Forwarded from Дежурный по Ирану
Открылся предзаказ моей книги:
«Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями»
Писал её около двух лет (начал ещё в Иране, в таком далёком 2022 году). За это время успел сменить пару стран и пару работ — да и помимо этого много чего произошло. Тем не менее, работа завершена, за что огромное спасибо издательству Individuum.
В книге я рассказываю об Иране через парадоксы, каждый из которых раскрывает одну из особенностей иранской действительности.
Например, в Иране существуют теократические институты, но проходят демократические выборы и смена президентов. А ещё регулярно проходят митинги с лозунгами «смерть Америке», но каждый второй иранец мечтает переехать в США. Или: в стране смертная казнь за наркотики, но в каждом парке пахнет марихуаной, а на улицах можно встретить бомжеватых мужчин, открыто покуривающих опиум.
Пишу о том, как рождается вся эта парадоксальная действительность.
Каждая глава — это микс аналитики и научпопа с репортажными зарисовками (как правило, диалоги с иранцами). А в конце — словарь ругательств и сленга на персидском, без которого будет трудно поддержать разговор о политике (за "персидский мат" у книги маркировка 18+).
Для предзаказа:
— Ozon
— Подписные издания
— Читай-город
Сама книга должна появиться в продаже до конца ноября.
@irandezhurniy
«Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями»
Писал её около двух лет (начал ещё в Иране, в таком далёком 2022 году). За это время успел сменить пару стран и пару работ — да и помимо этого много чего произошло. Тем не менее, работа завершена, за что огромное спасибо издательству Individuum.
В книге я рассказываю об Иране через парадоксы, каждый из которых раскрывает одну из особенностей иранской действительности.
Например, в Иране существуют теократические институты, но проходят демократические выборы и смена президентов. А ещё регулярно проходят митинги с лозунгами «смерть Америке», но каждый второй иранец мечтает переехать в США. Или: в стране смертная казнь за наркотики, но в каждом парке пахнет марихуаной, а на улицах можно встретить бомжеватых мужчин, открыто покуривающих опиум.
Пишу о том, как рождается вся эта парадоксальная действительность.
Каждая глава — это микс аналитики и научпопа с репортажными зарисовками (как правило, диалоги с иранцами). А в конце — словарь ругательств и сленга на персидском, без которого будет трудно поддержать разговор о политике (за "персидский мат" у книги маркировка 18+).
Для предзаказа:
— Ozon
— Подписные издания
— Читай-город
Сама книга должна появиться в продаже до конца ноября.
@irandezhurniy
Прежде чем погрузиться здесь во всякую науку, я хочу написать оффтоп, давно назревавший. Старожилы знают, что здесь так бывает иногда.
В чате, среди прочих обсуждений, всплыла эта загадочная строчка, с которой начинается Нагорная проповедь, "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Божие". Как и для многих других неожиданных мест в Новом Завете, нет недостатка в упрощенческих и примиренческих его толкованиях. В греческом оригинале Евангелия от Матфея (5:3) сказано μακάριοι οἱ πτωχοὶ τῷ πνεύματι, букв. "блаженны нищие духу (дательный падеж)", что можно понять по-разному, но всё же общепринятый русский перевод "нищие духом" (=нищие в отношении духа) кажется основным. Как бы то ни было, ни автор, ни последующие редакторы и переписчики не могли не заметить этого значения, и заметив, сохранили его.
Я уж не помню как, летом всплыло кино "Лиля навсегда", снятое в 2002 г. шведским режиссером Лукасом Мудиссоном по мотивам истории литовской школьницы Дангуоле Расалайте. Кино сделано с благим намерением привлечь внимание к проблеме современного рабства. Но режиссер, решив сделать героев русскими, не знал русского языка; а с подростками нельзя работать, не зная языка. Получилось топорно. Тем не менее, тем, кому тема важна, наверное, стоит его посмотреть, если не видели.
Актриса, Оксана Акиньшина, хорошая. Во время съемок ей было 15 лет; особых иллюзий по поводу качества фильма, мне кажется, у нее не было.
