Чарли — место, обросшее за годы разными легендами.
Одну из них рассказываю в видео – кажется, после сотого диалога с вопросом «Чарли, это ты?» я стала отвечать «я» и окончательно срослась с этой идентичностью.
Если вспомните какую-то свою историю о нем, пишите мне – @kidakova
Одну из них рассказываю в видео – кажется, после сотого диалога с вопросом «Чарли, это ты?» я стала отвечать «я» и окончательно срослась с этой идентичностью.
Если вспомните какую-то свою историю о нем, пишите мне – @kidakova
Каждый понедельник с момента, как мы решили делать двухдневный дружественный фестиваль, а не стоять погорельцами-коробейниками под балконом, для меня начинается с тревоги разбора задач по блокам. Всем раздай, со всех собери — так мы стягиваем разные события в одно с задачей кайфануть (и даже должны дожить).
Визуал, навигация, гости, книги, участники маркета, столы, тексты анонсов, утверждения времени, логистика, где коробки, где документы. Эта привычная многофункциональная конструкция требует сил и внимания и в хорошие времена, а после большого стресса и выдохшегося адреналинового хвоста емкости пожеванные. Я все еще думаю слишком медленно для своих высоких требований (которые по понедельникам перекидываются на всех взаимноответственных), но сегодня не об этом.
Хочу обратить ваше внимание на имена мастеров и мастериц, которых в двух постах собрали дорогие коллеги из Вита Новы. Эти люди добровольно потратили ресурсы, чтобы сделать то, что умеют: резали дерево на экслибрисы, рисовали эскизы, рисовали открытки, придумывали дизайны и договаривались с производствами, чтобы сделать стенд с красивым. Каждая из этих штук про Чарли и продается в пользу Чарли, они будут на отдельном стенде, и Лена Хомухина с её командой придумали и скоординировали это всё сами, пока догорал мой хвост.
Во-первых, теперь мы знаем, как многое все умеют – и это большой результат, а не данность.
Во-вторых, это много работы, сил, времени и любви, которые непонятно какими ёмкостями можно померять.
Огромная невидимая сила.
Эти люди просто взяли и сделали за месяц всё то, что мы с командой только планировали, о чем тихонечко спрашивали друг друга в конце планерок. И когда я смотрю в эти два поста с именами, все мои тревоги перестают иметь значение – это будет хороший фестиваль, даже если я не выполню 100% своих заумных надстроек. Сдали первый анонс, впереди самое любопытное. Я буду в черном и белом – увидимся через 12 дней.
Визуал, навигация, гости, книги, участники маркета, столы, тексты анонсов, утверждения времени, логистика, где коробки, где документы. Эта привычная многофункциональная конструкция требует сил и внимания и в хорошие времена, а после большого стресса и выдохшегося адреналинового хвоста емкости пожеванные. Я все еще думаю слишком медленно для своих высоких требований (которые по понедельникам перекидываются на всех взаимноответственных), но сегодня не об этом.
Хочу обратить ваше внимание на имена мастеров и мастериц, которых в двух постах собрали дорогие коллеги из Вита Новы. Эти люди добровольно потратили ресурсы, чтобы сделать то, что умеют: резали дерево на экслибрисы, рисовали эскизы, рисовали открытки, придумывали дизайны и договаривались с производствами, чтобы сделать стенд с красивым. Каждая из этих штук про Чарли и продается в пользу Чарли, они будут на отдельном стенде, и Лена Хомухина с её командой придумали и скоординировали это всё сами, пока догорал мой хвост.
Во-первых, теперь мы знаем, как многое все умеют – и это большой результат, а не данность.
Во-вторых, это много работы, сил, времени и любви, которые непонятно какими ёмкостями можно померять.
Огромная невидимая сила.
Эти люди просто взяли и сделали за месяц всё то, что мы с командой только планировали, о чем тихонечко спрашивали друг друга в конце планерок. И когда я смотрю в эти два поста с именами, все мои тревоги перестают иметь значение – это будет хороший фестиваль, даже если я не выполню 100% своих заумных надстроек. Сдали первый анонс, впереди самое любопытное. Я буду в черном и белом – увидимся через 12 дней.
Ростов и четыре книги
Каждую субботу я куда-то еду, чтобы убраться из мест, где лежат мои бедные книги. Такая опция самосохранения. Сейчас я с крайне счастливым чувством человека, которого нельзя будет отвлечь, качусь три часа в Ростов на собственную лекцию про издательскую артель переводчиц и – гулять.
гулять, читать, отсыпаться – иначе вести программу и задорно толкать дверные ручки и сигнальные экземпляры с молотка в следующие выходные будет призрачная тень девочки, а нам такое не подходит.
По ходу пьесы доверстываю программу фестиваля, где много хороших диалогов и все люди любимые, и рассказываю, что читалось и читается за последний месяц.
Алексей Конаков «Табия тридцать два» (Individuum, 2024)
Читала вместе с «сезоном», уклоняясь от рецензий и обзоров. Очень классный художественный текст: сутки в поезде прошли по щелчку, хоть я и не шарю за шахматы. Мешало ли мне, что пласт с символикой шахматной культуры мне недоступен? Ни разу. Злюсь с концовки, радуюсь, что дочитала до конца.
Пара экземпляров попадалась в наших закромах, на фестивале буду ей кидаться в людей. Хрустящее новьё к себе домой можно брать в книжном магазине «Пархоменко» на их красивом новом сайте – он как «Чарли», только «Пархоменко» и в Москве.
Максим Трудолюбов «Люди за забором. Власть, собственность и частное право в России» (Новое издательство, 2015)
Это могла бы быть скучная монография, но нам повезло с автором: цифры – представимые, опыт – эмпирический, вопросы – насущные. Каждая глава – это цельное академическое эссе, снабженное окололитературными байками, что меня ужасно трогает: где заборы, там и большая литература. Откуда конкретные, описанные языком науки, мы на постсоветском пространстве такие, а не другие?
Многоаспектный, развернутый ответ.
Последний экземпляр лежит по «Все свободны» за меньше пяти сотен.
Блюм А. В., Дмитрин Г. К. «Книга и время: рассказы о редких изданиях и библиографических находках» (Челябинское книжное издательство, 1962)
Про нее рассказывала выше, малышка и тонюська как часть работы двух серьезных мужчин-библиографов на уральском материале. Блюм вообще большой исследователь советской цензуры в разных ее проявлениях, так что эта виньеточная штучка ради любования оригиналами первых изданий Ленина – скорее исключение, чем правило. Внутри шкребет, что всю уральскую коллекцию из «Кнехта» и окрестностей отправила домой, в Выборг, и с некоторыми весьма заманчивыми находками по теме «книги на заводе» мы пока раздельно.
Александра Новоженова «Институциональная меланхолия» (V-A-C press, 2021)
Сборник критических статей,
публиковавшихся на кольте, в «открытой левой» и журнале «искусство кино, попался и остался: Москва начала десятых в резких словах искусствоведки с очень ясным письмом. Смотрит на события, которые там и тогда случились (ноль ностальгии), но главное – овеществляет связь между человеком, действием и деньгами. Она очень помогает мне думать сейчас, я думаю вместе с ней и во многом поэтому не останавливаюсь.
Этот сборник – маленькая часть собрания сочинений Новоженовой «Коробка с карандашами: тексты, рисунки, дизайн», которое наверняка еще можно где-то найти.
