вуыс

Петр проскакал.

Короткое эссе о предельной неуместности высказывания

Известно, что Евгения Беркович сама называет себя режиссеркой и поэткой. СМИ, которые пишут о ее кошмарном «деле», это учитывают.
Люди в соцсетях дают ссылки на публикации.
И под каждой такой записью в комментариях (причем, как правило, среди первых) непременно обнаруживается остроумец.
«Режиссерка – это сестра архитекторки?» Ну или что-то в том же духе.
Поневоле полюбишь феминитивы, глядя на то, какие мудаки рвутся с ними бороться. Да и мудАчки временами. Если эти против колхозов…
Я, кстати, старовер, но, считаю, - кстати, это и есть настоящий консерватизм, если задуматься, - что не надо пытаться омертвлять язык. Что ему не понадобится – отомрет само. Что понадобится – перестанет удивлять и раздражать даже тех, кого сейчас ощутимо корежит.
А Беркович и Петрийчук должны быть на свободе, разумеется.
(Пока писал, обнаружил, что в издании «Лайф» вышла содержательная статья «Семья лютых русофобов: почему Евгения Беркович ненавидит Россию». В финале даже опрос прикручен – читателям предлагается выбрать правильный ответ на вопрос «почему» из четырех предложенных. Первый мне понравился больше прочих: «Скорее всего, так принято в их семье». Он же и самый популярный.)

ЗАДЕРЖАНИЕ ЮРОДИВОГО
В Москве полиция задержала странника, обращавшего на себя внимание толпы огромных размеров овчинной шапкой казацкого покроя, мало гармонировавшей с его рубищем. Странник оказался кр. Погореловым. Тело его заковано было в тяжелые вериги свыше 4-х пудов, а в шапке нашли целый склад провизии и различных хозяйственных принадлежностей, необходимых для приготовления горячей пищи. Тело странника от долгого ношения вериг покрылось незаживающими ранами. Погорелов объяснил, что он юродствует уже несколько лет, причем наставил его на этот путь некий юродивый Сергей из Тифлиса. Погорелова отпустили на волю, конфисковав его вериги и шапку.
«Биржевые ведомости», №258, 1901 год

@pylgazet

Сами знаете, какие теперь новости. Боль да тоска. Если что и спасает – так это региональная пресса. Люди держат марку.
Издание «Рязанские новости», 14 мая:
«13 мая и. о. ректора РГУ решил отметить Всемирный день одуванчика. Об этом он рассказал на своей странице в социальной сети.
"Не многие знают, но одуванчик обладает и полезными свойствами: из него варят вкусное варенье, широко применяют в медицине и даже сверяют часы – цветок раскрывается в шесть часов утра и закрывается в три часа дня",- говорится в посте.
Также Мурог поделился, что утром собрал одуванчики, чтобы приготовить традиционное варенье».
Это, собственно, весь материал. А называется он «Фотофакт: и. о. ректора РГУ Игорь Мурог отметил Всемирный день одуванчика».
(Сам фотофакт – в первом комментарии).

Так оно все и устроено – мелькнут в тексте одуванчики, и в комментариях сразу же кто-то (даже и не кто-то, а один сдобный среднерусский юноша, носящий гордое имя Дрон и кичащийся своей образованностью) вспомнит Брэдбери, а кто-то – знакомых по Союзу вьетнамцев, которые умели из одуванчиков готовить вкусные салаты.
У меня с вьетнамцами связано одно из самых страшных гастрономических воспоминаний детства.
В подмосковный город, где я жил, их привозили для работы на большом химическом заводе. Их было много. Маленькие вьетнамские женщины – улыбчивые и симпатичные – привычная часть городской толпы. Особенно ушлые люди (даже дети) умудрялись затевать с ними меновую торговлю – добывали какие-то брелоки и бальзам «Звездочка». Настоящий, не чета тому, который в советских аптеках продавался.
Думаю, на самом деле тот, который продавался в аптеках, от настоящего ничем не отличался, ну, да не о том речь.
Вьетнамцы, вернее, вьетнамки – почему-то работать привозили только женщин, - жили в нескольких общежитиях на одной из центральных улиц. Солидные такие сталинки, теперь там элитное жилье, дорогие квартиры.
Мама моя работала участковым врачом, и это был ее участок. Она обходила больных, иногда брала с собой меня. Скорее, чтобы нам обоим было веселее, - оставлять меня одного в квартире родители не боялись (и я, кстати, однажды квартиру чуть не сжег, но это другая история).
Объяснялись знаками, но как-то объяснялись, мама, вздыхая, выписывала рецепты и больничные, а меня занимала совсем чужая, не наша какая-то жизнь. Яркие полотенца на веревках, непонятная посуда и жуткий запах.
Удалось выяснить, что это – особое блюдо. Они покупали селедку, долго держали ее на батареях, добиваясь нужной стадии разложения, потом готовили какой-то специальный деликатес. Без одуванчиков.
И я с ужасом думал – как же это есть? Страшно это есть. И боялся, что они – улыбчивые, веселые, - предложат попробовать. Боялся и надеялся.
Ни разу не предложили.
Еще в полуподвале у них были душевые. Окна закрывались железными листами, но в листах этих – для вентиляции что ли? – имелись крохотные дырочки. И всегда рядом толпились старшие ребята из нашей школы. Отталкивая друг друга, припадали к этим дыркам, и врали потом, что видели НАСТОЯЩУЮ ГОЛУЮ ВЬЕТНАМКУ!
Мне не довелось. Не протолкаться было. Отгоняли взрослые детей, берегли.
Потом времена изменились, и все эти улыбчивые женщины разом ушли от станков на рынок. Продавали джинсы (знаменитые «мальвины»), свитера и кроссовки.
Потом завод встал и они исчезли.

