все ныне течет, струится и щебечет - но неизменно одно, воскресное чтение Гегеля -
- и продолжаем читать "Малую логику", в это воскресенье, как и в вереницу минувших, в 10 утра по клнг, в 11 по Костроме -
- присоединяйтесь, это уж точно неплохой способ провести нераннее воскресное утро!

как известно, Горький быстро обрел известность – и стремительно (между 1898 и 1901 гг.) от нее перешел к статусу знаменитости –
- но с первой книгой получалось все сложно: в 1897 г. в Нижнем он сам предложил издателю «Нижегородского листка» Казачкову издать свой сборник – т.е. готов был довольствоваться местным изданием –
- но осторожный Казачков не решился на это, опасаясь убытка –
- следом начались переговоры с известной петербургской издательницей Поповой, здесь ему посредствовал Поссе –
- но Попова все не давала окончательного ответа – и за это время Горький получил сразу два новых предложения издать книгу в Петербурге: одно от Акима Волынского, фактически заведовавшего «Северным Вестником», второе же от самого Суворина –
- в раздумьях как поступить Горький советуется с Поссе и получает от того (письмо от 26.I.1898 ст.ст.) лаконичный ответ: «Сев<ерный> Вест<ник> Вас надует, он на это горазд <…> Суворин не надует, но идти к нему не след»
===========================
[в итоге и с Поповой дело не срастется – хотя вскоре Горький окажется в «Знании», в котором она принимала в те годы самое деятельное участие –
- а первая книга все-таки выйдет через посредничество Поссе, который сведет Горького со своим свояком Дороватовским, который вместе с Чарушниковым затевал в то время свое издательство и которые выпустят даже не одну книгу, а сразу двухтомник, «Очерки и рассказы», весной все того же 1898 года]

все, конечно, знают – но вот сам я только недавно узнал –
- что, оказывается, само понятие «детского сада», der Kindergarten – введено Фребелем и в его педагогической системе имело большой смысл –
- дело в том, что был он во многом под вдохновением Шеллинга и его натурфилософии –
- откуда понимал человека как «венец жизни», ее высшее раскрытие –
- отсюда и понимание ребенка как наделенного собственными творческими силами – но это отнюдь не логика Руссо, оставить на произвол –
- а логика садовника, которому подобен педагог, долженствующий создать условия, в котором цветок (да, да, «дети – цветы жизни» - это именно отсюда) раскроется наилучшим, наисовершеннейшим образом –
- при этом этот образ не один – и вновь логика садоводства, одно и то же растение, посажанное в разных местах, за которых ухаживают разным образом, развивается сильно различно –
- нужно вырастить сад, ухаживать день за днем – но цветы все-таки растут сами по себе, садовник лишь взаимодействует с ними, по мере сил и понимания стараясь дать им раскрыть всю заложенную в них красоту –
- но понимая, что самое главное, важнейшее – все-таки «дано», «уже есть», а его главная задача, поимо всего дальнейшего – не погубить, дать взойти и расцвесть