Реальная история, в очень кратком изложении, такова. Отец Дангуоле сел в тюрьму и ее мать нашла другого спутника, а когда Дангуоле было 14, собралась переехать в США. Пока происходили связанные с этим процедуры, Дангуоле уехала к сестре в Германию и училась там в школе, где вдруг всё пошло не так. Дангуоле вернулась в Литву, где "не так" пошло абсолютно всё, учебу она бросила, родные эмигрировали в конце концов, а девушка жила у своих бойфрендов. Один из них заманил ее на "работу" в Швецию; работа в Швеции оказалась сексуальным рабством. После разных трагических перипетий Дангуоле покончила с собой в возрасте 16 лет. Ее история стала известна из писем, которые остались после ее гибели.
В фильме рассказано примерно то же самое, только Лиля не литовка, а русская, и окружающие проявляют непонятное, совершенно преступное, равнодушие к ее судьбе. До нее дела нет никому - ни маме, ни тетке, ни учителям, ни соседям.
В отличие от Лили, совершенно здорового подростка, попавшего, по сценарию, в обстановку тотального равнодушия, история Дангуоле очень похожа на историю человека с манифестацией шизофрении в юношеском возрасте. Так это и выглядит: по необъяснимым причинам человек бросает школу, рвет полезные социальные связи, иногда (но не всегда) меняет сексуальное поведение, которое может стать опасным, асоциальным или необычным.
Сам человек перестает понимать, что с ним происходит, а близким чаще всего вообще непонятно, что речь идет о болезни. В действительности людям редко бывает наплевать на ближнего до такой степени, как это показано в фильме про Лилю, но непонятно, как пристроиться к его совершенно переменившейся личности. Для этого зачастую нужны любовь, проницательность и героизм, далеко выходящие за рамки того, на что взрослые готовы в своей повседневной обыденности.
На эту историю меня и навело начало Нагорной проповеди. Впрочем, в фильме Лукаса Мудиссона тоже все время ангелы и молитвы, только им не верится почему-то...
В чате, среди прочих обсуждений, всплыла эта загадочная строчка, с которой начинается Нагорная проповедь, "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Божие". Как и для многих других неожиданных мест в Новом Завете, нет недостатка в упрощенческих и примиренческих его толкованиях. В греческом оригинале Евангелия от Матфея (5:3) сказано μακάριοι οἱ πτωχοὶ τῷ πνεύματι, букв. "блаженны нищие духу (дательный падеж)", что можно понять по-разному, но всё же общепринятый русский перевод "нищие духом" (=нищие в отношении духа) кажется основным. Как бы то ни было, ни автор, ни последующие редакторы и переписчики не могли не заметить этого значения, и заметив, сохранили его.
Я уж не помню как, летом всплыло кино "Лиля навсегда", снятое в 2002 г. шведским режиссером Лукасом Мудиссоном по мотивам истории литовской школьницы Дангуоле Расалайте. Кино сделано с благим намерением привлечь внимание к проблеме современного рабства. Но режиссер, решив сделать героев русскими, не знал русского языка; а с подростками нельзя работать, не зная языка. Получилось топорно. Тем не менее, тем, кому тема важна, наверное, стоит его посмотреть, если не видели.
Актриса, Оксана Акиньшина, хорошая. Во время съемок ей было 15 лет; особых иллюзий по поводу качества фильма, мне кажется, у нее не было.
Реальная история, в очень кратком изложении, такова. Отец Дангуоле сел в тюрьму и ее мать нашла другого спутника, а когда Дангуоле было 14, собралась переехать в США. Пока происходили связанные с этим процедуры, Дангуоле уехала к сестре в Германию и училась там в школе, где вдруг всё пошло не так. Дангуоле вернулась в Литву, где "не так" пошло абсолютно всё, учебу она бросила, родные эмигрировали в конце концов, а девушка жила у своих бойфрендов. Один из них заманил ее на "работу" в Швецию; работа в Швеции оказалась сексуальным рабством. После разных трагических перипетий Дангуоле покончила с собой в возрасте 16 лет. Ее история стала известна из писем, которые остались после ее гибели.
В фильме рассказано примерно то же самое, только Лиля не литовка, а русская, и окружающие проявляют непонятное, совершенно преступное, равнодушие к ее судьбе. До нее дела нет никому - ни маме, ни тетке, ни учителям, ни соседям.
В отличие от Лили, совершенно здорового подростка, попавшего, по сценарию, в обстановку тотального равнодушия, история Дангуоле очень похожа на историю человека с манифестацией шизофрении в юношеском возрасте. Так это и выглядит: по необъяснимым причинам человек бросает школу, рвет полезные социальные связи, иногда (но не всегда) меняет сексуальное поведение, которое может стать опасным, асоциальным или необычным.
