Снова жил жизнью русской, правильной. То есть без мобильного интернета. Попросил Катю прислать смс-кой расписание электричек. Прислала. В "Телеграм". Ссылку на сайт. (На фото: некоторые подробности правильной жизни.)

(Всем, конечно, важно знать…)
У котов, определенно, есть представления об эстетике, но от человеческих они, видимо, отличаются радикально.
Тихон (кот он, кстати сказать, довольно-таки тучный) увлекся тараканами. Доводилось уже рассказывать об этом печальном факте – вламываются к нам откуда-то тараканы, и Тихона они очень занимают.

Вот, к примеру, недавно – исполняли мы традиционный ритуал «Тихон пришел на работу». Я после ванной вышел на кухню, сел на стул, а Тихон стал ходить вокруг, стонать и биться головой мне в руки. Дальше по сценарию – внезапное падение на спину и демонстрация пузца. Все к тому и шло: Тихон выгибал уже шею, примериваясь, - как бы половчее завалиться. Но тут между нами пробежал таракан.
Тучный кот обо мне немедленно забыл, застыл и начал за тараканом наблюдать. Вообще он пытается убить и съесть все живое, что попадается на пути – мух, ос, бабочек, иногда даже малого кота Петра Пуговицу. Однако за тараканами только следит завороженно. Любуется.
Таракан побежал по стене, Тихон встал на задние лапы, передними о стену оперся и продолжил созерцать.
- Тииихон! – вопил я. – Тиииихон!
Но Тихон никакого внимания на меня не обращал.
Позже видел, как Тихон медленно идет по кухне за бегущим тараканом. Таракан останавливается – и Тихон останавливается. Пучит глаза, думает, восхищается, наверное.

(Как и все теперь) я, конечно, много думаю о том, что с нами случилось. Иногда хочется свести идеи в относительно длинный текст, а иногда спрашиваю себя – чего ради? Все равно для моих рассуждений ключевое слово – «крах», все другие слова оно легко забивает.
Но (умеренно) оптимистичные мысли все равно проскакивают. Вот одна: не осталось «малых дел». Нет их больше. Есть дела человеческие и есть дела нечеловеческие. По возможности надо стараться делать человеческие.
Мой друг Борис Куприянов и его коллеги из «Фаланстера» делают очень большое и важное человеческое дело. Хорошо делают. Их сейчас откровенно душат, но пока они живы. И пока им можно помочь. То есть покупать в «Фаланстере» книги. Это вам и советую. И еще – почитайте Борину статью.
https://gorky.media/context/blagodarstvennoe-slovo-pokupateliam

Вообще, конечно, интересные времена. Екатерина Мизулина, например, отчаянно критикует принятый сегодня закон, призванный карать за «поиск заведомо экстремистских материалов». Когда еще такое было?
Хотя, дожив до своих годов, понимаю все-таки, что неинтересные времена мне нравились больше.

Решением Верховного суда с сегодняшнего дня в России запрещено Международное сатанистское движение.

Что бы это ни значило.
Помню, когда в Думе была дискуссия по актуальным вопросам борьбы с сатанизмом, Анна Шафран, известная в определенных кругах телеведущая, требовала запретить поэта Бальмонта. Ну все, кранты тебе, Бальмонт проклятый. Допрыгался.
Давно подозреваю, кстати, что нашу нижнюю палату парламента называть надо не Думой, а «Думом». ГосДум.
Во времена древние предлагал даже – не помню уж, кому из клиентов, - сделать игру по мотивам легендарной стрелялки, где кандидат бьется с монстрами в здании на Охотном ряду. Последний уровень – Главный Кабинет на Самом Верхнем Этаже. И там…
Теперь про такое, конечно, и подумать страшно.

Внезапно появился из-за шторы малый, но гордый Петр Пуговица Бдук.

Лежит на столе нечесаное одноглазое чудище. Которому вчера исполнилось десять лет.

