#производство

Есть такой термин, очень популярный в советские времена и сильно подзабытый сейчас — «производительность труда». Есть некоторая группа активистов — производителей, предпринимателей, директоров — которые уже какое десятилетие пытаются убедить верхнее начальство, что этим нужно заниматься как отдельной большой госзадачей. По факту, производительность труда в постсоветской России стагнирует или даже падает. Мы предпочитаем радостно отчитываться об очень низкой безработице и дефиците рабочих рук (и мигрантов завозим, да). Что называется, «на полях»: если мы _действительно_ хотим «не шашечки, а ехать» в вопросе сокращения завоза мигрантов, главный путь к этому — увеличивать эту самую производительность труда в стране.

Мой друг и учитель С.Б.Чернышев часто говорит о том, что сам этот показатель — свидетельство ошибки в понимании. Когда мы видим разницу в производительности труда между странами в десятки раз — такого быть не может: допустим, где-то работают хуже, но не настолько же! Поэтому, говорит он, различие не в «производительности труда», а в «производительности производительных сил». Не буду расшифровывать дальше — он про это много книжек понаписал.

Я, со своей стороны, исхожу из того, что «производительность труда» в микромасштабе одного рабочего места — это составная часть более важного интегрального показателя — «продуктивность производства». Совсем на пальцах: успех компании зависит не только от того, какое количество условных деталей в месяц делает один рабочий на одном станке, но и от того, сколько единиц конечной продукции она способна продать за этот самый месяц. Тоже производительность, но уже внешнего контура: маркетинг, продажи, логистика.

Далее. Вот есть, к примеру, АвтоВАЗ. От конечного изделия — автомобиля, сходящего с конвейера — тянется влево цепочка переделов, начиная с добычи руды и выплавки стали. И — уже в организационной плоскости — цепочка смежников, поставляющих узлы и агрегаты. Ты можешь прекрасно отладить финальную часть этой цепочки — сам конвейер; но всё равно останешься зависим от всех этих смежников, где у тебя единственный рычаг давления на них — твоя собственная служба закупок и выставляемые ею требования к поставщикам и их продукции.

А вот, к примеру, мы делаем дроны — ну или, для разнообразия, окопный РЭБ. Дрон — это рама, движки, аккумуляторы, полётный контроллер, блок связи, оптика, бортовая электрика. Движки — это, к примеру, магниты (которых у нас не делают). Аккумуляторы — это литиевые элементы (которых у нас не делают). Полётники — это чипы (которых у нас не делают). Оптика — это линзы, которые у нас делают, но мало и дорого.

Ну и ещё одно. Радикальный путь к повышению производительности — это создание станков и оборудования, специально заточенных под твою производственную задачу. Станки у нас делают мало, медленно и дорого, а проектируют тоже мало и штучно. Глубокий смысл советской формулы «производство средств производства» утерян. Понимание, что спроектировать изделие и спроектировать фабрику по серийному производству его же суть разные инженерные компетенции, причём вторая много сложнее, чем первая — почему-то отсутствует. Пакет буржуинских технологий оцифровки и моделирования производственных процессов находится в самой начальной стадии освоения кучками энтузиастов.

Всё это не голословно: через мои руки начиная с первой Дронницы прошли десятки разработок, авторам которых я пытался помочь в организации серийного производства. Всем всегда кажется, что ключевая проблема — деньги: вот будут у нас инвестиции, мы купим оборудование, организуем производство и всё получится. На практике оказывается, что ключевая проблема — способность к проектированию и моделированию производственного цикла, включая, кстати, сбыт и послепродажное обслуживание, а также обучение специалистов. На моих глазах одна из команд-производителей fpv-дронов буквально свернула себе шею в попытке резко нарастить объёмы производства своих устройств, получив в результате неадекватный рост брака. Притом у них всё было, включая и деньги, и подтверждённый сбыт.

#производство

Для начала — несколько в сторону.

Не то чтобы тема была мне полностью чужой. Я вырос в семье инженеров-проектировщиков, которые проектировали крупные предприятия — системы очистки воды для городов-миллионников и для больших производств. Последняя большая работа моего отца в советское время — система очистки нефтесодержащих сточных вод, предназначенная для большого города: когда проходит дождь и в ливневую канализацию смывается огромное количество воды с улиц, вместе с остатками нефтепродуктов от городского автотранспорта — и нужно очень быстро снять с этого потока воды нефтяную плёнку до того, как всё это попадёт в реку. Там несколько авторских свидетельств, множество изящных инженерных решений и специально спроектированного под задачу оборудования.

Я лет с одиннадцати помогал отцу, выступая у него кем-то вроде секретаря: он писал сопроводительные записки к чертежам и делал расчёты на бумаге, я их перепечатывал — сначала на печатной машинке, потом, когда появились компьютеры — на компьютере. И потом ездил с ним на уже строящиеся и вводимые в эксплуатацию предприятия, наблюдал процессы пусконаладки всего этого оборудования. Кстати, один из лучших друзей отца — как раз профессиональный наладчик, чья роль была добиваться того, чтобы устанавливаемое оборудование заработало в соответствии с изначально заложенными проектными показателями.