Увидев первую новость о "Троице", я полез проверять - не "Панорама" ли. Настолько немыслимой эта новость выглядела. Хотя, конечно, в наше-то время... Но нет, все всерьез. Все всерьез.

ВОЙ НА

1
Вой на,
Допустим, луну.
Почему-то принято на луну.
Вой, пока не услышишь команду «Вольно!»
Или пока не разбудишь товарища старшину.

Или пока не пошлет острозубых Господь мышей
В сердце твоем перегрызть последнюю ниточку.
Или пока не покажется, будто луна – мишень,
Выпившему зенитчику.

Вот когда увидишь, что ангелы небо скомкали,
Политрук заткнулся и сбежал часовой, -
Говоря короче, когда накроет осколками,
Можешь прекращать вой.

Вольному не воля, но увольнительная,
Увальнем по улице да абы куда.
В голове как в мире – тишина упоительная.
В зеркале как в луже – неживая вода.

2
Скоро лето, город наглотается пыли
(Взвыли трубы и стены города пали).
Друг за другом потянутся дни слепые –
Бормотать в прихожей, топтаться в спальне.

Серые в серых робах,
Шитых из пыли, грубых.
Что бурчит в их утробах,
Как в водопроводных трубах?

Это сломанных слов куски,
Снов разбитых обманки,
Недожатые колоски,
Или пуговицы в старой консервной банке.

Перекатываются, гремят,
Успокоиться не могут никак.
Помнят ли, как сияли в ряд
На мундире отпускника?

Если однажды поймешь, о чем они,
Вздрогни, это ведь верный признак
Того, что пыльные стали черными,
Город твой призрак и ты в нем призрак.

3
Утро допью, но не прикоснусь ко сну.
Старые сны я видел, а новых не завезли.
Воздуха нет – за долги забрали в казну.
Правда, припрятал от приставов горсть земли.

Было черно, стало черным-черно.
Горе родня мне, и я не стыжусь родства.
Дай мне зерно, я брошу в землю зерно.
Вырастет колос – колючая голова.

А вызревши, разве жнеца избегает рожь?
Лето любое разве не ждет зимы?
Страшно не то, что ты однажды умрешь.
Страшно, если и вправду бессмертны мы.

Мои встречи с русской иконописью

Вчера под вечер вдруг обнаружил, что поработал хорошо, переделал кучу дел (и это – вопреки проискам кота Петра Пуговицы, который валялся у меня на столе и пытался снизить производительность труда), а время еще не позднее.
Решил прокатиться до Музея древнерусской живописи имени Рублева – а) люблю его; б) он работает по вторникам до девяти вечера; в) там выставка «Иконы эпохи модерна», на которой я пока не был.
20:20. Врываюсь в кассу.
- Здравствуйте. Можно один билет на «Иконы эпо…»
- Нельзя! – невероятно грубо отвечает крохотная старушка-билетерша. – Касса закрывается в 20:15.
- Ничего, значит, нельзя сделать? Зря я бежал.
- Зря! Ничего! Все закрыто! Уходите! – и тон, и выражение лица такие, будто я только что попытался сложить из экспонатов музея пионерский костер, чтобы исполнить в отблесках пламени людоедский танец.
Страшно захотелось ответить. «Зря вы в музее талант зарыли. Вам бы в пивную, там и платят больше. А у меня как раз старший товарищ - многих страшных пивных столицы владелец. Хотите, похлопочу?» Такое что-нибудь.
Подавил порыв, - зачем множить на земле грубость? Побрел понурый в сторону остановки.
И только уже в автобусе сообразил, что мог бы спокойно купить билет онлайн и таки посмотреть на иконы эпохи модерна. Впрочем, если буду жив и на свободе, успею еще.

Мои встречи с Петром Пуговицей.

