Forwarded from Наследие Империи
С добрым утром, друзья!
С днем равноапостольной княгини Ольги!
С днем равноапостольной княгини Ольги!
ВИНОВАТ ЛИ УЛЬЯНОВ-ЛЕНИН В РАЗВЯЗЫВАНИИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
(СТАТЬЯ 2018 года)
«Революция есть самая острая, бешеная, отчаянная классовая борьба и гражданская война» (В.И. Ульянов-Ленин).
Гражданская война – самое ужасное, что может произойти с нацией. Внутринациональная, братоубийственная война – наиболее страшное историческое событие в жизни народа
Никакая Гражданская война невозможна без предваряющей её потери национального чувства единства, взаимной любви и ощущения ценности национальной целостности и мировоззренческой идентичности. И с той, и с другой стороны в гражданском противостоянии погибают русские люди, по разному понимающие будущее своей национальной общности.
Мнения древних мудрецов о Гражданской войне
С самой древности междоусобные Гражданские войны считались величайшим бедствием для народа.
«Победитель все равно будет хуже побежденного»,
— писал древнеримский историк Тацит о междоусобной войне.
«Гражданская война… и для победителей, и для побежденных… одинаково гибельна»,
— утверждал древнегреческий философ Демокрит.
Но наиболее образно катастрофические последствия описывал древнеримский оратор Цицерон.
«В гражданских войнах, — говорил он, — все является несчастьем… Но нет ничего несчастнее, чем сама победа… Победителю, уступая тем, с чьей помощью он победил, многое приходится делать даже против своего желания».
(Марк Туллий Цицерон, Письма к близким, IV, 9, 3).
(СТАТЬЯ 2018 года)
«Революция есть самая острая, бешеная, отчаянная классовая борьба и гражданская война» (В.И. Ульянов-Ленин).
Гражданская война – самое ужасное, что может произойти с нацией. Внутринациональная, братоубийственная война – наиболее страшное историческое событие в жизни народа
Никакая Гражданская война невозможна без предваряющей её потери национального чувства единства, взаимной любви и ощущения ценности национальной целостности и мировоззренческой идентичности. И с той, и с другой стороны в гражданском противостоянии погибают русские люди, по разному понимающие будущее своей национальной общности.
Мнения древних мудрецов о Гражданской войне
С самой древности междоусобные Гражданские войны считались величайшим бедствием для народа.
«Победитель все равно будет хуже побежденного»,
— писал древнеримский историк Тацит о междоусобной войне.
«Гражданская война… и для победителей, и для побежденных… одинаково гибельна»,
— утверждал древнегреческий философ Демокрит.
Но наиболее образно катастрофические последствия описывал древнеримский оратор Цицерон.
«В гражданских войнах, — говорил он, — все является несчастьем… Но нет ничего несчастнее, чем сама победа… Победителю, уступая тем, с чьей помощью он победил, многое приходится делать даже против своего желания».
(Марк Туллий Цицерон, Письма к близким, IV, 9, 3).
Парижская коммуна и Гражданская война
Грандиозное гражданское сражение, развернувшееся сто лет назад на территории нашей Родины, должно иметь своих зачинщиков. И политика большевиков, и их лидера Ленина играла в этом процессе заглавную партию, ещё с тех времен, когда не было ни самой революции, ни красного, и уж тем более ещё не было никакого белого террора. Именно марксисты, исходя из опыта Парижской коммуны 1871 года, начали свои призывы о необходимости развязывания Гражданской войны.
Так, за десять(!) лет до начала реального гражданского противостояния Ленин в своей статье «Уроки Коммуны» писал, что «социал-демократия упорной и планомерной работой воспитала массы до высших форм борьбы – массовых выступлений и гражданской вооруженной войны. Она сумела разбить в молодом пролетариате «общенациональные» и «патриотические» заблуждения… русский пролетариат должен был прибегнуть к тому же способу борьбы, которому начало дала Парижская Коммуна, — к гражданской войне… Никогда не должен он забывать и того, что классовая борьба при известных условиях выливается в формы вооруженной борьбы и гражданской войны» (ПСС, т. 16. С. 453. «Заграничная газета» 1908, №2).
Итак, за целое десятилетие до известных кровавых событий марксистский идеолог Ульянов-Ленин пишет, что в борьбе с патриотическими и общенациональными русскими «заблуждениями» большевики готовили пролетарские массы для Гражданской войны.
Грандиозное гражданское сражение, развернувшееся сто лет назад на территории нашей Родины, должно иметь своих зачинщиков. И политика большевиков, и их лидера Ленина играла в этом процессе заглавную партию, ещё с тех времен, когда не было ни самой революции, ни красного, и уж тем более ещё не было никакого белого террора. Именно марксисты, исходя из опыта Парижской коммуны 1871 года, начали свои призывы о необходимости развязывания Гражданской войны.
Так, за десять(!) лет до начала реального гражданского противостояния Ленин в своей статье «Уроки Коммуны» писал, что «социал-демократия упорной и планомерной работой воспитала массы до высших форм борьбы – массовых выступлений и гражданской вооруженной войны. Она сумела разбить в молодом пролетариате «общенациональные» и «патриотические» заблуждения… русский пролетариат должен был прибегнуть к тому же способу борьбы, которому начало дала Парижская Коммуна, — к гражданской войне… Никогда не должен он забывать и того, что классовая борьба при известных условиях выливается в формы вооруженной борьбы и гражданской войны» (ПСС, т. 16. С. 453. «Заграничная газета» 1908, №2).
Итак, за целое десятилетие до известных кровавых событий марксистский идеолог Ульянов-Ленин пишет, что в борьбе с патриотическими и общенациональными русскими «заблуждениями» большевики готовили пролетарские массы для Гражданской войны.
Мировая война и революция
Чего же не хватало большевикам для развязывания Гражданской войны? А не хватало самой малости — революционной ситуации в России.
Не знаю, у Ленина ли первого или нет появилась идея о том, что столкновение великих держав будет на руку революции. Но такие идеи витали в среде радикальных революционеров и «национал-сепаратистов» (в частности украинофилов), которые понимали, что появление на свет революции и сепаратистских образований типа «государства Украины», возможно только при заинтересованности в борьбе с Российской Империей великих европейских держав.
Нужна была всесветная, мировая война с Россией? Нужны были противники, равные по военной силе Российской Империи, чтобы революция смогла совершить свой удар в спину воюющей стране?
У Ленина есть интересное письмо из Кракова, от января 1913 года, адресованное Максиму Горькому, спонсору и беспартийному товарищу революционного дела большевиков. В нём он пишет о своём сокровенном желании: «Война Австрии с Россией была бы очень полезной для революции (во всей восточной Европе) штукой, но мало вероятия, чтобы Франц Иозеф и Николаша доставили нам сие удовольствие». (ПСС, Издание пятое, т. 48. С. 155).
Чего же не хватало большевикам для развязывания Гражданской войны? А не хватало самой малости — революционной ситуации в России.
Не знаю, у Ленина ли первого или нет появилась идея о том, что столкновение великих держав будет на руку революции. Но такие идеи витали в среде радикальных революционеров и «национал-сепаратистов» (в частности украинофилов), которые понимали, что появление на свет революции и сепаратистских образований типа «государства Украины», возможно только при заинтересованности в борьбе с Российской Империей великих европейских держав.
Нужна была всесветная, мировая война с Россией? Нужны были противники, равные по военной силе Российской Империи, чтобы революция смогла совершить свой удар в спину воюющей стране?
У Ленина есть интересное письмо из Кракова, от января 1913 года, адресованное Максиму Горькому, спонсору и беспартийному товарищу революционного дела большевиков. В нём он пишет о своём сокровенном желании: «Война Австрии с Россией была бы очень полезной для революции (во всей восточной Европе) штукой, но мало вероятия, чтобы Франц Иозеф и Николаша доставили нам сие удовольствие». (ПСС, Издание пятое, т. 48. С. 155).
Война и большевистская ненависть к Отечеству
Война через полтора года стала реальностью. И с самого начала этого мирового противостояния мысль Ульянова-Ленина о Гражданской войне обрастает «пораженческой» плотью. Он начинает вести жесточайшую полемику, даже в среде своих товарищей-социалистов, убеждая занять последовательную позицию на поражение России в этой войне.
Он неоднократно издает свою статью «Социализм и война» (написанную в июле-августе 1915 года), где утверждает, что: «Война, несомненно, породила самый резкий кризис и обострила бедствия масс невероятно… Наш долг — помочь осознать эти настроения, углубить и оформить их. Эту задачу правильно выражает лишь лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую, и всякая последовательно классовая борьба во время войны, всякая серьёзно проводимая тактика массовых действий неизбежно ведёт к этому».