и немного о «традиционных ценностях» -
- кстати, характерным образом подтухшей в последнее время теме – что свидетельствует о неизбежной связности концептов –
- то есть, видите ли, здесь развила –
- либо «кто смел, тот и съел», мир больших машин, «мужчин, которые могут себе позволить», «какие у вас карты?» и проч. –
- либо «на сем стою» -
- ведь первое в конце концов о смирении перед данностью, в просторечии именуемой «фактом» - ну вот оно вот так, принимай мир таким, как он есть, торжествует –
- и здесь именно что принципиально не важно что – мир решительных джентльменов Гая Ричи или трансгедерной одноногой негритянки-лесбиянки –
- это в любом случае о том, что смирись и прими данность –
- как публично не так давно говорил один очень мною (без всякой иронии, со всем сердцем) почитаемый отечественный либерал и выдающийся литературовед – «в конце концов за нами сила», не зачем быть на слабой стороне, «вовремя предать – не предать, а предвидеть» и проч. –
- если второе – то оно совершенно о другом: не о невидении или неведении обстоятельств, а «вот всё понимаю, знаю, понимаю контекст и проч., но нет», именно о невозможности –
- потому что то, чем в этом случае жертвовать – ты сам, а это – намного больше, чем смерть, так что нужно быть дураком вопиющим, чтобы такое сделать –
- это ведь значит и умереть в конце концов, ведь ничто не избавит тебя от нее, и отречься, то есть даже не потерять, а добровольно передать то, что было для тебя большим –
- и да, великая фантастика как раз и построена на проблеме если не обретения бессмертия, то возможности неограниченной жизни – поскольку там вопрос переформулируется так, что просто на него уже не ответишь –
- отдай – и обрети «открытость», неопредлеленность, непредопреденность продолжения –
- но пока что это все еще остается фантастикой – важным, но все-таки мысленным лишь экспериментом –
- впрочем, отечественные умы, кажется, впервые попытались совместить «естественный порядок», «принимай мир таков, как он есть» и «ценности», обратив оппоненту упрек в отрицании этой нормы, самого естества –
- в чем, замечу попутно, проходит вновь, как обычно, все англичанка гадит, недооцененный вклад отечественной мысли, как всегда – «стихийной».

давно обсуждали – но здесь попутно вспомнилось, о длинной тени «Союза» -
- в котором сформировался специфический этос историков –
- с одной стороны – отчетливая профессиональная солидарность, позитивистский настрой – где главное: источники, архивы –
- важно то, что ты установил, открыл и проч. –
- некое «знание само по себе» - и именно отсюда, оборотной стороной, идеологическая пластичность и зачастую уживаемость всего и вся рядом –
- поскольку это «все» – «мишура», этот текст в связи с этим написать, этим то-то обосновать –
- какая разница [за пределами личного/экзистенциального] –
- это все не имеет отношения к сути дела –
- так, попросили к 1 маю передовицу в «Правду» или «Известия», ну и аллах с ними, подверстать под это можно, руки знают –
- откуда и характерно охраняемая методологическая невинность, принятие едва ли не за аксиому: «ушел в методологию – пропал человек!» – ведь, будь она нарушена всерьез, взорвет весь мир –
- а так что? – вот свое, нужное, понятное, дельное – вот служба миру, в его суете, одно с другим не взаимодействуют регулярно, моментами образуют приятные параллели, временами сходятся под прямым, тупым или острым углом – но в любом случае то эпизод, не более того

и погрузившись попутно, по рабочей надобности, в историю философской антропологии –
- думаю, сколь это удивительно – ведь вся эта ветвь философии или, в радикально ином понимании, философская дисциплина – выросла целиком из того, что обозначают как «религиозная философия» -
- уже затем к этому подверстали иное –
- но в диалектике «Ф.А.» рождалась - у Шелера и Бубера, из Розенцвейга и забытого отца их Наторпа – из противления и одновременно обеспокоенности что Марксом, что Штирнером – но в первую очередь, и, думается, намного больше, Спенсером и Дьюи –
- затем светский мир сумел все переварить и стерилизовать – и здесь как раз вопрос о «сыром и приготовленном», Леви-Стросс взирает с любопытством