Сам человек перестает понимать, что с ним происходит, а близким чаще всего вообще непонятно, что речь идет о болезни. В действительности людям редко бывает наплевать на ближнего до такой степени, как это показано в фильме про Лилю, но непонятно, как пристроиться к его совершенно переменившейся личности. Для этого зачастую нужны любовь, проницательность и героизм, далеко выходящие за рамки того, на что взрослые готовы в своей повседневной обыденности.
На эту историю меня и навело начало Нагорной проповеди. Впрочем, в фильме Лукаса Мудиссона тоже все время ангелы и молитвы, только им не верится почему-то...
Из того, что можно показать по результатам магнитной разведки, не опасаясь грабителей - решение проблемы "светлой полки". Те, кто следят за новостями с Дехайлы в наших докладах и лекциях, могут помнить, что на востоке города есть светлая "полка", "шельф", которая выглядит как фаза меандрирования (т.е. одно из положений русла реки). Были сомнения, не является ли она фазой поздней застройки города. Оказывается, нет. Это, как мы предположили еще в 2020 г. - большая гавань. Там совершенно другой характер накопления слоя; сверху ветровые наносы (как и в нашем первом раскопе 2020 г.) Плотный, светлый, хорошо сохнущий грунт характерен для древних водотоков. На большой магнитограмме (не приводится) видны пирсы и мосты. Я положил на ортофото маленький фрагмент магнитограммы, чтобы интересующиеся могли убедиться, как сильно отличается слой в гавани и в основной застройке.
Да, если что - магнитограмма положена не на свое место)
Ортофотоплан В. Новикова, 2019 г.
Да, если что - магнитограмма положена не на свое место)
Ортофотоплан В. Новикова, 2019 г.
Для всех, кто интересуется древней ирригацией - очень полезная картинка с "Тыквы Унумботте", канала палеоботаника Алексея Сергеева. Сейчас он работает в экспедиции моего коллеги по Институту востоковедения РАН Максима Лебедева; там же и Максим Меньшиков, участник нашей Российско-Иракской экспедиции.
Telegram
Тыква Унумботте: истории растений
Истории растений, рассказанные двуногими: о взаимодействиях людей и растений в прошлом и настоящем. Археоботаника и этноботаника.
Forwarded from Тыква Унумботте: истории растений
И на контрасте - яркая зелень полей. Вода подаётся по каналам, и дальше по таким вот бороздам. Мотыгами создаются гребни-дамбы для затопления конкретной делянки, но одним ударом можно пустить воду дальше. Давно мечтал посмотреть на это вживую!
Сегодня мой благодарственный пост адресован иракской археологической полиции. Некоторые офицеры и сотрудники служат с нами уже третий сезон, как подполковник Лейт Хаджим (на фото в Плесах, 2020). Поэтому в этом посте - фотографии разных лет.
В этом сезоне к нам приезжал начальник археологической полиции Лейт Шакер (во главе стола на верхнем фото); его сопровождал Хамид Маджид (второй слева), который командовал одним из отделений на Дехайле-21 и рассказывал своим сотрудникам об истории, а с нами говорил на фусхе) Муртада Талиб (третий слева) любезно прислал мне эти фотографии. Полицейские и в этот раз, и на Ваджефе, угощали нас прекрасным масгуфом (печеной рыбой, она на столе).
На нижнем фото - наше застолье в 2021, во главе стола майор, доктор (по-нашему к.и.н.) Рахман Заки, справа наш замечательный повар 2021 года Фарис, которого мы все вспоминаем)
Сотрудники полиции не только охраняют нас, но и помогают нам в быту, который в пустыне нелегкий. В 2021 г. они привозили лед; в этом году нередко возили нас на своей машине, когда нам нужно было посетить какую-то дальнюю часть телля и ее окрестностей.
И конечно, костры! Полиция дежурит круглосуточно, и перед нашим отбоем зажигает костер. У нас не хватает сил и времени делать это самим, но эти костры очень греют) и иногда удается провести с нашими друзьями немного времени, присев к ним на циновку.
Спасибо вам, дорогие друзья! Благодаря вам наш лагерь становится живым и весёлым! Надеемся на новые встречи!
