Ну и завершая тему Китая - о почитании старших. Старших-то они конечно почитают, но в нормальной ситуации, а вот в критической? Было исследование по одному из округов провинции Anhui: там к концу Большого Скачка (это когда Мао решил форсировать индустриализацию, вывез из страны все продовольствие и вызвал массовый голод) не осталось ни одного ребёнка младше семи лет и ни одного человека старше сорока трёх. Всех стариков и детей съели. Детьми было принято обмениваться: ты съешь моего ребёнка, а я твоего - и все довольны.
PS сегодня я вылетаю из Пекина в Иркутск. Мне кажется, это хороший повод временно оставить тему Китая. Писать в тг продолжу, но о другом.

3. «Ему привели на ночь женщину; дело было поздним вечером, и он спросил: «Отчего так поздно?» Она сказала: «Я ждала, пока заснёт муж». И Александр строго наказал рабов за то, что из-за них он чуть не стал прелюбодеем»
19. «Антипатрид привёл однажды на пир красивую кифаристку, и вид ее взволновал Александра; он спросил, не влюблён ли в неё Антипатрид, и когда тот признался, то воскликнул: «Несчастный! Что же ты не уведёшь ее с пира немедленно?»
(Плутарх об Александре Македонском)

В защиту марксизма
Одно из самых нелепых обвинений в адрес марксизма, которые мне приходилось слышать, звучит так: везде, где марксизм пытались «воплотить в жизнь», это заканчивалось экономическим крахом.
В общем виде это утверждение ложно. Это просто не так. Переформулируем его так, чтобы оно стало истинным: везде, где марксистские партии устанавливали однопартийную диктатуру, это заканчивалось экономическим упадком или катастрофой.
Между тем, при режимах многопартийных, влияние марксистских партий часто было самым благотворным. Откуда я это взял? Ну, например, так говорил Бисмарк, который с социал-демократами боролся, принимал против них законы и отправлял их в тюрьмы. Без социал-демократической угрозы, говорил Бисмарк, все его социальные реформы, типа введения пенсионного обеспечения, были бы просто невозможны. Имущие классы имели слишком мало сочувствия к бедам своих менее удачливых соотечественников: только угроза потерять вообще все заставила из поступиться частью своего богатства, дабы сохранить целое.
Из этого следует два важных вывода:
1. Проблема однопартийных марксистских режимов не в марксизме, а в однопартийности. Однопартийные диктатуры как правило ведут к упадку и краху (исключение - восточноазиатские диктатуры развития, относительно которых было принять политическое решение разрешить им развиваться, чтобы они служили защитным поясом против коммунизма)
2. Очень часто, чтобы получить желаемое, вы должны требовать не желаемого, а гораздо больше. Помните как Чебурашка с крокодилом Геной дом строили - просили в два раза больше кирпичей и транспортировку на в два раза большее расстояние? Вот и в жизни так - если вы не угрожаете отнять у имущего вообще все, он стопудов не поступится малым. А зачем ему? Ему и так хорошо.

Близнецы-братья
Читаю про то, как турки в начале XX в. строили Хиджазскую железную дорог - из Дамаска в Медину - и чувствую во всем этом до боли знакомый по российской истории вкус и цвет. Во-первых, господство принудительного труда: дорога строилась силами солдат, которым год службы засчитывался за два. Во-вторых - сама логика османского руководства: из идеологических соображений вбухать кучу людей и средств в строительство инфраструктуры в долбаных песках, в то время как на очереди стояли куда более насущные проекты - Ататюрк впоследствии писал, что если бы вместо Хиджазской дороги турки закончили жд ветку через горы Тавра, ведущую из Анатолии в Сирию, вся война на Ближнем Востоке могла бы сложится иначе - и османы могли бы сохранить Сирию и Ирак.
В общем, правители поздней Османской империи были вполне себе ровней руководителям империи Российской, решившимся на мировую войну с тем, чтобы защитить славянских братушек, которых они не могли контролировать. Пожалуй, Тойнби был не так уж и неправ, заметив, что анатолийский крестьянин только выиграл от потери империи, требовавшей от него непомерных трат в виде налогов и рекрутов: как бы ни сложилась политическая судьба Албании или Йемена, умирать за них теперь будут другие.

