У чукчей была история про человека, который заметил торчащие на берегу озера бивни и долго на них смотрел. Внезапно бивни пошевелились. Человек испугался, убежал, но все равно сошел с ума и умер.

Любопытную сказку в 1907 году рассказал крестьянин Тюменского уезда Д. Н. Плеханов. По его словам, мамонт (он употреблял именно это слово) обликом подобен быку или лосю, но в пять-шесть раз больше, на голове у него два гладких розовых рога, а копыта раздвоенные. Питается он камнями, живет на значительной глубине и света не любит. Все лето мамонт бродит под землей, зимой плавает подо льдом. Весной он злится, что лед ломается и уплывает, хватает льдины лапами и рогами, устраивает заторы. Случается, льдины при этом давят мамонтов насмерть.

Живущие на Чукотке и в Якутии юкагиры называли чудовище по-разному, в том числе «водяной коровой», и считали ошибкой Создателя. По легенде, именно они сожрали все деревья и сделали тундру голой. В конце концов они провалились под землю и стали жить в Нижнем мире, но иногда пробираются наружу.

В Забайкалье русские объясняли, что мамонт из гордости не пошёл в ковчег и хотел спастись самостоятельно. Он плавал долго, на его рога садились птицы, которым негде было отдыхать. Мамонт плавал и с птицами, но их становилось всё больше и больше, и силы мамонта иссякли. «Он, недоплавав нескольких дней, потонул».

Обрусевшие юкагиры говорили иначе: Ной собирался спасти мамонтов, но, когда один поставил передние лапы на плот, тот едва не перевернулся. Ной испугался, оттолкнул плот от чудовища, и мамонты не спаслись…

За ошибку Творца принимали «мамонта» и нганасаны, живущие на Таймыре. Чудовище бродило по первозданной земле, все портило и ломало. Творец глянул на него с неба, удивился: «Почему такой большой зверь? Не надо» – и уничтожил.

Важной частью образа дракона стали ископаемые кости. В китайской медицине их использовали как минимум с начала нашей эры. На бамбуковых листочках и деревянных табличках того времени записаны рецепты. Один советует взять «щепотку на три пальца» костей дракона, измельчить в порошок, смешать с экстрактом из ферментированных бобов и пить два-три раза в день. Это должно втянуть в живот кишечник, выпавший из нанесенной мечом раны.

Другой рецепт советует лечиться костями драконов от хронической диареи.

…понять кого угодно и оправдать кого угодно.

Мотивация персонажей как источник серой морали:
• альтруизм с эгоистичными мотивами,
• «злые» поступки ради блага,
• «добрые» поступки во имя дурных целей.

<…>

Продумайте персонажа — носителя серой морали.
Продумайте момент в сюжете, когда он повернётся другой стороной. «Добрые» поступки превратятся в «злые», а «злые» в «добрые».

<…>

Поворачивайте персонажа к читателям разными гранями.
Одна сцена — одна грань. Когда читатель не понимает, хороший или плохой герой перед ним, он не может предсказать его поступки.

(с) Надя Хедвиг, вебинар «Все оттенки серого, или серая мораль в современной литературе».

Алва стоит в стойке, которую мы заимствовали из учебника Фабриса. Батман. Эгмонт атакует, Алва берёт двоечку, даже не меняя стойки. <Алва> пробивает. Вот сейчас Эгмонт уходит правой ножкой назад, дальше Эгмонт сильно бьёт, Алва пытается завязать, но Эгмонт продолжает движение и действительно пролетает вперёд, и здесь у наших героев борьба. Соответственно, никто никого не может передавить, но Алва вспоминает, что у него есть затылок. Удар затылком, и Эгмонт отлетает.

У Окделла единственный шанс был на победу, я считаю — это тот момент, когда он зашёл за спину и зажал Алву. Вот лучше шанса у него в этом поединке не было, потому что всю дорогу он был ведомым, его вёл по поединку Алва как Бог черепаху. И только в этот момент, так как он покрупнее, он мог как-то перевести в борьбу. Из этой позиции можно вывести на бедро человека и, пока он падает, попытаться заколоть. Тоже не стопроцентный вариант, но шанс мог быть.
И если бы он проявил характер и после этого удара по носу сам ему ударил лбом... но он захват отпустил, потерял, и тут был его конец.