В этом сезоне к нам приезжал начальник археологической полиции Лейт Шакер (во главе стола на верхнем фото); его сопровождал Хамид Маджид (второй слева), который командовал одним из отделений на Дехайле-21 и рассказывал своим сотрудникам об истории, а с нами говорил на фусхе) Муртада Талиб (третий слева) любезно прислал мне эти фотографии. Полицейские и в этот раз, и на Ваджефе, угощали нас прекрасным масгуфом (печеной рыбой, она на столе).
На нижнем фото - наше застолье в 2021, во главе стола майор, доктор (по-нашему к.и.н.) Рахман Заки, справа наш замечательный повар 2021 года Фарис, которого мы все вспоминаем)
Сотрудники полиции не только охраняют нас, но и помогают нам в быту, который в пустыне нелегкий. В 2021 г. они привозили лед; в этом году нередко возили нас на своей машине, когда нам нужно было посетить какую-то дальнюю часть телля и ее окрестностей.
И конечно, костры! Полиция дежурит круглосуточно, и перед нашим отбоем зажигает костер. У нас не хватает сил и времени делать это самим, но эти костры очень греют) и иногда удается провести с нашими друзьями немного времени, присев к ним на циновку.
Спасибо вам, дорогие друзья! Благодаря вам наш лагерь становится живым и весёлым! Надеемся на новые встречи!
Это снимки 2021 г. На верхнем - Рахман Заки и его команда (фото Максима Меньшикова). На нижнем - Максим Меньшиков, Хамид Маджид и Шахмардан Амиров.
Добавлю, что в этот раз один из сотрудников полиции, Али, Абу Амджад, выручил нас, готовя вкусную еду после отъезда повара.
Словом, с нами надежные люди!
Добавлю, что в этот раз один из сотрудников полиции, Али, Абу Амджад, выручил нас, готовя вкусную еду после отъезда повара.
Словом, с нами надежные люди!
Мустафа Фадл - руководитель Отделения Службы Древностей в Батхе. (Это ближайший к Дехайле город, не очень большой, но и не маленький: 25 тыс. жителей по данным 2018 г.) Работая в Службе Древностей с 2011 г., он совершил ряд разведок на своем скутере, и по его словам, знает 95% всех теллей. Именно он привез нас с Ликой на Дехайлу из Батхи пасмурным днем 3 ноября 2018 года (фото, где Мустафа в красной футболке). В 2020 и в 2021 гг. он работал с нами на раскопках, а в 2024 г. был главным организатором нашей работы с иракской стороны. Лучшего знатока этой местности и ее людей среди археологов просто нет. Мы сердечно благодарим нашего коллегу и очень надеемся, что в наступающем году Мустафа будет с нами на раскопках города, которому он отдал немало труда.
Читатели спрашивают, каковы функции археологической полиции в Ираке; и в связи с этим, насколько полезны для науки древние вещи, отнятые у грабителей - ведь они потеряли контекст?
Археологическая полиция, более официально: Управление по охране древностей в структуре Министерства внутренних дел - это, конечно, большое достижение послевоенного Ирака. Сотрудники этого специализированного Управления служат по всей стране и занимаются охраной музеев, археологических экспедиций и самих древних памятников. Последнее - самое трудное, потому что сейчас в Ираке насчитано не менее 18 000 городищ, селищ и других археологических объектов. Только немногие из них находятся в населенных местах, где можно поставить ограду и / или обеспечить круглосуточную круглогодичную охрану коллективом вооруженной полиции. Здесь важны все компоненты списка: круглосуточно, круглогодично, со специальными навыками, с оружием и полномочиями применять законодательство.
Предметы древности, которые изымаются у грабителей в ходе рейдов или в результате агентурной работы, поступают в распоряжение Службы древностей, т.е. в конечном итоге оказываются в Иракском Музее. Чтобы в дальнейшем они могли стать доступны исследователям, нужна большая работа по обновлению самого Музея, его хранилищ и инвентаря. Здесь существует запутанный клубок проблем, далеко не только финансовых. Но иракское государство уже однажды справилось с такой задачей, открыв тогда новое (нынешнее) здание Музея в 1966 г. В этой работе приняли большое участие германские специалисты. (И это было до баасистского переворота, поэтому к заслугам Саддама Хусейна относить это событие не нужно.)
Разумеется, вещи, изъятые из археологического контекста, теряют большую часть информации, которую можно было бы получить. Даже не так важно, кто именно их извлек: в музеях полно вещей из старых профессиональных раскопок, место находки которых толком неизвестно ни по горизонтали, ни по вертикали. Очень значительная часть всего клинописного корпуса во всех музеях и коллекциях мира состоит из таких табличек, происхождение которых известно только приблизительно.
