Вологодские зыряне.

Вдогонку к предыдущему посту. В статье Воронцовой "Коллективные прозвища жителей восточного вологодско-костромского пограничья" есть еще одно интересное локальное прозвище, по-видимому довольно архаичный этноним - зыряна, зыряне - жители д. Скоморошье Никольского р-на Вологодской области.

"С ноци ветер холодной, то говорят: от зирян ветер подует. Зиряна зовут из-за того, что ветер холодной, мы на ноце живём; Зирянам их бранили, почто ветер оттоль дует. Оттоль ветер, дак говорим: почто оне дуют — по-нашему насмехание, похулим их; Вот там зиряна эдакие злые, от их ветер холодный; Зиряне злые, они уж шибко злы; Оне шибко бойкие, так и прозвали."

Связь с ветром явно позднейшая, а-ля народная этимология. В случае с зырянами мы, скорее всего, имеем дело с реальным субстратным этнонимом, вернее этноэкзонимом издавна используемым по отношению к финно-угорским популяциям востока и северо-востока РС (коми). Предположительно, в д. Скоморошье и близлежащей с ней местности мог располагаться анклав населенный некой ф-у- популяцией обрусевшей относительно недавно, память о которой у их соседей сохранялась довольно долго. Из ближайших примеров можно вспомнить костромскую "чудцу" или вологодских "кокшаров", происхождение которых некоторые исследователи связывают с субстратными ф-у популяциями р. Кокшеньги.

#вологда #вологодскаяобласть #ономастика #великороссы

Великороссы. Иерархия семьи.

Большая семья в ХХ веке была тем самым прошлым, которое хоть как-то позволяет укорениться в настоящем: вся эта большая сеть родства действительно чем-то наделяла. Наделяющие отношения большой семьи хорошо видны на старых фотографиях. Они созидаются жестами, взглядами, рукопожатиями и объятиями, совместными трапезами. В особых ситуациях ближние физически образуют круг, пластически выражая идею сплоченности всей полнотой телесного присутствия. В его центре обычно тот или то, кто или что служит залогом единства: вернувшийся со службы «дембель», могила, гроб, накрытый стол, младенец, бабка, молодожёны. Семейный круг — те, с кем проходит жизнь, но также и те, кто все вместе — плечом, к плечу, рука об руку — встают на ее краях и рубежах.

Мир приватных родственных связей, в котором прожило несколько советских поколений, был после падения советского строя обесценен так же, как в 1917 году обесценены были миры «бывших». В начале 1990-х гарантами первых частных экономических отношений были выбраны родственные связи. Испытание большими деньгами родственные связи, так долго остававшиеся без материальной основы и внятной всем иерархии, не выдерживали. Травма утраты больших семей жителями современной России до конца не осознана и не пережита: утраченные жизненные миры отзываются фантомными болями. Семейный долг есть — могил предков нет: погребенными в общих могилах войны и лагерей остаются многие тысячи предков современных россиян. Есть семья, но нет земли и дома, той части пространства, которая обеспечивает преемственность жизненного уклада. Есть желание вовлеченности, переживания себя как части чего-то большего, чем ты сам, но нет того социального тела, частью которого ты можешь стать.

Укорененность во времени и пространстве предполагает участие в воспроизводстве смыслов общего жизненного мира. Под смыслами я в данном случае понимаю привычки и правила обращения с миром. Они скрываются в простых вещах: в кулинарных рецептах, выученных «с руки», в дедовом умении подсекать рыбу и чинить проводку, которыми он наделил внуков, в том, что на ушибленную коленку надо подуть, и тогда всё пройдет, в том, что ябедничать — стыдно, в том, что старших перебивать нельзя, а за младшими надо присматривать, и еще - убирать локти со стола, не прощаться через порог и т. д. Кризис семьи, диагностируемый современным кинематографом, на мой взгляд, связан вовсе не с убыванием общего количества любви. Из сферы материальных и социальных обязательств членов семьи друг перед другом лояльность вот уже век как перенесена в сферу чувств: родительское наделение взрослых детей имуществом, имущественные отношения супругов и материальная забота детей о родителях с первых лет советской власти и до сегодняшнего дня — предмет эмоционального всплеска и морального суждения, а не социального порядка.

