Питер Бейнарт хорошо объясняет в Jewish Currents, как аргументы противников ядерной сделки (что в 2015 году, что сейчас) доказали свою несостоятельность. Он пишет про американские еврейские группы вроде AIPAC, но это в равной степени относится к израильским правым (коих AIPAC и представляет). 

«Иран обманет. И что тогда?». В реальности условия сделки нарушил не Иран, а Соединенные Штаты. С января 2016 года, когда ядерная сделка вступила в силу, до мая 2018 года, когда администрация Трампа начала открыто нарушать ее, вновь вводя санкции, Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) девять раз проверяло соблюдение Ираном ее условий. Даже после того, как США вышли из сделки, Иран, по данным МАГАТЭ, продолжал соблюдать ее еще год. В январе 2019 года директор ЦРУ признал, что Иран по-прежнему выполняет ее условия.

«Альтернативой плохой сделке является не война, а возвращение за стол переговоров и достижение лучшей сделки». Когда Трамп вышел из сделки и начал проводить политику «максимального давления», которая включала в себя все более жесткие санкции и угрозы применения военной силы, Иран не ответил на это дополнительными уступками. Вместо этого, после года постоянного соблюдения условий сделки, он начал нарушать ограничения на свою ядерную программу и чинить препятствия ядерным инспекторам. Еще хуже то, что выход администрации Трампа из сделки дискредитировал умеренные иранские силы и косвенно привел к власти архиконсерваторов под руководством Ибрагима Раиси. 

«Нужно восстановить страх Ирана перед тем, что его нынешний ядерный путь вызовет применение силы против него со стороны США». И снова практика показала ошибочность этой стратегии. Во время кампании «максимального давления» администрация Трампа предпринимала мелкие атаки против Ирана и угрожала более крупными. И Иран отвечал снова и снова, ускоряя свой ядерный прогресс. На убийство в январе 2020 генерала Касема Сулеймани Тегеран ответил примерно через три недели, объявив, что теперь у него почти в шесть раз больше низкообогащенного урана, чем разрешено ядерным соглашением. Израиль (по сообщениям) начал свою серию атак, кульминацией которых стало убийство физика-ядерщика Мохсена Фахризаде, ключевой фигуры в ядерной программе Ирана. Ответ Ирана? Он обогатил уран до 20% и заблокировал доступ инспекторов МАГАТЭ на свои ядерные объекты. Эта схема представляет собой замкнутый круг: снова и снова нападения США и Израиля и угрозы войны ускоряли тот самый ядерный прогресс, который AIPAC и его союзники теперь приводят в качестве доказательства того, почему США необходимо пойти на эскалацию.

Вместо того, чтобы осознать ошибочность своей позиции, противники сделки теперь делают вид, что ядерные успехи Тегерана являются исключительно результатом злонамеренности режима. В прошлом месяце AIPAC выпустил меморандум, в котором заявил, что «в течение 2021 года Иран отказывался вести добросовестные переговоры по своей ядерной программе, в то время как он резко продвинул свои поиски ядерного оружия» – как будто это Иран, а не Соединенные Штаты, первыми нарушили соглашение – что AIPAC всячески поддерживал.

На прошлой неделе Израиль направил своего представителя в Вену, где идут переговоры. Как говорят чиновники, Израиль опасается, что нынешняя сделка, подписание которой, по словам участников переговоров, может быть вопросом нескольких дней, будет еще хуже, чем оригинальное соглашение 2015 года. Конечно, она будет хуже! Но не потому, что на Иран оказали недостаточно давления, недостаточно ему угрожали, и даже не из-за злонамеренности иранского режима – а ровно потому, что противники сделки отказываются соотносить свои претензии с реальностью. 

Как ужасно то, что происходит; совершенно невозможно думать ни о чем другом. Сил украинцам, где бы вы ни были. И сил россиянам, которые выйдут протестовать.

Премьер-министр Израиля Нафтали Беннет, кажется, в Москве встречается с Путиным

Как и ожидалось, российское вторжение в Украину поставило Израиль в неловкое положение. С одной стороны, редко в какой геополитической ситуации настолько очевидно, где добро и где зло. Редко когда появляется возможность (особенно у Израиля) выступить единым так сказать фронтом – хотя бы дипломатическим – со всем западным миром.