Предчувствую, как после фестиваля возьму забористое фэнтези и уйду с ним в лес. Увидимся сегодня, если вы в Ростове
Каждую субботу я куда-то еду, чтобы убраться из мест, где лежат мои бедные книги. Такая опция самосохранения. Сейчас я с крайне счастливым чувством человека, которого нельзя будет отвлечь, качусь три часа в Ростов на собственную лекцию про издательскую артель переводчиц и – гулять.
гулять, читать, отсыпаться – иначе вести программу и задорно толкать дверные ручки и сигнальные экземпляры с молотка в следующие выходные будет призрачная тень девочки, а нам такое не подходит.
По ходу пьесы доверстываю программу фестиваля, где много хороших диалогов и все люди любимые, и рассказываю, что читалось и читается за последний месяц.
Алексей Конаков «Табия тридцать два» (Individuum, 2024)
Читала вместе с «сезоном», уклоняясь от рецензий и обзоров. Очень классный художественный текст: сутки в поезде прошли по щелчку, хоть я и не шарю за шахматы. Мешало ли мне, что пласт с символикой шахматной культуры мне недоступен? Ни разу. Злюсь с концовки, радуюсь, что дочитала до конца.
Пара экземпляров попадалась в наших закромах, на фестивале буду ей кидаться в людей. Хрустящее новьё к себе домой можно брать в книжном магазине «Пархоменко» на их красивом новом сайте – он как «Чарли», только «Пархоменко» и в Москве.
Максим Трудолюбов «Люди за забором. Власть, собственность и частное право в России» (Новое издательство, 2015)
Это могла бы быть скучная монография, но нам повезло с автором: цифры – представимые, опыт – эмпирический, вопросы – насущные. Каждая глава – это цельное академическое эссе, снабженное окололитературными байками, что меня ужасно трогает: где заборы, там и большая литература. Откуда конкретные, описанные языком науки, мы на постсоветском пространстве такие, а не другие?
Многоаспектный, развернутый ответ.
Последний экземпляр лежит по «Все свободны» за меньше пяти сотен.
Блюм А. В., Дмитрин Г. К. «Книга и время: рассказы о редких изданиях и библиографических находках» (Челябинское книжное издательство, 1962)
Про нее рассказывала выше, малышка и тонюська как часть работы двух серьезных мужчин-библиографов на уральском материале. Блюм вообще большой исследователь советской цензуры в разных ее проявлениях, так что эта виньеточная штучка ради любования оригиналами первых изданий Ленина – скорее исключение, чем правило. Внутри шкребет, что всю уральскую коллекцию из «Кнехта» и окрестностей отправила домой, в Выборг, и с некоторыми весьма заманчивыми находками по теме «книги на заводе» мы пока раздельно.
Александра Новоженова «Институциональная меланхолия» (V-A-C press, 2021)
Сборник критических статей,
публиковавшихся на кольте, в «открытой левой» и журнале «искусство кино, попался и остался: Москва начала десятых в резких словах искусствоведки с очень ясным письмом. Смотрит на события, которые там и тогда случились (ноль ностальгии), но главное – овеществляет связь между человеком, действием и деньгами. Она очень помогает мне думать сейчас, я думаю вместе с ней и во многом поэтому не останавливаюсь.
Этот сборник – маленькая часть собрания сочинений Новоженовой «Коробка с карандашами: тексты, рисунки, дизайн», которое наверняка еще можно где-то найти.
Предчувствую, как после фестиваля возьму забористое фэнтези и уйду с ним в лес. Увидимся сегодня, если вы в Ростове
Что получится, если взять восемь профессиональных книготорговцев (Олег Бокоев, Саша Надымова, Влад Балабанов, Аня Хоменко, Катя Степанова, Максим Мамлыга, Настя Худякова, Аня Кадикова),
одну элегантную организаторку маркета (Настя Чалая) и десяток крутых мастеров,
одну повелительницу свечей, экслибрисов и слов и всю её команду (Лена Хомухина, Настя Силютина, ребята из проекта Vita Nuova, любимые),
девять знатных рассказчиков (Кира Кац, Оля Птицева, Марго Чиндяскина, снова Максим Мамлыга, Вера Тихонова, Даша Благова, снова Лена Хомухина, Лена Болдырева, снова Кадикова),
несколько сильно крутых погорельцев (Света и Настя из «Ботанки», крафтовая мастерская «Открытой среды» и Софа, и София, и Алина с ресейлом «Открыто», и Тигран Баратов, и Аня Малова),
килограмм подгоревших открыток и тонну книг – взять и поместить их в самое красивое место в городе: в фойе «Одного театра», где всё было словно для нас благодаря Наде, где всем хватило места и «Тепла», и кофе?
Что если добавить к этому солнечные дни, театральный колокольчик, добрых друзей, читателей, слушателей, и выделенное для свободы быть здесь время? Что если взять – и умножить это всё на любовь?
Получится наш прошедший фестиваль.
Я обрабатываю огромный объем тепла, вспоминаю, что такое онлайн, завершаю оставшиеся дела и надеюсь, начну рассказывать истории, но сегодня я с ноутбуком на коленяхужасно хочу спать смотрю на огромный букет: в нем хризантемы, ромашки, эвкалипт, он пахнет горами и осенью.
Цветы девочке презентовала вся команда с Еленой Иванной во главе под завершение второго дня, чтобы поздравить с тем, как все получилось – и никто кроме них не видел, как я была счастлива этому букету и этим дням.
Теперь я поздравляю всех нас с тем, как все получилось. Лучше нельзя было представить — спасибо вам за это.
одну элегантную организаторку маркета (Настя Чалая) и десяток крутых мастеров,
одну повелительницу свечей, экслибрисов и слов и всю её команду (Лена Хомухина, Настя Силютина, ребята из проекта Vita Nuova, любимые),
девять знатных рассказчиков (Кира Кац, Оля Птицева, Марго Чиндяскина, снова Максим Мамлыга, Вера Тихонова, Даша Благова, снова Лена Хомухина, Лена Болдырева, снова Кадикова),
несколько сильно крутых погорельцев (Света и Настя из «Ботанки», крафтовая мастерская «Открытой среды» и Софа, и София, и Алина с ресейлом «Открыто», и Тигран Баратов, и Аня Малова),
килограмм подгоревших открыток и тонну книг – взять и поместить их в самое красивое место в городе: в фойе «Одного театра», где всё было словно для нас благодаря Наде, где всем хватило места и «Тепла», и кофе?
Что если добавить к этому солнечные дни, театральный колокольчик, добрых друзей, читателей, слушателей, и выделенное для свободы быть здесь время? Что если взять – и умножить это всё на любовь?
Получится наш прошедший фестиваль.
Я обрабатываю огромный объем тепла, вспоминаю, что такое онлайн, завершаю оставшиеся дела и надеюсь, начну рассказывать истории, но сегодня я с ноутбуком на коленях
Цветы девочке презентовала вся команда с Еленой Иванной во главе под завершение второго дня, чтобы поздравить с тем, как все получилось – и никто кроме них не видел, как я была счастлива этому букету и этим дням.
Теперь я поздравляю всех нас с тем, как все получилось. Лучше нельзя было представить — спасибо вам за это.
