с проводником в изображаемую реальность

с днем рождения, дорогой "Русский Сыч"!
оставайся столь же бодрым, умным и остроумным - на радость нам всем

мимоходом

Многих удивляет, почему пропаганда выдаёт такие странные демотивирующие месседжи. Имхо, ничего удивительного тут нет. Как известно, коммуникацию трудно назвать сильной стороной действующей сейчас российской власти. Достаточно сказать, что многие представители этой самой власти безбожно путают пиар ("коммуникацию с обществом") с пропагандой (по сути либо проповедью, либо рекламой). Вдобавок, госмашина малоподвижна, интровертирована, гиперосторожна, если не сказать труслива, и заточена под иерархии и чинопочитание. Всё это "антикоммуникативные" качества даже на уровне отдельного человека, если подумать. Просто представьте себе, как человек с таким характером общается, да ещё с большой аудиторией. А тут ситуацию ещё и осложнило то, что воевать власть, видимо, не собиралась, а собиралась она натурально спецоперировать. Быстро и тайно, как оно и положено. Какие уж тут коммуникации? Это значит, что продавать войну обществу никто не готовился. Возможно, были какие-то заготовки по продаже итогов операции, но даже если так, они быстро утратили актуальность.

На кого же информационно опираться в таком случае, если коммуникация не твоя сильная сторона и быстро сформировать привлекательную версию происходящего и найти сторонников ты не способен даже под дулом пистолета? А на тех, кто и так, по сути, за любую войну и вообще за любой хипеш, включая голодовку. То есть на контркультуру, в особенности на её ультраправую часть (половину ультралевых гарантировано швырнет в пацифизм, как оно всегда бывало, правые в этом смысле более предсказуемы).

Проблема в том, что на ультраправых лежит печать происхождения - ну романтические у этой истории корни, ничего не поделаешь. Вот как у левых во всём угадываются следы просвещенческой культуры, так у этих - романтической. Со всеми прелестями, вроде презрения к обывателю, тяги к иным мирам без особого различения ангельского и демонического, любви к чернушной эстетике, эпатажу и всяческим трансгрессивным практикам, демонстрируемого на всех углах мортидо, культа силы, уважительного интереса к тем, кого принято считать "плохими" - привет неоязычеству, сатанизму и оправданию/воспеванию всяких интересных исторических и литературных персонажей etc. И вот эти люди неожиданно оказываются единственным доступным рупором (единственными, кто готов сам выполнять эту функцию, с кем не надо договариваться, да и вообще - разговаривать). Ну и несут именно то, что могут нести. А оппортунисты естественным образом под них подстраиваются - потому что не подо что больше, - всё сильнее раскручивая спираль ("ну раз уж умереннейший Иван Иваныч в Вальгаллу маршировать призывает и тех, кто три раза в день ест еду, обличает...") Результат налицо.

индустриальный пейзаж

в формулировке от прекрасного друга -
==============================
кстати, у самого народного и пролетарского левого иногда пробивается паричок Вольтера.
а у самого тупого скина нет-нет да и проглянет белая рубашечка Байрона.

"Гоббс - первый современный автор, у которого очевидная ненависть к идеологам; но ненависть также и к идеологиям права на сопротивление, идеологиям неповиновения, которые сегодня, как и тогда, тиранят нас, задолго до финала призывая к саботажу, и ex post объявляют преступниками, потому что мы не решились стать саботажниками. В случае с христианством Гоббс ловит их на слове: только тот, кто проповедует христианство, обязан умереть за свою веру. Это не так уж далеко от Кьеркегора; во всяком случае, Кьеркегор бы живо с ним согласился. Проповедник покаяния вроде Ясперса, который даже не был побит, не заслуживает интереса".
[Карл Шмитт. Glossarium. - запись от 19.VI.1948]

а тем временем -
- мы неспешно продолжаем беседовать с Алексеем Кругловым о сюжетах наших библиотечных и кантовских -

и немного о подзабытом романе книжника -

Карл Шмитт, 1937 -
- "Война и вражда неотъемлемы в истории народов. Однако самая страшная беда приходит тогда, когда, как это случилось в войне 1914 - 1918 годов, вражда развивается из войны, вместо того (как это было бы правильно и имело бы смысл) некая предсуществующая, неизменная, чистая и тотальная вражда вела бы к Божьему суду тотальной войны" -
- кажется, наш текущий случай в этой классификации подпадает под "правильное"

в первой редакции «Понятия политического» (1927) Шмитт отчетливо выявляет свои именно моралистические корни, переходя к разборы вражды/войны – и смертельной угрозы –
- утверждая «Если такое физическое уничтожение человеческой жизни происходит не из-за бытийственного утверждения собственной формы экзистенции вопреки такому же бытийственному отрицанию этой формы, то его именно нельзя оправдать» -
- ведь не существует «никакой рациональной цели, никакой пусть и правильной нормы, никакой пусть и идеальной программы, никакой легитимности или легальности, которые могли бы оправдать то, что люди убивают друг друга» -

"Зачем изучать мертвые языки? Только время тратить!" - говорили они, а потом бились как о стенку о свою неспособность освоить живой иностранный язык и кормили шарлатанов с "новаторскими методиками".
"Зачем учить стихи? Фигня какая-то!" - говорили они, а потом лихорадочно скачивали приложения по развитию памяти и кормили шарлатанов с "новаторскими методиками".
"Зачем читать классику и писать по ней сочинения? Скукота замшелая!" - говорили они, а потом ползли на курсы криэйтив-врайтинга и кормили шарлатанов с "новаторскими методиками".
Мораль: плохо быть жлобом. Жлобом быть плохо.
PS Мораль-2 относится к преподавателям всего этого, но ее, пожалуй, произносить не буду из уважения к ФЦП "Уменьшение количества мата в обыденной речи". (2018)

Дарнтон в «Цензорах за работой» вспоминает и оспаривает высказывание Лео Штрауса – что цензоры по природе своей (т.е. своей должности) глупы, потому что не обладают способностью замечать потайные сообщения, спрятанные между строк текста – и пишет, что на практике цензоры (во Франции XVIII века, основном предмете исследовательского интереса автора) «не только обращали внимание на нюансы скрытого текста, они учитывали и то, как напечатанный текст повлияет на общество» -
- на деле, между этими двумя утверждениями нет противоречия, поскольку они о разном –
- во-первых, Штраус пишет о ситуации 1-й половины XX века – Дарнтон же противопоставляет ему цензуру XVIII столетия –
- то есть там, где в первом случае есть «ведомство», во втором – еще только слабые зачатки бюрократии, цензоры персонализированы и сами являются частью литературы, которая к тому же которая только оформляется в рамках «публичной сферы» -
- но это сразу же ведет нас ко второму –
- ведь там, где возникает более или менее жесткий бюрократический порядок, власть процедур и формализации, там цензор превращается все более именно в обезличенную должность –
- он как человек может много чего видеть и понимать в прочитанном, но вопрос в том, как он может и к чему его подталкивает его институциональная рамка –
- ведь уходить в нюансы, подтексты и проч. – значит не только уходить в сложно формализуемое, но к тому же обнаруживать свое собственное понимание и знание реальности, положения дел в обществе и его оценок – расходящееся с утвержденным взглядом, официальным суждением –
- и потому как «цензор» он оказывается благополучно глуп, предпочитая реагировать на формальные признаки –
- как знакомо хоть по недавнему: есть изображение свастики на обложке? ну вот, значит, и есть пропаганда нацизма.

и немного прекрасного