кстати – а вот что мы видим? – довольно поучительную картину –
- с одной стороны – ну ок, «Трамп, Трамп, Трамп» и тру-ля-ля –
- история про «решительного лидера», заявления и проч. –
- сказать что они и действия, идущие за ними, не меняют картину? – нет, только глупец будет утверждать, что ничего не меняется и действия не имеют последствий – в том числе и те, которые вроде бы и остаются лишь «на уровне слов» -
- но с другой – все расцветшее на полях «геополитической катастрофы», оно же «конец истории» -
- «начальствоведение» в замен такой скучной и нудной истории «без лиц» и «без имен», в долгую –
- выглядит, сказать всерьез, окончательно беспомощным –
- то есть никто не препятствует в стотысячный раз заниматься психоанализом Путина или Трампа, но смысл этих действий не то, чтобы сомнителен, но явно ограниченно рационален –
- идет долгая и скучная история –
- и нет, не где «и все равно», но которая уж точно не укладывается ни в моралите, ни в историю «великих свершений» -
- и нет, не отменяет их –
- «вернувшаяся история» вообще-то воочию учит тому, что знали еще и Гегель, и Моммзен, и Майнеке – что разные уровни и ракурсы того, что мы знаем как «история», имеют свой смысл, но они не взаимопереводимы –
- попросту говоря, беря пример из Гегеля – то, что у афинян была своя правда, когда они травили Сократа, не означает, что Сократ перестает в силу этого открытия быть другим именем философии как таковой –
- «все сложно» ровно о том, что рассказ не уложить в одно предложение или даже одну новеллу – нужен роман, где герой на то и герой, чтобы действовать – и в то же время оказывается даже не просто обусловленным, но порожденным своим временем –
- ну да, все сложно – но в конце концов стоит перестать смотреть продукцию Marvel и вернуться к старому Толстому – ну или хоть Теккерею или Стендалю –
- а лучше всего – хоть одно другого не отменяет – все-таки перестать смотреть и слушать новости и начать жить своей жизнью, ветер истории в нужный момент все равно догонит тебя, а раньше времени нет смысла суетиться –
- и не принимать новости за историю – ну да об этом со всем возможным пафосом и злостью еще Бродель в диссертации написал

перечитывая по рабочей надобности хрестоматийное «Положение человека в Космосе» Шелера –
- с удивлением обнаружил в конце III главки, в завершение характеристики духа (Geist'а) как специфически-человеческого –
- и противопоставления человека животному –
- следующее рассуждение: «<…> по сравнению с животным, существование которого есть воплощенное филистерство, человек – это вечный “Фауст” bestia cupidissima rerum Novarum, никогда не успокаивающийся на окружающей его действительности, всегда стремящийся прорвать пределы своего здесь-и-теперь-так-бытия м своего “окружающего мира”, в том числе и наличную действительность собственного Я» (пер. А.Ф. Филиппова) –
- и тем самым и животное вдруг оборачивается человеком, а филистер оказывается животным – и если последнее еще можно понять как низведение, отказ/утрату от собственно человеческого, то первое намного интереснее –
- поскольку именно в разговоре о разграничении, противопоставлении – животное вдруг оказывается нарушающим эту границу, объяснить, что значит быть животным, в противопоставлении человеку, оказывается возможно лишь на человеческом примере –
- и «Положение…» оказывается своего рода «Романом о Лисе», где в разных «ветвях» Ренар и Изенгрин то оказываются масками людей, то вдруг, во взаимодействии с людьми, выступают в своем зверином, а чаще всего в смешении черт того и другого – и это смешение, переход и отождествление как раз и оказываются возможными за счет противопоставления, поскольку вне его животное именно соседствует с человеком, «другой», и потому может оказаться и его предком, и родственником и много кем еще –
- чтобы «переодевание» стало возможно, человек и животные должны оказаться радикально противопоставлены, и «животный мир» оказаться быть способным выступить одним цельным другим «человеческому», где разные человеческие роли возьмут на себя и барсук, и медведь, и многочисленный крысиный род и ворон, а улитка выступит гонфалоньером

в общем-то Катков так и поступил, отказавшись публиковать последнюю, VIII часть романа - ровно ту, где о войне -
- правда, не русско-турецкой 1877-78, она еще в перспективе, Вронский добровольцем в Сербию едет, на год раньше