Вы знаете, что уже два месяца я хозяйка книжного магазина Шрёдингера. Никогда еще эта идея не была такой, кхм, реалистичной: он и жив, и мертв одновременно – это совсем не то же самое, что «ни жив, ни мертв», где сквозит небытие. Блаженного небытия нам пока не светит, ящик Шрёдингера обрастает контекстами: фестиваль ощутимо добавил спектра в полюс «жив», но смерть, увы, неотменима.
Эту точку мы собрали по коробкам и упаковали на дружественном складе, взяли себя в руки, и я закрыла патент по Красной, 69 (здесь много думаю о Даше Новиковой и книжном «Никто не спит», которые нашли новое место в Тюмени только через год – что это был за год, но что за чудное место. И если вы в Тюмени – ходите в центр современной культуры «Золото+Болото», там любовь и подход к делу). На этом – пока всё, большие фоновые задачи решаем постепенно.
И пока мы (и все) ждём новостей на этом поле, нужно дальше жить. Тут тоже новости – другие.
Вы знаете, как я уважаю «лабораторные» книги. В основном, это монографии, собранные по следам исследовательских и творческих лабораторий в рамках крупных проектов: музейных, индустриальных, мастерских.
Я видела и читала три:
«Формы времени. Дизайн Карелии», Петрозаводск: искусствоведы, мастера ремесел и музейщики искали ядро «северного дизайна» разными опытами с материалами и архивами, собрали передвижную выставку и книжку – спасибо им за это.
«(Не)случайный разговор о смерти», Москва, Архангельск: социологический эксперимент вокруг умалчивания утраты и практики говорения о ней с незнакомыми людьми. Ее как раз переиздали.
«Что-то новое и необычное: аудитория современного искусства в крупных городах России», Екатеринбург, Пермь, Нижний Новгород (и др.): разбор гипотез и опытов разных музейных практик вокруг портрета потребителя современного искусства и диалога с ним.
Каждая держит в фокусе жизнь, рождение и возрождение, и каждая – это прокручивающийся кубик, видимое движение мысли междисциплинарной группы профессиональных участников, которая по каким-то причинам пошла проверять себя на прочность в лес. Что в лесу добыли – читаем в текстах: «мы делали вот так и вот зачем», задачи, методы решения, главные трудности, эмоциональная навигация, треки глубоких исследований. Там дофига невидимой работы, много цифр, ценного (и жёсткого) опыта и видно конкретных людей.
Не новость, что в лес можно ходить в хорошей компании, чтобы вместе над чем-то подумать и что-то сделать живое.
В Выборге регулярно и долго краеведы, предприниматели и градозащитники с копьями и печатями отвоёвывают инициативы «что-нибудь сделать» – исторический центр Выборга функционирует в очень ограниченных возможностях. И все наши слова и палки разбиваются о глухой забор муниципалитета. За редким исключением тропинка ведет дальше слова «нет», мы ищем новые подходы к диалогу.
Есть команда, за которой я издалека и с восхищением слежу: когда вышла первая серия кружек «Антихрупкости» на заводе «Фарфор Сысерти», я впечатлилась, что так можно.
«Лето на заводе» – фестивальные сезоны с большим вниманием к месту (и очень красивыми людьми) – это другой, горный завод в Сысерти, и как мне жаль, что в августе туда не добралась.
Книжки, Выборг и Сысерть – как будто бы не связанные между собой штуки, но.
Финт и новость – личное участие барышни в лаборатории проектирования новых концепций для заброшенных зданий «Новёхонький» от команды Агентства развития Сысерти. Так я в жизни не делала, волнуюсь и булькаю, но и сердце становится большим: здесь тоже всё про жизнь. Еще месяц я знаю, что и зачем я делаю, и не знаю, когда и как теперь спать.
Мы начали сегодня – ужасно рада стать частью такой крутой команды, просматривать архивы Свердловской публички, задавать глупые вопросы, расчерчивать страницы, собирать рюкзак в Екатеринбург (ура, опять). Что у нас по задачам, и методам, и мэтчам – узнаем прямо в процессе. Что из этого выйдет – это самое любопытное.
Что можно будет рассказывать – буду рассказывать, увидимся (в Краснодаре на следующей уже неделе).
Эту точку мы собрали по коробкам и упаковали на дружественном складе, взяли себя в руки, и я закрыла патент по Красной, 69 (здесь много думаю о Даше Новиковой и книжном «Никто не спит», которые нашли новое место в Тюмени только через год – что это был за год, но что за чудное место. И если вы в Тюмени – ходите в центр современной культуры «Золото+Болото», там любовь и подход к делу). На этом – пока всё, большие фоновые задачи решаем постепенно.
И пока мы (и все) ждём новостей на этом поле, нужно дальше жить. Тут тоже новости – другие.
Вы знаете, как я уважаю «лабораторные» книги. В основном, это монографии, собранные по следам исследовательских и творческих лабораторий в рамках крупных проектов: музейных, индустриальных, мастерских.
Я видела и читала три:
«Формы времени. Дизайн Карелии», Петрозаводск: искусствоведы, мастера ремесел и музейщики искали ядро «северного дизайна» разными опытами с материалами и архивами, собрали передвижную выставку и книжку – спасибо им за это.
«(Не)случайный разговор о смерти», Москва, Архангельск: социологический эксперимент вокруг умалчивания утраты и практики говорения о ней с незнакомыми людьми. Ее как раз переиздали.
«Что-то новое и необычное: аудитория современного искусства в крупных городах России», Екатеринбург, Пермь, Нижний Новгород (и др.): разбор гипотез и опытов разных музейных практик вокруг портрета потребителя современного искусства и диалога с ним.
Каждая держит в фокусе жизнь, рождение и возрождение, и каждая – это прокручивающийся кубик, видимое движение мысли междисциплинарной группы профессиональных участников, которая по каким-то причинам пошла проверять себя на прочность в лес. Что в лесу добыли – читаем в текстах: «мы делали вот так и вот зачем», задачи, методы решения, главные трудности, эмоциональная навигация, треки глубоких исследований. Там дофига невидимой работы, много цифр, ценного (и жёсткого) опыта и видно конкретных людей.
Не новость, что в лес можно ходить в хорошей компании, чтобы вместе над чем-то подумать и что-то сделать живое.
В Выборге регулярно и долго краеведы, предприниматели и градозащитники с копьями и печатями отвоёвывают инициативы «что-нибудь сделать» – исторический центр Выборга функционирует в очень ограниченных возможностях. И все наши слова и палки разбиваются о глухой забор муниципалитета. За редким исключением тропинка ведет дальше слова «нет», мы ищем новые подходы к диалогу.
Есть команда, за которой я издалека и с восхищением слежу: когда вышла первая серия кружек «Антихрупкости» на заводе «Фарфор Сысерти», я впечатлилась, что так можно.
«Лето на заводе» – фестивальные сезоны с большим вниманием к месту (и очень красивыми людьми) – это другой, горный завод в Сысерти, и как мне жаль, что в августе туда не добралась.
Книжки, Выборг и Сысерть – как будто бы не связанные между собой штуки, но.
Финт и новость – личное участие барышни в лаборатории проектирования новых концепций для заброшенных зданий «Новёхонький» от команды Агентства развития Сысерти. Так я в жизни не делала, волнуюсь и булькаю, но и сердце становится большим: здесь тоже всё про жизнь. Еще месяц я знаю, что и зачем я делаю, и не знаю, когда и как теперь спать.