Нынче на повестке дня стоят вопросы, которые не решить посредством мелодраматических категорий любви и страсти, верности и измены: например, какова иерархия современной семьи, кто и кому в ней подчиняется? Гарантами главенства мужчин и старших в дореволюционной России служили закон и многовековое обычное право. Ослушание лишало детей наследства и вызывало осуждение общества. В советские времена гарантом женских/материнских интересов в семье было советское законодательство, век его был не долог, но достаточен для того, чтобы дети стали аргументом для имущественных притязаний женщины. Другим, не менее важным вопросом, является вопрос о собственности семьи и порядках ее перераспределения, и он также не может быть решен посредством мелодраматического языка. Вопросы иерархии (не путать с "вертикалью власти") и вопросы владения (не путать с "недвижимостью") оказываются напрямую связанными со смысловым порядком мира, в котором мы живем. Это — вызов времени.

Из недописанной книжки про свадьбы (2018). Светлана Адоньева.
Фото Ю. А. Галева. Вожгора. "Проводы в армию Вани Лешукова". 1973 год.

#великороссы #семья #род #XXвек

Великороссы и неомеряне. Этническая реконструкция.

Интересный коммент в ветке предыдущего поста про "верхневолжскую музыку". Об этом недавно писал «Великорус». Трагедия русских или, если угодно, великороссов/великорусов (в их историческом ядре), в том, что в России так и не случилось буржуазной революции с ее апологией всего этнического, корневого. Проблема и в том, что русские социальные революционеры в своей борьбе отрицали важность великорусской этнической идентичности. И не только великорусской, заметим, вспомним, как быстро Сталиным была свернута политика этнической коренизации в национальных автономиях РСФСР.

Большевики/коммунисты продвигали все тот же старый готторповский дискурс, подавая свое "общечеловеческое" и "интернациональное" через призму "русского", которое, не имея четкого этнического базиса, являлось имперской идентичностью "для всех", а не национальной/этнической.

Причем тут культура?

Связь самая непосредственная. Экстракт "русского" в империи это та самая "калинка-малинка", "гармошка – визгливая дура", "котлетки с пюрешкой", а никак не "великорусские гусли" о которых мечтал Демьян Бедный, в 1930-ых лично обвиненный Сталиным в «клевете на русский народ». Здесь корень трагедии Дугина ныне проклинающего "русский шансон". Потому что, как пишет Валентин Лазарев: «Кринж а-ля рюс уже давно и успешно СТАЛ настоящей великорусской (русской) музыкальной культурой, и если его что и вытеснит, то скорее рэпчик.»

Наша задача не жертвовать "кринжу" свою жизнь и не бороться с ним, не быть участниками трагедии "а-ля Дугин", не сражаться с "ветряными мельницами", а строить свою собственную мерянскую культурную реальность не "за и не против". И этот процесс вовсе не «гальванизация трупа д-ром Франкенштейном» как считает Валентин Лазарев.

Мы переосмысляем наши местные великорусские формы по образцу более архаичных, изначальных — мерянских. Примерно так было у латышей в XIX-XX веках. Весной мой литовский шабёр в Риге прикупил книжечку, рассказывающую о развитии латышских национальных нарядов (народной одежды). Оказывается, у них уже к 1850-ым годам все было в значительной степени потеряно из-за урбанизации и сильного немецкого влияния. Только через 50-70 лет латыши начали постепенно восстанавливать то, чем мы сейчас так восхищаемся (национальный латышский стиль, вобравший в себя региональную племенную этнику ливов, латгалов, куршей, земгалов, кревингов), чтобы щеголять на "Празднике песен и танцев" и тд.. И то, сначала у них был всякий кринж и трэш в нарядах, как сейчас у наших неославянских родноверов ("коловраты" и "руны" во всю спину, и пр..).

Латыши свою этническую традицию, в том числе песенную, музыкальную, праздничную, обрядовую, долго и кропотливо РЕ/КОНСТРУИРОВАЛИ из разных сохранившихся элементов, и у них получилась довольно цельная, стильная и сильная картина.

Нет ничего невозможного.

#великороссы #меря #идентичность #культура

Неомеряне и великороссы / русские.

В канале «Князь Ярославский» прочел заметку другого русского регионалиста, автора канала «Скимѣнъ ранѣный» где он размышляет о неомерянском феномене.