И все же – Израиль не спешил это сделать, пытаясь сохранить нейтралитет. Дело не только в связях двух стран. Россия остается важным игроком на Ближнем Востоке, в частности, в Сирии, и имеет определенное влияние на Иран. Кроме того, если события в Украине чему-то и учат, так это тому, что причастность к западному миру помогает тебе до определенных пределов – и эти пределы не сильно шире демагогии о «храбром [украинском, израильском или каком-то другом] народе». И если начинается война – воевать ее придется тебе одному.

(Аргумент о том, что если бы запад действительно вступился бы за Украину, с войсками НАТО и обеспечением бесполётной зоны, то началась бы третья мировая — тоже валиден при этом).

Все это делает для Израиля противостояние России стратегически сомнительным решением (хотя морально, конечно, абсолютно верным и желательным). Израиль все это время пытался держать нейтралитет – к большому неудовольствию не только США, но и собственного населения – выходцев из Украины и России, и не только. Прямо сейчас у дома премьер-министра Беннета идет демонстрация с требованием предоставить Украине, помимо чисто гуманитарных грузов, каски и бронежилеты – а в широком смысле принять, наконец, решение и «слезть с забора».

Теперь оказывается, что именно эта позиция может сделать Израиль возможным посредником между Россией и Украиной. Об этом еще на прошлой неделе просил президент Украины Владимир Зеленский, но тогда дело, как известно, в эту сторону не двинулось.

Вообще с точки зрения сторителлинга это было бы красиво, учитывая, что формальным поводом для вторжения была названа «денацификация» Украины.

Пишут, что ядерные переговоры по Ирану находятся на грани срыва из-за того, что Россия в последнюю минуту потребовала защиты от санкций.
 
Россия требует, чтобы возвращение к соглашению включало гарантии того, что любой будущий бизнес России с Ираном будет освобожден от санкций ЕС и США. Но участники переговоров из других стран, включая США, Великобританию, Францию, Германию и Китай, а также высокопоставленные дипломаты ЕС, не могут найти способ удовлетворить эти требования, потому что венские переговоры и санкции против России – это вообще-то два отдельных вопроса.  
 
«Мы ясно дали понять... что новые санкции в отношении России совершенно не связаны с СВПД, – сказал представитель госдепартамента США Нед Прайс. – Мы также не намерены предлагать России ничего нового или конкретного в связи с санкциями».
 
Таким образом, после 11 месяцев переговоров в Вене процесс, вероятно, вновь приостановится, чтобы дать возможность провести двусторонние переговоры между Ираном и Россией по поводу сложившейся ситуации.
 
Иран, похоже, стремится заключить сделку, учитывая его потребность в облегчении санкций и потенциальный доход, который он может получить от экспорта своей нефти, цены на которую сейчас стремительно растут. Еще на прошлой неделе казалось, что участники переговоров вот-вот представят соглашение о возвращении к сделке 2015 года, известной как Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД).
 
Но в прошлую субботу министр иностранных дел России Сергей Лавров потребовал «письменной гарантии... что нынешний процесс, инициированный Соединенными Штатами, никоим образом не нанесет ущерба нашему праву на свободную и полную торговлю, экономическое и инвестиционное сотрудничество и военно-техническое сотрудничество с Исламской Республикой».
 
Москва обеспокоена ожидаемым притоком иранской нефти на рынок после восстановления ядерной сделки, так как она создаст конкуренцию российской нефти и снизит цены на энергоносители, что потенциально позволит Западу ввести дополнительные санкции против России в связи с ее нападением на Украину.
 
По словам официальных лиц, в последние несколько дней атмосфера на переговорах была крайне напряженной, а уровень стресса – «жестоким». При этом самые сложные спорные вопросы, казалось, были решены до того, как российское вторжение в Украину стало угрожать наметившемуся прорыву.
 
