Новое длинное русское слово:

Десолженицынизация.

Прочёл сегодня длинный список премии Искандера... и вспомнил, что есть такая премия.
Есть авторы, которые отслеживают премии, подаются на них... иногда что-то получают. Я не слежу и не подаюсь, никто другой меня тоже никогда не выдвигал, просто в голову не приходило. Мне кажется, это странное явление, которое придумано для других людей, устроенных иначе, чем я.

Обещали - сделали. Выдали миллион за первое место писателю Григорию Кубатьяну, а полмиллиона Андрею Коробову-Латынцеву. Другим талантливым людям тоже раздали денег и грамот.

Сегодня состоялось вручение литературной Премии имени Владлена Татарского. Премия за вклад в военную прозу и публицистику, но главное не война, а призвание, вера, любовь и преображение человека в чрезвычайных обстоятельствах.

Лучше Макс был жив и мы вместе с ним помогали ответственным за литературу чиновникам создавать такую премию.

Всего вам светлого и ясного. Не забудем.

Спасибо Анне Кузнецовой, Петру Толстому, Катрусе, Насте Кашеваровой, Роману Ширяеву, Петру Лундстрему, Михаилу Сиворину, Александру "Арабу" Крештопу, Анне Ревякиной и всем нашим

На Васильевский остров я приду василять -
Либеральную свору из квартир выселять.

Захар:

"КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ. РОДНЯ
…Вчера автограф-сессия длилась 2 часа 45 минут и закончилась в ночи только потому, что Красную площадь закрыли и людей перестали пускать.
Одна женщина мимо проходила и спросила у людей, куда они стоят, ей пояснили куда, в ответ она сказала, что последний раз видела такую очередь в 1981 году в ЦУМ за финскими сапогами. Опровергнуть или подтвердить не могу, у нас в Ильинке Рязанской области очередей никуда не стояло. Но у нас там и людей было примерно столько, сколько в этой очереди.
Но году в 1983 мы отстояли очередь в Мавзолей, и это тоже было часа на 2-3.
Поклон всей родне, что парилась на этом июньском солнце ради встречи на 5 секунд. Благодарен всем добрым русским людям.
И вообще всем добрым людям – потому что были ещё прекрасные казахские и узбекские девушки и женщины, я специально спросил. Не живущие здесь, а туристы.
И очень много людей, конечно же, всегда приходит с освобожденных территорий.
Эх, родина моя империя. Ну ничего.
Живём."

Глухая и беспросветная депрессия - это нормальное и естественное состояние для поэта. Кто его не испытывает, тот либо не поэт, либо врёт.
А вы что-то путное можете написать не из глубины отчаяния? Завидую.

Да нет тут никакой "истории". Демьян был большевиком, автором "Правды" с момента её основания, а Маяковского Ленин терпеть не мог до весны 1922 года, когда вышел фельетон "Прозаседавшиеся". Вот это Ленину понравилось, и пошли публикации, пошли гонорары.

Фирменный стиль мелких пакостников. Так и гадят, так и продолжают, стиснув зубы, при этом понимая, что их время вернется и тогда сквитаются.

Кто у нас там в организаторах? Абсолютно бездарный отставник-советник, да абсолютно омерзительный вечный «министр».

Необходимо освободить литературу и прочие сферы от всей этой шелупони.

Захар Прилепин пишет:

«МЕЛКИЕ ПАКОСТИ КРУПНЫХ ЛЮДЕЙ

Пишут по поводу выступления на Красной площади.

«Если бы ты знал, как вчера тебя все ждали! Но две трети даже не смогли подойти послушать. С 10-го человеческого слоя от площадки было уже даже и не слышно. Издевательство какое-то это место. И люди пошли в очередь за автографами и там простояли весь час, пока шло выступление.

А вот эти люди с собаками! Я такого ещё не видела. Привели к тебе знакомиться. Специально приехали с питомцами своими ненаглядными!
Очень трогательные.

Стоит такой себе человек читающий, подмышкой книга, в руке поводок».

Приношу извинения всем, кто не смог даже с десятого круга побывать на встрече.

На Красной площади есть главная сцена.
Я трижды там выступал до СВО. Помимо меня там выступали Быковы/Улицкие. Но так как данная категория звезд отъехала, организаторы (подозреваю) решили: «Так не доставайся ты (площадка) никому!»

То есть, они осмысленно хотели унизить (не меня, мне всё равно где говорить с людьми) - людей, которые хотят послушать «милитаристов».

Ну вот так.

Ещё раз к вопросу: а что будет, если либералы вернутся?

Куда они вернутся? Они здесь. Они рулят на Красной площади».

Вышла ещё одна статья о нашей антологии «Воскресшие на Третьей мировой» — от некоего Константина Моргенштерна. Он пытается собрать всё, что уже писали, и сделать какие-то выводы.

Главный вывод — что патриоты, что либералы не приняли книгу и выделяют лишь 30% стоящих текстов.

Вывод №2: «Воскресшие на Третьей мировой» — наиболее показательная антология в отличие от иных — что патриотических, что либеральных.