Неомеряне не враги русским, а русские костромичи, ивановцы, владимирцы и ярославцы, как показывает практика и множество личных контактов в региональной интеллектуальной среде, не враги неомерянам. Как верно подметил в своей давнишней заметке «Вычеркнуть этнофутуризм из перечня грехов» мой старый друг, казанский регионалист, Марк Шишкин (Царь Казанский): «Неомерянские этнофутуристы предлагают целостный взгляд на прошлое великороссов в их историческом ядре (Верхневолжье) и стремятся укоренить идентичность современного русского человека в его изначальной географической территории, что и является патриотизмом в собственном смысле этого слова. Исторические финно-угорские народы, населявшие Центральную Россию – фундамент, основа, на которой затем возникло Московское государство, развернувшееся через 700 лет в огромную страну в Северной Евразии. Обращение к этим основам, суть способ найти себя в мировоззренческой мешанине нашего времени и обрести твёрдую почву под ногами».

Полагаю, что всех неомерян и русских регионалистов объединяет общая любовь и одна боль — наше заброшенное Нечерноземье, его зарастающие лесом пашни и исчезающие северные деревни, то, как наш современник стремится в мегаполисы, не обращая внимания на родную землю.

Андрей Мерянин.

#меря #великороссы #русские #регионализм

Сотвори себе кумира.

«Князь Ярославский» пишет: «Человек создаёт себе кумира из родного пепелища и затем изобретает для него золотой век, уничтоженный врагами и предателями в n-м веке или году. После этого индентичность строится, главным образом, на большой исторической обиде и дуалистическом противопоствлении родного царства света чужому царству тьмы.»

Спрашивается, а из чего же еще регионалисту, и вообще патриоту своей Малой Родины (а это и есть истинная Родина всякого человека) создавать себе объект для поклонения («точку сборки своего Я») как не из «своей деревни», могил предков, «родного пепелища»?

Неужто этим объектом призваны стать история «царя-батюшки» и его семейства, в которую жизни «подданных людишек», т.е. наших с вами предков, вписаны скупыми серыми мазками, где-то там, в пыльных углах, на заднем, пятом-десятом плане?

Думаю, что задача регионализма как раз и заключается в написании истории великорусского народа, как суммы историй его субэтносов, уходящих своими корнями в народы (племена) Древней Руси.

Про это как-то писал генеалог и исследователь истории вятичей Сергей Кочевых:

«Народ в России жил в параллельном измерении с правящим классом, постепенно осваивая этот самый барский язык, о чем чудно сказал Кох: Где-то там, но не в нашем районе, идут какие-то балы... Кто-то кого-то убил на дуэли... Какой-то чудак написал великую книгу... Войны опять же... Это далеко, далеко... едва слышен крик наших рекрутов. Но – не разобрать. Кто? Кого? Говорят, убили? Когда? Батюшки! А про моего не слышал? Не слышал... Эх...

Все эти Полтавы и Измаилы, Сенатская площадь и журнал «Современник», Петербург и муки Раскольникова – это все не про нас. Где-то отдельно от нас жили двести – триста тысяч других людей. Это их жизнь, их история, их Россия. А десятки миллионов жили другой жизнью.

Поэтому история России не написана, нет истории российского народа, и все, что мы изучаем-обсуждаем, это история склочной и недальновидной элиты, в которую фоном вписаны некие безликие массы, которым приписаны некоторые выдуманные качества. И есть некая наука, которая должна все это обосновать этим массам.»

Про это же пишет наш ивановский историк-краевед Васка Шемтолгай в своем ответе «Князю Ярославскому» 👇👇👇

#меря #великороссы #верхневолжье #регионализм

Мерянские ответы на «княжеские» недоумения.

Вот вроде в свободном обществе живём... Или уже нет? Каждый в праве верить в то, во что пожелает. Но нет, «Князь Ярославский» заглядывает нам прямо в символ веры... Казалось бы, кому какое дело до группы реконструкторов, патриотов своей земли и культуры? Но тут-то собака и порылась — не явная ли это ревность на почве этого самого патриотизьму? «Апять басурмане в маей вотчине?!»... И возникают предъявы — не очень глубокие и не шибко грамотные. Если бы «князь» углубился в суть вопроса, он бы и не впадал в подобные недоумения.