В своих письмах этого периода Ульянов-Ленин ещё более откровенен и ещё более жесток к своему Отечеству. Он фанатично призывает на свою Родину грозы поражения и Гражданской войны. Он бредит ими, мечтает о них, призывает всех своих товарищей поверить в революционную правду своих призывов.
Так, в письме к товарищу по партии, выходцу из старообрядческой семьи А.Г. Шляпникову он исступлённо пишет: «Неверен лозунг “мира” — лозунгом должно быть превращение национальной войны в гражданскую войну. Не саботаж войны, ... а массовая пропаганда (не только среди “штатских”), ведущая к превращению войны в гражданскую войну… наименьшим злом было бы теперь и тотчас — поражение царизма в данной войне. Ибо царизм во сто раз хуже кайзеризма. Не саботаж войны, а борьба с шовинизмом ... сговор... пролетариата в целях гражданской войны. Направление работы (упорной, систематической, долгой, может быть) в духе превращения национальной войны в гражданскую – вот вся суть.
Лозунг мира, по-моему, неправилен в данный момент. Это — обывательский, поповский лозунг. Пролетарский лозунг должен быть: гражданская война» (Письмо А.Г. Шляпникову 17.10.1914. ПСС, т. 49. С. 13).
Ленин проклинает последними словами всех, кто хоть как-то высказывается за защиту своего Отечества, даже своих товарищей. Пожалуй, именно по этому вопросу он разругался практически со всеми социалистами, называя их оппортунистами и предателями.
В очередном письме к А.Г. Шляпникову от 31.10. 1914 года он пишет с непрекращающимся ожесточением: «Лозунг наш – гражданская война… Все это чистейшие софизмы, будто сей лозунг неподходящий и т. д. и т. п. Мы не можем ее “сделать”, но мы ее проповедуем и в этом направлении работаем. ...Возбуждение ненависти к своему правительству, призывы... к совместной их гражданской войне... Лозунг мира теперь нелеп и ошибочен...» (ПСС, Т. 49. С. 24-25).
Война через полтора года стала реальностью. И с самого начала этого мирового противостояния мысль Ульянова-Ленина о Гражданской войне обрастает «пораженческой» плотью. Он начинает вести жесточайшую полемику, даже в среде своих товарищей-социалистов, убеждая занять последовательную позицию на поражение России в этой войне.
Он неоднократно издает свою статью «Социализм и война» (написанную в июле-августе 1915 года), где утверждает, что: «Война, несомненно, породила самый резкий кризис и обострила бедствия масс невероятно… Наш долг — помочь осознать эти настроения, углубить и оформить их. Эту задачу правильно выражает лишь лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую, и всякая последовательно классовая борьба во время войны, всякая серьёзно проводимая тактика массовых действий неизбежно ведёт к этому».
В своих письмах этого периода Ульянов-Ленин ещё более откровенен и ещё более жесток к своему Отечеству. Он фанатично призывает на свою Родину грозы поражения и Гражданской войны. Он бредит ими, мечтает о них, призывает всех своих товарищей поверить в революционную правду своих призывов.
Так, в письме к товарищу по партии, выходцу из старообрядческой семьи А.Г. Шляпникову он исступлённо пишет: «Неверен лозунг “мира” — лозунгом должно быть превращение национальной войны в гражданскую войну. Не саботаж войны, ... а массовая пропаганда (не только среди “штатских”), ведущая к превращению войны в гражданскую войну… наименьшим злом было бы теперь и тотчас — поражение царизма в данной войне. Ибо царизм во сто раз хуже кайзеризма. Не саботаж войны, а борьба с шовинизмом ... сговор... пролетариата в целях гражданской войны. Направление работы (упорной, систематической, долгой, может быть) в духе превращения национальной войны в гражданскую – вот вся суть.
Лозунг мира, по-моему, неправилен в данный момент. Это — обывательский, поповский лозунг. Пролетарский лозунг должен быть: гражданская война» (Письмо А.Г. Шляпникову 17.10.1914. ПСС, т. 49. С. 13).
Ленин проклинает последними словами всех, кто хоть как-то высказывается за защиту своего Отечества, даже своих товарищей. Пожалуй, именно по этому вопросу он разругался практически со всеми социалистами, называя их оппортунистами и предателями.
В очередном письме к А.Г. Шляпникову от 31.10. 1914 года он пишет с непрекращающимся ожесточением: «Лозунг наш – гражданская война… Все это чистейшие софизмы, будто сей лозунг неподходящий и т. д. и т. п. Мы не можем ее “сделать”, но мы ее проповедуем и в этом направлении работаем. ...Возбуждение ненависти к своему правительству, призывы... к совместной их гражданской войне... Лозунг мира теперь нелеп и ошибочен...» (ПСС, Т. 49. С. 24-25).
Банальное предательство или диавольская ненависть?
Подобные, просто «умоляющие», призывы разбросаны по всем статьям и письмам времен Мировой войны. Их можно увидеть и в работе «Военная программа пролетарской революции» (сентябрь 1916 г.), и в статье «О лозунге «разоружения» (октябрь 1916 г.), и в других текстах Ульянова-Ленина.
Для Ленина не было понятия Родины, для него не было понятия соотечественников, он с легкостью мог бы повторить слова великого узурпатора Вителлия (15-69 гг. н.э.), пришедшего к власти в результате Гражданской войны: «Хорошо пахнет труп врага, а еще лучше – гражданина». Он жаждал поражения, крови своей страны. Все разговоры о том, что он ненавидел Царскую власть, а Россию любил – всё это ложь! Такой любви не бывает, так выглядит ненависть, глубокая, как адская преисподняя. Ульянов-Ленин не был просто предателем, как генерал Власов, он был значительно хуже. Он ненавидел своё Отечество всем своим существом, всеми фибрами своей атеистической души и положил все свои силы на её разрушение. Его ненависть была диавольски (любимое словечко Ильича) тотальна, по-марксистски догматически всеобъемлюща.
Превращение Второй Отечественной войны 1914-1918 гг., как её именовали на Родине, в войну Гражданскую для Ульянова-Ленина – главная, лелеемая им всю войну мысль. Именно с ней он приехал в запломбированном вагоне в 1917 году в Россию, раздираемую революционными событиями.
Подобные, просто «умоляющие», призывы разбросаны по всем статьям и письмам времен Мировой войны. Их можно увидеть и в работе «Военная программа пролетарской революции» (сентябрь 1916 г.), и в статье «О лозунге «разоружения» (октябрь 1916 г.), и в других текстах Ульянова-Ленина.
Для Ленина не было понятия Родины, для него не было понятия соотечественников, он с легкостью мог бы повторить слова великого узурпатора Вителлия (15-69 гг. н.э.), пришедшего к власти в результате Гражданской войны: «Хорошо пахнет труп врага, а еще лучше – гражданина». Он жаждал поражения, крови своей страны. Все разговоры о том, что он ненавидел Царскую власть, а Россию любил – всё это ложь! Такой любви не бывает, так выглядит ненависть, глубокая, как адская преисподняя. Ульянов-Ленин не был просто предателем, как генерал Власов, он был значительно хуже. Он ненавидел своё Отечество всем своим существом, всеми фибрами своей атеистической души и положил все свои силы на её разрушение. Его ненависть была диавольски (любимое словечко Ильича) тотальна, по-марксистски догматически всеобъемлюща.
Превращение Второй Отечественной войны 1914-1918 гг., как её именовали на Родине, в войну Гражданскую для Ульянова-Ленина – главная, лелеемая им всю войну мысль. Именно с ней он приехал в запломбированном вагоне в 1917 году в Россию, раздираемую революционными событиями.
Тактическая уловка большевиков по приезду в Россию
Но что же мы видим в позиции партии большевиков, начиная с марта-апреля 1917 года? Они не призывают свергать буржуазное Временное правительство, перестают открыто требовать превратить империалистическую войну в Гражданскую. Объявляют лжецами всех, кто приписывает им эти желания. Говорят, что это ложь, распускаемая врагами партии. Что произошло?
Лучше всех объясняет эту кажущуюся странной большевистскую метаморфозу 1917 года сам Ульянов-Ленин. На III конгрессе Коммунистического Интернационала, в самом его конце, 11 июля 1921 года Ленин в «Речи на совещании членов немецкой, польской, чехословацкой и итальянской делегации», произнесенной на немецком языке, сам вспоминал о тогдашней своей тактике следующее: «В начале войны мы, большевики, придерживались только одного лозунга — гражданская война и притом беспощадная. Мы клеймили как предателя каждого, кто не выступал за гражданскую войну. Но когда мы в марте 1917 года вернулись в Россию, мы совершенно изменили свою позицию. Когда мы вернулись в Россию и поговорили с крестьянами и рабочими, мы увидели, что они все стоят за защиту отечества, но, конечно, совсем в другом смысле, чем меньшевики, и мы не могли этих простых рабочих и крестьян называть негодяями и предателями… Наша единственная стратегия теперь — это стать сильнее, а потому умнее, благоразумнее, «оппортунистичнее», и это мы должны сказать массам. Но после того, как мы завоюем массы благодаря нашему благоразумию, мы затем применим тактику наступления и именно в самом строгом смысле слова». (ПСС, Т. 44. С. 57-58, 59).