Вывод №3: цитирую Моргенштерна: «... самое, на мой взгляд, интересное в «Воскресших на Третьей мировой» — это предисловие с его амбициозностью и натянутыми историко-культурными параллелями. Отдельное «спасибо» за реально страшный образ Мандельштама в штрафбате».

Ну и там есть деление поэтов на три разряда:
- «авторы со стихами уровня районного дома культуры, которые вообще не понимают, что такое поэтический текст и художественная образность»;
- «авторы уровня лито‌ областного центра с умелой рифмовкой и банальной образностью»;
- «... и у нас остаются Олег Демидов, Игорь Караулов, Светлана Кекова, Юрий Кублановский, Света Литвак, Вадим Месяц, Андрей Полонский, подборки которых выбиваются из общей колеи более или менее умело зарифмованных банальностей на тему смерти от любви к родине».

(Я всегда отдавал и отдаю себе отчёт, что мою поэтику и мои стихи во многом понимают оппоненты-нетвойнисты, нежели друзья и недрузья из патриотического лагеря. Но что уж тут теперь поделать?)

Напоследок — небольшой вывод от себя. Что Михаил Эдельштейн, что Олег Лекманов, что Константин Моргенштерн, что другие критики будь то из патриотического стана, будь то из либерального лагеря — все занимаются подтасовкой. Когда говорят о «Воскресших на Третьей мировой» нередко приводят стихи, которые не попали в эту антологию — в особенности совсем плохих авторов, которых никто никуда бы никогда не взял — и делают это выводя в большой дискурс z-поэзии как таковой.

Любой, кто заявляет о кровожадности z-поэтов и о воспевании войны, может открыть антологии и привести цитаты оттуда. Но вот сюрприз: у него это не получится, потому что никакой кровожадности и воспевания войны там нет. Помимо подтасовок такого рода — постоянно цитируются одни и те же тексты (потому что, видимо, никто полностью книгу не читал).

И чего не замечает никто — антология составлена максимально демократически: и open call был, и представлен максимально возможный набор поэтик, авторов, поколений и пр. Антология замысливалась как объединительная работа — и на какое-то время она таковой и была. А после всё случилось, как всегда: люди — такие люди, что с них взять?..

А уж про самоуспокоение либералов, мол, при таких ресурсах как Симоньян, Прилепин, эфиры и на радио- и телеканалах — удалось продать всего 10 000 экземпляров — это просто смешно. Симоньян никогда не говорил о «Воскресших на Третьей мировой». Ни на каких важные эфиры нас не звало. Всё, что мы напродавали, и все города, которые мы объездили, — случились благодаря нашим усилиям, нашим друзьям-поэтам и нашему прекрасному издательству «Питер». Никакой господдержки не было и нет.

А вообще рад: антология вышла давно, а рецензии на неё всё идут. Книга получилась эпохальной. На зависть всем.

При Малютине я работал в "Известиях". Это очень рано. Это ужас.

Ну хорошо, вы победили верлибр и утвердили в правах её величество рифму. Но почему сразу же после этого вы так низко уронили искусство рифмования? Тем более что это ж совсем не великое искусство, это вам не плитку класть.
В конце концов, если уж вы решили, что рифмовать надо, то это дело хоть в какой-то мере должно быть интересным. А что интересного в том, чтобы лишь обозначать подобие рифмы в тех местах, где она должна присутствовать? Чем рифмовать на отшибись, лучше уж писать белым стихом, он-то вполне традиционен, им, в отличие от верлибра, малых деток не пугают.
А как надо? Ну, предположим, так. Вот у вас текст в 20 строк, соответственно, там должно быть 10 рифм. Все рифмы оригинальными быть не могут, да это и не нужно. Если вы всё стихотворение нафаршируете составными рифмами в духе Маяковского, вас всерьёз воспринимать не будут; скажут, не поэт, а фокусник какой-то.
Сделайте одну рифму, которая обращала бы на себя внимание своей неожиданностью. Пусть будет одна.
А ещё восемь рифм пусть будут самыми обычными, типа "домой - немой", "стекло - заволокло"... ладно, пусть будет даже что-то избитое, вроде "вокзал - сказал", если вы без этого совсем не можете.
И одна рифма, так уж и быть, пусть будет халтурной, недоделанной, как бы показывающей, что вам важно было сказать именно это и именно этими словами, даже несмотря на то, что пристойной рифмы вам подобрать не удалось. Этим вы, пожалуй, докажете свою искренность.

Чем отличаются друг от друга "сердце" и "голова" - не как части тела, а как аспекты сознания?
"Сердце" отвечает за то, чем мы похожи на других людей, а "голова" - за то, чем мы от них отличаемся. Причём эта похожесть определяется не непосредственным сравнением человека с человеком, а сличением с неким общим эталоном или шаблоном.
Отсюда проблема искренности, которая сводится к тому, насколько человек соответствует или не соответствует внешнему шаблону. Искренность есть чувство, которое принято испытывать в данной ситуации, выраженное словами, которыми это чувство принято выражать.
Искренность не то же самое, что честность. Честности проще сойти за цинизм или невоспитанность, чем за искренность.
Тем, кто от природы внутри себя совпадает с внешним шаблоном, проще всего быть искренними. Прочим же приходится как-то обтачивать своё чувство и особенно способы его выражения, чтобы добиться репутации искреннего человека. Поэтому иногда искренность невозможна без некоторого вранья.