О каком «кумирстве» прошлого величия у неомерян речь?! Это у Руси были белокаменные терема и утопающие в роскоши цари-анпираторы... Это вся нынешняя просвещённая «русь» стенает об этом самом утраченном величии! Мы же всё время подчёркиваем: наши предки сами купились на сладкие посулы и ввязались в дикие авантюры. Корень мерянского рассеяния — в нас самих. Не удержали родовую аристократию от роковых шагов — ну и расхлёбываем уже тысячу лет. И чем дальше — тем больше и больней. Вместе с тем, наш народ никогда не унывал, и быстро встраивался в новую жизнь. В некоторых сферах, таких как ювелирное ремесло, резьба по дереву и торговля мелочным товаром выдвинулся даже на ведущие позиции. Не замер в прострации, а жил и развивался. Некоторые, как «бегуны» уходили в леса, в странствие. Это было протестом. Но протестом не бессмысленным и беспощадным, а позитивным и продуктивным, - с созданием сети «пристаней», где было можно пожить и подработать, со стихотворчеством и пропагандой простой честной жизни. Да, мы всегда отличали себя от общей массы, имели особое самосознание, особые не понятные другим жаргоны, свои особые обычаи. Но чем плохо-то это отличие?! Все исторично, этнографично, на солидном культурном фундаменте. Но нет, «князьям» привычнее сидеть на выжженой поляне, и чтоб только их кочка была издали видна...

Наша этно-реконструкция, как верно заметил «князь», основана на локальных формах народного православия и, в равной степени, на других формах народной культуры, — фольклоре, оборотах диалектной речи, записи сюжетов «живой истории». Мы плоть от плоти и дух от духа народного. Поэтому крайне странно предположение о вероятности нашего отдаления в будущем от культуры и интересов нашего народа. Вероятно, «князь» просто не в курсе, как работает двуязычная культура. Вполне обычно, — моментально переходя при необходимости с одного языка на другой и обратно. Ни каких проблем! При этом, такая культура считай что вдвое богаче. Захочет кто-то из костромичей, ивановских или ярославских выучить мерянский — мы только порадуемся: их культурный базис обогатится. Нет — и ладно, во всём остальном они нам всё так же близки. Просто потому что их этничность — это наша этничность во всей её совокупности, мы-то из неё ни куда не денемся. А вот на чём основано этническое самоощущение «князя Ярославского» — не совсем понятно. На летописях, прославляющих князей и некоторых из бояр? Похвально, но крайне однобоко. Так и хочется спросить «князя»: как долго ты гостил в юные годы у бабушки в деревне? И что вынес для себя из этих прикосновений к истинно народной крестьянской культуре?

Напоследок, замечание по вопросу об употреблении нами «устаревшего» термина «великоросс». Мы его употребляем не как замену термину «русский», а как определённый этнологический конструкт, — в отношении русских, в значительной степени сохранивших этничность образца начала ХХ века, когда она была зафиксирована под этим именем. Как правило, термин «великоросс» мы употребляем в рамках коммуникации с русскими этно-реконструкторами, так и называющими себя — «великороссами». И так же — как название возможной схемы трансформации нынешних расплывчатых русских в конкретно этничных русских, включая русских пост-мерян Верхнего Поволжья. С которыми у нас есть точки соприкосновения в рамках продуктивного культурного диалога. Такой вот у нас проф.жаргон.»

Васка Шемтолгай. Иваново.

#меря #великороссы #верхневолжье #регионализм

Зеленин и «кровавая война великорусов с финнами».

Разумеется, никакой кровавой войны между волго-окскими финнами и великорусами не было. Более того в ранней и средневековой истории Северо-Восточной земли (Залесья) не было никаких великорусов. Та общность, которую в XVIII-XIX веках стали называть великорусами / великороссами, начинает формироваться из финнов и славян лишь в XV-XVI веках. До этого периода мы имеем дело с сообществами с развитой племенной и постплеменной идентичностью, объединенными по территориальному принципу (города и сельская округа, принадлежащие феодалам и монастырям, территории ясачных людей на пограничьях, бывшие частью определенного княжества) в рамках которых «русская» идентичность была, прежде всего, элитарной, во вторую очередь религиозной.

