«У меня было шесть дядей, братьев отца. Отец — самый старший… поэтому на фронт его не взяли, работал в тылу. А дяди мои — все шестеро — погибли. Никто не вернулся. Это такая плата большая за все. В день, когда объявили о Победе, я с утра в поле был, коров пас. Пришел домой, а все обнимаются, поздравляют друг друга. Что такое?! Во дворе вдруг стали сдвигать столы. Началось празднество, и непонятно было, откуда у кого что взялось. Была же еще весна, съестного не наросло ничего. Но кто-то капусту притащил, кто-то кусочек хлеба принес… Победу гуляли! Праздничный кусочек хлеба да еще винегрет запомнились навсегда… Это было так красиво — тарелки краснели едой. День выдался дождливый. Небо будто плакало. Но люди мыслили иначе, считая дождь хорошей приметой, мол весна же, урожай будет обильный».

«До атаки осталось минут пятьдесят. Наступила тишина, как перед бурей, – тревожная, напряженная…послышался детский плач… “Разрешите спасти ребенка, я знаю, где он…Внимание! Я с ребенком. Прикройте меня огнем”, — сказал товарищам Масалов. Тысячи снарядов и тысячи мин как бы прикрывали выход советского воина из зоны смерти с трехлетней немецкой девочкой на руках…Передав девочку санитаркам, сержант Масалов снова встал у знамени полка, готовый к броску вперед».