Это была лишь тактическая уловка для того, чтобы привлечь массы на свою сторону, а затем партия коммунистов вернулась к своим догматическим планам. Уже в октябре 1917 года Ульянов-Ленин снова пишет в работе «Удержат ли большевики государственную власть?», что: «Революция есть самая острая, бешеная, отчаянная классовая борьба и гражданская война. Ни одна великая революция в истории не обходилась без гражданской войны» (ПСС, Т. 34. С. 321).
Выводы. Кто виноват в русском стратоциде?
Для левых, как для людей безнравственных по своей внутренней сути, характерно перекладывать свою вину на «здоровые головы». Большевики способствовали всеми своими силами дезертирству части нации с поля боя Первой Мировой войны и уход в большевистское «пораженчество».
Придя к власти, коммунисты отняли у России заслуженную и неизбежную при Императоре победу над Германией, умудрившись довести Мировую войну до полного поражения и позорного мира в Бресте. Хотя союзники Российской Империи уже в 1918 году праздновали победу над Германией и её союзниками даже без военных усилий России. Большевистская власть умудрилась капитулировать перед теми, кто капитулировал через полгода перед вчерашними союзниками Российской Империи. Подписывая декрет о мире, Ульянов-Ленин знал, что обманывает всех, поскольку партия давно выступала за превращение Мировой войны в Гражданскую. Капитуляция в Бресте перед Германией в 1918 году развязала руки большевикам для усиления классовой борьбы и ведения Гражданской войны.
Большевики полностью виновны в замышлении, проповеди и развязывании Гражданской войны в России как начала русского стратоцида, массового уничтожения людей по классовому принципу, проводимого им несколько десятилетий на русской почве.
Потеря любви к родственно, кровно ближнему в начале XX столетия, приведшая к революции, приходу большевиков к власти, Гражданской и последующим классовым войнам, есть глубочайшее духовное падение, есть распад национального единства.
Повторения этих внутринациональных войн никогда больше не должно быть в нашей истории.
Но что же мы видим в позиции партии большевиков, начиная с марта-апреля 1917 года? Они не призывают свергать буржуазное Временное правительство, перестают открыто требовать превратить империалистическую войну в Гражданскую. Объявляют лжецами всех, кто приписывает им эти желания. Говорят, что это ложь, распускаемая врагами партии. Что произошло?
Лучше всех объясняет эту кажущуюся странной большевистскую метаморфозу 1917 года сам Ульянов-Ленин. На III конгрессе Коммунистического Интернационала, в самом его конце, 11 июля 1921 года Ленин в «Речи на совещании членов немецкой, польской, чехословацкой и итальянской делегации», произнесенной на немецком языке, сам вспоминал о тогдашней своей тактике следующее: «В начале войны мы, большевики, придерживались только одного лозунга — гражданская война и притом беспощадная. Мы клеймили как предателя каждого, кто не выступал за гражданскую войну. Но когда мы в марте 1917 года вернулись в Россию, мы совершенно изменили свою позицию. Когда мы вернулись в Россию и поговорили с крестьянами и рабочими, мы увидели, что они все стоят за защиту отечества, но, конечно, совсем в другом смысле, чем меньшевики, и мы не могли этих простых рабочих и крестьян называть негодяями и предателями… Наша единственная стратегия теперь — это стать сильнее, а потому умнее, благоразумнее, «оппортунистичнее», и это мы должны сказать массам. Но после того, как мы завоюем массы благодаря нашему благоразумию, мы затем применим тактику наступления и именно в самом строгом смысле слова». (ПСС, Т. 44. С. 57-58, 59).
Это была лишь тактическая уловка для того, чтобы привлечь массы на свою сторону, а затем партия коммунистов вернулась к своим догматическим планам. Уже в октябре 1917 года Ульянов-Ленин снова пишет в работе «Удержат ли большевики государственную власть?», что: «Революция есть самая острая, бешеная, отчаянная классовая борьба и гражданская война. Ни одна великая революция в истории не обходилась без гражданской войны» (ПСС, Т. 34. С. 321).
Выводы. Кто виноват в русском стратоциде?
Для левых, как для людей безнравственных по своей внутренней сути, характерно перекладывать свою вину на «здоровые головы». Большевики способствовали всеми своими силами дезертирству части нации с поля боя Первой Мировой войны и уход в большевистское «пораженчество».
Придя к власти, коммунисты отняли у России заслуженную и неизбежную при Императоре победу над Германией, умудрившись довести Мировую войну до полного поражения и позорного мира в Бресте. Хотя союзники Российской Империи уже в 1918 году праздновали победу над Германией и её союзниками даже без военных усилий России. Большевистская власть умудрилась капитулировать перед теми, кто капитулировал через полгода перед вчерашними союзниками Российской Империи. Подписывая декрет о мире, Ульянов-Ленин знал, что обманывает всех, поскольку партия давно выступала за превращение Мировой войны в Гражданскую. Капитуляция в Бресте перед Германией в 1918 году развязала руки большевикам для усиления классовой борьбы и ведения Гражданской войны.
Большевики полностью виновны в замышлении, проповеди и развязывании Гражданской войны в России как начала русского стратоцида, массового уничтожения людей по классовому принципу, проводимого им несколько десятилетий на русской почве.
Потеря любви к родственно, кровно ближнему в начале XX столетия, приведшая к революции, приходу большевиков к власти, Гражданской и последующим классовым войнам, есть глубочайшее духовное падение, есть распад национального единства.
Повторения этих внутринациональных войн никогда больше не должно быть в нашей истории.
ПОЧЕМУ ЛЕВЫХ НЕЛЬЗЯ ПОДДЕРЖИВАТЬ?
(Статья 2021 года)
Какая проблема не даёт вам покоя? Что не так с левыми?
Говорят они стали «патриотами»?
Социалисты вроде даже «борются» с коррумпированными либералами за «справедливость»?
Почему же вы, правые консерваторы, так категорически настаиваете, что левых нельзя поддерживать?
Да собственно причина только одна — левые продолжают открыто клясться, что «поддерживают и последовательно продвигают политическое наследие Ленина-Сталина» (Письмо Прилепина — Зюганову).
Политическое наследие (теория и практика) Ленина и Сталина продолжает для большинства левых оставаться тем «хирургическим инструментарием», которым Россию собираются «превращать» в СССР 2.0.
Разве не так?
Где гарантии успеха нового левого проекта?
Да ну бросьте, говорят «оптимисты» — левые бывают разные. Вот посмотрите на шведский социализм или на коммунистический Китай. Почему обязательно снова будет кровавый большевизм?
Ну, да шведы сдали своё христианство и государство без боя. Красный террор, гражданская война, классовая борьба, коллективизация, коренизации и христианские гонения не понадобились. Хватило мягкого социалистического давления, введшего обязательное сексуальное воспитание, толерантность к ЛГБТ и мигрантам, чтобы шведы перестали быть хозяевами в своём доме. Пример коммунистического Китая с его баллами за «правильное социальное поведение», тотальная цифровизация всего общества, стремительное старение населения и геополитическое противостояние с США также мало привлекательны. Да и главное, в случае чего как коммунистический Китай поведёт себя в отношении России? Большой вопрос и снова никаких гарантий…
Это при Императоре Николае II в 1900 году китайскую столицу Пекин легко взяли 3.500 русских солдат (28 убитых и 106 раненых). После же бездумного многолетнего советского «выращивания» из Китая великой державы, сегодня, если вдруг понадобится, то такое «умиротворяющее» мероприятие будет стоит миллионы русских жизней. А если левым, придя к власти, взбредёт в голову вновь «вложиться» в «угнетённые массы Востока», как их идеологическим предкам в Китай? И они построят, на нашу голову, какой-нибудь ССИР (Союз социалистических исламских республик) размером с Ближнюю и Среднюю Азию? На Западе у нас будет США и ЕС, на востоке КНР, а на юге ССИР… А с них станется…
Стоит ли сегодня вновь городить СССР 2.0, чтобы через некоторое время неумелые коммунисты вновь проиграли Западу в новой Холодной войне? И распустили в этот раз уже Российскую Федерацию по национальным квартирам, которые заботливо создали и привилегированно обустроили ещё при «первом СССР». Где железная гарантия того, что левые, придя к власти, вновь не угробят нашу страну? Снова не проиграют со своими левацкими западными идеями настоящему аутентичному Западу? Или не подчинят братскому коммунистическому Китаю? Или, исполняя интернациональный долг, не наводнят Россию новыми толпами «трудолюбивых» мигрантов?