То есть, для средневековых «суздальцев», «галичан», «костромичей», «владимирцев», «ростовцев», «устюжан» XI-XV веков любые термины типа «отечество» на практике означали конкретное княжество, город или сельскую округу (микрорегион) связанные с ним. Эту схему можно смело продлить прямо до начала XVI века, что, в общем, показывает, что никакого единого «великорусского» этноса в Северо-Восточной Руси в средневековье не существовало.

В археологии Верхневолжья нет никаких следов завоевания, массовых пожаров и массовых захоронений на городищах и селищах в домонгольскую эпоху. Древнефинская (мерянская, муромская, весьская) материальная культура плавно перетекает в древнерусскую без всякого обрыва, «древнерусские» женщины Суздаля, Переславля, Владимира, Ростова, Ярославля, Шуи, Костромы, т.е. той территории которая позднее станет ядром возникновения великорусов, продолжают массово носить все те же мерянские, шире финские племенные украшения, разбавленные кривичскими, словенскими вещами, скандинавским, восточным импортом и изделиями общедревнерусского типа (местные подражания киевским ювелирам, предметы христианского культа - крестики, образки и пр.). В Волого-Окском междуречье и в Заволжье зафиксированы тысячи финно-угорских ранне и позднесредневековых антропотопонимов, основой для которых послужили волгофинские личные имена, эти же финские имена во множестве присутствуют в документах XV-XVI вв., что говорит об устойчивых традиции и самосознании «среднерусских» финнов.

Зафиксированы множественные этнотопонимы с основами чудь-, меря-, черемис-, существенный пласт субстратной финской лексики в верхневолжских диалектах, параллели в этнографии, народной кухне. Наконец сам облик русского сельского населения в нашем регионе, особенно в Заволжье, близок к финно-волжскому, уральскому, северофинскому.

Еще одним серьезным аргументом, подрывающим саму возможность «массовой славянской колонизации» и уж тем более «кровавого завоевания» в IX-XII веках, является значительная диспропорция в числе поселений и погребальных памятников в Северо-Восточной земле о которой писал Н.А. Макаров. Он приходит к убедительному выводу, что: «курганный обряд не был общепринятой нормой в центральных районах Суздальской земли». (Макаров Н.А., Красникова А.М., Карпухин А.А. Курганные могильники Суздальской округи//Великий Новгород и Средневековая Русь. М., 2009)

Этот вывод важен не только сам по себе. Для археологов, от А.А. Спицына в 1905 г. и до ныне, очевиден факт: погребальные памятники славян — курганы, а финно-угров — грунтовые могильники. И если установлено, что в IX-XII веках население, погребавшее своих мертвых в курганах, составляет в Волго-Клязьминском междуречье подавляющее меньшинство, то это — серьезный аргумент, подрывающий саму возможность «массовой славянской колонизации» в эту эпоху.

Что вполне убедительно: к примеру, массовое переселение англов и саксов в Британию за сто пятьдесят лет оставило на британской земле 50 000 однозначно германских захоронений в 1500 могильниках, четко отличающихся от кельтских памятников того же периода. Следы славян в Северо-Восточной земле на тот период, как видим, совсем не так выразительны.

#великороссы #этногенез #история

Там, где язычество сильно, а русские — в меньшинстве, последние иногда подчиняются влиянию вотских нравов и обычаев, например, принимают участие в вотских языческих молениях, если не молитвою, то по крайней мере участием в расходах и пиршествах на празднике. Бывший мой прихожанин А. сам мне сказывал:

«Всегда мы, русские, кладемся, когда вотяки собирают деньги покупать лошадь или корову на богомолье свое; что поделаешь, бачко? С вотяками живешь — ихний обычай и исполняешь».

Сообщают же про русских оленепромышленников, что они приносят жертвы самоедским идолам, прося их устроить благополучною переправу оленьих стад с островов северного океана на материк. Подобно сему в последнем отчете казанского Братства Св. Гурия говорится:

«В деревне Вонь-жеполь Царевококшайского уезда переселившиеся туда прежде русские, попав в среду черемис, очеремисились и переменили свой русский костюм на белый черемисский, причем в удовлетворении религиозных потребностей значительно подчинились влиянию на них язычествующих черемис: соблюдают черемисские праздники и ходят на черемисские моления есть жертвенное мясо».