Официальные лица, знакомые с ходом переговоров, говорят, что восстановление ядерной сделки без России теоретически возможно. Для этого, прежде всего, потребуется найти другую страну, например, Китай или, возможно, даже Казахстан, чтобы вывезти избыточный обогащенный уран Ирана, обменять его на природный уран и работать с Ираном над преобразованием его ядерного завода в Фордо в исследовательский центр.
 
Если не считать препятствия в виде России, то, по сообщениям, 20-страничный проект документа в основном готов, остались лишь небольшие правки. Люди, знакомые с ходом обсуждений, говорят, что даже намечается компромисс по поводу спорной просьбы Ирана исключить Корпус стражей исламской революции, иранское военное подразделение, из списка террористов США. По словам дипломатов, похоже, что некоторые мелкие детали по этому вопросу еще прорабатываются.
 
Если сделка-таки сорвется, Ближний Восток, от которого мы все как-то отвлеклись, снова станет очагом неопределенности и напряженности – параллельно другим неспокойным сейчас регионам.

Пурим в Иране, 1964 год

Хорошие новости из Стамбула, где завершились переговоры делегаций России и Украины и, кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу сказал, что на повестке дня – встречи глав МИД двух государств, а затем и президентов. 

Впрочем, это может быть делом не такого близкого будущего. А вот что очевидно уже сейчас – так это роль Турции как медиатора этого процесса. Тезисно это видится так:

• Позиция, которую Анкара занимала в последние годы (особенно после попытки госпереворота в 2016) – большая независимость от западных партнеров, разворот к России и попытки представить себя самостоятельной региональной державой – принесла свои плоды. Эрдоган смог стать посредником между Россией и Украиной потому, что, даже являясь членом альянса НАТО, не подключился к западным санкциям;

• Как ни парадоксально, это сделает Турцию еще более ценным участником НАТО; да и вообще международного сообщества — ее Украина называет одной из стран-гарантов безопасности, наравне с США, Израилем, Францией и несколькими другими западными демократиями;

• Посмотрим, как Анкара сможет это использовать. Например, Эрдогану хотелось бы, чтобы санкции против ее оборонной промышленности, введённые союзниками по НАТО, были пересмотрены;

• Естественно, свои внешнеполитические успехи Эрдоган постарается обналичить на приближающихся выборах, тем более что на внутреннем фронте ему в последнее время похвастаться было особо не чем. Посмотрим – может, за это ему простят и головокружительные скачки местной валюты, и закручивание гаек у себя дома.

Скажи мне, кто твой друг, Биби

Хрупкая израильская коалиция, которую в свое время объединило только желание сместить с поста премьер-министра Биньямина Нетаниягу, потеряла большинство в кнессете. Председатель коалиции Идит Сильман (партия «Ямина») заявила сегодня утром, что больше не может быть ее частью из-за разногласий с министром здравоохранения Горовицем. Это решение, естественно, сразу же поддержал Нетаниягу.

Партнеры Сильман по коалиции надеются, что она передумает. Оппозиция радуется. Примеру Сильман могут последовать и другие члены коалиции справа, тогда «правительство перемен» падет.

Вернется ли власть в руки нынешней оппозиции, то есть Нетаниягу? Об этом рано говорить, но задуматься стоит вот о чем. Вчера министр иностранных дел Израиля Яир Лапид назвал действия России в Украине военными преступлениями. Наконец! Израиль долго пытался держать нейтралитет, но на зверства российских военных в украинских городах закрывать глаза стало невозможно. Премьер-министр Беннет тоже сказал, что потрясен резней в Буче, хотя и был менее резок.

Нынешнее правительство со своей позицией по украинскому вопросу, кажется, определилось. А вот Биби в свою бытность премьером гордился дружбой с Путиным – даже плакат на здании «Ликуда» вывесил, на котором значилось, что он, Биби, вместе с Путиным – «другая лига».

Нетаниягу и Путин, действительно, одного поля ягоды. Дружочки. Только гордиться теперь нечем.

Отличный репортаж из Ирана о том, как устроена жизнь под санкциями (при участии Дежурный по Ирану). Вопрос для многих, так сказать, не праздный.