По поводу истории с «Троицей» есть у меня еще одно соображение, совсем такое личное.
Троицкий собор Лавры, где она в итоге должна оказаться, и для которого она писалась, - самый, наверное, любимый у меня из русских храмов (а я повидал, уж поверьте). Там однажды на пасхальной службе я почувствовал, что Господь рядом, но это – только между нами, про это словами никак.
Там – воздух особый и настроение особое. И полутьма, и фрески, и в иконостасе – белые, ослепляющие пятна праздничного чина (некоторые иконы в праздничном чине, возможно, работы Рублева, но это не точно). Там история жива, там понимаешь, что так же вот и предки шли двести и триста лет назад к Сергию – помощи просить. И Сергий тоже там.
Теперь в местном чине (если вы вдруг не в курсе – это нижний ряд иконостаса, самые большие иконы) будет стеклянная капсула с «Троицей». Сейчас – вполне качественный старый список, а будет оригинал, но в подсвеченной витрине с трубками и проводами. Собственно, в прошлом году, когда «Троицу» отвезли в Лавру, так уже было, и рядом еще охранник стоял – с положенным квадратным лицом и в положенном строгом костюме.
Вот так и убивается очарование.
Есть, конечно, вариант – убрать витрину, стремительно угробить икону. Но, надеюсь, до этого дело все-таки не дойдет. А собор жалко.
Странно, кстати, что люди церковные таких вещей не чувствуют.

На «Севере» - мой старый текст про Ивана Абаляева, мастера из Кимр.
Вернее, как текст. Это кусок большого текста, который так называемый администратор «Севера», в просторечии мудрым бородачом именуемый, порезал зачем-то на две части. Первая была про художника Ефима Честнякова, я давал уже ссылку. В итоге в этом – куча непонятных вне контекста отсылок к предыдущему фрагменту.
Вот поэтому я и говорю – подписывайтесь на «Север»! Произвол бородача мы сможем остановить только вместе, один не сдюжу.
И кстати, в Кимрах я все-таки побывал, все сохранившиеся работы Абаляева видел и влюбился в них.
https://t.iss.one/rs_sever/212

Такая вот еще удивительная история https://t.iss.one/politru/8463

Мой вам совет: начинайте утро с чтения региональных новостей.
«По Сызрани бегает веселая собака с трусами в зубах. Прохожие предполагают, что она могли их с кого-то стянуть».
Или вот.
«Власти Барнаула отказались от бескондукторной системы оплаты в трамваях, потому что люди просто не платили «Оказалось, что пассажиры просто ездили бесплатно», — недоумевает вице-мэр».
А на днях наткнулся в рязанской газете на весточку с малой родины. Какая-то гражданка пожаловалась, что дорога, соединяющая пять населенных пунктов, находится в аварийном состоянии.
И названия деревень знакомые, и сразу в голове – эта дорога. Березки по краям, если через километр направо свернуть, там овраг и в овраге родник. Вода такая ледяная, что зубам больно.
Фотографии к материалу прилагаются. Ну, дорога как дорога. Они всегда такие были. Видно даже остатки асфальта, это уж вообще роскошь.
«Избаловался народ, - сказала бы покойная моя любимая бабушка. – Изболтался».

В последнее время я (сплю среди бела дня, зачеркнуто, ах, если бы).
В последнее время я часто встречаю людей, которых встретить нельзя. Которых здесь нет.
Павловского встретил в книжном, где же еще. Глазычева видел издалека, не догнал. Отца видел, мелькнул, исчез.
Один раз наткнулся на Захара Прилепина (не к ночи, по счастью). Захар с большим чемоданом шел мне навстречу по переходу. И было это уже после покушения, то есть это было невозможно.
Тетушку свою покойную тоже как-то видел. Так была похожа, что даже рванулся здороваться, и только когда подошел совсем близко, она превратилась в совершенно постороннюю женщину.
А вчера у Белорусского вокзала встретил себя. Та же бритая голова (седая, колючая), то же изящество в фигуре, то же брюшко… Красавец, короче.
Этот второй я, похоже, тоже удивился, и мы некоторое – недолгое – время друг друга рассматривали.
Наверное, это значит что-нибудь плохое. Или это просто короткое эссе о прелестях близорукости.

