Услышал метафору Глогера о мире, как кинотеатре страданий, где цель каждого сюжета – выжать побольше страха и отчаяния. И хотя я тоже подписан на идею признания Земли сборочным конвейером по производству гавваха, наши взгляды отличаются кардинально.

У Глогера делается навязчивое допущение, что сущий мир порочен изначально. То есть, он с завода такой. Он именно спроектирован как фабрика страданий, где буйствует перманентный треш: болезни, бедствия, мучения, потрясения, войны, преступность. Задача же глобальных элит – всячески этому способствовать. Чем они и занимаются всю историю.

Отчасти согласен. Процесс расчеловечивания действительно объективен. Но мир не спроектирован как царство мрака и разложения. Просто мы живём в особой версии бытия. Это оккупационная надстройка, возникшая совсем недавно.

Если бы реальность функционировала на базе глумления в режиме «non stop», здесь никак не могла бы возникнуть окрыляющая архитектура прошлого, которая даже под грузом ублюдочных реставраций всегда призывает человека стать выше и светлее.

Черти не могут внедрять оживотворяющую музыку форм, от которых поёт душа. Садисты не стали бы создавать нечто истязающее красотой. Устанавливать органы и колокола ради пытки. А значит садизм начался только с определённого этапа, когда мир ещё не был капканом. И я уже говорил, что именно старая архитектура – это вещественное доказательство иной реальности, иного дыхания Земли. Поэтому она и остаётся главным врагом нынешнего режима.

Если когда-то на Земле звучала симфония света, если в камне застывал восторг, значит окружающее уродство – не суть, а искажение. Это лишь временная тень. И не знай мы о том, что было, не имей мы архитектуры небесного порядка, нас можно было бы убедить в чём угодно. Что человек – навоз, что зло вечно, что мрак – естественный порядок вещей. Дабы и здесь заразить отчаянием, усыпить дымом безысходности.

Но язык неба, льющийся из камня, ломает всю игру. Готический свод, купол, колонна – это не просто конструкция, а код, который активирует память о высшей реальности, о колоссальном призвании и потенциале. Это главное и сознательно оставленное оружие пробуждения, мост между светом и тьмой. Иначе не было бы остервенелых попыток его сломать, не было бы войны с памятью.

Ты не должен видеть погребённый код Эдема и не должен слышать, как звучит свет в форме, потому что красота вышибает из гипноза. Разглядев её, ты уже не примешь уродство за норму. Запредельная гармония прошлого рушит всю риторику прогресса. В человеке происходит онтологический взрыв. Отвращение к любой официальной информации. Он больше не может довольствоваться объяснениями экспертов, учёных, историков. Он понимает, что его сознание с рождения велось по ложным тропам. И обретает орган внутреннего распознавания лжи, чувствуя фальшь, как запах разложения.

Когда ты видишь формы соразмерные вечности, возникает не гордость за прогресс, а стыд за свою ослеплённость. Ты сознаёшь как низко тебя опустили, на каком уровне заставили ползать. Но в то же время, разум начинает отсекать всё мёртвое. И главное, он теряет страх. Ведь если вся наша версия цивилизации соткана из фальши – что терять? Это и есть рождение свободы. А чем выше свобода, тем выше неуправляемость.

Вот почему носители яда безысходности так любят перестраивать всё исключительное, затыкать последнего свидетеля истины. Они хотят, чтобы на фоне мерзостных форм человек отказался от веры в прекрасное, разочаровался, проникся своей некчёмностью. Сокрушая портал света, они блокируют возможность идти на явленный свет. А вся культура, с её писателями и проповедниками, лишь этому способствует.

Ни один цензурный комитет так и не пропустил вольные суждения писательского гения о природе расплавленных и засыпанных зданий, о причинах возведения звёздных городов и исчезновения мира, следами которого исчерчена вся Земля.

Нам же следует помнить, что неотмирная архитектура не только задаёт ориентир совершенства, она являет каждому утраченный масштаб, призывая соотнести себя с ним. Это невидимый суд, которому ты подвергаешься просто глядя на объект. Это вызов. Чтобы ты понял, сколько ты потерял. Если человек расслышит его, тогда всё навязанное тёмными, будет вызывать у него тошнотворную брезгливость и усмешку. Ибо узрев настоящую меру, ты уже не примешь подмену за бытие. Это страховка от падения в бездну. И кто ты – не вмещается в этот мир.

Один из крупнейших искусствоведов "всея Руси" расширяет наш кругозор о механизмах затаптывания прошлого, в частности – через подмену. Обычно это называется – воссоздание утраченных сооружений. Разумеется, с претензией на оригинальный исторический статус.

Проблема однако же в том, что вернуть подлинник из небытия невозможно. Так что в условиях цивилизации муляжей, правильнее говорить о возведении копии или макета.

Если же новые поделки подают как истину – это явление малосимпатичное и обществу не полезное. Для понимания аналогии посмотрите на живопись. Там всё просто. Создание копии – дело невинное, попытка продать её как подлинник – преступление. В сфере недвижимых памятников ситуацию надо воспринимать ровно также.