Иван Давыдов рассказывает историю первого русского доктора философии — Петра Постникова.

Постников, по сути дела, — это первый русский, который окончил европейский университет и вернулся на родину. Впрочем, судя по его истории, возвращаться как раз он не очень торопился... и прожил большую часть жизни в Европе.

https://teletype.in/@r-sever/o5uQ49JGxPT

Время от времени возвращаюсь к книжке своей, которая то ли выйдет, то ли не выйдет. Вспомнил, что у Шергина была история о мудрости святого митрополита Филиппа. Перечитал, пристроил в подходящее место. Ну и провалился в Шергина, конечно.
Из любимого у меня – «Пинежский Пушкин» и «Архангелогородский Пушкин». Первый текст – запись разговоров о поэте с местными сказительницами. Второй – воспоминания двух старушек, дочерей некоего аптекаря, который в юности жил в Петербурге, Пушкина знал лично и сделался огненным его фанатом. Жизнь доживал в Архангельске, дочкам передал свою страсть.
Вот отрывки из «Пинежского Пушкина»:
«Я сегодня навидалась Пушкина-та в окне в магазине. На книгах стоит. И женочка рядом, не в ту сторону личешком. Не эта ли Наташа-та егова?… Краса бы холостому, как лошадка на воле? Нет, женился, влепил голову-ту. Много подруг было, одну ей пуще всех зажалел…
Наташа-та на карточки: глаза грубы, волосы как ящерицы, грудешко голо. Эку бы только на выставку, напоказ стоя возить…
Замуж-то с пятнадцати годов собиралась: «Не жарьте рыбы крупной. Жонихи приедут, дак чем принимать будете?…» А женихи-ти -дуга за дугой – все мимо.
Хоть на пирах, на балах она всех красивее, да приданого-то – веретеном тряхнуть…
Пушкин на придано не смотрит. Сватается у ейной
матери:
– Маменька, вы бы мне бы Наташу дали…
– У меня дочки как пробки замуж летят, и все за богатых. Вы ей голодом заморите. Вам папа много ли выделят?
– Я не на папу надеюсь, все на свое письмо.
– Я подумаю.
Ей родня и ругат:
– Что ты, дика, этажиссе, он у всех в славы, приданого
не спрашиват… На сухари будешь сушить девку-ту?…
Свадьба отошла, зажили молоды… Натальюшка выспится, вылежится, вытешится, тогда будет косу плести, у ей зажигалка така была пучок завивать. Где бы пошить или чашку вымыть, у Наташи шляпка наложена, ножка сряжена погулять… Придет – рукавицы, катанцы мокры бросит кучей. Пушкин высушит, в руки ей подаст. Он чего спросит, она как не чует… Ложки по тарелкам забросат порато, хлебать сядет без хлеба. И сказать нельзя… Как скажешь?…
Пушкина матка ли, сестра ли обиходила коров-та. Наталья-то не радела по хозяйству.
Живут задью наперед. С утра гости – по хлебам ходят,
куски топчут, курят, о кака скверна!… Станут плясать, гром эдакой учинится: «Держите двери-то, чтобы не зашел Пушкин. Что он мешать-то!» Гремят да шумят, да нарошно, да никак не уймешь…
Все к изъяну да к убытку пошло. Пушкин все как не во своей воле. От табаку-то он весь угорел!
<…>
А к Наташе приезжой кавалер Дантест заподскакивал,
долгой, как ящерица…
Пушкину свои наговаривают:
– Ты в бумагах-то сидишь, ничего не видишь?
– Вы ничего не понимаете!
Только горюет в стихах:
Куда бежу?
Тесен град Петров.
Негде спрятаться от клеветы,
Жена меня в беду положила,
Обещание свое борзо позабыла…
Наташа, что ты надо мною сделала?!»