за чтением замечательной «Жизни романа» Тома Павла, перевод которой только что вышел в AdMarginem, подумалось –
- что вот автор обращает внимание читателя на тесность жизненного мира «Найденыша»: «Главные герои “Тома Джонса…” никогда по-настоящему не отрываются от своей среды, хотя минутный бунт заставляет их на время покинуть отчий дом. Огромный мир, в которой, как им кажется, они попадают, оказывается в итоге небольшим набором знакомых мест, посещаемых одними и теми же завсегдатаями» (155) – и говорит, что три приема заимствованы Филдингом у Сервантаса, с которым он проживет всю свою жизнь и которого откроет, не на словах, а на практике, радикально новым образом: «вездесущность семьи и друзей, множество масок и магнетизм мест» (ib.) –
- так вот, в связи с этим подумалось то, о чем Павел не говорит, но что, на мой взгляд, дает другой ракурс понимания этой тесноты –
- ведь «Том Джонс…» еще и едва ли не первый роман воспитания – странствование в этом узком круге, противостоящее пикарске, где фрагмент сменяет фрагмент и герой постоянно с новыми встречными, смена сцен позволяет ему не волочить за собой прошлое, не быть связанным им [и не быть связанным совестью и стыдом] – это встреча с миром, открывающимся разными сторонами, о которых герои не подозревают –
- все главные герои отчаянно молоды, они все переживают в первый раз, как даже потаскушка Молли, внезапно застигнутая Томом с его учителем ровно в тот момент, когда он собирался объявить ей о необходимости расстаться – предается отчаянию, поскольку, как замечает рассказчик, «была новичком в своем деле и не приобрела еще спокойной уверенности» -
- Филдинг открывает возможность использовать травелог не просто как способ нанизывать все новые и новые сценки – а пространственное движение героев как метафору их становления, где в финале будет кружение по Лондону перед обретением себя и возвращением в поместье, теперь уже узнавших себя и, отчасти, узнанных другими –
- то, что подхватит Гёте, отправив Вильгельма в театральное странствие –
- Филдинг научится этому (но прежде всего увидит это, не замечаемое предшествующими) у Сервантеса – в меняющемся и мудреющем герое, где в смерти тот становится воистину Алонсо Добрым –
- «тесный мир», постоянные встречи с одними и теми же, на самом деле совсем небольшое пространство действия – как раз избавляет от пустого движения пикарески и продолжающих ее вариантов романа, где герой может оставаться все тем же, проделывая новые и новые отрезки пути –
- большой путь, который проделает Том – и физически, и во времени, в сущности, совсем короток, ведь на деле это лишь дорога в Лондон из не очень отдаленного графства – но для него и для Софи этот путь окажется огромным, ведь он станет самим собой, о котором в начале пути не имеет и тени представления

не пропустите - уже сегодня открытая он-лайн лекция Александра Марея о народе после Августина -

как известно всему прогрессивному человечеству - совсем скоро в Шанинке начнутся "Векторы", а на них -
- целый ворох прекрасных секций по политической философии, в их числе и мега-секция от центра Res Publica Европейского, в которой и мне посчастливилось посоучаствовать. -
- так что не пропустите и по возможности приходите лично, редкий случай обстоятельно поговорить на сложные и одновременно актуальные, хоть и не всегда явно, темы

и напоминаю -
- уже сегодня, совсем скоро

поговорили -

а тем временем, друзья, оказывается - совершенно внезапно вышел 2-й номер "Эмигрантики" -
- внезапно от того, что готовился он во времена еще незапамятные, не все авторы, увы, дожили до выхода в свет этого тома -
- но счастье в том, что он все-таки вышел, большой том, посвященный Бицилли -
- есть там, к моей глубокой радости, и мой посильный вклад - а вообще Бицилли, уверен, тот, чья фигура в интеллектуальной истории будет еще расти и расти, многое из созданного им еще всерьез не прочитано, не говоря уже об осмыслении в системе -
- а пока вот так, важный смотр промежуточных результатов и попутных наблюдений

Вышел новый выпуск проекта «Умом Россию понять» с экспертом Научно-исследовательского центра гуманитарной экспертизы «Философский клуб», научным руководителем Центра исследования русской мысли БФУ Андреем Теслей, посвященный философии истории. Коллеги обсудили смысл истории, философские подходы к осмыслению исторического процесса и пониманию себя через его призму. Рекомендуем к просмотру!