А кто поручится, что они не начнут опять свою кровавую борьбу с «великорусским шовинизмом», якобы угнетавшим остальные народы Российской Империи? И имя России вновь заменит какая-нибудь коммунистическая аббревиатура?
Если сегодняшняя власть доросла до утверждения, что украинцы и белоруссы — это те же русские, то где твёрдое ручательство, что принципиальные интернационалисты необольшевики опять не займутся «украинизацией», «белоруссизацией» и прочей «коренизацией» малых народов, с переходом на латиницу как при Ленине и Сталине? Таких стопроцентных гарантий и ручательств в целом мире дать никто не сможет. А нам нужны именно стопроцентные гарантии. Больше такой погром повторять нельзя ни при каких обстоятельствах…
Изменились ли левые?
Нам говорят, что левые стали другими. Да и вообще, мол, разделение на левых и правых устарело. Теперь будущее только за лево-правыми, за сочетанием левых и правых идей, за поиском компромиссов, союзов и договорённостей…
(Статья 2021 года)
Какая проблема не даёт вам покоя? Что не так с левыми?
Говорят они стали «патриотами»?
Социалисты вроде даже «борются» с коррумпированными либералами за «справедливость»?
Почему же вы, правые консерваторы, так категорически настаиваете, что левых нельзя поддерживать?
Да собственно причина только одна — левые продолжают открыто клясться, что «поддерживают и последовательно продвигают политическое наследие Ленина-Сталина» (Письмо Прилепина — Зюганову).
Политическое наследие (теория и практика) Ленина и Сталина продолжает для большинства левых оставаться тем «хирургическим инструментарием», которым Россию собираются «превращать» в СССР 2.0.
Разве не так?
Где гарантии успеха нового левого проекта?
Да ну бросьте, говорят «оптимисты» — левые бывают разные. Вот посмотрите на шведский социализм или на коммунистический Китай. Почему обязательно снова будет кровавый большевизм?
Ну, да шведы сдали своё христианство и государство без боя. Красный террор, гражданская война, классовая борьба, коллективизация, коренизации и христианские гонения не понадобились. Хватило мягкого социалистического давления, введшего обязательное сексуальное воспитание, толерантность к ЛГБТ и мигрантам, чтобы шведы перестали быть хозяевами в своём доме. Пример коммунистического Китая с его баллами за «правильное социальное поведение», тотальная цифровизация всего общества, стремительное старение населения и геополитическое противостояние с США также мало привлекательны. Да и главное, в случае чего как коммунистический Китай поведёт себя в отношении России? Большой вопрос и снова никаких гарантий…
Это при Императоре Николае II в 1900 году китайскую столицу Пекин легко взяли 3.500 русских солдат (28 убитых и 106 раненых). После же бездумного многолетнего советского «выращивания» из Китая великой державы, сегодня, если вдруг понадобится, то такое «умиротворяющее» мероприятие будет стоит миллионы русских жизней. А если левым, придя к власти, взбредёт в голову вновь «вложиться» в «угнетённые массы Востока», как их идеологическим предкам в Китай? И они построят, на нашу голову, какой-нибудь ССИР (Союз социалистических исламских республик) размером с Ближнюю и Среднюю Азию? На Западе у нас будет США и ЕС, на востоке КНР, а на юге ССИР… А с них станется…
Стоит ли сегодня вновь городить СССР 2.0, чтобы через некоторое время неумелые коммунисты вновь проиграли Западу в новой Холодной войне? И распустили в этот раз уже Российскую Федерацию по национальным квартирам, которые заботливо создали и привилегированно обустроили ещё при «первом СССР». Где железная гарантия того, что левые, придя к власти, вновь не угробят нашу страну? Снова не проиграют со своими левацкими западными идеями настоящему аутентичному Западу? Или не подчинят братскому коммунистическому Китаю? Или, исполняя интернациональный долг, не наводнят Россию новыми толпами «трудолюбивых» мигрантов?
А кто поручится, что они не начнут опять свою кровавую борьбу с «великорусским шовинизмом», якобы угнетавшим остальные народы Российской Империи? И имя России вновь заменит какая-нибудь коммунистическая аббревиатура?
Если сегодняшняя власть доросла до утверждения, что украинцы и белоруссы — это те же русские, то где твёрдое ручательство, что принципиальные интернационалисты необольшевики опять не займутся «украинизацией», «белоруссизацией» и прочей «коренизацией» малых народов, с переходом на латиницу как при Ленине и Сталине? Таких стопроцентных гарантий и ручательств в целом мире дать никто не сможет. А нам нужны именно стопроцентные гарантии. Больше такой погром повторять нельзя ни при каких обстоятельствах…
Изменились ли левые?
Нам говорят, что левые стали другими. Да и вообще, мол, разделение на левых и правых устарело. Теперь будущее только за лево-правыми, за сочетанием левых и правых идей, за поиском компромиссов, союзов и договорённостей…
Правда? Вы в это всё ещё верите? Да так ли это в настоящей, а не выдуманной реальности?
По-моему, политический реваншизм и социалистический шовинизм набирают обороты, и левые становятся всё более последовательными левыми, то есть поступают всё более как настоящие левые, постепенно отбрасывая всякие риторические прикрытия, свойственные им ранее… А если наши современные левые живут как коммунисты, относятся к революции как коммунисты, клянутся в верности Ленину и Сталину как коммунисты, ходят под красным знаменем как коммунисты, любят то, что любили коммунисты, то какой вывод напрашивается сам собой?
Правильно, только один. С полной уверенностью можно сказать, что придя к власти, современные левые будут (или хотя бы попробуют) проводить такую же кровавую антирусскую политику как это делали до них большевики Ленина и Сталина.
Подобное большевикам будет и поступать подобно большевикам. За их душой ведь нет ничего другого, кроме «политического наследия Ленина и Сталина». Ничего нового…Собственно поэтому правые консерваторы и уверены в том, что современные левые опасны для русского общества именно своей принципиальной неисправимостью и абсолютной нереформируемостью.
Пусть на этот раз попробуют в другой стране
И ещё одно.
Вот если бы можно было в одной стране организовать изолированные испытательные полигоны всему разнообразному спектру политических измов. Тогда да, это было бы честное соревнование. Были бы полигоны либеральный, коммунистический, консервативный и т.д. Но, к сожалению или к счастью, это невозможно сделать в реальности. В одной стране можно осуществить только один вариант политического режима. И если левые придут к власти, то они обязательно жёстко зачистят все политические альтернативы. И неокоммунизм будет нашим общим несчастьем, одним на всех. Чего допустить нельзя…
Неудача с советским проектом никак не настраивает на его повторение. Если же у левых есть стойкое желание повторить свою попытку — пускай экспериментируют с другой страной. Пускай выберут любую крупную страну на политической карте мира: США, Великобританию, Германию, Францию, Японию и делают там свою революцию. Повторно рисковать Россией, категорически нельзя. Да и революция в любом другом месте стала бы безболезненной проверкой, насколько коммунисты хотят повторить свою кровавую и провальную историю 1917–1991 годов или они на этот раз «пойдут другим путём»…
Если результат будет привлекателен (крайне сомнительно), то Россия подумает, нужно ли ей идти вновь этой дорогой. А пока хватит левого экстремизма, он нам не по карману…
По-моему, политический реваншизм и социалистический шовинизм набирают обороты, и левые становятся всё более последовательными левыми, то есть поступают всё более как настоящие левые, постепенно отбрасывая всякие риторические прикрытия, свойственные им ранее… А если наши современные левые живут как коммунисты, относятся к революции как коммунисты, клянутся в верности Ленину и Сталину как коммунисты, ходят под красным знаменем как коммунисты, любят то, что любили коммунисты, то какой вывод напрашивается сам собой?
Правильно, только один. С полной уверенностью можно сказать, что придя к власти, современные левые будут (или хотя бы попробуют) проводить такую же кровавую антирусскую политику как это делали до них большевики Ленина и Сталина.
Подобное большевикам будет и поступать подобно большевикам. За их душой ведь нет ничего другого, кроме «политического наследия Ленина и Сталина». Ничего нового…Собственно поэтому правые консерваторы и уверены в том, что современные левые опасны для русского общества именно своей принципиальной неисправимостью и абсолютной нереформируемостью.
Пусть на этот раз попробуют в другой стране
И ещё одно.