Кстати, один из моих заказчиков в айтишно-сисадминской юности — тоже бывший коллега отца, который уже в девяностые организовал производство пресс-фильтров для обработки осадка (его собственная разработка). Идея простая: после очистки стоков остаётся большое количество токсичного осадка, который надо как-то утилизировать. Пресс-фильтры позволяют уменьшить объём утилизируемого осадка раза в три, благодаря сушке и прессовке — а это трёхкратное снижение нагрузки на полигоны, логистику и т.д. Установки пользовались спросом, даже в 90-е — а потом основатель получил выгодное предложение и уехал в Штаты на ПМЖ. Что стало с компанией после этого — не знаю. Но у меня во время работы с ним было одно маленькое достижение: я научил их выводить чертежи на плоттер, они тогда даже слова такого не знали и воспринимали это как ого-го какое чудо информатизации.

Главное, что я понял из тех времён — что качество проектирования это ключевой фактор при строительстве и наладке. Если ты грамотно спланировал коллекторную сеть с учётом перепада высот — у тебя меньше мощность насосов, которые качают воду (отсюда правило жизни, не только инженерной: «никогда не терять высоту» )). Если ты правильно рассчитал электрику — у тебя не будет проблем с пусконаладкой оборудования. Наконец, если ты ошибся в прогнозировании пиковых нагрузок и не заложил необходимый резерв мощностей — у тебя высок риск аварий и кризисов уже в ходе эксплуатации.

Соответственно, из тех же времён до сих пор ходовое ругательство: «спроектировано хозспособом». Хозспособ — это когда ты сначала всё купил и начал делать, а потом, когда оно не заработало, полез разбираться и как-то уже по ходу всё настроил. До первой серьёзной поломки, понятное дело. У нас в стране очень много что, вплоть до действующей Конституции и системы управления, «спроектировано хозспособом».

#производство

Есть такой термин, очень популярный в советские времена и сильно подзабытый сейчас — «производительность труда». Есть некоторая группа активистов — производителей, предпринимателей, директоров — которые уже какое десятилетие пытаются убедить верхнее начальство, что этим нужно заниматься как отдельной большой госзадачей. По факту, производительность труда в постсоветской России стагнирует или даже падает. Мы предпочитаем радостно отчитываться об очень низкой безработице и дефиците рабочих рук (и мигрантов завозим, да). Что называется, «на полях»: если мы _действительно_ хотим «не шашечки, а ехать» в вопросе сокращения завоза мигрантов, главный путь к этому — увеличивать эту самую производительность труда в стране.

Мой друг и учитель С.Б.Чернышев часто говорит о том, что сам этот показатель — свидетельство ошибки в понимании. Когда мы видим разницу в производительности труда между странами в десятки раз — такого быть не может: допустим, где-то работают хуже, но не настолько же! Поэтому, говорит он, различие не в «производительности труда», а в «производительности производительных сил». Не буду расшифровывать дальше — он про это много книжек понаписал.

Я, со своей стороны, исхожу из того, что «производительность труда» в микромасштабе одного рабочего места — это составная часть более важного интегрального показателя — «продуктивность производства». Совсем на пальцах: успех компании зависит не только от того, какое количество условных деталей в месяц делает один рабочий на одном станке, но и от того, сколько единиц конечной продукции она способна продать за этот самый месяц. Тоже производительность, но уже внешнего контура: маркетинг, продажи, логистика.

Далее. Вот есть, к примеру, АвтоВАЗ. От конечного изделия — автомобиля, сходящего с конвейера — тянется влево цепочка переделов, начиная с добычи руды и выплавки стали. И — уже в организационной плоскости — цепочка смежников, поставляющих узлы и агрегаты. Ты можешь прекрасно отладить финальную часть этой цепочки — сам конвейер; но всё равно останешься зависим от всех этих смежников, где у тебя единственный рычаг давления на них — твоя собственная служба закупок и выставляемые ею требования к поставщикам и их продукции.

А вот, к примеру, мы делаем дроны — ну или, для разнообразия, окопный РЭБ. Дрон — это рама, движки, аккумуляторы, полётный контроллер, блок связи, оптика, бортовая электрика. Движки — это, к примеру, магниты (которых у нас не делают). Аккумуляторы — это литиевые элементы (которых у нас не делают). Полётники — это чипы (которых у нас не делают). Оптика — это линзы, которые у нас делают, но мало и дорого.

Ну и ещё одно. Радикальный путь к повышению производительности — это создание станков и оборудования, специально заточенных под твою производственную задачу. Станки у нас делают мало, медленно и дорого, а проектируют тоже мало и штучно. Глубокий смысл советской формулы «производство средств производства» утерян. Понимание, что спроектировать изделие и спроектировать фабрику по серийному производству его же суть разные инженерные компетенции, причём вторая много сложнее, чем первая — почему-то отсутствует. Пакет буржуинских технологий оцифровки и моделирования производственных процессов находится в самой начальной стадии освоения кучками энтузиастов.

Всё это не голословно: через мои руки начиная с первой Дронницы прошли десятки разработок, авторам которых я пытался помочь в организации серийного производства. Всем всегда кажется, что ключевая проблема — деньги: вот будут у нас инвестиции, мы купим оборудование, организуем производство и всё получится. На практике оказывается, что ключевая проблема — способность к проектированию и моделированию производственного цикла, включая, кстати, сбыт и послепродажное обслуживание, а также обучение специалистов. На моих глазах одна из команд-производителей fpv-дронов буквально свернула себе шею в попытке резко нарастить объёмы производства своих устройств, получив в результате неадекватный рост брака. Притом у них всё было, включая и деньги, и подтверждённый сбыт.