Когда обсуждают успех азиатских «диктатур развития» (Япония и «азиатские тигры» - Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур) в эпоху после ВМВ, обычно забывают вот о чем. Да, они добились громадных успехов, но это были успехи в режиме наибольшего благоприятствования со стороны США.
США осознанно включили региону «зелёный свет» - сначала, чтобы создать промышленную базу для снабжения своих войск в период Корейской войны, а затем, чтобы окружить коммунистический блок кольцом богатых стран.
Это выражалось в:
1. Разрешении азиатам воровать технологии + давлении на собственные компании, чтобы они продавали патенты по заниженной цене.
2. Открытии азиатам внутреннего американского рынка.
3. Разрешении игнорировать инструкции международных финансовых организаций (подробнее см. Johnson C. MITI and the Japanese miracle)
Да, этим шансом надо было ещё воспользоваться и то, что азиаты сумели это сделать говорит о мощном скрытом потенциале, накопленном, не в последнюю очередь, благодаря японской оккупации. Атул Коли, принстонский политолог, вообще считает, что нет ничего более полезного для модернизационного рывка, чем побывать под властью японцев (в то время как плюсы британской колонизации дико переоценены). Но этот потенциал надо было ещё реализовать и сделать это помогло политическое решение боссов в Вашингтоне. Без такого режима благоприятствования повторение азиатского чуда представляется маловероятным.

Вспомнилось интересное наблюдение Честертона. Рыцарский этос, пишет он, часто воспринимают как этос грубой силы: кто сильнее, тот и прав. Но ведь это не так. Посмотрите на генеалогии европейской знати (понятно, что они все подложные) - к кому они возводят свой род? Самый популярный - вне конкуренции - кандидат на должность основателя европейского аристократического рода - это Гектор. Все хотят происходить от него. А вот потомком Ахилла никто быть не хочет.

О территориальной раздробленности
Листал на досуге каталоги исторички и обнаружил для себя интересную тенденцию. Крутые книги французских авторов - от Рабле до Вольтера, как правило, впервые печатались за пределами Франции: обычно в Швейцарии или Голландии. Издавать их во Франции мешала королевская цензура + в ранний период еще и противодействие переписчиков книг.
Это еще раз демонстрирует, какую важную роль в сохранении свободы слова сыграла территориальная раздробленность Европы. Даже после возникновения монструозных централизованных государств, свободная мысль могла ютиться между ними, по немногочисленным "щелям", оставшимся от эпохи city-states. Но если бы одному из монстров удалось подчинить себе всю Европу, это стало бы совершенно невозможно.

Про Шотландию из вторых рук. Шотландец (ну, в смысле, джайн, родившийся и выросший в Шотландии) объяснял мне устройство шотландского высшего образования так.
1. Для резидентов Шотландии, граждан Ирландии и этнических шотландцев оно бесплатно.
2. Для граждан ЕС - чуть дороже.
3. Всем остальным, включая Англию (и, что самое смешное, Северную Ирландию) - за полную стоимость.
Т.е. братушка-ирландец может учиться в St. Andrews или Эдинбургском бесплатно, француз или эстонец получат существенную скидку, а англичанин, падла такая, заплатит по полной.
Роберт Брюс ликовал бы.

PS St. Andrews - третий по дате основания вуз Великобритании (после Оксфорда и Кембриджа). Там принц Уильям учился, например.