Вот если бы можно было в одной стране организовать изолированные испытательные полигоны всему разнообразному спектру политических измов. Тогда да, это было бы честное соревнование. Были бы полигоны либеральный, коммунистический, консервативный и т.д. Но, к сожалению или к счастью, это невозможно сделать в реальности. В одной стране можно осуществить только один вариант политического режима. И если левые придут к власти, то они обязательно жёстко зачистят все политические альтернативы. И неокоммунизм будет нашим общим несчастьем, одним на всех. Чего допустить нельзя…
Неудача с советским проектом никак не настраивает на его повторение. Если же у левых есть стойкое желание повторить свою попытку — пускай экспериментируют с другой страной. Пускай выберут любую крупную страну на политической карте мира: США, Великобританию, Германию, Францию, Японию и делают там свою революцию. Повторно рисковать Россией, категорически нельзя. Да и революция в любом другом месте стала бы безболезненной проверкой, насколько коммунисты хотят повторить свою кровавую и провальную историю 1917–1991 годов или они на этот раз «пойдут другим путём»…
Если результат будет привлекателен (крайне сомнительно), то Россия подумает, нужно ли ей идти вновь этой дорогой. А пока хватит левого экстремизма, он нам не по карману…
ПОЛИТИЧЕСКИЙ СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ
(2018 года)
Пересказывать свои сны — дело сложное. Ощущение от сновидений, которые остаются в памяти, всегда ярче, чем удается его изложить в пересказе. Ну уж не судите строго — впервые берусь за подобное дело. Во снах часто небылицы или несуразности сочетаются с реальными событиями дневной, бодрственной жизни. Дневные мысли перемешиваются с миром вымышленным, навеваемым сновидениями.
Приснился и мне в одну из душных летних ночей несуразнейший политический сон. Глупость, конечно. Но, как бывает у некоторых наших снов, сюжет его наутро почему-то не изгладился в моей уже проснувшейся голове.
Наяву сегодня мы часто слышим, что в политике могут сочетаться любые политические идеи, что, мол, от консерваторов можно брать одно, от либералов — другое, а от социалистов — третье. То и дело услужливо предлагают попробовать сочетать консерватизм и революцию, социалистическую экономику с авторитарным правлением, национализм с либеральной демократией, сталинизм с монархизмом и т. д.
Жуть несусветная для дневного трезвого ума. Но вполне возможное мечтательное приключение для сонного, почти потустороннего пребывания человека.
Так вот, собственно, о сне. Никогда со мной такого не было в объятиях Морфея. Истинно чудеса... Хотя политические сны у меня бывают, и даже очень интересные, но этот — прямо исключение какое-то.
Приснилась мне не кто-нибудь, а гоголевская героиня Агафья Тихоновна Купердягина из его пьесы «Женитьба».
Бывали в моих снах собеседники разные и даже весьма статусные. Сам Путин снился несколько раз. Был ласков и как то по-отечески доступен... Но чтобы во сне пришла вымышленная, почти двести лет назад выписанная гоголевская героиня — такое со мной случилось впервые.
У Гоголя в его пьесе Агафья Тихоновна желает выйти замуж. У меня же во сне она решала, какую ей выбрать политическую идеологию. Забыл только у нее спросить, зачем ей, девушке на выданье, это было нужно?
Помните, наверное, как она у Гоголя мечтательно перебирала сватавшихся к ней женихов. А если нет, то напомню, что Агафья Тихоновна:
«Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколь-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазаровича, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича — я бы тогда тотчас же решилась. А теперь — поди подумай!»
Так вот, в моем сне этот сюжет глубоко политизировался, и купеческая дочь рассуждала со мной примерно так же, как рассуждают наши современные политические мечтатели, желающие угодить своими прожектами всему-всему электорату.
Госпожа Купердягина, томно запрокинув голову и закрыв свои красивые голубые глаза, предалась в моем сне следующим мечтаниям:
«Ах, если бы красоту монархической идеи сочетать с родовитостью и образованностью аристократии, а такой восхитительный "развязный" энтузиазм коммунистов уравновесить с буржуазной "дородностью" либерализма. Вот это был бы окончательный, всех устраивающий политический идеал».
Далее она по-девичьи, скучая, снисходительно приоткрыв свои глаза, выслушала мои возражения.
«Ну, мол, — развивал я свою мысль, — ужа да ежа, волка да ягненка, конечно же, невозможно не только сочетать, но даже содержать вместе долгое время...»
И что-то там еще в том же роде, во сне показавшимся мне даже ярким, доходчивым и дельным по своей интеллектуальной находчивости... Подробности, к сожалению, как-то стерлись из моей памяти после пробуждения. Жаль, не случись этого, можно было бы написать недурную политическую статейку. Но я отвлекся.
А меж тем во сне госпожа Купердягина, как будто и не слушая меня, начала свои мечтания претворять в некие манипулятивные действия. Она решила выйти из своего девичьего, то ли умственного, то ли сердечного затруднения с выбором политической идеологии прямо так, как это было написано у Николая Васильевича, ее писательского родителя.
(2018 года)
Пересказывать свои сны — дело сложное. Ощущение от сновидений, которые остаются в памяти, всегда ярче, чем удается его изложить в пересказе. Ну уж не судите строго — впервые берусь за подобное дело. Во снах часто небылицы или несуразности сочетаются с реальными событиями дневной, бодрственной жизни. Дневные мысли перемешиваются с миром вымышленным, навеваемым сновидениями.
Приснился и мне в одну из душных летних ночей несуразнейший политический сон. Глупость, конечно. Но, как бывает у некоторых наших снов, сюжет его наутро почему-то не изгладился в моей уже проснувшейся голове.
Наяву сегодня мы часто слышим, что в политике могут сочетаться любые политические идеи, что, мол, от консерваторов можно брать одно, от либералов — другое, а от социалистов — третье. То и дело услужливо предлагают попробовать сочетать консерватизм и революцию, социалистическую экономику с авторитарным правлением, национализм с либеральной демократией, сталинизм с монархизмом и т. д.
Жуть несусветная для дневного трезвого ума. Но вполне возможное мечтательное приключение для сонного, почти потустороннего пребывания человека.
Так вот, собственно, о сне. Никогда со мной такого не было в объятиях Морфея. Истинно чудеса... Хотя политические сны у меня бывают, и даже очень интересные, но этот — прямо исключение какое-то.
Приснилась мне не кто-нибудь, а гоголевская героиня Агафья Тихоновна Купердягина из его пьесы «Женитьба».
Бывали в моих снах собеседники разные и даже весьма статусные. Сам Путин снился несколько раз. Был ласков и как то по-отечески доступен... Но чтобы во сне пришла вымышленная, почти двести лет назад выписанная гоголевская героиня — такое со мной случилось впервые.
У Гоголя в его пьесе Агафья Тихоновна желает выйти замуж. У меня же во сне она решала, какую ей выбрать политическую идеологию. Забыл только у нее спросить, зачем ей, девушке на выданье, это было нужно?
Помните, наверное, как она у Гоголя мечтательно перебирала сватавшихся к ней женихов. А если нет, то напомню, что Агафья Тихоновна:
«Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколь-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазаровича, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича — я бы тогда тотчас же решилась. А теперь — поди подумай!»
Так вот, в моем сне этот сюжет глубоко политизировался, и купеческая дочь рассуждала со мной примерно так же, как рассуждают наши современные политические мечтатели, желающие угодить своими прожектами всему-всему электорату.
Госпожа Купердягина, томно запрокинув голову и закрыв свои красивые голубые глаза, предалась в моем сне следующим мечтаниям:
«Ах, если бы красоту монархической идеи сочетать с родовитостью и образованностью аристократии, а такой восхитительный "развязный" энтузиазм коммунистов уравновесить с буржуазной "дородностью" либерализма. Вот это был бы окончательный, всех устраивающий политический идеал».
Далее она по-девичьи, скучая, снисходительно приоткрыв свои глаза, выслушала мои возражения.
«Ну, мол, — развивал я свою мысль, — ужа да ежа, волка да ягненка, конечно же, невозможно не только сочетать, но даже содержать вместе долгое время...»
И что-то там еще в том же роде, во сне показавшимся мне даже ярким, доходчивым и дельным по своей интеллектуальной находчивости... Подробности, к сожалению, как-то стерлись из моей памяти после пробуждения. Жаль, не случись этого, можно было бы написать недурную политическую статейку. Но я отвлекся.
А меж тем во сне госпожа Купердягина, как будто и не слушая меня, начала свои мечтания претворять в некие манипулятивные действия. Она решила выйти из своего девичьего, то ли умственного, то ли сердечного затруднения с выбором политической идеологии прямо так, как это было написано у Николая Васильевича, ее писательского родителя.
Агафья Тихоновна решила... тянуть жребий!
Подготовила бумажки, написала на них всякие политические «измы» и параллельно с этим делом бормотала, почти не обращая на меня своего внимания:
«Напишу их всех на бумажках, сверну в трубочки, да и пусть будет, что будет... Вот они все, уж готовы! Остается только смешать их всех на бумаге, зажмурить глаза, да и пусть будет, что будет. Страшно... Ах, если бы Бог дал, чтобы получилась монархия. Нет, отчего же монархия? Лучше уж аристократия. Отчего же аристократия? Чем же худы социализм или либерализм? Нет, нет, не хочу... пускай уж будет их сочетание. Так жалко терять все "хорошее" у каждого в отдельности. А сердце так и колотится!»
