Ткач нахмурился.
— А кто же, как не я? — озадаченно переспросил он. — Кто, если не Ткачи? Проводники, наставники. Связующее звено, обеспечивающее будущее не только людям, но и вам, тварям, тоже. Проявил бы лучше уважение.
Рваный рот Умбры скривился в праздном отвращении. Он торжественно загоготал и захрюкал.
— Олух ты! И ведь все так, как я и думал. Ох, вот забава! Даже Ткачи не знают, для чего они нужны.
Существо победно забулькало, а потом внезапно притихло. Вдруг опустив когтистый палец к одному из одуванчиков, Умбра срезал цветочную головку кислотно-желтого цвета. Небрежно протянул ее мужчине.
— Возьми частицу моего мира, частицу меня для новой пряжи, Ткач. Не думал, что тебе это удастся, но ты меня убедил. Сделаю так, как ты и хотел. Будет тебе очередной контракт.
Мужчина принял щедрое подношение, но остался озадачен резкой переменой. Его не покидало ощущение, что с ним игрались, как с пластиковой куклой. Дергали за ниточки, которых он не видел.
— Почему? — прямо спросил Ткач. — Что изменилось?
Умбра оскалился.
— Смешной ты, — тварь дружелюбно клацнула зубами. — Много мне лет. Да и Ткачей я повидал немало, но никто из них не смог развлечь меня лучше тебя. Поэтому я решил остаться. Поживу еще. Пригляжу за тобой, всезнающим дураком.
Ткач поморщился. Достав носовой платок из кармана, он бережно завернул в него одуванчиковую головку. Лишившись стебля и питания, она безжизненно раскрыла пасть, оголив мелкие зубки.
— Вряд ли наши пути вскоре снова пересекутся, Умбра.
Больше его здесь ничего не держало.
— Ткач, — существо вдруг заскрежетало мелодичнее, чем прежде, и от этого звука у мужчины по коже пробежали мурашки, — ты придешь ко мне сам. Придешь, когда ты все поймешь. Глупцом ты быть не перестанешь, ибо это — твоя природа. Но ты все поймёшь. Я знаю это, даже если ты еще не знаешь этого сам.
Пожав плечами, Ткач развернулся и направился к разрыву на краю нексуса.
Умбра, однако, не унимался до самого конца.
— Когда придешь в следующий раз, Ткач, принеси мне то, с чем ты игрался, пока мне докучал, — задорно, явно наслаждаясь собой скрежетала тварь. — Кажется, люди зовут это яблоком.

imp! Миниатюра «лежит» в жанрах хоррор и вирд (weird fiction) и содержит графические описания сцен смерти. Взаимодействуйте с контентом ответственно. Обнимаю 🤗

Васька зажмурилась.
— Пожалуйста, — пискнула она, — не зли моих ангелов.
Ангелы у Васьки появились недавно. Три недели назад заползли ей под веки. Там и остались, копошась в глазницах.
— Брешешь, — махнул кулаком Петька. — Врешь, что будущее видишь.
— Вижу, — солгала Васька.
— Чем докажешь?
Васька насупилась.
— Руку сломаешь, глаз выколешь. Так вижу!
Петька зло расхохотался.
— Опять вранье. Ох, тумаков надаю! Давно пора.
Петька занес кулак.
Вырвавшись из-под век Васьки, «ангелы» склизкой лапой обвили его запястье, крепко сжали. Кость хрустнула. Вдруг юркое щупальце щелкнуло Петьку по лбу, впилось в глазницу. Петька истошно заорал.
Васька же удивленно, обезумевши рассмеялась, обливаясь кровавыми слезами из-под сорванных век.

(авторский пер.) Я хотел, чтобы он сорвался и окончательно потерял контроль. Чтобы сломался. А он иссыхал. Иссохнуть — это не то же самое, что сломаться; сломаться — значит разбиться на куски, которые потом можно собрать обратно. А иссохнуть — это увянуть, потерять силы, умереть. И смерть — самое скучное.

(ориг.) I wanted him to snap, to finally and absolutely lose it. To break. He was withering. To wither is not the same as to break; to break is to have pieces to put back together, and to wither is to dry up, to wilt, to lose bone, to die, and death is the most boring.