Мы начали сегодня – ужасно рада стать частью такой крутой команды, просматривать архивы Свердловской публички, задавать глупые вопросы, расчерчивать страницы, собирать рюкзак в Екатеринбург (ура, опять). Что у нас по задачам, и методам, и мэтчам – узнаем прямо в процессе. Что из этого выйдет – это самое любопытное.
Что можно будет рассказывать – буду рассказывать, увидимся (в Краснодаре на следующей уже неделе).
//включение приключения
После трех дней лаборатории в Сысерти мне снится треш: странные словечки, банка скипидара, гудёж заводского цеха, колокольный звон посреди огорода, желтые хвоинки, синие наличники, красная рябина. Лаборатория продолжится онлайн и я еще найду время, чтобы пояснить за всё и показать пару кадров – у мозгов тахикардия, позволим им это.
Что важно: забота команды организаторов о нас великая, не спать и не пить сысертское пиво спокойно – исключительно выбор азартных трудоголиков. Опыт для меня трудный и целительный: на мерчовом лабораторном рукаве написано «мы можем начать снова». Это право на ошибку и новый старт (пусть не там и не тогда, где мои острые углы утраты ранят при каждом шевелении). Глазами смотрю и трогаю руками камни и воду, и пока невозможен перебор Урала, кажется.
Уютно качусь по улице Радищева в солнечном Екатеринбурге на трамвае (очень люблю трамваи: и обзор топонимики, и легальный способ сделать попу снова теплой за 33 рубля). Все нужные краеведческие музеи, научные библиотеки и букинистические магазины не открываются по понедельникам, и выдалось утро «личного времени».
Потратила его на пять минут тишины с муралом нижегородской художницы – и там же проводила хорошую женщину до кардиологии в лесу (просто потому что у меня есть карта и немного времени на прогулку, а у нее нет). Помимо леса, уличного искусства и новых маршрутов получила благодарное благословение на хорошего мужа – всегда приятно.
Как будто никуда не уезжала, как будто снова надо уезжать.
В кармашке ближайшего будущего – пара новостей по треку измененных времен, встреча с юристами, этап детального душнильства и обретения ясности. В сумке: бажов, бажов, истории купеческих домов. Расчет часов: три на самолет и семь на поезд.
включение на этом всё – пять минут тишины:
«Сквозной процесс», в окне – синичка.
Вера Ширдина (Нижний Новгород)
Екатеринбург, улица 8 марта, 78Б
Детальнее рассматривать вот здесь.
После трех дней лаборатории в Сысерти мне снится треш: странные словечки, банка скипидара, гудёж заводского цеха, колокольный звон посреди огорода, желтые хвоинки, синие наличники, красная рябина. Лаборатория продолжится онлайн и я еще найду время, чтобы пояснить за всё и показать пару кадров – у мозгов тахикардия, позволим им это.
Что важно: забота команды организаторов о нас великая, не спать и не пить сысертское пиво спокойно – исключительно выбор азартных трудоголиков. Опыт для меня трудный и целительный: на мерчовом лабораторном рукаве написано «мы можем начать снова». Это право на ошибку и новый старт (пусть не там и не тогда, где мои острые углы утраты ранят при каждом шевелении). Глазами смотрю и трогаю руками камни и воду, и пока невозможен перебор Урала, кажется.
Уютно качусь по улице Радищева в солнечном Екатеринбурге на трамвае (очень люблю трамваи: и обзор топонимики, и легальный способ сделать попу снова теплой за 33 рубля). Все нужные краеведческие музеи, научные библиотеки и букинистические магазины не открываются по понедельникам, и выдалось утро «личного времени».
Потратила его на пять минут тишины с муралом нижегородской художницы – и там же проводила хорошую женщину до кардиологии в лесу (просто потому что у меня есть карта и немного времени на прогулку, а у нее нет). Помимо леса, уличного искусства и новых маршрутов получила благодарное благословение на хорошего мужа – всегда приятно.
Как будто никуда не уезжала, как будто снова надо уезжать.
В кармашке ближайшего будущего – пара новостей по треку измененных времен, встреча с юристами, этап детального душнильства и обретения ясности. В сумке: бажов, бажов, истории купеческих домов. Расчет часов: три на самолет и семь на поезд.
включение на этом всё – пять минут тишины:
«Сквозной процесс», в окне – синичка.
Вера Ширдина (Нижний Новгород)
Екатеринбург, улица 8 марта, 78Б
Детальнее рассматривать вот здесь.
– привет, коллеги, сегодня в жанре «как дела».
Мои микрогодовщины пугают даже меня – пока так: к первому числу каждого месяца щелкает внутренний метроном. Три.
Долгое время я здесь в роли рупора побед и сложностей региональной книготорговли, из которого доносится бубнеж. Надеюсь им и оставаться, но сейчас идут другие процессы: мало внешнего мира, много внутренней работы, экзистенциального трепета, прощания. А это не те состояния, что хотелось бы разделить с хорошими людьми.
Разделять хочется любопытство, радостные события, добрые дела, демонстрировать – длинную волю. Этого достаточно тоже, точка смешанных чувств.
Самое странное, что мне приходилось наблюдать в своей директорской карьере, происходит прямо сейчас – магазина нет, но он продолжает осваивать горизонты моих мечт из ранней юности. В делах картинки сменяются так быстро, что я моргнула – и прошел октябрь.
И думание о нем занимает 60% меня, и сизые там туманы, и ясность сменяется рябью, нихера не видно и довольно холодно. Что делает путник в дни дикой охоты? Двигается на ощупь.
Остановиться – быть угнанным с призраками жить их призрачную жизнь в лесу, смотреть только в прошедшее. А реальная жизнь коротка, и нет роскоши провести её с заговоренным зеркальцем в руках. Поэтому – тихим шагом по стеночке каменного лабиринта. Только так можно выйти на свет.
Процессу пересборки нужно время, пока приоритеты обретут новый порядок. И я внутри изменения, как всегда, работаю, все чаще сбиваюсь с мысли, закрываю заметки, ничего не выкладываю, если ощущаю себя (не)собой, и иду готовить апельсиновый кекс – я все-таки больше про опыт и результат, нежели про сопровождение в процессе. Была, а как теперь – не знаю.
Здесь порекомендую книжку всем, на кого утрата падает впервые и сбивает с ног: видоизменяться, застревать, злиться, плохо спать, цепляться, переживать горе молча одному, выходить с ним в руках в поля нам разрешает Меган Девайн в лучшей книжке про процесс проживания горя «Поговорим об утрате». Никто не знает, как правильно – и это нормально.
О наших делах конкретно – позднее, ибо здесь к месту рассказать историю. Мой коллега, друг и большой учитель Сережа Карпов в день пожара сказал мне важную, застеклившуюся в моменте вещь: «…после разгребания руин важно на пару недель исчезнуть и просто отдохнуть».
Руины разобраны. Я последую его совету после защиты лабораторного проекта, и возьму с собой новый сезон «Поля», посвященный утрате подпорок и поиску опор, чувству дома и полутонам ощущений внутри вихря, которым нет пока названий в бытовом языке. Мощное разноплановое исследование вышло, я задонатила за мою любовь к этим людям и цикл лекций, но посмотрела только фотопроект Наташи Платоновой «Пусть мое станет твоим» о детстве, которое хочется передать дочке Варе. Варе, с которой мы как-то летом считали котов во дворе нашего «Маршака». Фотопроект великолепен, но на своей открытой ране мне было так трудно, что отложила подкаст и лекторий до времен, когда я смогу спокойно быть и думать. Пока все, что я делаю – тоже интуитивно.