Основные пойнты такие:

⁃ многое сильно напоминает Москву в 1990х;
⁃ интернет: пиратство, VPN и дженерики технологических сервисов;
⁃ люди побогаче всегда достанут все, что захотят;
⁃ жить под санкциями можно, но развиваться – нет; общее настроение и населения, и политиков вне зависимости от лагеря – отмена санкций в интересах Ирана.

Евросоюз вслед за США вплотную приближается к введению эмбарго на российскую нефть. Этот шаг, несомненно, нанесет существенный урон экономике России и ее способности финансировать и дальше военное вторжение в Украину, но перед Брюсселем встает вопрос: кто эту нефть заменит?

По данным Международного энергетического агентства, потенциальный запрет ЕС на поставки российской нефти может привести к нехватке 2,2 миллиона баррелей в сутки сырой нефти и 1,2 миллиона баррелей в сутки нефтепродуктов.

Довольно очевидным выходом кажется обратиться к странам Ближнего Востока. Вопрос в том, есть ли у них технические возможности и, что особенно важно, желание помочь Европе?

Пока не похоже.

Львиной долей свободных мощностей ОПЕК, организации стран-экспортеров нефти, обладают Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты. По оценкам, эти две страны могли бы дополнительно производить примерно 2,5 млн б/с.

Но Саудовская Аравия неоднократно отклоняла просьбы США увеличить добычу сверх давно установленной квоты, согласованной с Россией и другими производителями, не входящими в ОПЕК, и вряд ли прислушается к призывам Европы увеличить добычу.

Французская нефтегазовая компания TotalEnergies в этом месяце начала импорт нефти из Абу-Даби (впервые с 2020 года), и ожидается, что в ближайшие месяцы еще больше европейских нефтяных компаний заключат сделки с переработчиками из стран Персидского залива. Но большая часть нефти, которая уже добывается этими странами, предназначается азиатским партнерам по долгосрочным контрактам, разрывать которые в угоду Европе страны Персидского залива, скорее всего, не будут, учитывая растущее стратегическое партнерство между регионом и его главным покупателем Китаем.

Если не считать совокупные мощности ОАЭ и Саудовской Аравии, наибольшими возможностями для пополнения рынка нефти обладает, вероятно, Иран. Однако он остается под санкциями США, а переговоры о возобновлении ядерного соглашения 2015 года, которое привело бы к частичному снятию санкций, зашли в тупик.

По мнению аналитиков, эта страна может поставлять до 1,2 млн баррелей в сутки, если санкции США будут сняты. По оценкам компании Kpler, по состоянию на середину февраля у Ирана было 100 млн баррелей в плавучих хранилищах, что означает дополнительный 1 млн баррелей в сутки, или 1% мирового предложения, на протяжении примерно трех месяцев.

Однако аналитики сомневаются, что это станет аргументом для скорейшего заключения ядерной сделки в ущерб другим интересам США.

Другим потенциальным поставщиком мог бы быть Ирак, который в настоящее время производит около 4,34 миллиона баррелей в день, а его максимальная производственная мощность составляет 5 миллионов. Но межконфессиональные разногласия и политический тупик в Багдаде означают, что на Ирак нельзя рассчитывать.

Еще острее эта проблема стоит в Ливии, где из-за продолжающейся политической напряженности нефтяные месторождения работают с перебоями. В конце апреля Национальная нефтяная корпорация заявила, что страна теряет более 550 000 баррелей нефти в день из-за блокировки основных нефтяных месторождений и экспортных терминалов политически недовольными группами. Часть производства в стране не работает годами на фоне нестабильности и неоднократных форс-мажоров на ключевых нефтяных месторождениях.

Два дня назад в перестрелке на Западном берегу между израильской полицией и палестинцами погибла журналистка «Аль-Джазиры» Ширин Абу-Акле.

Сегодня, когда ее гроб несли от больницы в Восточном Иерусалиме до христианского кладбища, израильский спецназ атаковал процессию, так что несущие гроб его почти уронили.