Продолжается нескончаемый спор о том, как вообще относиться к вещам из грабительских раскопок, можно ли их публиковать, можно ли на них основывать свои исследования и т.д. На практике, конечно, такие вещи публикуют, на них ссылаются, и почти все наши знания о целых периодах истории Месопотамии (например, история Первой династии Страны Моря) основаны на них.
В кругах профессионалов, которые работают над защитой культурных ценностей “на том конце” цепочки, т.е. там, где их покупают, распространено мнение, что надо убеждать людей, особенно людей со средствами, что покупать вещи из грабительских раскопок зашкварно, не комильфо. Посмотрев на всё это с разных сторон в течение многих лет, я думаю, что да, конечно, не комильфо, но проблема надежнее решается “с этого конца”, т.е. в среде тех, кто готов или не готов взять лопату и идти копать родные вавилоны. Тяжелое это дело, пыльное, вообще-то говоря…
Так что с археологической полицией лучше, чем без нее, даже если нельзя выставить охрану к каждому теллю. Как видно, в том числе, из этой публикации, археологическая полиция работает с местным населением, с шейхами; и если общество и государство продолжат свое мирное развитие, то со временем многие проблемы, связанные с грабежом памятников, удастся решить.
Археологическая полиция, более официально: Управление по охране древностей в структуре Министерства внутренних дел - это, конечно, большое достижение послевоенного Ирака. Сотрудники этого специализированного Управления служат по всей стране и занимаются охраной музеев, археологических экспедиций и самих древних памятников. Последнее - самое трудное, потому что сейчас в Ираке насчитано не менее 18 000 городищ, селищ и других археологических объектов. Только немногие из них находятся в населенных местах, где можно поставить ограду и / или обеспечить круглосуточную круглогодичную охрану коллективом вооруженной полиции. Здесь важны все компоненты списка: круглосуточно, круглогодично, со специальными навыками, с оружием и полномочиями применять законодательство.
Предметы древности, которые изымаются у грабителей в ходе рейдов или в результате агентурной работы, поступают в распоряжение Службы древностей, т.е. в конечном итоге оказываются в Иракском Музее. Чтобы в дальнейшем они могли стать доступны исследователям, нужна большая работа по обновлению самого Музея, его хранилищ и инвентаря. Здесь существует запутанный клубок проблем, далеко не только финансовых. Но иракское государство уже однажды справилось с такой задачей, открыв тогда новое (нынешнее) здание Музея в 1966 г. В этой работе приняли большое участие германские специалисты. (И это было до баасистского переворота, поэтому к заслугам Саддама Хусейна относить это событие не нужно.)
Разумеется, вещи, изъятые из археологического контекста, теряют большую часть информации, которую можно было бы получить. Даже не так важно, кто именно их извлек: в музеях полно вещей из старых профессиональных раскопок, место находки которых толком неизвестно ни по горизонтали, ни по вертикали. Очень значительная часть всего клинописного корпуса во всех музеях и коллекциях мира состоит из таких табличек, происхождение которых известно только приблизительно.
Продолжается нескончаемый спор о том, как вообще относиться к вещам из грабительских раскопок, можно ли их публиковать, можно ли на них основывать свои исследования и т.д. На практике, конечно, такие вещи публикуют, на них ссылаются, и почти все наши знания о целых периодах истории Месопотамии (например, история Первой династии Страны Моря) основаны на них.
В кругах профессионалов, которые работают над защитой культурных ценностей “на том конце” цепочки, т.е. там, где их покупают, распространено мнение, что надо убеждать людей, особенно людей со средствами, что покупать вещи из грабительских раскопок зашкварно, не комильфо. Посмотрев на всё это с разных сторон в течение многих лет, я думаю, что да, конечно, не комильфо, но проблема надежнее решается “с этого конца”, т.е. в среде тех, кто готов или не готов взять лопату и идти копать родные вавилоны. Тяжелое это дело, пыльное, вообще-то говоря…
Так что с археологической полицией лучше, чем без нее, даже если нельзя выставить охрану к каждому теллю. Как видно, в том числе, из этой публикации, археологическая полиция работает с местным населением, с шейхами; и если общество и государство продолжат свое мирное развитие, то со временем многие проблемы, связанные с грабежом памятников, удастся решить.