Вот что еще вспомнил, размышляя о сызранской собаке с трусами в зубах. Вам неинтересно, зато мне важно.
Однажды появился автобусный рейс из нашего поселка и до самой Москвы. Мы с бабушкой решили проверить – как это: вдруг удобно. Не надо добираться сначала до железной дороги, сел, да и катишь себе.
Оказалось – довольно мучительно, больше двенадцати часов в дороге. Впрочем, этот рейс как-то быстро отменили, не прижилось новшество.
А пока мы ехали, смотрели в окно и разговаривали. У нас это называлось – «рассуждать». «Ба, давай порассуждаем», - просил я, мы шли по улице и разговаривали обо всем, что видели. Выглядело, должно быть, странно. Безостановочно болтающий маленький человечек. Детям такое не положено. «У Давыдовых, - поговаривали, - карлик живет».
А тут даже идти не надо – тебя везут, а ты говоришь. И бабушка сказала:
- Это удивительное дело, сколько машин едет в Сызрань.
- Откуда ты знаешь, что они едут в Сызрань?
Нас время от времени обгоняли трейлеры. На фургонах надпись – «Совтрансавто».
- Ну вот же на них написано: «Сызрань».
- «Совтрансавто».
- Ой, - и она стала смеяться.
Она старела, я взрослел. Но иногда она вдруг говорила мне – «Сызрань», и мы смеялись вместе.
Совсем уже перед смертью она была в своем каком-то мире, била палочкой невидимых белок, пролезавших в ее комнату сквозь бетонный пол, а меня озадачивала вопросами: «Что ж ты Иван, учился-учился, а поехал на север собак дрессировать?» Но иногда возвращалась. И как-то раз сказала: «Сызрань». И засмеялась, как раньше.
Ба, зато я теперь совсем не болтливый. Тебе, наверное, рассказал все, что мог. Тогда, давно.

Петр Пуговица и его любимые игрушки (ворует, поросенок, окурки, гоняет по квартире, складывает; кроме того только теперь вот сообразил, что это и есть поросенок Петр).

И напоследок — фрагмент удивительного текста о человеческой бдительности: «Неизвестные вандалы оставили надпись "Не убий" на территории православного храма в честь святых Новомучеников Российских. Эти провокационные слова нанесли красной краской на ограде Собора по адресу улица Немировича-Данченко, 120/1. Надпись, как отметили сибиряки, появилась еще несколько дней назад, и до сих пор ее никто не убрал».

Встречал я эти провокационные слова в одной старинной книжке. Не удивлюсь, если бдительные граждане книжку тоже в скором времени потребуют запретить. https://polit.ru/article/2023/05/18/hudstuk/

Должен признаться – опять (после очень внушительного перерыва) начал смотреть клубный футбол.
Вхожу в процесс медленно, как и положено человеку, который долго голодал. Пока – только Лига Чемпионов и Лига Европы. Спасибо Гоголю – в детстве еще, первый раз читая «Тараса Бульбу», усвоил, что сразу пожирать огромный каравай, если до того с питанием были проблемы, не стоит. Всякое случается.
В общем, началось это, кажется, в марте. И только усугубляется.
Попробовал посмотреть и российский чемпионат тоже. Ну, чтобы вспомнить, как оно. Наткнулся на матч воронежского «Факела»… Воронежского «Факела»… Не помню даже, с кем. С другим воронежским «Факелом»», который назывался, кажется, «Краснодар».
Грустные мужчины задумчиво ходили по полю. Иногда, поразмыслив, пинали мяч. Иногда останавливались. Зрелище настраивало на медитативный лад.
И вот вчера, наблюдая за бойней, которую устроили «Севилья» с «Ювентусом» (полуфинал Лиги Европы, живое пламя), сам себя спросил: а почему мы до сих пор не прописали в Конституции, в числе скреп, русский футбол – как особое, неспешное и душеспасительное действо, в корне отличное от западного так называемого «футбола», в котором и нет ничего, помимо радующей Сатану суеты? И еще, возможно, пропаганды нетрадиционных отношений? Хотя почему – «возможно»? Точно. Она и есть.
Вписать в Конституцию русский футбол и окрошку на квасе – и все, целостный и завершенный получится документ, который даже комическая глава о «правах человека» особо портить не будет.
А потом еще раз сам себя спросил – это русофобия или наоборот? Мне кажется – наоборот, высочайшей пробы патриотизм.
И если за русофобию в рамках борьбы с правами человека мой старинный знакомец, глава СПЧ Валерий Александрович Фадеев собирается сажать (говорят, и законопроект почти готов), то, может, прознав про удивительный мой патриотизм, расскажет он обо мне государю, а государь – пожалует генералом?
Хорошо быть генералом, работать сутки через трое.

...поэзия еще много чувствительней нашей человеческой, так плохо защищенной жизни, бывает, одно только грубое слово, косой взгляд, и весь рабочий день пропал, и никто об этом не пожалеет, и негде защиты искать, потому что и работа над поэмой невидима, и сама поэма, так уже сложилось все, должна сначала утвердиться в Москве, а потом уже с одобрения Главлита и содействия Наркомпроса войти в деревенскую школу.

Вчера вечером я слышал: по большой дороге прошло несколько автомобилей, и потом баба у меня под окном говорила:

— В озере у нас выросла трава, как за границей, едут смотреть.

То была комиссия гидрологов.

19 мая 1929

Троцкисты подпилили оси у тачанок Буденного :( https://t.iss.one/garf_docs/352