"Ушёл из жизни" - хорошее, спокойное выражение. Значит, дела у него в другом месте, вот и ушёл. Потом, может, опять придёт. Только что был, отошёл, когда вернётся, не сказал, но обычно это ненадолго. Ждите.

Вот я думаю, по каким принципам калужские товарищи из пяти фамилий две помещают в "и другие" и ещё одну перевирают? Без этого никак?

Книга посвящена памяти ополченца, кавалера ордена Мужества Саши Злого Шубина, погибшего год назад.
Помимо собак, в книге, как следует из названия, действуют ещё и люди.
Саша - один из главных героев.

А дело в том, что эти таланты из провинции, становясь на путь Иуды, меры не знают. Мальчики-девочки из хороших столичных семей умеют измену дозировать: вот столько-то и достаточно. А эти на всякий случай предают на всю катушку.

На третий (одиннадцатый) год войны
Мы привыкли к тому, что все цели поражены,
Мы привыкли к обрушенным многоэтажкам.
Вероятно, мы не считаем их -
Наших убитых, боевых и небоевых,
Сглатываю слюну. Говорить тяжко.

Всем плевать на убитую бабку с донецкой Петровки,
Жила себе, сажала картошку с морковкой,
И прилетел осколок и убил ее насовсем.
Всем плевать на единичные жертвы,
Мы все военэксперты, мы строим прожекты
На взятие Лондона; бабкам среди этих схем,

Разумеется, не остаётся места.
Как картон, складываются подъезды.
Выбегают из них человечки смешные - так,
Если поджечь муравейник, бегут муравьи.
На видео видно, как малы они, и
Падает решкой кверху железный пятак.

Так горят дома по обе стороны фронта,
Горят дома от горизонта до горизонта,
Из-под завалов бабушку не достать.
Наши парни идут вперед, несмотря на смерти
Товарищей; в черно-белой сей круговерти,
Как в сорок пятом, путь прокладывают опять.

Анна Долгарева | Стихи | Подписаться

Посмотрим, что это будет.

А ведь у Джо Байдена жизнь такая была, что не позавидуешь. Было у него два сына и дочь. Дочь погибла в автокатастрофе. Старший сын умер в 45 лет от рака мозга. Младший сын наркоман и сейчас сядет.
Ещё и самого старика таскают по миру, как чучело. Жаль человека!
А впрочем...

У Алки в Иерусалиме есть друзья - Яна и Мовсес. Яна - историк из Петербурга, Мовсес - местный. Настолько местный, что имеет еще иорданское, а не уже израильское, гражданство. Их дети говорят по-русски с ивритским и армянским акцентом одновременно. Мовсес по-русски не говорит вообще.
Я люблю ходить к ним в гости. Их квартира в армянском квартале старого города - самое странное жилище, которое я когда-либо видел. На уровне земли - прихожая и кухня. Все остальное - не над, а под. Чтобы попасть в основные помещения или, например, в туалет, надо не подняться с первого этажа, а спуститься. Прямо посреди главной комнаты - забранный решеткой каменный колодец, который случайно обнаружился при ремонте. Яна, археолог, датировала его римским периодом, то есть примерно временами Христа. Она страшно гордится достопримечательностью и пресекает все попытки Мовсеса колодец закопать. О том, чтобы продать это странное жилище, они не желают даже слышать.
Мовсес - владелец ресторана там же, в армянском квартале. Многие, кто бывал в Иерусалиме, знают это заведение, больше похожее на антикварную лавку. Если войти в Яффские ворота и свернуть направо, мимо Башни Давида - тут же, слева, в подвале, оно и будет. Мовсесова бизнес-модель заслуживает отдельного рассказа: он кормит, поит людей и продает им антиквариат - одновременно.
Два слова стоит сказать и о помещении. Испокон у мовсесовой семьи тут была маленькая лавка. Однажды кто-то решил что-то прибить к стене. От первого же удара молотка отвалился ее кусок, а в проеме открылась пустота. В этой-то пустоте хозяйственные армяне и открыли самый странный иерусалимский ресторан.
… В какую-то из зим, когда в Иерусалиме стоял страшный холод, Мовсес вернулся домой, замерзший.
- Это не Израиль, а какая-то прям Россия, - пожаловался Мовсес, который в России не был никогда, так же, как и в Армении.
- Завтра же пойди и купи себе шапку, - сказала Яна, отпаивая его чаем с водкой.
Утром Мовсес пошел на рынок. Его не было часа два. Яна даже начала волноваться. Через два часа Мовсес вернулся, сияющий. Он торжественно нес на голове кепку-аэродром: точь-в-точь такую, как у Фрунзика Мкртчяна в фильме "Мимино", который он тоже никогда не видел.
Где он нашел в Иерусалиме кепку-аэродром, так и осталось загадкой.

"Да это просто охренеть что такое", - сообщил ответственный секретарь независимого издания Völkischer Beobachter.