Обсуждение темы коррупции в наших медиа и блогосфере мне напоминает вот что. Знаете как осмысляли феномен проституции в викторианскую эпоху? В тогдашнем дискурсе на полном серьезе царил образ «патологической проститутки», которая просто блядина аморальная сама по себе, вот и готова раздвигать ноги перед каждым встречным-поперечным. Это может прозвучать дико, но идея о том, что проститутка делает это, чтобы жрать, как-то не приходила в голову тогдашним корифеям, так что когда ее высказал Зиммель это прозвучало Откровением. Человек допер, что речь идёт не столько о личном моральном выборе, сколько о социальной необходимости, в данном случае - необходимости покупать еду.
С коррупцией похожая штука: у нас до сих пор обсуждают ее в русле аморальности того или иного деятеля, который опять распилил господряд - вот негодник этакий! Этот детсадовский взгляд в упор не видит железную социальную необходимость.
Китайцы в этом смысле ребята гораздо более реалистичные. Когда вице-мэра Пекина, курировавшего олимпийское строительство, посадили за хищение что то около миллиона долларов в интернете поднялась полушуточная кампания в его защиту. «Распределял олимпийские подряды и украл всего миллион? Да он святой», писали китайцы. «Отпустите его, он невиновен!».
А почему собственно он святой? Ну хотя бы потому что чиновник такого уровня должен не только себя кормить, но и всю кодлу под собой и вокруг (какой-нибудь охальник мог бы включить сюда еще и откаты наверх, начальству, но мы-то знаем, что у нас такое не практикуется). А кодла хочет жить и жить хорошо. Ну скажем, фотограф китайского премьера катается на Мазерати. Учтите ещё, что китайцы гораздо меньше русских склонны к киданию понтов и больше - к накопительству, т.е. Мазерати свой он не на последние деньги купил.
Я уже писал здесь про китайский бестселлер 2000-х «Директор представительства в Пекине» о борьбе двух чиновников за вице-мэрский пост: один, как в сказке, чист как младенец, другой - коррупционер. И побеждает коррупционер, потому что честный настраивает вокруг себя вообще всех, и коллег, и подчиненных, которым он заработать не даёт и которые саботируют его работу.
Т.е. китайцы, ребята, ещё раз, секущие фишку, видят за коррупцией не личную аморальность, а объективный социальный механизм: с волками жить - по волчьи выть, кто не берет взятки и не одаряет клиентуру и подчиненных проигрывает в конкурентной борьбе - и шансы подняться наверх у него, прямо скажем, не блестящие.

Читал недавно в жж, как кто-то красноречиво и аргументированно доказывает, что главная причина кризиса маскулинности в современном мире - это то, что мужчины слишком много возятся с детьми (вернее, вынуждены возиться под женским давлением): это подрывает их мужественность, перекашивает баланс сил в семье в пользу женщины и ведёт к упадку патриархального строя.
Увы, судя по всему автор упустил в своей жизни очень важный international experience. Он никогда не был на турецком пляже - в Бодруме там, или Анталии. А если бы был, то увидел бы там поразительную картину - турецкие мужики занимаются детьми чуть ли не больше, чем их жены. Сплошь и рядом можно видеть как мужчины играют с детьми, а женщины болтают друг с другом в сторонке. Т.е. ситуация едва ли не диаметрально противоположная российской. При этом вряд ли кто-то будет спорить, что Турция - гораздо более консервативная и патриархальная страна, чем РФ, особенно если отъехать от моря: Измир ещё вполне либерален, а уже какая-нибудь Конья - непоколебимый домострой. Выходит, что в турецких условиях то, что мужчины детьми занимаются ни маскулинность, ни патриархальный строй не подрывает.
Я это к чему?
Даже самый простенький international experience серьёзно расширяет границы сознания и обогащает сетку моделей. И речь не только о гендерных отношениях. Сплошь и рядом можно видеть, как неглупые в сущности люди исходят из своего российского опыта, как из исчерпывающего и абсолютного знания, то ли не подозревая о существовании остального мира, то ли молчаливо подразумевая, что этот окружающий мир абсолютно идентичен тому, что их непосредственно окружает.

Написал еще один текст для Новой - почему государством нельзя управлять как корпорацией:
"Из всех институтов западного общества первой жертвой «корпоративного империализма» пала наука. Лидером в этой области стало правительство Маргарет Тэтчер: оно первым потребовало от ученых «эффективности» (понимаемой как соблюдение ряда формальных количественных показателей) и пошло на массовое внедрение корпоративных управленческих методик и систем отчетности. Все это повлекло за собой гигантский рост бюрократии, оценивающей эффективность работы исследователей" https://www.novayagazeta.ru/articles/2017/03/26/71919-byurokratiya-protiv-zapada?fbclid=IwAR2aYPMzYq1gMl_B0CCABK6YUN-gF5AdRH8Mzr7-ugq1MLQI24yV3yMFNqU