В нашей дискуссионной группе появился вопрос о том, могла или не могла письменность возникнуть из культовых, а не из хозяйственных потребностей. Я попытался навести читателей на мысль, что для любого предположения нужны какие-то источники, но на этот раз успех мне не сопутствовал: об источниках никто не вспомнил, но были предложены самые разные гипотезы. Ну что ж, бывает и так... Готовясь сегодня к своему выступлению на Старой Басманной я, как обычно, разбирал фотоархив и наткнулся вот на эти фото, сделанные мной в Музее Восточного Института (факультета) Чикагского университета весной 2013 г. (Сейчас он называется ISAC, Institute for the Study of Ancient Cultures). На фото - токены, счетный материал из археологических находок. Как видите, иногда их вкладывали в глиняные буллы, наподобие того, как будут потом вкладывать таблички в конверт. А на булле оставляли отпечаток токена.
Дениза Шмандт-Бессерат считала, что подобные счетные токены были широко распространены по всему Ближнему Востоку за тысячи лет до появления письменности. И первые документы, наподобие архаических табличек из Урука, отличались от токенов только тем, что вместо трехмерной фишки стали использовать двумерное изображение предмета, о котором шла речь. Это и был шаг к письменности. (Именно ее имеет в виду автор аннотации, почему-то не называя по имени.) Другие исследователи не соглашаются с ней. Но вообще очень трудно доказать или опровергнуть, что какая-то фишка, которую ты нашел в раскопе, использовалась или наоборот не использовалась в счетном деле. Ведь счет можно вести просто камешками. Или шишками - у кого что есть. Кстати сказать, на Дехайле есть и токены, и огромное количество камешков)) Это почти шутка, потому что Дехайла - это время с развитой письменностью. Но ведь это и бронзовый век, а каменные лезвия из употребления не выходят.
Не знаю как кому, а мне идея Денизы Шмандт-Бессерат нравится, потому что, действительно, в природе и истории ничто не возникает вдруг и ниоткуда. Всё появляется исподволь, после долгой подготовки. Вы не замечали - а оно уже давно здесь.
Дениза Шмандт-Бессерат считала, что подобные счетные токены были широко распространены по всему Ближнему Востоку за тысячи лет до появления письменности. И первые документы, наподобие архаических табличек из Урука, отличались от токенов только тем, что вместо трехмерной фишки стали использовать двумерное изображение предмета, о котором шла речь. Это и был шаг к письменности. (Именно ее имеет в виду автор аннотации, почему-то не называя по имени.) Другие исследователи не соглашаются с ней. Но вообще очень трудно доказать или опровергнуть, что какая-то фишка, которую ты нашел в раскопе, использовалась или наоборот не использовалась в счетном деле. Ведь счет можно вести просто камешками. Или шишками - у кого что есть. Кстати сказать, на Дехайле есть и токены, и огромное количество камешков)) Это почти шутка, потому что Дехайла - это время с развитой письменностью. Но ведь это и бронзовый век, а каменные лезвия из употребления не выходят.
Не знаю как кому, а мне идея Денизы Шмандт-Бессерат нравится, потому что, действительно, в природе и истории ничто не возникает вдруг и ниоткуда. Всё появляется исподволь, после долгой подготовки. Вы не замечали - а оно уже давно здесь.
Есть очень большая разница между тем, как понимают "культ" и "вопросы культа" современные люди, в том числе многие исследователи, и тем, что могло происходить с древним человеком. В этом стоит разобраться.
Религия в нашей жизни для очень многих людей, скорее всего для большинства - это отдельное "министерство". Туда обращаются за утешением, за помощью в болезни, а чаще просто за ритуалом, на венчание, крестины и отпевание, на праздники для придания жизни ритма и упорядоченности - а кто-то не обращается, и тоже ничего. В священные книги вряд ли заглянут, если хотят понять материальный мир, и даже для понимания мира эмоций и отношений чаще смотрят фильм или идут к психологу. Словом, религия для нас - это особый вид деятельности, в котором можно участвовать, а можно не участвовать. И нередко бывает такое представление о древности, что вот они, в отличие от нас, в этой "особой деятельности" постоянно и неуклонно участвовали.