«Оно красиво, оно кинематографично. Оно, более того, действует на историю. Ну ровно потому что он захватил вот так сзади, за клинок и рукоять шпагу Рокэ, и начал его поддушивать, дальше Алва ударил его затылком в нос, и они разошлись.
Почему ошибка?
Ровно потому что заявили Окделла как опытного сильного человека, который уверен в себе и видел некоторое дерьмо. Причём он видно, что выше Чурсина, массивнее и несколько сильнее.
А когда здоровый человек сзади вот так вот захватывает человека легче него, будучи именно что опытным бойцом... *пауза* Человек, видевший некоторое дерьмо, сразу возьмёт на подножку, через бедро переведёт его в партер и потом заколет. Ну, или как минимум придержит шпагу, порежет, ранит, уколет в бедро хорошенько, воспользовавшись внезапным преимуществом. Не будет этого «на себя — от себя», «на себя — от себя».
Ты уже вышел сзади, ты выиграл спину. Да, ты не успел его заколоть, но ты выиграл захват. Выигранный захват значит, что из него должно последовать развитие. А именно — бросок, к каковому у тебя абсолютно всё есть, потому что противник к тебе даже не боком. У тебя инициатива. Движение за счёт рычага, шпаги и собственного бедра просто напрашивается.
И вы знаете что? Вся эта дворянская аристократическая сволочь обучалась не только искусству тыканья клинком, но и борьбе в обязательном порядке. Потому что клинчи очень часто могли привести к тому, что нужно или как-то выворачиваться из неприятного положения, или неприятное для противника положение переводить в фатальное однозначным образом.
Элементарный пинок сапогом в ахиллово сухожилие сзади — он бы уже мог сделать много кое-что.

Вообще в истории таких случаев просто нет. Главнокомандующий, у которого превосходящее войско, который идёт на войну, чувствует себя достаточно ответственным за это мероприятие, чтобы не отмачивать настолько тупых вещей. <...> Вот этот поединок — это было бы нормально не в семнадцатом, а в седьмом веке.

— …В конце концов он с жалкой горсткой сторонников засел здесь, в столице, в форте Драккон.
— В том самом, что внутри горы?
— В том самом. Осада длилась шесть дней, пока твой отец не вызвал Мегрена на поединок. Тейрн Логэйн пришёл в ярость от такого поступка.

«…Я? — короткий смех драл горло. — Я хочу удрать в Серые Стражи? Это ему про меня сказали?!»

Собеседник молча ждал продолжения.

«Господи! — смеяться сразу же расхотелось. — Да кто ему это сказал? Кто настолько меня ненавидит, чтобы так… господи! Да он же в это поверил!»

«Почему вы считаете, — собеседник всё-таки подал голос, устало и медленно, — что вас… ненавидят?»

«А что ещё!»

Вдумчивое молчание. Шершавое, как истёртая кожа.

«Я бы искал не врагов. Им-то как раз выгодно отправить вас к Стражам… Нет, юноша, нет-нет. Присмотритесь-ка лучше к своим друзьям».

«В смысле?..»

«Я бы искал доносчика среди друзей. Один из моих… родственников… стал Серым Стражем. Он оставил семью и друзей, бросил ребёнка и ушёл в Орден. Больше о нём не слышали. Может, он хлебает Скверну в Андерфелсе или Орлее. Может, сдох на Глубинных тропах… или зарезали на тракте, — вздох, и всегдашняя едкость выдохлась: — Вот настолько мы ничего не знаем».

Ненадолго, но смолкли оба.

«Так что, знаете… Я бы искал доносчика рядом с вами. Может, он настолько боится за вас, что никогда не смирится с тем, как именно вы так рвётесь покинуть дом? Ищите того, кому стало бы тяжело и страшно за вас, но он права не имеет вам запрещать… Да. Тот, кто рассказал вашему отцу, что вы хотите присоединиться к Стражам на Большом турнире… возможно, он переживал о вас вполне искренне».

И, словно зная, что ему возразят, добавил:

«Ищите того, кто рассказал бы всё не из огромной ненависти к вам… а от очень большой любви, Айдан. Просто кто-то один всегда любит сильней, чем ему отвечают».