— священник Михаил Елабужский
Крепость вотского язычества // Вятские епархиальные ведомости, 1903. № 2-3.

Марийский елташ в личке прислал.

Читая я тут же вспомнил про моляны Кузьмы "Бога" Алексеева, жившего в селе Макраша Терюшевской волости Нижегородского уезда, проходившие в самом начале XIX века. На них к терюханам тоже русские ходили. Признаться, у меня была мысль что то были эрзянские новокрещены, только формально окрещённые и не забывшие веру предков, поскольку на рубеж XVIII-XIX веков пришелся пик крещения (русификации) "инородцев" Нижегородской стороны. Но, как видим, это могли быть и "старые русские" переселенные в Терюшевскую волость землевладельцами, например с Суздаля, Костромы или Рязани. Сам Кузьма Алексеев был крепостным графини Софьи Алексеевны Сен-При, урождённой княжны Голицыной, супруги графа Карла Францевича Сен-При, и Богом его прозвали местные русские. Я всегда знал что родноверы не там ищут свои корни.

#язычество #вотяки #терюхане #великороссы

Папа - костромская бабушка.

Уважаемый Великорус пишет о том, что слово папа употребляется в современном русском языке в форме заимствованной из польского языка через украинское и белорусское дворянство:

"Слово папа вовсе не является самостоятельным созданием детского языка, как это принято думать. Оно заимствовано. Старинному русскому языку оно было чуждо. В простонародный язык оно проникло только недавно из языка городских мещан, получивших его из языка более высших классов (исконно простонародны только тятя, батюшка)." Н.С.Трубецкой, Общеславянский элемент в русской культуре // Вопр. языкознания. - М., 1990. - N 2. - С. 122-139.

Все так. В наших заволжских постмерянских краях папой традиционно называли бабушку, вот что об этом пишет Н.С. Ганцовская в своем "Словаре говоров костромского Заволжья:

"Пáпа - ж., "бабушка". "Раньше мы баушку папой звали, а отца тятей". Галич, д. Чёлсма. "А папа наша жила в Семёнове". Галич, д. Кабаново. "А папа молилася: Железная птица летит!". Галич, д. Чёлсма."

В костромском диалекте великорусского языка это слово, по-видимому, мерянского происхождения, сродни папа́, папа́й - "бабушка", на диалекте северо-западных марийцев, наиболее близких к костромской мере, мӱндыр папа - "бабушка со стороны матери"; в горномарийском папа́ - "нейтральная бабушка" или "папи", в случае если ребенок обращается к своей бабушке. Живая субстратная лексика...

#диалекты #мерянскийязык #марийскийязык #великороссы

(👆продолжение предыдущего поста)

«В "Опыте..." ряд черт описанных типов распространения, особенно первого (когда определенные явления характерны для белорусского языка в целом), считались чертами белорусского языка. На основании этих черт говоры одних территорий были отнесены авторами "Опыта..." к числу собственно белорусских: см., например, говоры к востоку от линии Велиж - Смоленск. Наличие такого рода черт в других говорах, как например в говорах к югу от Пскова и к востоку от Великих Лук, рассматривались как "белорусское наслоение", а сами говоры определялись как средневеликорусские, испытывающие здесь, согласно концепции авторов "Опыта...", наступательную силу белорусского языка. Говоры к востоку от линии Вязьма - Ельня - Рославль, также находящиеся в сфере распространения явлений, общих для русского и белорусского языков, определялись как переходные от белорусских к южновеликорусским.

Подобный подход не мог быть принят при разработке диалектного членения с синхронной точки зрения, требующей изучения существования этих черт в современных языковых системах. Такое изучение показывает, что одни и те же языковые черты, ареалы которых связывают смежные по территории говоры русского и белорусского языков, являются на разных частях занимаемой ими территории компонентами систем двух разных языков и реально существуют в каждом из языков в различных по своему характеру связях с определенными звеньями системы одного данного языка в отличие от другого. В современных русском и белорусском языках это проявляется, в частности, и в перспективах существования указанных черт в каждом из них. Такое, например, общее для всех говоров белорусского языка явление, как произношение ударенных сочетаний -ый, ий (мыйу, пий и под.), является устойчивым элементом этого языка. В говорах же русского языка, где данная черта является компонентом качественно иных фонетических систем, входящих в структуру русского национального языка, она является чертой деградирующей и существующей наряду с произношением мойу, пей и под., постепенно вытесняющим формы типа мыйу, пий.