И продолжение. Дальше все печально:
«Ноне досмотрелись в книгах, что царь кавалера-то
подослал. Дантест-от был на жалованье, что он царю на ложе чужих жен да дочерей добывал.

Царь-то хоть бравой, как сунут кол, как палка прям, а плоть-та обленилась - дак все нова надо. Царь, а вот что проделывал!

Он Пушкина женочку прилюбовал на гулянках. Самому ей доступать неприлично, приезжего кавалера и нанял. Ему от дела тысячу посулил.
Чуть Дантест через порог, царь встречу бежит:
– Наташу видел ли? Давно ли видел? В гости-то сулилась ли?
Однако и Пушкин знат свою очередь. Он не хочет
навыкнуть срам терпеть. А некуда на царя просить. И некуда убежать…
Чины и вельможи видят, что Пушкину от царя управы не будет, стали с маху щелкать:
– Ты велик ли зверь-то, Пушкин! Шириссе больно. На
твое место охочих много будет стихи писать. Кому нужны эки-ти комары летучи! Пушкин их зачнет пинать, хвостать…
Царь тоже забоялся. Он давно Пушкина ненавидел, для
того что Пушкин смала письмами да стихом властям задосадил. Этот Перьвой Николай терпеть не может людей, которы звыше его учены. Выговску пустыню, эко место знаменито, он сожгал.
Укладывают с Дантестом:
– Женку мы у его урвали, тепере надо самого убить.
А не убить, дак от него быть убитым. Кто его, смутьяна, хлопнет, тот у меня первым генералом будет.
Этот кавалер побродяга была всемирна, бесстрашна. Всю жизнь с пистолетами промышлял.
Пушкин этот заговор узнал, высказал Дантесту при народе:
– Мне с тобой говорить не с кем… Бесчестно мне о тебе
рук марать, да уж негде деться, выходи на прямой бой…
Тут была беда месяца января в двадцать девятой день. Белы снеги кровию знаменуются. Не в городе, не в поле: в пусте месте четыре человека приходили, четыре ружья приносили. Учинился дым с огнем на обе стороны. Где Пушкин – тут огнем одено, где Дантест – тут как дым. Царски палаты затряслися, царь с вельможами, по ямам сидя, выглянуть не смеют.
Кавалер-от был стрелять горазд, пустил пулю не в очередь, отшиб звезду от месяца, убил соловья в саду».

Радовать глаз: ароматы духов и портреты классиков.

Вот и новая регулярная афиша. На этот раз много неочевидного и интересного...

https://teletype.in/@r-sever/BHhUWp4Hq8U

Пятница, друзья, в связи с чем и вспомнилось нам стихотворение Василия Андреевича Жуковского «Песня бедняка». В 1816 году сложил его сын пленной турчанки. Вот вам пара отрывков:

Куда мне голову склонить?
Покинут я и сир;
Хотел бы весело хоть раз
Взглянуть на божий мир.
<…>
Я вижу замки богачей
И их сады кругом…
Моя ж дорога мимо их
С заботой и трудом.
Но я счастливых не дичусь;
Моя печаль в тиши;
Я всем веселым рад сказать:
Бог помочь! от души.
О щедрый Бог, не вовсе ж я
Тобою позабыт;
Источник милости Твоей
Для всех равно открыт.

Ну и так далее. Мы в редакции «Севера» на Бога в основном и надеемся, конечно. Но на вас надеемся тоже. Хотелось бы, знаете ли, мимо замков богачей ходить, гордо подняв голову. А всего-то и надо для этого, чтобы развязали вы, щедрые наши, тесемки электронных кошелей своих и уделили нам малую лепту. Попробуйте! И веселее на душе станет, а мы всем веселым скажем: «Бог помочь!»
Номера карт – ниже!

Сбербанк:         5469 3800 7744 0823
"Т" Банк:            2200 7017 4594 2638

на картинке: Джакомо Черути «Два нищих» 1737 г.