У нас ливень и молнии — самое время для того, чтобы неспешно копаться в старых бумагах и делах.

Нашла на днях папку с распечатками, а там всякие отрывки из недописанных книг. Выложу маленькую историю — она совсем простая, но довольно четко показывает, как я писала пятнадцать лет назад.

В тот день небо было затянуто тучами и купаться было нельзя. Отец, широко расставив ноги, стоял на самой кромке берега. Прищурившись, он быстро окинул взглядом свои владенья - от мыса до самого горизонта, и потянул носом.

— К полудню будет шторм, - сказал он и море исподтишка, как провинившийся пес, лизнуло его сапоги.

Его маленькая дочь, подражая ему, тоже расставила ноги настолько, насколько позволяли юбки, и изо всех сил принюхалась. Пахло гниющими водорослями — они зацвели две недели назад игривой зеленой пеной, а теперь море вынесло их на берег и они тухли черными кучами. Пахло морем, может быть, чуть соленее и влажней, чем обычно. Если очень-очень принюхаться, можно было учуять и легкий дымок - в трехстах метрах от них, у кораблей, готовили обедать и жгли костры. Но грядущий шторм не пах никак, и девочка надулась.

Ей разрешили погулять по берегу — жалкая замена играм в воде! — и она бродила, пиная туфельками камушки. В небе летали чайки, но кормить их было нечем, и они улетали от девочки. Девочка шла, и шла, и шла, обиженно глядя в землю перед собой, а потом увидела чудо.

Море отхлынуло от скалы и обнажило маленькую пещеру.

В темноте что-то мерцало, как драконий глаз: полыхало зеленым и желтым пламенем. Девочка потянулась туда, присела на корточки, пытаясь разглядеть, что полыхает там во тьме и вдруг ее руку крепко схватили.

— Хочешь узнать свою судьбу, девочка?

Глаза ведьмы сверкали в темноте. Девочка опустила глаза и завизжала: руку обвивало осьминожье щупальце, все в высохшем песке и водорослях. Щупальце со свистом исчезло в пещере, оставив на коже след из красных точек.

— Рыцарем будет твой муж, и красавицей дочь твоя, — быстро заговорила ведьма, пристально глядя на девочку, — но в самый радостный, в самый счастливый твой день ворон принесет беду на своих крыльях. Ворон подточит древо твое и рухнет оно, как громом пораженное, а ты будешь ведать о том, но никто не поверит тебе.

Девочка вытерла слезы и посмотрела в пещеру. Она не даром была дочерью своего отца и своей матери.
— И как этого избежать?

Ведьма рассмеялась и отступила в пещеру, и девочка, обернувшись на миг на море, скользнула за ней.

— Я помогу тебе, маленькая Ундина, но не даром, — сказала она. В пещере ведьма уселась на единственный стул у маленького костерка. Ее темные одежды —— их многослойности позавидовала бы и королевская фрейлина - ниспадали со стула и растекались по полу.

В складках что-то копошилось и ворочалось, и девочка отвела глаза.

Продолжение: https://telegra.ph/Undina-07-15

Писательство научило меня одной клевой штуке — и ее мне не дал ни вуз, ни работа, ни спорт, ни сессии с психологом.

Оно научило меня работать вместе с болью и дискомфортом.

Не «через» боль и страдания — это очень важная разница. Оставаться работоспособным посредине внутреннего или внешнего пиздеца я умею давно. Я вообще чертова машина по превращению собственной депрессии в продуктивность. Работать после похорон, операции, ссоры, в автобусе или прямо на полу в пустой раздолбанной квартире — могу, умею, практикую.

Не считаю здоровым — и особенно хорошо это понимаю сейчас, но я про себя знаю: могу.

Но вот работать вместе с душевными терзаниями я раньше не умела. Это не когда «Делаю, стиснув зубы» и «Не обращая внимания на», а вместе с.

Удивительным образом я открыла для себя это только когда стала писать книгу. Это оказлось чертовски странно и непривычно: не глушить сложные эмоции работой, а позволять им быть рядом, пока пишешь.

Я могу писать книгу, когда мне грустно и тревожно.

Могу писать и переживать о ссоре с подругой.

Могу думать о героях и искать слова, когда от паники сносит крышу и я не верю, что наступит завтра — не то , чтобы вообще будет какая-то мифическая далекая публикация.

Последние дни выдались сложными и я чувствую сомнения сразу по многим фронтам. И мне странно, что оказывается, можно работать над книгой, не чтобы скрыться от всего этого неприятного, а просто позволяя ему быть. Будто идешь под дождем без зонта — и делать нечего, не останавливаться же? Просто идете вместе: и ты, и дождь.