Красная Турция
Большевиков сейчас критикуют за поддержку, которую они оказали Ататюрку во время греко-турецкой войны. На самом деле ситуация тут двойственная. С одной стороны, Ататюрк с самого начала планировал коммунистов кинуть и в итоге кинул, разыграв удивительную по красоте и наглости комбинацию (об этом ниже). С другой, обсуждая ситуацию 20-22 гг. мы склонны 1. исходить из послезнания (типа мы то знаем, что ничего у них не получилось) 2. воспринимать ситуацию в регионе в совершенно ложном свете.
На момент прямого столкновения с греками Турция вовсе не была жёстко централизованной диктатурой, которой она стала лет через пять. Напротив, это был первичный бульон политических партий, партизанских движений и т.д. в котором левые играли далеко не последнюю роль, причём не только в провинции, но и в Анкаре.
Один из турецких националистов писал в своих мемуарах о 1920 годе: «В Анкаре не было недостатка в коммунистической пропаганде. Некоторые мои друзья из депутатов Национальной ассамблеи сожалели, что мы не приняли коммунизм официально. «Чего мы ждём?» спрашивали они, «Почему мы не провозгласим коммунизм и не вдохнём в наш народ энтузиазм? У нас не осталось ни собственности, ни богатств. Так что же держит нас?». Красный цвет стал модным. Многие прикалывали куски кумача к своим меховым шапкам или носили красные галстуки».
Самое забавное (хотя и вполне логичное), состоит в том, что в коммунизм массово переходили бывшие националисты из партии «Единение и Прогресс» (младотурки).
Неудивительно, что в такой ситуации Ататюрк был вынужден заигрывать не только с Москвой, но и с внутренними левыми. «Я и сам коммунист» писал он Этему, самому значимому из партизанских командиров Анатолии и симпатизанту большевиков.
Почему же Турция в итоге не стала красной? Главную роль тут сыграли личный и классовый факторы, не только личность самого Ататюрка, но и классовый характер высшего турецкого офицерства, которое его окружало.
В 21 г. офицеры британского оккупационного корпуса в Стамбуле посетили одного турецкого генерала на пенсии и спросили его: действительно ли «джентльмены в Анатолии» искренне преданы коммунизму. Тот ответил: «Большинство из них - военачальники, провинциальные аристократы и помещики, образованные люди. Немыслимо, чтобы такая группировка могла склониться к теории коммунизма». Но, - добавил он, - если Запад будет продолжать на них давить, они вынуждены будут броситься в объятия России.
Он был прав. Правительство Ататюрка вынуждено было заигрывать с коммунистами, но делало это по-макиавеллистски. Ну, во-первых, оно учредило «турецкую компартию». Кто вошёл в ее руководство? По большей части, турецкие же генералы. «Заходит большевик в генштаб, а штабные тоже коммунисты». В газетах объявили, что эта партия якобы вошла в третий интернационал (что было конечно же враньем, никто бы их туда не принял).
Ататюрк договорился с Кремлём о материальной помощи: деньгами и оружием. Тем временем в Турцию въехала настоящая турецкая компартия, учреждённая реальными турецкими коммунистами в Баку. Их направили в Трабзон, где руководитель местной ячейки «Единения и Прогресса» вывез их в море и утопил. Его расстреляли и никто так и не узнал, действовал он по собственной инициативе или получил указания из Анкары. Самое невероятное, что на количестве и качестве материальной помощи это никак не отразилось: она продолжала поступать исправно.
Что было дальше известно - война с греками. В ходе войны зачистили партизанскую вольницу, а после войны - уже и легальную оппозицию: теперь депутатов допускали к выборам только по личному указанию Ататюрка. К середине 20-х в Турции была построена жесткая вертикаль власти, в которой места ни для каких коммунистов не оставалось. И только поэт Назым Хикмет оплакал участь утопленных в Чёрном море коммунистов в одной из самых знаменитых поэм, написанных на современном турецком.