Способ думать о произошедшем, который мне сейчас подходит, тоже здесь – и он же мотив продолжения движения. Сережа называет его artistic based research, поход не за интеллектуальным знанием, а больше чувственным. В моем мире не интеллект выводит из каменного лабиринта, а чуйка и чутье – их и хранить, и воспитывать.
А уже сегодня, 2 ноября – последняя лекция в цикле «Полынь. Дом», где об автоэтнографическом методе, обращении к личному опыту будет говорить социолог Дмитрий Рогозин. Залетать в лекторий (и получить доступ к записям всех лекций сезона) можно почти бесплатно, за любой комфортный донат – очень рекомендую.
О двух больших делах зимы: для Чарли и для меня (значит, оба для меня), о лаборатории, где скрипят и пенятся мозги и чешутся руки, и о том, чем мы тут вообще занимаемся для тех, кто присоединился к нам в такой занимательный период (привет!) мы еще поговорим. и будем на связи🌱
Мои микрогодовщины пугают даже меня – пока так: к первому числу каждого месяца щелкает внутренний метроном. Три.
Долгое время я здесь в роли рупора побед и сложностей региональной книготорговли, из которого доносится бубнеж. Надеюсь им и оставаться, но сейчас идут другие процессы: мало внешнего мира, много внутренней работы, экзистенциального трепета, прощания. А это не те состояния, что хотелось бы разделить с хорошими людьми.
Разделять хочется любопытство, радостные события, добрые дела, демонстрировать – длинную волю. Этого достаточно тоже, точка смешанных чувств.
Самое странное, что мне приходилось наблюдать в своей директорской карьере, происходит прямо сейчас – магазина нет, но он продолжает осваивать горизонты моих мечт из ранней юности. В делах картинки сменяются так быстро, что я моргнула – и прошел октябрь.
И думание о нем занимает 60% меня, и сизые там туманы, и ясность сменяется рябью, нихера не видно и довольно холодно. Что делает путник в дни дикой охоты? Двигается на ощупь.
Остановиться – быть угнанным с призраками жить их призрачную жизнь в лесу, смотреть только в прошедшее. А реальная жизнь коротка, и нет роскоши провести её с заговоренным зеркальцем в руках. Поэтому – тихим шагом по стеночке каменного лабиринта. Только так можно выйти на свет.
Процессу пересборки нужно время, пока приоритеты обретут новый порядок. И я внутри изменения, как всегда, работаю, все чаще сбиваюсь с мысли, закрываю заметки, ничего не выкладываю, если ощущаю себя (не)собой, и иду готовить апельсиновый кекс – я все-таки больше про опыт и результат, нежели про сопровождение в процессе. Была, а как теперь – не знаю.
Здесь порекомендую книжку всем, на кого утрата падает впервые и сбивает с ног: видоизменяться, застревать, злиться, плохо спать, цепляться, переживать горе молча одному, выходить с ним в руках в поля нам разрешает Меган Девайн в лучшей книжке про процесс проживания горя «Поговорим об утрате». Никто не знает, как правильно – и это нормально.
О наших делах конкретно – позднее, ибо здесь к месту рассказать историю. Мой коллега, друг и большой учитель Сережа Карпов в день пожара сказал мне важную, застеклившуюся в моменте вещь: «…после разгребания руин важно на пару недель исчезнуть и просто отдохнуть».
Руины разобраны. Я последую его совету после защиты лабораторного проекта, и возьму с собой новый сезон «Поля», посвященный утрате подпорок и поиску опор, чувству дома и полутонам ощущений внутри вихря, которым нет пока названий в бытовом языке. Мощное разноплановое исследование вышло, я задонатила за мою любовь к этим людям и цикл лекций, но посмотрела только фотопроект Наташи Платоновой «Пусть мое станет твоим» о детстве, которое хочется передать дочке Варе. Варе, с которой мы как-то летом считали котов во дворе нашего «Маршака». Фотопроект великолепен, но на своей открытой ране мне было так трудно, что отложила подкаст и лекторий до времен, когда я смогу спокойно быть и думать. Пока все, что я делаю – тоже интуитивно.
Способ думать о произошедшем, который мне сейчас подходит, тоже здесь – и он же мотив продолжения движения. Сережа называет его artistic based research, поход не за интеллектуальным знанием, а больше чувственным. В моем мире не интеллект выводит из каменного лабиринта, а чуйка и чутье – их и хранить, и воспитывать.
А уже сегодня, 2 ноября – последняя лекция в цикле «Полынь. Дом», где об автоэтнографическом методе, обращении к личному опыту будет говорить социолог Дмитрий Рогозин. Залетать в лекторий (и получить доступ к записям всех лекций сезона) можно почти бесплатно, за любой комфортный донат – очень рекомендую.
О двух больших делах зимы: для Чарли и для меня (значит, оба для меня), о лаборатории, где скрипят и пенятся мозги и чешутся руки, и о том, чем мы тут вообще занимаемся для тех, кто присоединился к нам в такой занимательный период (привет!) мы еще поговорим. и будем на связи
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
лонг сториз шорт:
🔥 Чарли – на новом адресе с сегодняшнего дня
🔥 И у него же – своё место на нонфике в этом году. Чарли едет в Москву 😱
🔥 лабораторный проект в Сысерти финалим в эту пятницу
🔥 Анна Олеговна тоже едет в Москву – на индивидуальную резиденцию в Переделкино
С чего начнем? Креплю опрос на сутки, подсобите
С чего начнем? Креплю опрос на сутки, подсобите
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Новый дом заходит первым, не сомневалась в вас – спасибо!
На самом деле, это самая короткая история – тем приятнее её рассказывать.
Я шла на ногти. Я уже отрезала половину волос, сделала пружинки на коклюшках (оказывается, это штучки, которыми плетут кружева). И если вы смотрели программное кино книготорговцев «Вам письмо», знайте, что всё уже было, осталось только ожидать молодого Тома Хэнкса (что неплохо и пора бы). Тома Хэнкса без ногтей встречать как-то несолидно, кино рекомендую всё еще.
После фестиваля у нас осталось ~50 коробок с книгами очень разного состояния, иногда очень приличного содержания, и пара-тройка с мерчом – и чтобы пробраться на дружественный склад, приходится этого самого друга с ключами жестоко поднимать в ранние часы.
В стеллажах под брезентом на заднем дворе дачи ведут деятельность соседский кот и улитки. Мне деятельность вести нельзя, чтобы не загреметь на штраф.
А нас ждут: остались ли конкретные книги хоть в каком виде, нам бы купить у вас, а не где-то (🥹). А нас зовут на городские маркеты в ноябре и декабре, к хорошим людям по хорошим поводам. И нам бы снова, чтобы люди, кассы, книги и ответы на вопросы мироздания были в одном месте. А я растерянно иду делать ногти и вижу, что сдаются площади в производственном полиграфическом квартале, где я работала десять лет назад – и успеваю всё оформить за день до отъезда, размышляя примерно 15 секунд.
Да, снова второй этаж с двумя теперь пролетами, снова глубина двора. Но палисадник, коты на проходной вахтера, простое человеческое отношение, движ живого места, две рамы деревянных окон, бюджетная аренда для специфической торговли, возможность заезда больших грузовых машин – и, главное, неудержимое желание счистить всех улиток, пока не началась зима, сделали свое дело.