Синкретические мечтания Агафьи Тихоновны о «губах», «носах», «развязности» и «дородности» еще хоть как-то были мне понятны. Девушке замуж выходить надо. Свою судьбу у Гоголя она предполагала связать с кем-нибудь из четырех претендентов на руку, сердце и приданое. Могла себе позволить и помечтать. Выбор был.
Правда в пьесе, наяву, у нее дело кончилось плохо, все женихи разбежались, и она осталась в девках. Так что пустые мечтания о сочетании не сочетанного в жизни, по Николаю Васильевичу, ее привели к краху личных надежд.
В моем же сне гоголевская протеже вела себя не менее легкомысленно. Как сейчас помню, я еще долго продолжал убеждать выдуманную Гоголем и странно ожившую в моем сне собеседницу.
«Идеология, — горячо ораторствовал я перед миловидной девицей, — как и принципы власти, не терпят бездумного сочетания. Она должна быть прозрачно понятна и не иметь внутренних противоречий. Любой политический текст, обращенный к обществу, должен иметь свое четко прописанное, а значит, и узнаваемое идейное лицо».
Я предостерегал мою непонятно зачем заинтересовавшуюся политикой ночную гостью, что:
«Создавать идеологических искусственных гомункулусов, с "губами" от монархии, "носом" от аристократии, "развязностью" от большевиков и "дородностью" от либерал-демократов есть путь уже пройденный знаменитым женевским студентом Виктором Франкенштейном, создавшим своего безобразного политического монстра во имя овладевшей им безумной идеи сотворения "жизни без женщин».
Мне пришлось напомнить ей описание того ужаса, который вызывал этот новый Голем, синкретически собранный из тел умерших людей:
«Как изобразить несчастного, — цитировал я роман Мэри Шелли, — созданного мною с таким неимоверным трудом? Желтая кожа слишком туго обтягивала его мускулы и жилы; волосы были черные, блестящие и длинные, а зубы белые, как жемчуг; но тем страшнее был их контраст с водянистыми глазами, почти неотличимыми по цвету от глазниц, с сухой кожей и узкой прорезью черного рта. На него невозможно было смотреть без содрогания. Никакая мумия, возвращенная к жизни, не могла быть ужаснее этого чудовища. Оно было уродливо; но когда его суставы и мускулы пришли в движение, получилось нечто более страшное, чем все вымыслы Данте. Его лицо, склоненное над гробом, было скрыто прядями длинных волос; видна была лишь огромная рука, цветом и видом напоминавшая тело мумии».
Покончив с Шелли, я принялся зачем-то горячо убеждать госпожу Купердягину, что подобный политический Монстр, даже если и оживет в реальной жизни, не во сне, принесет множество бедствий. И что за него не захочет проголосовать ни рукой, ни сердцем, ни приданым ни одна Агафья Тихоновна в нашем бодрствующем мире.
Я желал поистине странного. Хотел убедить выдуманную Гоголем женщину не выбирать для нашего мира идеологию. Желал отрезвить во сне (!) ее мечтательное сознание. Мне казалось, что ее конечный выбор сможет пробить непереходимую границу между нашими мирами и воплотиться в новое Чудище в моем, дневном мире.
Но, как часто бывает в разговорах с женщинами, у которых психологический ритм значительно быстрее мужского и оттого не способен долго задерживаться на предмете обсуждения, моя госпожа Купердягина уже была отвлечена своими новыми грезами и тихо, как бы молясь, говорила сама с собой:
Подготовила бумажки, написала на них всякие политические «измы» и параллельно с этим делом бормотала, почти не обращая на меня своего внимания:
«Напишу их всех на бумажках, сверну в трубочки, да и пусть будет, что будет... Вот они все, уж готовы! Остается только смешать их всех на бумаге, зажмурить глаза, да и пусть будет, что будет. Страшно... Ах, если бы Бог дал, чтобы получилась монархия. Нет, отчего же монархия? Лучше уж аристократия. Отчего же аристократия? Чем же худы социализм или либерализм? Нет, нет, не хочу... пускай уж будет их сочетание. Так жалко терять все "хорошее" у каждого в отдельности. А сердце так и колотится!»
Синкретические мечтания Агафьи Тихоновны о «губах», «носах», «развязности» и «дородности» еще хоть как-то были мне понятны. Девушке замуж выходить надо. Свою судьбу у Гоголя она предполагала связать с кем-нибудь из четырех претендентов на руку, сердце и приданое. Могла себе позволить и помечтать. Выбор был.
Правда в пьесе, наяву, у нее дело кончилось плохо, все женихи разбежались, и она осталась в девках. Так что пустые мечтания о сочетании не сочетанного в жизни, по Николаю Васильевичу, ее привели к краху личных надежд.
В моем же сне гоголевская протеже вела себя не менее легкомысленно. Как сейчас помню, я еще долго продолжал убеждать выдуманную Гоголем и странно ожившую в моем сне собеседницу.
«Идеология, — горячо ораторствовал я перед миловидной девицей, — как и принципы власти, не терпят бездумного сочетания. Она должна быть прозрачно понятна и не иметь внутренних противоречий. Любой политический текст, обращенный к обществу, должен иметь свое четко прописанное, а значит, и узнаваемое идейное лицо».
Я предостерегал мою непонятно зачем заинтересовавшуюся политикой ночную гостью, что:
«Создавать идеологических искусственных гомункулусов, с "губами" от монархии, "носом" от аристократии, "развязностью" от большевиков и "дородностью" от либерал-демократов есть путь уже пройденный знаменитым женевским студентом Виктором Франкенштейном, создавшим своего безобразного политического монстра во имя овладевшей им безумной идеи сотворения "жизни без женщин».
Мне пришлось напомнить ей описание того ужаса, который вызывал этот новый Голем, синкретически собранный из тел умерших людей:
«Как изобразить несчастного, — цитировал я роман Мэри Шелли, — созданного мною с таким неимоверным трудом? Желтая кожа слишком туго обтягивала его мускулы и жилы; волосы были черные, блестящие и длинные, а зубы белые, как жемчуг; но тем страшнее был их контраст с водянистыми глазами, почти неотличимыми по цвету от глазниц, с сухой кожей и узкой прорезью черного рта. На него невозможно было смотреть без содрогания. Никакая мумия, возвращенная к жизни, не могла быть ужаснее этого чудовища. Оно было уродливо; но когда его суставы и мускулы пришли в движение, получилось нечто более страшное, чем все вымыслы Данте. Его лицо, склоненное над гробом, было скрыто прядями длинных волос; видна была лишь огромная рука, цветом и видом напоминавшая тело мумии».
Покончив с Шелли, я принялся зачем-то горячо убеждать госпожу Купердягину, что подобный политический Монстр, даже если и оживет в реальной жизни, не во сне, принесет множество бедствий. И что за него не захочет проголосовать ни рукой, ни сердцем, ни приданым ни одна Агафья Тихоновна в нашем бодрствующем мире.
Я желал поистине странного. Хотел убедить выдуманную Гоголем женщину не выбирать для нашего мира идеологию. Желал отрезвить во сне (!) ее мечтательное сознание. Мне казалось, что ее конечный выбор сможет пробить непереходимую границу между нашими мирами и воплотиться в новое Чудище в моем, дневном мире.
Но, как часто бывает в разговорах с женщинами, у которых психологический ритм значительно быстрее мужского и оттого не способен долго задерживаться на предмете обсуждения, моя госпожа Купердягина уже была отвлечена своими новыми грезами и тихо, как бы молясь, говорила сама с собой:
«Если бы губы Михаэля да приставить к носу Константа, да взять сколь-нибудь умственной развязности, какая у Сашеньки, да, пожалуй, прибавить к этому еще сектантской дородности Ляксандра Андреевича, я бы тогда тотчас же решилась. Обязательно решилась бы».
Внезапно в ночной мир сновидений ворвался сначала как бы застенчиво, а затем со все более нарастающей требовательностью и безапелляционностью телефонный звонок из мира реальности.
Он заставил проснуться и позвал в мир дневных забот. И уже не голос госпожи Купердягиной, а совсем другой, хотя и женский, но уже не имевший в себе никакой мечтательной составляющей, потребовал выпустить ее на работу, убрав с ее дороги мой минивэн.
Выскочив из постели и уже спускаясь в лифте, чтобы дать дорогу торопящейся на службу состоятельной даме, мысленно поблагодарил Провидение, что пришлось вести ночную политическую беседу с безобидной гоголевской купчихой, а не с какими-нибудь большевистскими упырями типа Троцкого или Ульянова (Ленина).