С другой стороны, диалектные в обоих этих языках диссимилятивные типы предударного вокализма после мягких согласных подвергаются в настоящее время различной по своим конечным результатам замене другими системами предударного вокализма, характер которой объясняется тем, что на разных частях занимаемой этими типами вокализма территории они существуют под влиянием двух разных национальных языков. С этим и связана наблюдаемая в белорусском языке замена диссимилятивного яканья сильным, а в русском языке иканьем.

Приведенные факты свидетельствуют о том, что на протяжении национального периода существования восточнославянских языков черты, общие для двух соседних языков (в нашем случае русского и белорусского), вошли в органическое сочетание с элементами языковых систем каждого из этих языков и не могут считаться при описанных условиях территориального распространения характерными преимущественно для одного из этих языков.

Этим и объясняется принятая в данной работе в основном возможность проведения языковой границы по линии границы государственной.»

(Диалектное членение русского языка, Захарова К.Ф., Орлова В.Г., 2004, с. 33-34)

#белорусы #великороссы #сицкари #ярославль #поситье

Эстетика старой веры и мерянский кокошник.

Помню, в благословенные доковидные времена, читал, что в период проведения чемпионата мира по футболу в России внезапно выросли продажи кокошников. Число желающих их приобрести в то время увеличилось аж в пять раз: самые популярные модели — красного цвета и с лентами. Особенно много их покупали, как писал РБК, накануне матча между Россией и Хорватией. В пику «славянским братушкам»?

Вспомнил про это, читая на «Заповеднике» материал про уральских старообрядцев.

Замужние женщины старообрядцев надевали на гулянье в праздники кокошник. К кокошнику в качестве украшения или шали прикрепляли шёлковую фату, которая почти полностью покрывает хозяйку как мусульманский хиджаб и вместе с сарафаном «в пол» создает «плывущий эффект». Из-за своей стоимости (богато украшались) эти уборы служили своеобразным золотым фондом семьи: в случае финансовых проблем, семья продавала кокошник, а когда дела поправлялись — покупала новый.

Кокошники у старообрядцев вышли из обихода около ста лет назад — их вытеснили шали и кружевные косынки-файшонки. (К слову, у великороссов Поволжья это случилось значительно раньше) Но у старообрядок до сих пор есть разница между девичьим и женским головным убором. Замужние женщины носят чин: вокруг головы укладывают две косы, сверху надевают сначала волосник, потом повойник, а поверх него еще и платок.

Понятно откуда старообрядцы принесли кокошник на Урал. С Меровии, с Нижегородского Заволжья (С Керженца), а первоначально с Верхневолжья / Залесья, где был изначальный центр «раскола».

Вот, на фото у уральцев типичный кокшник суздальско-нижегородского типа по своему типу восходящий (полностью повторяющий) головные женские уборы волжско-окских финнов (рязано-окцы, первая половина I тыс.н.э., меря, вторая половина I тыс.н.э.). Благодаря специфическим металлическим деталям в археологии удалось проследить наличие подобных кокошников и в материалах раннего средневековья, например на Вологодчине.

Женская одежда старообрядок была разнообразна. Рубахи назвали «рукава», которые были двух видов: прямой и рукав-«окорок», объемный у основания и сужающийся к кисти. Поверх рубах надевали минимум три нижних юбки и одну верхнюю, и уже поверх юбок надевали сарафан.

Известен случай 1748 года, когда старовер Иван Резанов, «бивши жену свою, приговаривал, чтоб не носила юбок и рубах с манжетами, а носила б сарофаны, ибо они, раскольники, обычне в новом платье новую веру, а в сарофанах старую полагают веру».

Это к мелькнувшему в дискуссии о Готторпах тезису, что якобы старообрядцам была свойственна «непримиримость к почве», как видим, «великорусское этическое» из XVI-XVII веков вполне органично существовало и сохранялось в их мире до начала XX века.