От Красной, 69 – полтора квартала.
Вывезли с хутора стеллажи (целое большое дело) и начали их сборку на точке (тоже немаленькое). И если нам придется переехать еще хоть раз в этом году, наши последние нервные клетки выкинут нас в окно.
Возможность покопаться в красиво разложенных малышках-выживших даже мне кажется заманчивой. О дате технического открытия специфического книжного с поджарым ассортиментом, но добрыми знакомыми, расскажу, как стянем все в одну точку и увидим этому процессу край. такие новости
На самом деле, это самая короткая история – тем приятнее её рассказывать.
Я шла на ногти. Я уже отрезала половину волос, сделала пружинки на коклюшках (оказывается, это штучки, которыми плетут кружева). И если вы смотрели программное кино книготорговцев «Вам письмо», знайте, что всё уже было, осталось только ожидать молодого Тома Хэнкса (что неплохо и пора бы). Тома Хэнкса без ногтей встречать как-то несолидно, кино рекомендую всё еще.
После фестиваля у нас осталось ~50 коробок с книгами очень разного состояния, иногда очень приличного содержания, и пара-тройка с мерчом – и чтобы пробраться на дружественный склад, приходится этого самого друга с ключами жестоко поднимать в ранние часы.
В стеллажах под брезентом на заднем дворе дачи ведут деятельность соседский кот и улитки. Мне деятельность вести нельзя, чтобы не загреметь на штраф.
А нас ждут: остались ли конкретные книги хоть в каком виде, нам бы купить у вас, а не где-то (🥹). А нас зовут на городские маркеты в ноябре и декабре, к хорошим людям по хорошим поводам. И нам бы снова, чтобы люди, кассы, книги и ответы на вопросы мироздания были в одном месте. А я растерянно иду делать ногти и вижу, что сдаются площади в производственном полиграфическом квартале, где я работала десять лет назад – и успеваю всё оформить за день до отъезда, размышляя примерно 15 секунд.
Да, снова второй этаж с двумя теперь пролетами, снова глубина двора. Но палисадник, коты на проходной вахтера, простое человеческое отношение, движ живого места, две рамы деревянных окон, бюджетная аренда для специфической торговли, возможность заезда больших грузовых машин – и, главное, неудержимое желание счистить всех улиток, пока не началась зима, сделали свое дело.
От Красной, 69 – полтора квартала.
Вывезли с хутора стеллажи (целое большое дело) и начали их сборку на точке (тоже немаленькое). И если нам придется переехать еще хоть раз в этом году, наши последние нервные клетки выкинут нас в окно.
Возможность покопаться в красиво разложенных малышках-выживших даже мне кажется заманчивой. О дате технического открытия специфического книжного с поджарым ассортиментом, но добрыми знакомыми, расскажу, как стянем все в одну точку и увидим этому процессу край. такие новости
«Чарли» открылся вчера во дворе с активным движением по адресу Красноармейская, 68 – приходите. А я через неделю выдвигаюсь резиденцию Переделкино. Это еще зачем, если я не писательница – хороший вопрос.
Моих постоянных собеседников подпирает знание – добытое, явное, проверенное. Почти никто из нас не прозаик и не поэт, нам бы эссе или научное комментированное. Как этот процесс происходит у художников, не знаю, но регулярно вижу, как бродит на серьезных лицах ненаписанное большим объемом данных.
Внутри меня бродит журнал «мурзилка», легкая субстанция – любимые и уже кем-то описанные хоть раз этюды из жизни книготорговцев, которых я могу с собой соотнести, вставки очевидных связей между ними и нами, кроссворд из маленьких героев. Из этого материала был собран миниподкаст «Мёртвые книжники» и кончился, потому что перестало хватать времени и мотивации это время вкладывать.
Основная линия гундежа вокруг тейка «когда мы начнем писать»: недостаток ресурсов (времени, свободных денег, свободы от обязательств, одиночества). Вот было бы не так, как сейчас, а по-другому – и сразу да. Мы, конечно, исследователи, но в свободное от основной жизни время. А книжку соорудить – это долгая игра с дисциплиной, аппаратом, инструментами. И мотивация писать большое (а не только рассылать свои маленькие открытия вязанками восторженных телеграмм) похожа на вечный вопрос, кем стать, когда ты вырастешь.
Я искала мурзилке метод года полтора – общий знаменатель для слишком разных сюжетов, приглашающий к ним жест. Чуть не растеряла весь прикол. Поэтому резиденция – внезапный ответ в лучшее время без стабильных рамок: и вытряхивает из привычных ритмов, ролей и регалий, и концентрирует внимание на короткой дистанции.
Раз уж так получилось, что заявку отобрали, расскажу вам, что в ней было.
Намерение выписать свою звенящую книготорговлю: историю профессионального (в идеале — еще и регионального) быта в России на рубеже веков. Как остаться человеком и в профессии, если твой дом сгорел, сейчас февраль, ты в Петербурге торгуешь книгами с клеенки у тюремного забора. Это очень опорное знание: пока горел Чарли, первое, что я подумала «что ж, хотя бы я об этом читала».
Мне не хочется большое энциклопедичное, но хочется, чтобы было не стыдно показать дорогим мертвым героям: они, в конце концов, первыми говорили со мной о работе, они учили меня предпринимательской воле, они заслужили возвращение в родную им среду и форму.
Три недели вырванности из контекста в красивом месте отдают не самоограничением, а привилегией тишины без ремонта, быта, соцсетей. И любопытством – начать и опробовать, собрать рамку сюжета, увидеть реальный текст, офигеть, как плохо и не так получается – не самый провальный план.
Провальный план – выбрать, какие книги с собой везти, и чтоб хватило.
Моих постоянных собеседников подпирает знание – добытое, явное, проверенное. Почти никто из нас не прозаик и не поэт, нам бы эссе или научное комментированное. Как этот процесс происходит у художников, не знаю, но регулярно вижу, как бродит на серьезных лицах ненаписанное большим объемом данных.
Внутри меня бродит журнал «мурзилка», легкая субстанция – любимые и уже кем-то описанные хоть раз этюды из жизни книготорговцев, которых я могу с собой соотнести, вставки очевидных связей между ними и нами, кроссворд из маленьких героев. Из этого материала был собран миниподкаст «Мёртвые книжники» и кончился, потому что перестало хватать времени и мотивации это время вкладывать.
Основная линия гундежа вокруг тейка «когда мы начнем писать»: недостаток ресурсов (времени, свободных денег, свободы от обязательств, одиночества). Вот было бы не так, как сейчас, а по-другому – и сразу да. Мы, конечно, исследователи, но в свободное от основной жизни время. А книжку соорудить – это долгая игра с дисциплиной, аппаратом, инструментами. И мотивация писать большое (а не только рассылать свои маленькие открытия вязанками восторженных телеграмм) похожа на вечный вопрос, кем стать, когда ты вырастешь.
Я искала мурзилке метод года полтора – общий знаменатель для слишком разных сюжетов, приглашающий к ним жест. Чуть не растеряла весь прикол. Поэтому резиденция – внезапный ответ в лучшее время без стабильных рамок: и вытряхивает из привычных ритмов, ролей и регалий, и концентрирует внимание на короткой дистанции.