Il Principe
Изучая биографию Ататюрка, невольно склоняешься к мысли, что идеальный макиавеллиевский принчипе - это как раз он, а вовсе не какой-то там Цезарь Борджиа. Оно и понятно. Чел жил в культурном отрыве от окружающей его страны и неизбежно начал относиться к широким народным массам... скажем так, свысока.

Еще году в 1915-1916 он пишет своей знакомой немке, что если он когда-либо получит власть и авторитет в своей стране, то использует его для проведения "социальных реформ". "Я стою выше народной массы, - писал он, - и потому должен не опуститься до ее уровня, а поднять ее до своего".

С чего все началось? Османская империя проиграла Первую мировую и генерала Мустафу Кемаля отправляют в Анатолию - разоружать остатки османской армии. Вместо того, чтобы их распускать, он начинает готовить их к боевым действиям и созывает Великое национальное собрание - альтернативный парламент (что понятно - легитимность-то у него хромает). В Стамбуле его объявляют мятежником и отступником, шейх-уль-ислам издает на этот счет специальную фетву + приговаривают к смерти. Так Кемаль что заявляет? Что и султан, и шейх-уль-ислам находятся в плену у неверных, а следовательно их распоряжения силы не имеют. К тому же у него в Анкаре свой муфтий имеется, который объявляет отступниками как раз османское правительство.

Характерно, что ни на султана, ни на традиционные исламские институты в этот период еще никто не залупается. Кемаль объявляет, что и он, и Национальное собрание считают султана и халифа своим законным сувереном и верно ему служат. Конституция, которую принимают в Анкаре, в первой же статье объявляет, что основывается на шариатских нормах, а грекам формально объявляют джихад.

Тем временем армия Кемаля делает успехи. Османские министры высылают делегацию, чтобы вести с ним переговоры. Он министров арестовывает и объявляет... что они добровольно перешли на его сторону (с легитимностью как мы помним у него все плохо).

И тут османское правительство в Стамбуле делает непоправимую ошибку - подписывает Севрский мирный договор, по которому у Турции отбирают все, что только можно. Это немедленно обесценивает их акции в глазах большинства турок.

Проходит время, Кемаль разбивает греков, договаривается о выводе из Стамбула оккупационных войск и занимает его сам. Теперь он открыто заявляет, что скрипач, в смысле султан, не нужен. "Величественный институт халифата" при этом предполагалось сохранить. Султан бежит из Стамбула, а халифом делают его кузена.

Кузен пытался сохранить остатки власти Османского дома, стараясь сидеть тихо и не отсвечивать. Касательно одной религиозной церемонии, он специально справился у коменданта Стамбула, можно ли ему надеть одежду и тюрбан Мехмета Завоевателя, как это было принято раньше? Нет, ответили ему, надень простой костюм и ни в коем случае не военную униформу.

Но, увы, даже в такой форме халифат оставался точкой притяжения всех недовольных - и через пару лет отменяют уже и его, выслав из страны остатки Османского дома. Теперь настает время для тех самых "социальных реформ", задуманных еще за десять лет до того.

PS кстати, по этому рассказу видно и главное отличие Ататюрка от портрета, нарисованного Макиавелли. Макиавелли советовал "наносить обиды разом", Ататюрк же предпочитал резать хвост кошке по частям.

Почему в России необходим вэлфэр

Алексей Чадаев недавно опубликовал хороший разбор новых KPI для губернаторов, выпущенных Администрацией и содержащих как обычно взаимоисключающие параграфы. Ну, например, от губернаторов требуют одновременно:

1. Увеличить количество высокопроизводительных рабочих мест
2. Повысить численность занятых в малом и среднем бизнесе.

Между тем, пункты 1 и 2 противоречат друг другу. Высокопроизводительные рабочие места они на то и высокопроизводительные, что каждое новое такое место означает минус N менее производительных рабочих мест. Скажем, открывают новый крупный автоматизированный молокозавод с сотней рабочих - и тысячи работников, занятых на малых и устаревших предприятиях теряют свои места.

