Обсудили две темы, которые меня давно интересовали с автором книги «Сергей Курёхин. Безумная механика русского рока» Александром Кушниром. Вот, кстати, его телеграм-канал, обязательно подпишитесь.

Мой вопрос: Как Курёхин веселился вне сцены и какую роль в этом играл алкоголь?

Ответ: Сергей перестал бухать за несколько лет до смерти. До 92-го он жил весело, а после — перестал и начал жить по часам. Один из его лечащих врачей в США мне это подтвердил.

Есть две примечательные истории из его похождений в 80-е. Первая случилась невдалеке от Исаакиевской площади, на улице Пирогова, где Курёхин снимал комнату в коммуналке. Сильно пьянствуя, компания завела разговор о том, что любой из них может закадрить барышню. А вот слабо ли нам выползти на карачках во двор и начать знакомиться? Эту идею подал Курёхин, который всегда был режиссером чего-то странного. Задача была не простая – не вставая с четверенек, познакомиться с барышней. Первоначально это никому не удавалось… В итоге Владимир Сорокин замер у ног какой-то девушки и начал жаловаться, что у него радикулит и поэтому он не может встать. Барышня его подняла, погладила по спине, после чего Курёхин закричал: «Все! Суши весла! Всем отбой! Победил Владимир Сорокин!!».

Вторая произошла в Мариинском театре. В одном из наших интервью Сергей разговорился, дальше я привожу цитату. «У меня был приятель, который работал хранителем старинного органа в Кировском театре. Мы однажды выпивали с БГ, и тут мой друг неожиданно спросил: «А давайте вы на органе поиграете?» «Элементарно!» — хором ответили мы и поехали в театр в состоянии алкогольного опьянения. Честно говоря, я вообще не помню события той ночи. Может быть, Боб что-нибудь вспомнит, потому что коньяка мы обожрались невероятно... Я только помню, что мы записали три или четыре альбома… Мы друг друга совсем не слышали. Я играл на этом органе, весь театр дрожал и содрогался. Мы поставили микрофон посредине Кировского театра, а Боб включил гитару прямо в пульт. При этом он слышал хоть что-то, а я его вообще не слышал. И никто ничего не слышал, потому что в театре не было ни одного человека… Таким образом, мы записали материала часов на семь или восемь. И выпустили это в Англии: «Безумные соловьи русского леса», «Подземная культура» плюс что-то еще».

Вопрос: Известен взаимный интерес и нежная дружба между Курёхинам и композитором Олегом Каравайчуком. Можете вспомнить какие-то оригинальные истории из тех, что раньше еще не афишировались?

Ответ: Через год после смерти Сергея на Мойке в доме-музее Пушкина проводился вечер памяти Курёхина. Там выступали какие-то барды, литераторы читали стихи про Курёхина, звучали воспоминания… Внезапно конферансье сказал: «А еще тут присутствует гениальный композитор, старинный друг Курёхина, Олег Каравайчук. Он нам сейчас что-нибудь наверняка сыграет».

Все смотрят — откуда-то сбоку нарисовался контур странного старикашки в темных очках и берете, который толком даже не шевелится. Пришлось два или три раза его объявить, чтобы он поднялся с пола, на котором сидел. Каравайчук медленно-медленно, старческой походкой подошел к микрофону. Олегу Николаевичу в тот момент было что вспомнить. Например, про сорванные концерты «Поп-Механики», в которых он в самый последний момент отказывался играть. Делал он это виртуозно: один раз сказал, что у него горло покрывается перламутром, другой раз заявил, что с него начинается сыпаться рыбья чешуя. В конце концов, он мог рассказать о том, как Капитан предлагал ему сыграть на рояле, по которому ползают леопарды.

И все почувствовали, что сейчас будет кульминация. И правильно сделали… Каравайчук, чуть сгорбившись, вылез откуда-то из тьмы, поправил неизменную беретку и задумчиво уставился на микрофон. Минуты две напряженно думал, а затем негромко произнес: «Ну, играть сегодня я, конечно, не буду. Это понятно. Но что-то я хотел сказать… Сегодня мы вспоминаем Сережу… И, наверное, хорошо, что он всего этого не видит. Эти песни, эти стихи, эти воспоминания… Думаю, Курёхин бы вам сказал, что всё это — блевотина».