Но насколько мы можем судить по древним языкам и по современной этнографии, раздел между "ними" и "нами" проходит не там. Сама "религия", как мы ее понимаем сегодня, в ранних обществах не сформулирована. Мышление древнего человека не религиозно в современном смысле, оно мифологично, т.е. наполнено образным пониманием и толкованием всей окружающей жизни в целом. И это образное толкование, в свою очередь, рождает ту практику, которую мы сегодня называем "культовой".
Приведу отрывок из вступления к "Архаическим мифам Востока и Запада" И.М. Дьяконова, который, я надеюсь, поможет эту мысль прояснить.
Религия в нашей жизни для очень многих людей, скорее всего для большинства - это отдельное "министерство". Туда обращаются за утешением, за помощью в болезни, а чаще просто за ритуалом, на венчание, крестины и отпевание, на праздники для придания жизни ритма и упорядоченности - а кто-то не обращается, и тоже ничего. В священные книги вряд ли заглянут, если хотят понять материальный мир, и даже для понимания мира эмоций и отношений чаще смотрят фильм или идут к психологу. Словом, религия для нас - это особый вид деятельности, в котором можно участвовать, а можно не участвовать. И нередко бывает такое представление о древности, что вот они, в отличие от нас, в этой "особой деятельности" постоянно и неуклонно участвовали.
Но насколько мы можем судить по древним языкам и по современной этнографии, раздел между "ними" и "нами" проходит не там. Сама "религия", как мы ее понимаем сегодня, в ранних обществах не сформулирована. Мышление древнего человека не религиозно в современном смысле, оно мифологично, т.е. наполнено образным пониманием и толкованием всей окружающей жизни в целом. И это образное толкование, в свою очередь, рождает ту практику, которую мы сегодня называем "культовой".
Приведу отрывок из вступления к "Архаическим мифам Востока и Запада" И.М. Дьяконова, который, я надеюсь, поможет эту мысль прояснить.
"Восстановить для себя и своих современников въяве, как жили древние, — не только описательно, но и внутренне это почувствовать, т. е. вжиться в них, — исследователю, выросшему и живущему внутри современной технологической, индустриальной, городской цивилизации, чрезвычайно трудно. Хотя наш мир сейчас разделен, но речь идет о некоторых общих чертах наших современников в разных частях разделенного мира.
Прежде всего наш современник — пишет: на компьютере, на пишущей машинке, шариковой ручкой. Ушли в прошлое „вечные перья“ — стило, стальные перья, — как ушли: гусиные перья, тростниковые каламы, чернильницы, промокательная бумага и песочницы, палочки gi-dubba для писания клинописью на глине; в эпоху цивилизации было хоть это — а у первобытного человека и того не было. С тех пор как в начале эпохи цивилизации появилось письмо, информация передается человеку через время и расстояние. Раньше же через время и расстояние доходили только слухи, подверженные непрерывным изменениям, уточнениям, домыслам и поправкам. Степень достоверности их хорошо ясна по известной игре в „испорченный телефон“.
Наш современник может читать книги, но чаще смотрит телепередачи, получая информацию, нужную ему для практической работы и для устройства жизни, — но он пользуется и вымыслами, которые питают его эмоции, возникающие в ответ на импульсы из окружающего и внутреннего его мира; он читает художественные произведения в прозе и стихах; он смотрит и иные зрелища: футбол, театральные представления, игровые кинофильмы.
В большинстве случаев наш современник-горожанин сыт. Его согревают батареи центрального отопления — открытый огонь он видит только на кончике зажигалки: у него нет и не может быть эмоционального отношения к огню очага. Пищу ему варит электричество или газ. Относительно редко в его мире приходится голодать, и часто то, что он называет голодом, древний человек счел бы достатком.
Он принимает теплый душ, моет руки душистым мылом, у него чистое и теплое белье, нательное и постельное. Он посылает корабли в космос, но звездное небо он почти никогда не видит. Он не стоит между стихией земли и сводом неба, его место в мироздании определено совсем не этим.
Он почти не соприкасается с природой — и где бы он это мог? В сквериках среди городских небоскребов? На автострадах, нарочно проложенных в обход всего зеленого, даже в обход сохранившихся старых городков и деревень?
Он может регулировать рождаемость.
У него семи-восьмичасовой рабочий день, по большей части проводимый за столом, за рулем машины, у дисплея, за станком-автоматом. Работа его почти всегда обезличена. Его рабочее место освещает электрический свет. За двести лет быстрой чередой ушли газовый свет, керосиновая лампа, стеариновая свеча, сальная свеча, восковая свеча, светильник с фитильком, плавающим в масле.
