Forwarded from Бункер на Лубянке
Свершилось, друзья!
Точнее, свершится совсем скоро!
В субботу, 13 июля у нас состоится поэтическая СВАДЬБА!
Виновники торжества: молодое семейство Ларионовых!
И, конечно, среди виновников:
🥂Александр Пелевин – автор бессмертных строк (помните, каких? Если нет, приходите, напомним!).
🥂Алексей Колобродов и Олег Демидов (Мастерская Захара Прилепина). Как там было в любимом кино: "Двенадцать браков за истекший период и это при том, что мы не ставим себе это целью!"
Участники:
Дмитрий Молдавский,
Софья Юдина,
Александр Антипов,
Роман Сорокин,
Марк Лешкевич,
Светлана Розналевич,
Матвей Раздельный.
Будем рады видеть Антона Шагина, если у него получится добраться до нас!
Гости дорогие, регистрируйтесь, пожалуйста, нам нужно определить количество фужеров😉.
Ждём вас, начало в 18:00!
Большая Лубянка, 24/15, стр. 3.
Точнее, свершится совсем скоро!
В субботу, 13 июля у нас состоится поэтическая СВАДЬБА!
Виновники торжества: молодое семейство Ларионовых!
И, конечно, среди виновников:
🥂Александр Пелевин – автор бессмертных строк (помните, каких? Если нет, приходите, напомним!).
🥂Алексей Колобродов и Олег Демидов (Мастерская Захара Прилепина). Как там было в любимом кино: "Двенадцать браков за истекший период и это при том, что мы не ставим себе это целью!"
Участники:
Дмитрий Молдавский,
Софья Юдина,
Александр Антипов,
Роман Сорокин,
Марк Лешкевич,
Светлана Розналевич,
Матвей Раздельный.
Будем рады видеть Антона Шагина, если у него получится добраться до нас!
Гости дорогие, регистрируйтесь, пожалуйста, нам нужно определить количество фужеров😉.
Ждём вас, начало в 18:00!
Большая Лубянка, 24/15, стр. 3.
ПАМЯТИ ЧУРДАЛЕВА
Владимиру Безденежных
Играет ножичком на Лыковой
/сидит с иголочки клифтец/.
Закат толчеными гвоздиками
смещает облачный свинец.
Он точно был в «КОГИЗе» Рябова,
сюиту жизней я читал:
хранил в руках живое яблоко,
переходя ночной квартал.
Но на страницах ранней «Юности»
не довелось быть рядом с ним.
Не по знакомству, не по глупости —
смотри — на Лыковой стоим:
Денис, Владимир и товарищи
/и не спросить: «Чего-чего?»/;
а рядом — под звездой мигающей —
задумчив Игорь Чурдалев.
Спешит один на Караваиху,
другой — умчал в Автозавод.
Взят «Кенигсберг» и левый Heineken.
Вся жизнь пошла наоборот.
Владимиру Безденежных
Играет ножичком на Лыковой
/сидит с иголочки клифтец/.
Закат толчеными гвоздиками
смещает облачный свинец.
Он точно был в «КОГИЗе» Рябова,
сюиту жизней я читал:
хранил в руках живое яблоко,
переходя ночной квартал.
Но на страницах ранней «Юности»
не довелось быть рядом с ним.
Не по знакомству, не по глупости —
смотри — на Лыковой стоим:
Денис, Владимир и товарищи
/и не спросить: «Чего-чего?»/;
а рядом — под звездой мигающей —
задумчив Игорь Чурдалев.
Спешит один на Караваиху,
другой — умчал в Автозавод.
Взят «Кенигсберг» и левый Heineken.
Вся жизнь пошла наоборот.
* * *
Я помню поезда гудки
и холодок фонарной стаи
/потом мы жили у реки/.
Неоновый хрусталик
горел фиалковым. Прибой
перемещал огни и камни.
Большая ночь над головой
окрашивалась в карий.
<...> со мной обратный циферблат,
вдыхаю белый воздух лета.
Но слов с руки не подобрать.
Я повторяю это:
«Твое вино в живой золе».
Пусть горек дым, а пепел солон:
любить — и мотыльком сгореть —
над станционным сколом,
где, может, около пяти
/свои часы пока не сверил/
к платформе «Ласточка» летит,
опережая время.
Опережая нас самих
/взят на иглу последний август/.
И звезды — точно муравьи —
расходятся и гаснут.
Я помню поезда гудки
и холодок фонарной стаи
/потом мы жили у реки/.
Неоновый хрусталик
горел фиалковым. Прибой
перемещал огни и камни.
Большая ночь над головой
окрашивалась в карий.
<...> со мной обратный циферблат,
вдыхаю белый воздух лета.
Но слов с руки не подобрать.
Я повторяю это:
«Твое вино в живой золе».
Пусть горек дым, а пепел солон:
любить — и мотыльком сгореть —
над станционным сколом,
где, может, около пяти
/свои часы пока не сверил/
к платформе «Ласточка» летит,
опережая время.
Опережая нас самих
/взят на иглу последний август/.