В полиции говорят, конечно, что вынуждены были реагировать, так как палестинцы начали скандировать «националистические призывы». Не сомневаюсь, что националистические призывы имели место, но как это оправдывает вот это?

Ксения Игоревна вот объясняет доступно, почему вообще началась стрельба, провокации и нападение полиции на людей, несущих гроб. Я был в центр толпы и могу сказать: это было очень страшно и непонятно почему и зачем.

Из маленькой комнатки вынесли гроб с убитой журналисткой Ширин Абу Акле. Гроб подняли вверх сотни рук. В этой толпе каждому было важно притронуться к нему, пронести его. Люди и толпа были взвинчены. Они ссорились за место в этом строю, кто будет ближе к выходу гроба из этой комнатки. И вот гроб вынесли, а уже через минуту полиция начала стрелять по толпе шумовыми гранатами, а первые ряды людей, а особенно тех, кто нес гроб, стали усиленно бить дубинками. Эти кадры сейчас во всех сми и телеграм каналах.

Толпа побежала назад. А поскольку это закрытый двор, то бежать особенно некуда, везде стена и забор. Полиция выпустила где-то 5-10 шумовых и начался привычный замес.

После этого толпа стала совсем адреналиновая, не понимаю как случайные выстрелы в людей могут вообще кого-то успокоить. Ситуация страшная и несправедливая. Только когда стало спокойней, стало понятно, что полицейским не понравилось число палестинских флагов. То есть просто стали хуярить и злить разгоряченную толпу только из-за символов. Выводы в этом телеграм-канале можете делать сами, а я довольно сильно офигел сегодня. Видеть, как случайные люди, оказавшиеся в этот момент в больнице, прячут своих детей в колясках в туалете – ужасное зрелище.

К слову, когда я попытался выйти из больницы через ворота, которые охраняли солдаты Магава, они не выпустили меня. Сказали договариваться с арабскими охранниками.

В Ливане сегодня проходят парламентские выборы – впервые с начала массовых протестов 2019 года и социально-экономического коллапса.

Кризис в Ливане, который привел к девальвации национальной валюты, обнищанию населения и нарушениям предоставления самых базовых социальных услуг, может быть разрешен только путем масштабных политических преобразований. Реформ также требует Международный валютный фонд в качестве условия для получения финансовой поддержки для облегчения кризиса. Но общее понимание ситуации таково, что нынешние выборы не принесут долгожданных изменений.

Во-первых, несмотря на то, что ливанцы винят в своих бедах правительство, политиков и «Хизбаллу» в частности, заменить ее особо не кем. Многие новые кандидаты, участвующие в нынешних выборах, самоидентифицируются как «силы перемен», представляя себя в качестве альтернативы статус-кво – но даже не предлагают ничего кардинально нового, не говоря уж о том, могут ли они это имплементировать.

Кроме того, «Хизбалла» содержит обширную сеть патронажа, щедро оплачивая труд своих помощников (по словам нескольких рядовых членов «Хизбаллы», при зарплате государственных служащих менее 100 долларов в месяц, партия выплачивала до 10 раз больше) и поддерживая население через благотворительные организации. В стране, где две трети населения живут за чертой бедности, по сути, только у «Хизбаллы» есть деньги, которыми она готова поделиться в обмен на лояльность.

А если лояльность купить не удается, в ход идут другие средства – подстрекательство на религиозной почве и запугивание сторонников оппозиции, о которой сообщали накануне выборов.

Но главная проблема, которая не допускает изменений в политической жизни страны – сама политическая система, основанная на распределении политического представительства по общинным линиям.

По словам Джона Дженкинса, британского дипломата, который был послом в нескольких арабский странах, включая Ирак, Сирию и Саудовскую Аравию, консоционализм «способствует представительству или благополучию не отдельных людей или сообщества в целом, а хищных малых групп и их лидеров», а также порождает «профессиональных общинных политиков, которые принимают решения не на основе желаний избирателей, выявленных в ходе выборов, а в ходе переговоров за закрытыми дверями с другими элитными группами, главной целью которых является сохранение своей власти и доступа к государственным ресурсам, который эта власть обеспечивает».