Приснится же такое! Надо меньше работать. Где ты, мой долгожданный отпуск?
Внезапно в ночной мир сновидений ворвался сначала как бы застенчиво, а затем со все более нарастающей требовательностью и безапелляционностью телефонный звонок из мира реальности.
Он заставил проснуться и позвал в мир дневных забот. И уже не голос госпожи Купердягиной, а совсем другой, хотя и женский, но уже не имевший в себе никакой мечтательной составляющей, потребовал выпустить ее на работу, убрав с ее дороги мой минивэн.
Выскочив из постели и уже спускаясь в лифте, чтобы дать дорогу торопящейся на службу состоятельной даме, мысленно поблагодарил Провидение, что пришлось вести ночную политическую беседу с безобидной гоголевской купчихой, а не с какими-нибудь большевистскими упырями типа Троцкого или Ульянова (Ленина).
Приснится же такое! Надо меньше работать. Где ты, мой долгожданный отпуск?
Пошла новая волна призывов к "братанию" красных и белых.
В этом действе наиболее проявляются двойные политические стандарты.
Одни (часто одни и те же) призывают во время войны приостановить споры, а другие (на самом деле всё те же) развешивают красные флаги, призывают и восстанавливают Лениных, томятся по памятнику Дзержинскому, требуют переименовать Волгоград и меняют названия в освобождённых городах на советские...
В связи с этим вновь актуальной становится моя статья (2020 года) о программе "За правду", основных деятелей этого "псевдобратания"...
Прочтите или перечитайте... они не успокоятся... у них революционный зуд...
В этом действе наиболее проявляются двойные политические стандарты.
Одни (часто одни и те же) призывают во время войны приостановить споры, а другие (на самом деле всё те же) развешивают красные флаги, призывают и восстанавливают Лениных, томятся по памятнику Дзержинскому, требуют переименовать Волгоград и меняют названия в освобождённых городах на советские...
В связи с этим вновь актуальной становится моя статья (2020 года) о программе "За правду", основных деятелей этого "псевдобратания"...
Прочтите или перечитайте... они не успокоятся... у них революционный зуд...
ПРОГРАММА "ЗА ПРАВДУ" ПРИЛЕПИНА: ГЕРОИЗАЦИЯ МАХНО, ДЕСЯТИКРАТНОЕ УВЕЛИЧЕНИЕ ДЕПУТАТОВ и ОСВОЕНИЕ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ
Как всякая левая популистская организация, партия «За правду» в своей программе особое место уделяет обещаниям широких материальных преференций.
Лично мне понравились предлагаемые ежемесячные выплаты в 2.500 рублей за каждого члена семьи и пожизненные 50 тысяч за кандидатскую диссертацию. В случае реализации этих пунктов я получил бы существенную прибавку в 70 тысяч рублей к своим доходам. Но некоторые принципиальные пункты программы этой партии говорят мне, что эти деньги, даже если поверить в реалистичность получения их гражданами, могут стоить нам слишком дорого.
Строители и разрушители: одинаково ли важны?
Пройдёмся по наиболее принципиальным пунктам, с которыми нельзя согласиться.
В разделе «Наше отношение к истории» декларируется, что «За правду» — «партия исторической преемственности». Это очень важно. Скажу даже больше. Считаю, что в России все политики должны были бы исходить из «исторической преемственности».
Но всякая декларация хороша только при хорошем наполнении. Как демократическая партия «заправдисты», считают, что «все взлеты и падения, все победы и трагедии — это наш общий выбор». На самом деле большинство народа почти никогда не делает никакого общего выбора. Именно поэтому демократия и не возможна. Общую волю и соответственно общий выбор крайне сложно выяснить, а чаще даже не возможно.
«Заправдисты» очень хотят уверить общественность в том, что для них «одинаково важны Александр III и Сталин, «белые» и «красные», Российская Империя и СССР».
Но тогда надо продолжать эту логику и дальше в русскую историю. «Одинаково важны» должны быть Великий князь Владимир Святой и боровшийся с ним князь Ярополк, убивший их брата Олега; Святой Ярослав Мудрый и боровшийся с ним Святополк Окаянный, по приказу которого были убиты князья Борис и Глеб; Великий князь Василий Тёмный и ослепившие его узурпаторы князья Василий Косой и Дмитрий Шемяка; Князь Дмитрий Пожарский и бунтарь Иван Болотников.
И «заправдисты» сами подтверждают эту своеобразную «логику», освобождённую от всяких нравственных оценок. В их программе героями становятся самые разные люди. И строители государства, и его разрушители: «Пётр I и Екатерина Великая вместе со Степаном Разиным и Емельяном Пугачёвым, Николай I и Михаил Сперанский вместе с декабристами и Герценом, Александр II и Пётр Столыпин вместе с Лениным и Сталиным».
Анафемски «смелый» лево-правый синтез
Свой «смелый», сугубо секулярный взгляд авторы программы называют лево-консервативной идеологией, лево-правым синтезом. Им кажется, что персонажей, устойчиво воспринимающихся в русской истории, как отрицательные и разрушавшие государство можно легко «примерить» с русскими героями просто записав всех в одном предложении через союз «и». Кстати Степан Разин и Емелька Пугачёв анафематствованы Русской Православной Церковью. Емелька правда «с сокрушением сердечным покаялся в своих согрешениях перед Богом» и анафему перед казнью с него сняли. Интересно перестал ли он для лево-правых быть «героем», раз он покаялся в своих «героическо-бунтарских» прегрешениях?
По Ленину кроме общей тихоновской существует и личная анафема, провозглашенная Архиерейским Синодом Русской Православной Церкви заграницей в 1970 году. «В воскресенье 16/29 марта, — говорится в указе Архиерейского Синода № 107 от 22 января 1970 г., — в Крестопоклонную неделю после Божественной литургии… возгласить анафему Ленину и всем гонителям Христовой Церкви, которые были анафематствованы еще Святейшим Патриархом Всероссийским Тихоном в 1918 году по следующей форме: Владимиру Ленину и прочим гонителям Христовой Церкве, нечестивым отступником, поднявшим руки на Помазанника Божия, убивающим священнослужителей, попирающим святыни, разрушающим храмы Божии, истязующим братию нашу и осквернившим Отчество наше — анафема».
Махно и Каппель: кто более матери истории ценен?
Как всякая левая популистская организация, партия «За правду» в своей программе особое место уделяет обещаниям широких материальных преференций.
Лично мне понравились предлагаемые ежемесячные выплаты в 2.500 рублей за каждого члена семьи и пожизненные 50 тысяч за кандидатскую диссертацию. В случае реализации этих пунктов я получил бы существенную прибавку в 70 тысяч рублей к своим доходам. Но некоторые принципиальные пункты программы этой партии говорят мне, что эти деньги, даже если поверить в реалистичность получения их гражданами, могут стоить нам слишком дорого.
Строители и разрушители: одинаково ли важны?
Пройдёмся по наиболее принципиальным пунктам, с которыми нельзя согласиться.
В разделе «Наше отношение к истории» декларируется, что «За правду» — «партия исторической преемственности». Это очень важно. Скажу даже больше. Считаю, что в России все политики должны были бы исходить из «исторической преемственности».
Но всякая декларация хороша только при хорошем наполнении. Как демократическая партия «заправдисты», считают, что «все взлеты и падения, все победы и трагедии — это наш общий выбор». На самом деле большинство народа почти никогда не делает никакого общего выбора. Именно поэтому демократия и не возможна. Общую волю и соответственно общий выбор крайне сложно выяснить, а чаще даже не возможно.
«Заправдисты» очень хотят уверить общественность в том, что для них «одинаково важны Александр III и Сталин, «белые» и «красные», Российская Империя и СССР».
Но тогда надо продолжать эту логику и дальше в русскую историю. «Одинаково важны» должны быть Великий князь Владимир Святой и боровшийся с ним князь Ярополк, убивший их брата Олега; Святой Ярослав Мудрый и боровшийся с ним Святополк Окаянный, по приказу которого были убиты князья Борис и Глеб; Великий князь Василий Тёмный и ослепившие его узурпаторы князья Василий Косой и Дмитрий Шемяка; Князь Дмитрий Пожарский и бунтарь Иван Болотников.
И «заправдисты» сами подтверждают эту своеобразную «логику», освобождённую от всяких нравственных оценок. В их программе героями становятся самые разные люди. И строители государства, и его разрушители: «Пётр I и Екатерина Великая вместе со Степаном Разиным и Емельяном Пугачёвым, Николай I и Михаил Сперанский вместе с декабристами и Герценом, Александр II и Пётр Столыпин вместе с Лениным и Сталиным».