Всюду, где можно войти в контакт с высокой интонацией архитектурной симфонии, черти используют заглушки с противоположным знаком. Дело в том, что арки, шпили, орнаменты не просто красивы. Они излучают резонанс особой частоты. Это генератор поля, активирующий возвышенные переживания и творческий потенциал. Уродливые, бетонные глыбы, как в данном случае, – саботаж резонанса.

Их задача – поглотить, рассеять, нарушить стоячую волну, создаваемую центральной структурой. Вибрационно низкие, глухие, депрессивные – они являют собой подавляющий частотный фильтр, ставя человека в точку конфликта частот. Ты видишь нечто великое, но оно не действует в полную силу, ибо рядом нейтрализатор. Это как читать откровение под грохот отбойного молотка и вонь деревенского туалета.

Создаётся вибрационная какофония, психоэнергетическая путаница: душа стремится вверх, но тело и восприятие притягиваются вниз. Видишь красоту, но не преображаешься. С тем же успехом можно налить чистейшую живую воду в грязную бутылку из пластика. Заглушки встроены как частотные демпферы, дабы не дать человеку пробудиться, даже когда он стоит перед Вратами. Это магия подавления, закамуфлированная под современность и прогрессивный стиль. Чтобы ты стоял у Храма, и не вошёл.

Когда-то меня поразила такая строчка: «наступает восхитительнейшая эпоха в истории мира: рассвет человеческой свободы». Так пишет Джереми Лок в 2006 году. Да, он звучит как пророк под амфетамином. Многие явно сочтут его сильно пьющим, но мне кажется, он прав. «Заговор не силён, а слаб; зло не разрастается, а отступает». Ведь если тайна беззакония, скрываемая под слоем лжи, становится очевидной, если черти выходят на сцену открыто, это уже поражение для тьмы, ибо она по природе своей жаждет анонимности.

Люди не сознают в какое уникальное время мы живём. Способность задать глубокий вопрос, взрывающий реальность, это признак особой эпохи. Какой глубокий вопрос, какое озарение можно было услышать в 1985 году? Вы понимаете, что идеи этого телеграм-канала не могли быть восприняты за пределами сумасшедшего дома 40 лет назад? Мир, как огромный лабиринт, долго держал людей в приглушённом свете. Истина была не просто скрыта – она измерялась в порциях, как яд, и дозволялась лишь в крайнем случае. Сегодня всё иначе...

Исторический период начала XXI века я назвал эпохой срывания покровов. Ибо он характеризуется тотальным разоблачением фундаментальных иллюзий, на которых держались прежние институты власти, знания и веры. Если в прошлом столетии прозрение было максимально подавлено, то сегодня это выбор. И в данной связи любопытно, что сочетание «снятие покровов» является точным переводом слова «апокалипсис» с греческого языка.

Нас приучили думать, что это катастрофа. Но значение термина указывает не на конец мира, а на конец маскарада. Апокалипсис – не событие, а состояние. Он не произойдёт. Он уже происходит. Снятие покровов идёт по слоям – и каждый слой либо обжигает, либо оживляет. Но в любом случае, обнажённая истина шокирует, несёт боль тем, кто женат на лжи. Именно поэтому апокалипсис ощущается как кошмар. И он всегда индивидуален. Весь мир может продолжать жить в фарсе, но если твоё покрывало сорвано – тебе уже не вернуться. Прозрение необратимо. Поэтому для одного наступает освобождение. А для другого – суд.

Можно сказать совершенно определённо, что современники Евангельских событий тоже находились в условиях, созвучных нашему времени. Недаром их исторический отрезок так и называют – эпохой Откровения, веком чрезвычайных дарований. Когда слышны были уже не только пророки, но и Сам Бог.

Людям той поры, как и нам сегодня, посчастливилось оказаться в самом эпицентре апокалипсиса. Но не в голливудском смысле, а в смысле: "Истина вошла в мир, и теперь уже никто не сможет сделать вид, что был не в курсе."

Да, каждая эпоха что-то отнимает, но что-то компенсирует с лихвой. И если в такой атмосфере, где всё кишит откровениями, человек продолжает щуриться от света в тёмных очках с розовыми стёклами, то было бы неплохо проверить пульс.

Апокалипсис – привилегия временная. Это историческая милость, отпущенная на короткий срок. До начала нулевых люди жили в глубокой метафизической темноте. Доступ к сакральному знанию был редок, разрознен и тщательно подавлялся. Сейчас всё доступно любому, кто осмелится задать правильный вопрос. Но ненадолго. Окно Откровения приоткрывается лишь настолько, чтобы те, кто внемлет, успели войти. Остальные останутся в чулане.

А далее повторится порочный цикл, но уже с цифровым лицом. Психушки, чистки, (карантинные) лагеря, казармы, сиротские поезда, сегрегация, ликвидация грамотности, мегацензура, инфожелезный занавес, замена живой памяти ИИ-симуляцией. Так что всплеск озарений и разоблачений это лишь предбанник перед бурей. За временным отступлением мрака последует реставрация лжи. За правдой – суд. Всякое знание будет испытано. Это и есть экзамен.