У него уже со времени изобретения письменности все менее тренируется память — а теперь ее и вовсе можно перепоручить компьютеру. Изобретение телевизора отучает его от воображения: дети получают готовые клише образов (и часто далеко не лучшего качества) и отучаются от естественности и мыслей и эмоций.
Наш современник, как и его древний предок, все-таки не только человек-потребитель, но и творец — и в области науки и особенно техники, и в области эмоциональной. Но как изменилось само творчество! При всей стандартизации индустриального мира житель его считает сам себя индивидом, личностью, и это — то, что он особенно ценит. Как личность, он имеет права (и их можно «качать»); он занимается (если хочет) полезной благотворительностью, но он не знает, что такое органичная взаимопомощь, порождаемая беспросветной и общей нуждой. Он продает и покупает; ему редко приходит в голову отдать что-либо или сделать что-либо безвозмездно, при этом сохраняя уверенность, что, если ему будет что-нибудь надо, ему так же безвозмездно дадут.
Прежде всего наш современник — пишет: на компьютере, на пишущей машинке, шариковой ручкой. Ушли в прошлое „вечные перья“ — стило, стальные перья, — как ушли: гусиные перья, тростниковые каламы, чернильницы, промокательная бумага и песочницы, палочки gi-dubba для писания клинописью на глине; в эпоху цивилизации было хоть это — а у первобытного человека и того не было. С тех пор как в начале эпохи цивилизации появилось письмо, информация передается человеку через время и расстояние. Раньше же через время и расстояние доходили только слухи, подверженные непрерывным изменениям, уточнениям, домыслам и поправкам. Степень достоверности их хорошо ясна по известной игре в „испорченный телефон“.
Наш современник может читать книги, но чаще смотрит телепередачи, получая информацию, нужную ему для практической работы и для устройства жизни, — но он пользуется и вымыслами, которые питают его эмоции, возникающие в ответ на импульсы из окружающего и внутреннего его мира; он читает художественные произведения в прозе и стихах; он смотрит и иные зрелища: футбол, театральные представления, игровые кинофильмы.
В большинстве случаев наш современник-горожанин сыт. Его согревают батареи центрального отопления — открытый огонь он видит только на кончике зажигалки: у него нет и не может быть эмоционального отношения к огню очага. Пищу ему варит электричество или газ. Относительно редко в его мире приходится голодать, и часто то, что он называет голодом, древний человек счел бы достатком.
Он принимает теплый душ, моет руки душистым мылом, у него чистое и теплое белье, нательное и постельное. Он посылает корабли в космос, но звездное небо он почти никогда не видит. Он не стоит между стихией земли и сводом неба, его место в мироздании определено совсем не этим.
Он почти не соприкасается с природой — и где бы он это мог? В сквериках среди городских небоскребов? На автострадах, нарочно проложенных в обход всего зеленого, даже в обход сохранившихся старых городков и деревень?
Он может регулировать рождаемость.
У него семи-восьмичасовой рабочий день, по большей части проводимый за столом, за рулем машины, у дисплея, за станком-автоматом. Работа его почти всегда обезличена. Его рабочее место освещает электрический свет. За двести лет быстрой чередой ушли газовый свет, керосиновая лампа, стеариновая свеча, сальная свеча, восковая свеча, светильник с фитильком, плавающим в масле.
У него уже со времени изобретения письменности все менее тренируется память — а теперь ее и вовсе можно перепоручить компьютеру. Изобретение телевизора отучает его от воображения: дети получают готовые клише образов (и часто далеко не лучшего качества) и отучаются от естественности и мыслей и эмоций.
Наш современник, как и его древний предок, все-таки не только человек-потребитель, но и творец — и в области науки и особенно техники, и в области эмоциональной. Но как изменилось само творчество! При всей стандартизации индустриального мира житель его считает сам себя индивидом, личностью, и это — то, что он особенно ценит. Как личность, он имеет права (и их можно «качать»); он занимается (если хочет) полезной благотворительностью, но он не знает, что такое органичная взаимопомощь, порождаемая беспросветной и общей нуждой. Он продает и покупает; ему редко приходит в голову отдать что-либо или сделать что-либо безвозмездно, при этом сохраняя уверенность, что, если ему будет что-нибудь надо, ему так же безвозмездно дадут.