#старообрядцы #кокошник #урал #великороссы

Для мерянских референсов гуглил ранние работы Ивана Билибина и наткнулся на серию дореволюционных почтовых карточек изображающих народные типы и танцы. Какая, прямо-таки бросающаяся в глаза, разница. Эй, эй, Ванюха отжигай, заплачу тебе за водку и за чай! Цыкни зубом с дыркою и пляши, пляши, пляши давай!

Писатель Иван Бунин и художник Иван Владимиров, это лишь вершина айсберга расистского дискурса.

#великороссы

Расширить прошлое, чтобы увидеть будущее.

Очень интересная лекция антрополога Светланы Адоньевой, в которой она, в частности, размышляет о том, что каждый первый человек который проживает в современной России это наследник крестьянского сословия.

Если мы чисто статистически посчитаем. Разумеется в интеллектуальных кругах процентность будет иная. Если учесть все чистки, все переселения, перемещения в города, то мы получим приблизительно такую картину. Получается что советский, постсоветский человек глядит на свою историю глазами почему-то глазами графа Льва Николаевича Толстого, на каких-то непонятных основаниях и видит себя наследником тех, чьим потомком он не является. Разумеется это (индоктринация) происходит в школе.

Из этой точки происходит движение в сторону неких "традиционных ценностей" которое упирается в воображаемое прошлое созданное посредством государственных идеологических конструктов.

#антропология #традиция #великороссы

Старый добрый "Великорус" возвращается в новой инкарнации – "Великорусы" и сразу задает основополагающий вопрос: В чем разница между русскими и великорусами?

Подробности – https://t.iss.one/velikorusistika

#великороссы #русские

Загадка Ангельского окна.

Как-то ВК паблике коллег «Новое Почвенничество» увидел потрясающую подборку фото нижегородских изб с загадочными оконцами.

По виду это типичные средневековые волоковые окна, до XVIII века, когда стали появляться слюдяные и стеклянные окна, все окна в избах были именно такими и закрывались изнутри деревянной задвижкой, потому и названы «волоковыми». Вячеслав Федоров из газеты «Земля нижегородская» связывает бытование таких окон в нижегородских избах с тем, что: «все эти волоковые окна, которые вы видите, сняли мы в многолюдных селах, в избах, мимо которых и сейчас идет дорога к местному храму, в старину через них было принято подавать хлеб и милостыню уставшим паломникам. Есть даже такая пословица — «в окно подать – Богу подать».

Я же увидев эти фото сразу вспомнил про «дырников» (также «дыромоляи», «щельники», «окнопоклонники») — представителей поволжского старообрядческого течения наиболее радикальных беспоповцев-самокрещенов, отличавшихся от остальных старообрядцев в основном тем, что отрицали иконы как осквернённые (властью антихриста) образа, и молившихся строго на восток, для чего проделывали в стенах своих изб отдельные оконца, чтобы иметь возможность молиться в зимнее время.

Про дырников у нас в Сусанинском районе Костромской области я как-то уже писал, кому интересно могут почитать.

В контексте обычаев «дырников» подумалось, а ведь эти окошки, функционально, в избе совершенно лишние, а вот креститься на такое волоковое окно (стекла или пузыря там во время молитвы быть не должно) самое то. А красивая легенда про милостыню — для отвода глаз, что бы попы и жандармы не донимали. Я как-то читал аналитику по имперской статистике XIX в. посвященной сектантам, сами статисты Министерства Внутренних дел говорили о миллионах (!) сектантов в Верхнем и Среднем Поволжье маскирующихся от властей под личиной обычных никониан, т.е. все это официальное православие уже тогда было фактически липовым. Таким образом, по-видимому, 50х50 такие оконца действительно могут быть связаны с отправлением культа «дырников».

Да, настоящая великорусская апология Майринка и его «Ангела западного окна» получилась, за исключением того, что у нас такие окна были обращены на восток. Тоже нечто оккультное. Протопить печь в самую длинную ночь, отворить заслонку, перекреститься и крикнуть в мороз - Абрахадабра Ёлусь па ёлусь!!

Анди Мерӓн (Андрей Малышев-Мерянин) для «Ростовской Земли» (2021).

#нижегородскаяобласть #великороссы #старообрядцы #дырники