На практике это означает, что ради сохранения социальной стабильности местные власти склонны блокировать автоматизацию и механизацию предприятий - дабы сохранить рабочие места. И это вовсе не говорит об их дремучести и отсталости: мало-мальски подкованный в европейской истории человек вспомнит, что просвещеннейшие государственные деятели вроде Фридриха II или Кольбера целенаправленно боролись с механизацией - опять же во имя социального мира. Парадокс экономического развития состоит в том, что его плоды распределяются неравномерно, причём качественное развитие всегда тяжело бьет по самым бедным слоям населения.

И что, неужели нет никакого механизма, который позволяет преодолеть это противоречие? Вообще-то есть и называется он - вэлфэр. Вэлфэр - это перераспределение сверхдоходов от введения инноваций в пользу тех, кто от этих самых инноваций скорее теряет (иногда - теряет все). Его, если угодно, можно рассматривать как плату беднейшими слоям за то, чтобы они не ставили палки в колёса телеге прогресса.

Не случайно, что Англия, страна первой в Европе создавшая систему вэлфэра (при Елизавете), была в то же время страной с самым позитивно настроенным в отношении инноваций и механизации общественным мнением: уже к 17 в. на континенте технический прогресс в целом воспринимали как зло, а в Англии - как добро. Неудивительно, что в этих условиях Англия стала пионером промышленной революции.

Я это к чему? В современной России социальную справедливость принято противопоставлять экономическому прогрессу, в то время как в реальности они идут рука об руку. И вышеописанные KPI для губернаторов позволяют в этом ещё раз убедиться: в отсутствие нормального вэлфэра вся национальная промышленность обречена на стагнацию и моральное устаревание.

Что такое группа интересов

Жил при Петре I такой купец Иван Посошков. Подал он как-то царю трактат "О скудости и богатстве" - первое, кстати говоря, экономическое произведение в истории России. В этом трактате он предлагал Петру помимо прочего:

1. Законодательно регламентировать повинности крепостных по отношению к своим владельцам, т.е. ограничить их. [В этом он опередил свое время лет на 70: за это всерьез возьмется только Павел - и получит табакеркой по кумполу]

2. Ограничить вывоз сырья из страны, с тем, чтобы перерабатывать его в России и экспортировать уже готовые товары. [Посошков вероятнее всего самостоятельно допер до философии, лежавшей в основе английской промышленной политики - первый британский премьер Роберт Уолпол говорил, что вся суть государственного управления заключается в том, чтоб ввозить сырье и вывозить промышленные товары]

Т.е. по сути этот мерзавец, сам того походу не понимая, выступил против самой влиятельной группы интересов в стране - рабовладельцев и экспортеров сырья. Обе предложенные им меры означали бы существенное сокращение их доходов. Неудивительно, что вскоре Посошков оказался в Петропавловской крепости, где и умер под пытками.

Агент Петра I в Англии, Ф.С. Салтыков, настаивал не только на введении майората (старший сын получает все поместье отца - это предложение было Петром принято), но и на введении феодальной системы, правда, скорее по немецкому, чем по британскому образцу (на это Петр не пошел):

"Довлеет росписать во всех губерниях и городех волости, слободы, села и деревни, и росписав те обращати по великости препорцыи в ландграфство, в маркизанство, в графство, в баронство, в господство и стяжателство"

В чате спрашивают, почему Посошкова в России съели, а в Англии своих Посошковых двигали в премьеры.

Ответ: Так в Англии к этому времени уже окрепла своя группа интересов, зарабатывающая как раз на промышленном экспорте) Тут грустная история на самом деле: Валлерстайн писал как-то, что Латинская Америка - это регион, где во всех гражданских войнах побеждал Юг (т.е. экспортеры сырья). А в США наоборот - промышленные экспортеры в Гражданской войне вышибли мозги сырьевым. Иначе были бы США Аргентиной - в лучшем случае.

К портрету Д’Артаньяна
На происхождении Д’Артаньяна у нас обычно не делают особого акцента: ну гасконец и гасконец, какая разница. Все потому, что у нас не знают о традиционных стереотипах в отношении выходцев из этого региона.

Монтень в «Опытах» писал о себе: я, говорит, хотя и происхожу из Гаскони, но все равно питаю крайнее отвращение к воровству и считаю его одним из худших грехов. Т.е. в принципе нормальный гасконец воровства не гнушается.