Раз уж так получилось, что заявку отобрали, расскажу вам, что в ней было.
Намерение выписать свою звенящую книготорговлю: историю профессионального (в идеале — еще и регионального) быта в России на рубеже веков. Как остаться человеком и в профессии, если твой дом сгорел, сейчас февраль, ты в Петербурге торгуешь книгами с клеенки у тюремного забора. Это очень опорное знание: пока горел Чарли, первое, что я подумала «что ж, хотя бы я об этом читала».
Мне не хочется большое энциклопедичное, но хочется, чтобы было не стыдно показать дорогим мертвым героям: они, в конце концов, первыми говорили со мной о работе, они учили меня предпринимательской воле, они заслужили возвращение в родную им среду и форму.
Три недели вырванности из контекста в красивом месте отдают не самоограничением, а привилегией тишины без ремонта, быта, соцсетей. И любопытством – начать и опробовать, собрать рамку сюжета, увидеть реальный текст, офигеть, как плохо и не так получается – не самый провальный план.
Провальный план – выбрать, какие книги с собой везти, и чтоб хватило.
Разбавим канву порядка классным опытом среды.
Имела очень хороший длинный разговор со студенткой журфака МГУ Соней, которая пишет исследование о книжных магазинах. Заявка на часовое интервью частенько вызывает у владельцев книжных смешанные чувства: сомнения, что это время мы потратим с видимым эффектом, отвечая в сотый раз на вопрос «зачем вы открыли книжный».
Я для себя выбрала метод «открытого забрала»: давайте знакомиться – вот последние материалы, которые уже опубликованы, они могут снять часть ваших вопросов. И если останутся еще – давайте выбирать дату. Потому что тут уже мне любопытно, шо там за вопросы.
Так вот нам видимый эффект:
1) После объемного ответа на вопрос об общих чертах читающего сообщества вокруг нашего книжного, Соня выводит формулу: «так это все можно назвать «хорошие люди». Не факт, что все люди хорошие, но такими их (вас) вижу я, оказывается.
2) Я впервые придумывала, каким литературным жанром был бы Краснодар. Короткий, в движении ногами по улицам, скользящий вниманием вокруг – пусть будет травелог. Хорошее упражнение для легендирования всех моих городов, и вопрос хороший.
3) Я как будто снова часик постояла за кассой – вспомнила все приколы своей работы и своих подходов к ней: «книжный – это место для диалога. он происходит даже тогда, когда продавец молчит». идеалистка!
Сейчас во многих процессах, связанных с книжными магазинами, много моей личной боли и сквозьзубного делания. Мы завершаем бюрократический процесс с экспертизой, пишем гарантийные письма, даем показания, собираем акты утрат с печатями (о господь, акты утрат – горькой книжки с таким названием разве нет еще?). Спасибо Соне, что помогла мне вспомнить, зачем.
Имела очень хороший длинный разговор со студенткой журфака МГУ Соней, которая пишет исследование о книжных магазинах. Заявка на часовое интервью частенько вызывает у владельцев книжных смешанные чувства: сомнения, что это время мы потратим с видимым эффектом, отвечая в сотый раз на вопрос «зачем вы открыли книжный».
Я для себя выбрала метод «открытого забрала»: давайте знакомиться – вот последние материалы, которые уже опубликованы, они могут снять часть ваших вопросов. И если останутся еще – давайте выбирать дату. Потому что тут уже мне любопытно, шо там за вопросы.
Так вот нам видимый эффект:
1) После объемного ответа на вопрос об общих чертах читающего сообщества вокруг нашего книжного, Соня выводит формулу: «так это все можно назвать «хорошие люди». Не факт, что все люди хорошие, но такими их (вас) вижу я, оказывается.
2) Я впервые придумывала, каким литературным жанром был бы Краснодар. Короткий, в движении ногами по улицам, скользящий вниманием вокруг – пусть будет травелог. Хорошее упражнение для легендирования всех моих городов, и вопрос хороший.
3) Я как будто снова часик постояла за кассой – вспомнила все приколы своей работы и своих подходов к ней: «книжный – это место для диалога. он происходит даже тогда, когда продавец молчит». идеалистка!
Сейчас во многих процессах, связанных с книжными магазинами, много моей личной боли и сквозьзубного делания. Мы завершаем бюрократический процесс с экспертизой, пишем гарантийные письма, даем показания, собираем акты утрат с печатями (о господь, акты утрат – горькой книжки с таким названием разве нет еще?). Спасибо Соне, что помогла мне вспомнить, зачем.
Гипотеза работает: если поместить себя из своего дома с одиночеством, лесом и тишиной в лес и тишину другую, где за окном Переделкино, а одиночества сильно поменьше, можно и вправду вспомнить, что раз уж ты приехала, садись заполнять страницы, рисовать таблицы. На третий день – привет, коллеги.
Десять книг поместилось в чемодан (пришлось пожертвовать «Уральским библиофилом» и воспоминаниями Михаила Сабашникова в пользу кроссовок и свитера), еще парочка необязательных – в сумку. Здесь должна быть шутка про дамскую сумку и булку хлеба, но каждому по потребностям.
Давно не смотрели, что читается сейчас не для работы, давайте же посмотрим.
~ родиться заново на Урале, чтобы испытывать все то, что испытывают люди там, уже не получится, но может получиться лучше понимать. Читаю перед сном роман о заводовладельцах и старообрядцах горного Урала первой половины XIX века: кровь, секс, металл, лес. Роман 1970-х, и на обложке вытеснен фольгированный камушек в руках рабочего. Одна из продолжающихся побочек поездки в Сысерть, кроме нее самой – фикса романтики заводов (статьи о ритме города-завода, книжная культура старообрядцев и заводские библиотеки тоже читаются и считаются).
~ как понять, что неделька выдалась тяжелой: застать себя в ночи, запойно дочитавшей с порога пятую часть воспоминаний Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь». Никогда не смотрела пристально в Эренбурга, и связи у меня с ним нет, но в букинистическом стояли два тома с третьей по шестую. Есть в его тоне что-то гипнотическое – что именно, вопрос к знатокам, и это не я. Можно что-то не про работу? Кивала и шла дочитывать хронику «черной книги».
~ подфартило. Я приехала в «Пархоменко» в тот же день, что и тираж «Даша строит кенотаф» Даши Митякиной. И я рада ужасно, что она вышла в бумаге: в сентябре читала электронные эпизоды, и это хороший текст. Разговор о бабушке, о приметах нашего уравненного детства, о черных пистолетах и черных стопках в мягких обложках, на которых серебряными буквами «Устинова» отмечены смерти наших близких. Когда умер мой дед, бабушка читала детективы запоем, пока не кончилось острое горе. Внимательный, тактильный рассказ с очень деликатным вводом других статей, исследований и мыслей.
Я с ним себя чувствую, как в кино: время семь пятнадцать, утренние сумерки в соснах, у меня есть полчаса на плед, кресло и кенотаф. Кайф. В остальном кино пока без звука: сбитые ритмы, неровный быт, больной зуб, большой текст, хорошая компания. На этом всё – и если вам тоже нужен кенотаф, я знаю, где взять.
Десять книг поместилось в чемодан (пришлось пожертвовать «Уральским библиофилом» и воспоминаниями Михаила Сабашникова в пользу кроссовок и свитера), еще парочка необязательных – в сумку. Здесь должна быть шутка про дамскую сумку и булку хлеба, но каждому по потребностям.