Анафемски «смелый» лево-правый синтез
Свой «смелый», сугубо секулярный взгляд авторы программы называют лево-консервативной идеологией, лево-правым синтезом. Им кажется, что персонажей, устойчиво воспринимающихся в русской истории, как отрицательные и разрушавшие государство можно легко «примерить» с русскими героями просто записав всех в одном предложении через союз «и». Кстати Степан Разин и Емелька Пугачёв анафематствованы Русской Православной Церковью. Емелька правда «с сокрушением сердечным покаялся в своих согрешениях перед Богом» и анафему перед казнью с него сняли. Интересно перестал ли он для лево-правых быть «героем», раз он покаялся в своих «героическо-бунтарских» прегрешениях?
По Ленину кроме общей тихоновской существует и личная анафема, провозглашенная Архиерейским Синодом Русской Православной Церкви заграницей в 1970 году. «В воскресенье 16/29 марта, — говорится в указе Архиерейского Синода № 107 от 22 января 1970 г., — в Крестопоклонную неделю после Божественной литургии… возгласить анафему Ленину и всем гонителям Христовой Церкви, которые были анафематствованы еще Святейшим Патриархом Всероссийским Тихоном в 1918 году по следующей форме: Владимиру Ленину и прочим гонителям Христовой Церкве, нечестивым отступником, поднявшим руки на Помазанника Божия, убивающим священнослужителей, попирающим святыни, разрушающим храмы Божии, истязующим братию нашу и осквернившим Отчество наше — анафема».
Махно и Каппель: кто более матери истории ценен?
Преодолеть «исторические разрывы» в реальности не означает просто написать в своей программе, что «мы признаём, что обе стороны в Гражданской войне — красные и белые — воевали за великое будущее России», а «поэтому мы должны перевернуть эту трагическую страницу в нашей истории и признать своими предками, не разделяя, и красных, и белых: Будённого и Деникина, Фрунзе и Врангеля, Махно и Каппеля».
Всё значительно сложнее, глубже, метафизичнее и находится вне человеческих желаний и выдумок.
В последней части этого заявления особо «симптоматичным» являются пары Махно и Каппеля. Приходится ещё раз признать абсолютно безудержную «смелость» авторов составивших программу партии.
Предлагается уравнять, для нас в отцовских правах, русского офицера Каппеля всю жизнь беспорочно прослужившего Родине и героически отдавшего свою жизнь за свободу России, на своём посту в 1920 году и анархо-коммуниста Махно, всю жизнь убивавшего, грабившего и мучившего своих сограждан, «за правду» зеленой анархии.
Беспардонно навязываемый нам в «русские герои» Махно в детстве, устроил в церкви пожар и чуть не спалил батюшку его крестившего, считал себя украинцем (говорил на суржике), до революции участвовал в многочисленных терактах, грабежах, убийствах. Февральская революция досрочно выпустила этого «хероя» из тюрьмы, но уже весной того же года он, сколотив банду, занялся излюбленной «хероической деятельностью» — «кровавыми экспроприациями». И далее четыре года терроризировал Гуляй-поле и окрестные территории. Воевал против белых вместе с красными, а затем против красных, пока не эмигрировал.
Нестор Махно и его «светлый» анархо-коммунистический образ позволяет вбирать в список лево-правых «героев» уже буквально все инфернальные персоналии, какие только были в русской истории: не только анафематствованных Гришку Отрепьева или Ивана Мазепу, но, пожалуй, даже и Соловья разбойника, Бабу-Ягу и Кощея Бессмертного.
«Заправдистские» планы
Наряду с этой бунтарофильской системой псевдогероев, партия «За правду» предлагает ещё несколько, по меньшей мере, экстравагантных решений.
В разделе «Что мы хотим в мире?» партийцы зачем-то собираются модернизировать Совет Безопасности ООН. Ими предлагается «ввести в Совет Безопасности в качестве постоянного члена с правом вето одну из ведущих экономик мира — Германию. Аналогичные предложения должны быть сделаны Японии, Индии и Бразилии».
А ведь это чистая ревизия результатов Второй Мировой войны, когда Совет безопасности ООН сформировали страны-победители, взявшие ответственность за судьбы мира в свои руки. Введение в Совет Безопасности стран проигравших в войне (Германии и Японии), да ещё и с правом вето явится настоящим переворотом в послевоенной системе международной безопасности.
Так же «заправдисты» предлагают русским людям бороться с неоколониализмом, продолжая советскую «политику интернационализма». Безумно дорогое, доложу я вам, «удовольствие», ещё с советских времён регулярно опустошавшее государственную казну СССР и карманы русских людей.
Не менее странно, понимает партия и термин «Империя». В восприятии авторов программы Россия это имперское, но многонациональное и многоконфессиональное государство. Снова не убиваемый в советских головах интернационализм.
В тексте программы можно встретить и банальные несообразности. Так Турция, почему то воспринимается как страна, находящаяся от России на западе?!
А наличие в нашей стране более 1.000 городов, подаётся «как громадное достижение советской власти». Тогда как в реальности, по переписи в Российской Империи уже к 1897 году насчитывалось больше 915 городов. А за время царствования Императора Николая II число городов выросло ещё на 83. То есть стало примерно около 1.000 городов. В чём же тогда громадное достижение советской власти? При том, что более 126 имперских городов в годы советской власти потеряли городской статус?! С советскими достижениями такая беда весьма распространена — при ближайшем рассмотрении они либо почти полностью исчезают, либо выясняется, что достижения эти слишком дороги или недолговечны.
Всё значительно сложнее, глубже, метафизичнее и находится вне человеческих желаний и выдумок.
В последней части этого заявления особо «симптоматичным» являются пары Махно и Каппеля. Приходится ещё раз признать абсолютно безудержную «смелость» авторов составивших программу партии.
Предлагается уравнять, для нас в отцовских правах, русского офицера Каппеля всю жизнь беспорочно прослужившего Родине и героически отдавшего свою жизнь за свободу России, на своём посту в 1920 году и анархо-коммуниста Махно, всю жизнь убивавшего, грабившего и мучившего своих сограждан, «за правду» зеленой анархии.
Беспардонно навязываемый нам в «русские герои» Махно в детстве, устроил в церкви пожар и чуть не спалил батюшку его крестившего, считал себя украинцем (говорил на суржике), до революции участвовал в многочисленных терактах, грабежах, убийствах. Февральская революция досрочно выпустила этого «хероя» из тюрьмы, но уже весной того же года он, сколотив банду, занялся излюбленной «хероической деятельностью» — «кровавыми экспроприациями». И далее четыре года терроризировал Гуляй-поле и окрестные территории. Воевал против белых вместе с красными, а затем против красных, пока не эмигрировал.
Нестор Махно и его «светлый» анархо-коммунистический образ позволяет вбирать в список лево-правых «героев» уже буквально все инфернальные персоналии, какие только были в русской истории: не только анафематствованных Гришку Отрепьева или Ивана Мазепу, но, пожалуй, даже и Соловья разбойника, Бабу-Ягу и Кощея Бессмертного.
«Заправдистские» планы
Наряду с этой бунтарофильской системой псевдогероев, партия «За правду» предлагает ещё несколько, по меньшей мере, экстравагантных решений.
В разделе «Что мы хотим в мире?» партийцы зачем-то собираются модернизировать Совет Безопасности ООН. Ими предлагается «ввести в Совет Безопасности в качестве постоянного члена с правом вето одну из ведущих экономик мира — Германию. Аналогичные предложения должны быть сделаны Японии, Индии и Бразилии».
А ведь это чистая ревизия результатов Второй Мировой войны, когда Совет безопасности ООН сформировали страны-победители, взявшие ответственность за судьбы мира в свои руки. Введение в Совет Безопасности стран проигравших в войне (Германии и Японии), да ещё и с правом вето явится настоящим переворотом в послевоенной системе международной безопасности.
Так же «заправдисты» предлагают русским людям бороться с неоколониализмом, продолжая советскую «политику интернационализма». Безумно дорогое, доложу я вам, «удовольствие», ещё с советских времён регулярно опустошавшее государственную казну СССР и карманы русских людей.
Не менее странно, понимает партия и термин «Империя». В восприятии авторов программы Россия это имперское, но многонациональное и многоконфессиональное государство. Снова не убиваемый в советских головах интернационализм.
В тексте программы можно встретить и банальные несообразности. Так Турция, почему то воспринимается как страна, находящаяся от России на западе?!
А наличие в нашей стране более 1.000 городов, подаётся «как громадное достижение советской власти». Тогда как в реальности, по переписи в Российской Империи уже к 1897 году насчитывалось больше 915 городов. А за время царствования Императора Николая II число городов выросло ещё на 83. То есть стало примерно около 1.000 городов. В чём же тогда громадное достижение советской власти? При том, что более 126 имперских городов в годы советской власти потеряли городской статус?! С советскими достижениями такая беда весьма распространена — при ближайшем рассмотрении они либо почти полностью исчезают, либо выясняется, что достижения эти слишком дороги или недолговечны.