С гасконцем Сирано де Бержераком похожая фигня: в кастрированном переводе Щепкиной-Куперник пропадает 90% колорита и смысла. Как в русском переводе звучит песня гасконцев из пьесы Ростана? «Дорогу, дорогу гасконцам, мы дети одной стороны; и нашим коронам баронским, и нашим мечам мы верны», ну и тому подобная мутотень.

А что в оригинале? Мы, говорят, гасконцы «plus nobles que les filous”. Т.е. благороднее воров/мошенников. В русском же переводе весь этот пласт самоиронии и обыгрывания стереотипов просто исчезает.

Исторические телеграм каналы, которые я читаю:

@wildfield Лучший канал, посвящённый истории Турции, Ближнего Востока, исламского мира в целом. Это единственный канал в телеграме, который я прочёл целиком. 90% сохранённых мной в избранное постов приходится на этот канал.

@tolk_tolk Толкователь. Блог Павла Пряникова.

@nechaeveverywhere Революционное движение в Российской империи

@harunspeaks Русский исламист. Блог Харуна Сидорова. В целом, посвящён проблемам нынешнего дня, но попадаются интереснейшие факты из прошлого.

@akuraev Блог Кураева. Читаю ради интересных эпизодов из истории церкви.

@uyghur_jut Уйгурский Общинник. Узкоспециальный канал, посвящённый Восточному Туркестану, его истории и современности

PS предлагаю пополнять список интересными каналами - в чате

Последнего османского халифа Ататюрк выслал на Восточном экспрессе из Стамбула в Швейцарию. На швейцарской границе экс-халифу пришлось провести несколько дней, пока его не пустили в страну. Все потому, что швейцарский закон запрещал иммиграцию многоженцев.

PS из своих четырёх жён халиф взял в Швейцарию двух. Без понятия, куда он дел остальных.

Железный закон диктатуры
История восхождения Ататюрка иллюстрирует один очень жесткий и неприятный закон власти. После того как лидер получает единоличную власть, он выкидывает на мороз своих же первых сподвижников, с которыми вместе начинал.

С чего начиналось турецкое национальное движение? Группа офицеров и политиков в Анатолии решила бороться с позорным Севрским миром и изгнать из Турции интервентов: одним из них был Мустафа Кемаль, будущий Ататюрк. Он был на тот момент не самый значимый - скажем у Казыма Карабекира было под ружьем больше солдат. Но в итоге именно Ататюрку удалось перетянуть на себя одеяло и выиграть войну.

И что произошло потом? Он захотел править единолично. Его первые сподвижники возмутились: как же так? Ну окей, ты главный, но ты хотя бы ключевые решения обсуждай с нами перед тем как действовать.

Мы же все вместе начинали, как более менее равные. И не забывай, что мы тоже герои и патриоты. Но Ататюрку было уже впадлу. Он их всех поувольнял или отправил в изгнание (убил правда только двоих - одного повесил, а другого приказал ликвидировать).

И кем же он себя окружил теперь? Да людьми, которые наоборот, на первых порах выступали против турецкого национального движения. Например, маршал Февзи Чакмак, которому он доверил армию, очень долго с Ататюрком боролся и пытался склонить его офицеров к измене.

Почему так? Да очень просто - потому что этот самый Чакмак кругом виноват, и знает это. И никаких претензий на лидерство и соучастие в управлении у него быть не может, пусть скажет спасибо, что вообще не убили.

Забавная иллюстрация к этому печальному в сущности правилу - в 1924 тогдашний министр внутренних дел опубликовал список из 150 коллаборационистов, сотрудничавших с оккупационными властями и боровшихся против Ататюрка, которые подлежали изгнанию из Турции. В ответ на это оппозиционная газета опубликовала документы, доказывавшие, что и сам этот министр за несколько лет до этого сотрудничал с оккупантами и боролся с Ататюрком.

Вот такими людьми окружил себя Ататюрк, добившись единоличной власти, а все потому, что кругом виноватых легче контролировать, чем героев и победителей.