Давно не смотрели, что читается сейчас не для работы, давайте же посмотрим.
~ родиться заново на Урале, чтобы испытывать все то, что испытывают люди там, уже не получится, но может получиться лучше понимать. Читаю перед сном роман о заводовладельцах и старообрядцах горного Урала первой половины XIX века: кровь, секс, металл, лес. Роман 1970-х, и на обложке вытеснен фольгированный камушек в руках рабочего. Одна из продолжающихся побочек поездки в Сысерть, кроме нее самой – фикса романтики заводов (статьи о ритме города-завода, книжная культура старообрядцев и заводские библиотеки тоже читаются и считаются).
~ как понять, что неделька выдалась тяжелой: застать себя в ночи, запойно дочитавшей с порога пятую часть воспоминаний Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь». Никогда не смотрела пристально в Эренбурга, и связи у меня с ним нет, но в букинистическом стояли два тома с третьей по шестую. Есть в его тоне что-то гипнотическое – что именно, вопрос к знатокам, и это не я. Можно что-то не про работу? Кивала и шла дочитывать хронику «черной книги».
~ подфартило. Я приехала в «Пархоменко» в тот же день, что и тираж «Даша строит кенотаф» Даши Митякиной. И я рада ужасно, что она вышла в бумаге: в сентябре читала электронные эпизоды, и это хороший текст. Разговор о бабушке, о приметах нашего уравненного детства, о черных пистолетах и черных стопках в мягких обложках, на которых серебряными буквами «Устинова» отмечены смерти наших близких. Когда умер мой дед, бабушка читала детективы запоем, пока не кончилось острое горе. Внимательный, тактильный рассказ с очень деликатным вводом других статей, исследований и мыслей.
Я с ним себя чувствую, как в кино: время семь пятнадцать, утренние сумерки в соснах, у меня есть полчаса на плед, кресло и кенотаф. Кайф. В остальном кино пока без звука: сбитые ритмы, неровный быт, больной зуб, большой текст, хорошая компания. На этом всё – и если вам тоже нужен кенотаф, я знаю, где взять.
Уважаемые коллеги в чате резидентов очень точно подметили и выдали мем: короткая заметка о том, зачем нужна резиденция не в последнюю очередь.
Например: находим мы в ночи хороший документ, скан которого лежит в Томской областной библиотеке им. Пушкина. Историю первого сибирского книжного магазина к его двадцатипятилетию описывает его хозяин Петр Макушин в 1898 году – свидетельство от первого лица, очень надо для цитирования (от него ниточка библиографии потянется так далеко, что ее надо тоже фиксировать сразу, пока поле тегов под напряжением).
Всё утро бабуля-резидентка перенабирает этот документ руками, ибо у нее, наконец, есть на это виды и время. Вот так я живу свою тихую жизнь где-то в параллельной вселенной.
Например: находим мы в ночи хороший документ, скан которого лежит в Томской областной библиотеке им. Пушкина. Историю первого сибирского книжного магазина к его двадцатипятилетию описывает его хозяин Петр Макушин в 1898 году – свидетельство от первого лица, очень надо для цитирования (от него ниточка библиографии потянется так далеко, что ее надо тоже фиксировать сразу, пока поле тегов под напряжением).
Всё утро бабуля-резидентка перенабирает этот документ руками, ибо у нее, наконец, есть на это виды и время. Вот так я живу свою тихую жизнь где-то в параллельной вселенной.
От Переделкино до Гостиного двора ехать далеко, поэтому давайте бегло пройдемся по текущему моменту
Чарли на нонфике со своим стендом. Мы с коллегами десять раз пошутили про то, что магазина нет, а стенд в Москве у него есть.
Я допустила пару ошибок при подготовке, но опытом вытащила пару обязательных пунктов и прилежно исполняю как главное ответственное лицо. А еще – увидела глазами, сколько пользы и ценности получилось, благодаря организации этой авантюры коллег из «Желтого двора», Виты и Платона. Им – моя благодарность, обо всём подробно – позже.
Завтра и послезавтра краснодарское альтер-эго работает на великолепном зимнем фестивале Green Door, мы идем как участники и предвкушаем приподнятое прилясывающее. То, каким получится наш стенд – прямое следствие подготовки к выезду в Москву. Я продолжаю наблюдать, как многого я не знаю, как еще можно работать нашу работу.
В это воскресенье, 8 декабря – открытые чтения отрывков резидентов в Переделкино. Я тоже буду читать, сама с себя смеюсь, но у меня в этом месте намного больше открылось свободы писать и думать так, как я хочу. Больше хочу послушать своих друзей по резиденции: мы много говорили о процессе, теперь прикольно видеть мысль в тексте. Нужна регистрация, но если вы вдруг около – приезжайте!
20-21 декабря – книжный праздник в Выборге. Я внезапно взялась помогать библиотеке Алвара Аалто делать книжную ярмарку, и до конца не верю, что в нашем красивом городе можно будет увидеть добрых издателей и купить хороших книжек. Это ценность и редкость со свободным входом. Какую афишу нарисовал мой друг – мечта пилота, покажу попозже.
21 декабря в Усть-Лабинске – встреча с Алексеем Сальниковым в кинотеатре «Знамя» и перфоманс вокруг «Петровых». Команда бодрого книжного магазина едет в гости к организаторам с чемоданчиком книг – гастроли передвижного шапито.
Моя станция – следующая, всем хороших выходных!
Чарли на нонфике со своим стендом. Мы с коллегами десять раз пошутили про то, что магазина нет, а стенд в Москве у него есть.
Я допустила пару ошибок при подготовке, но опытом вытащила пару обязательных пунктов и прилежно исполняю как главное ответственное лицо. А еще – увидела глазами, сколько пользы и ценности получилось, благодаря организации этой авантюры коллег из «Желтого двора», Виты и Платона. Им – моя благодарность, обо всём подробно – позже.
Завтра и послезавтра краснодарское альтер-эго работает на великолепном зимнем фестивале Green Door, мы идем как участники и предвкушаем приподнятое прилясывающее. То, каким получится наш стенд – прямое следствие подготовки к выезду в Москву. Я продолжаю наблюдать, как многого я не знаю, как еще можно работать нашу работу.
В это воскресенье, 8 декабря – открытые чтения отрывков резидентов в Переделкино. Я тоже буду читать, сама с себя смеюсь, но у меня в этом месте намного больше открылось свободы писать и думать так, как я хочу. Больше хочу послушать своих друзей по резиденции: мы много говорили о процессе, теперь прикольно видеть мысль в тексте. Нужна регистрация, но если вы вдруг около – приезжайте!
20-21 декабря – книжный праздник в Выборге. Я внезапно взялась помогать библиотеке Алвара Аалто делать книжную ярмарку, и до конца не верю, что в нашем красивом городе можно будет увидеть добрых издателей и купить хороших книжек. Это ценность и редкость со свободным входом. Какую афишу нарисовал мой друг – мечта пилота, покажу попозже.
21 декабря в Усть-Лабинске – встреча с Алексеем Сальниковым в кинотеатре «Знамя» и перфоманс вокруг «Петровых». Команда бодрого книжного магазина едет в гости к организаторам с чемоданчиком книг – гастроли передвижного шапито.
Моя станция – следующая, всем хороших выходных!