И звезды — точно муравьи —
расходятся и гаснут.
* * *
Оплывает сквозь линии дождь
/не указано время и место/,
он походит на выцветший «Додж».
Я поставлю тебе Тома Уэйтса.
Сосчитаю немыслимых птиц
<...> и замру /проявляется ворон/.
Из глубин цифровых единиц
сдвину август. Июль уже полон.
Просто надо случайный билет
променять на конечный. В итоге
одну жизнь обретешь на Неве,
но другую — оставишь на Волге.
<...> и к тому же увидишь Урал
/а в Челябинске выпьешь с поэтом/.
Про любовь отвечай, что украл.
Остальное — ни слова — об этом.
Буду ждать под зонтом у «КБ»,
ну а после — такси на Севкабель.
Свет всегда умножает пробел,
если дождь — вычитание правил.
04.08.24
Оплывает сквозь линии дождь
/не указано время и место/,
он походит на выцветший «Додж».
Я поставлю тебе Тома Уэйтса.
Сосчитаю немыслимых птиц
<...> и замру /проявляется ворон/.
Из глубин цифровых единиц
сдвину август. Июль уже полон.
Просто надо случайный билет
променять на конечный. В итоге
одну жизнь обретешь на Неве,
но другую — оставишь на Волге.
<...> и к тому же увидишь Урал
/а в Челябинске выпьешь с поэтом/.
Про любовь отвечай, что украл.
Остальное — ни слова — об этом.
Буду ждать под зонтом у «КБ»,
ну а после — такси на Севкабель.
Свет всегда умножает пробел,
если дождь — вычитание правил.
04.08.24
По мотивам разговора с Валерием Поповым. О том, как «поповщина» спасла ему жизнь. Ну и немного о Битове, Бродском и Довлатове.
spb.mk.ru
Писатель Валерий Попов: «В реанимации было не до смерти»
За плечами нашего собеседника более чем полувековая писательская биография. Его жизнь тесно переплетена с творчеством. А одной из главных литературных школ для писателя стала дружба с ленинградскими шестидесятниками — Бродским, Довлатовым, Битовым и другими.…
WG
Человек похож на пламя:
аккуратнее дыши;
человека водит память
по окраинам души,
где футбольные коробки,
а за ними — гаражи
и болота. Город Горький.
— Лучше лето расскажи
/как тонули на Устимском,
а проснулись на Оке/.
Односолодовый виски
разгорается в руке.
«Это память, парень, памя», —
умолкает верный друг.
Человек не выпил пламя:
чайки выросли вокруг,
заползают — под глазницы
/перекресток всех дорог/.
«Точно птицы, знаю, птицы, —
говорю я. — Видит Бог,
навсегда — запомню это».
Завяжу тебе шнурки;
мы такси закажем в лето,
а пока /скорей/ беги.
<...> за один огарок хлеба
с берегов иной реки
ты на вырост выпил небо.
Однолетние венки —
одуванчики для взрослых.
Ветер холоден и груб.
Бог — не считывает возраст —
переводит: Wagner Group.
Человек похож на пламя:
аккуратнее дыши;
человека водит память
по окраинам души,
где футбольные коробки,
а за ними — гаражи
и болота. Город Горький.
— Лучше лето расскажи
/как тонули на Устимском,
а проснулись на Оке/.
Односолодовый виски
разгорается в руке.
«Это память, парень, памя», —
умолкает верный друг.
Человек не выпил пламя:
чайки выросли вокруг,
заползают — под глазницы
/перекресток всех дорог/.
«Точно птицы, знаю, птицы, —
говорю я. — Видит Бог,
навсегда — запомню это».
Завяжу тебе шнурки;
мы такси закажем в лето,
а пока /скорей/ беги.
<...> за один огарок хлеба
с берегов иной реки
ты на вырост выпил небо.
Однолетние венки —
одуванчики для взрослых.
Ветер холоден и груб.
Бог — не считывает возраст —
переводит: Wagner Group.
* * *
Под «Баттерфляй в Китае»
О. Каравайчука
он ласточек считает.
Иные облака
на Набережной Шмидта
/веночек за глаза/:
с оттенками графита
мешается зола
не потому, что вечер
и август над водой,
а — незачем и нечем —
ему на обходной
платить за столбик шота
/за грусть из ничего/.
Он важен для кого-то
на линиях В.О.
Под «Баттерфляй в Китае»
вся жизнь перетечет.
<...> но — облако узнает —
и ласточка не в счет.
27.08.24
Под «Баттерфляй в Китае»
О. Каравайчука
он ласточек считает.
Иные облака
на Набережной Шмидта
/веночек за глаза/:
с оттенками графита
мешается зола
не потому, что вечер
и август над водой,
а — незачем и нечем —
ему на обходной
платить за столбик шота
/за грусть из ничего/.
Он важен для кого-то
на линиях В.О.
Под «Баттерфляй в Китае»
вся жизнь перетечет.
<...> но — облако узнает —
и ласточка не в счет.
27.08.24