Хороший диалог, за исключением «стиля» и предположения об искажении книг Ибн Араби.

Вообще нет более вредного, чем попытка объяснить «странные» (для наивного ортодокса) вещи «искажением» первоисточника.

Разве не понимаете, что это ведёт к обесцениванию многолетней традиции?

https://t.iss.one/al_mudawwanah/820

Ибн Араби в османской политической теологии

Хотя Ибн Араби и его последователи всегда были очень влиятельны в османской культуре обучения и суфийских орденах, его слава и авторитет мистических учений укрепились после завоевания арабских земель Селимом I в 1516-1517 годах. Интерпретация его трудов с целью извлечения пророчеств, предвещавших возвышение османов, превратила его в династического покровителя.[94] Предполагаемое открытие Селимом I его могилы и строительство над ней гробницы установило нерушимое братство между Ибн Араби и османской правящей элитой. Несмотря на разногласия по поводу его учения, благодаря его огромной популярности, труды Ибн Араби, особенно "Аль-Футухат аль-Маккийя" и "Фусус аль-Хикам", получили широкое распространение среди османских ученых, включая улемов и суфиев [95]. Помимо его собственных трудов, работы и комментарии его ближайших и дальних учеников, таких как Коневи, Давуд-и Кайсери, Молла Фенари, Ахмед Бикан, Бали Эфенди и Хамадани, также получили широкое распространение среди османов.[96] Османские авторы, писавшие о правлении в эпоху Сулеймана, уже были знакомы с мистическими интерпретациями халифата и космического правления святых по трудам самого Ибн Араби...

Hüseyin Yılmaz, Caliphate Redefined: The Mystical Turn in Ottoman Political Thought, Princeton: Princeton University Press, 2018, xiii + 370 pages, ISBN: 9780691174808

94. Fleischer, “Seer to the Sultan.”
95. For the Ottoman reception of Ibn Arabi, see Ahmed Zildzic, “Friend and Foe: The Early Ottoman Reception of Ibn ʿArabī” (PhD diss., University of California, Berkeley, 2012); for the influence, dissemination, and reception of Ibn ʿArabī’s works among Ottoman men of learning, see Kılıç, “Fusûsü’l Hikem,” TDVIA, vol. 13 (1996), 230–237.
96. For the spread of Ibn Arabi’s teachings, see Chittick, “The School of Ibn ‘Arabī.”

[Посланник Аллаха ﷺ сказал о себе]: я пророк войны.
Многие мусульмане любят постоянно говорить «Ислам — это религия мира», приводят аят «Мы ниспослали тебя только как милость для миров».
Здесь надо понять очень важный момент, понять который поможет одна история, которую мне рассказал один из моих друзей, известный шейх Абдуш-Шакур Брукс, студент маликитского мазхаба:
В одной из своих поездок в Эмираты, а он сам родом из Канады, он случайно столкнулся с одним из канадских дипломатов. Этот дипломат начал его расспрашивать, что он забыл в арабских странах, и когда он узнал, что устаз Абдуш-Шакур получает шариатские знания, он спросил: «а что ты думаешь про джихад?»
На что Абдуш-Шакур спросил его: "Ты гордишься тем, что ты являешься канадцем? Дипломат сказал: «Конечно». Он [Абдуш-Шакур] ему сказал (а канадец был белый): «ты получается гордишься, что твои предки из Европы переселились в Канаду, истребили местное население, навязали им свою культуру, навязали им свой язык, навязали им свои обычаи, навязали им свою цивилизацию, твоя цивилизация захватила новые земли, покорила новые территории, вы свою европейскую культуру распространили на массу материков — и это означает, что ты гордишься тем, что ты являешься канадцем». Он [Абдуш-Шакур] сказал: «Вот так же я горжусь тем, что я являюсь мусульманином».
Поэтому Посланник Аллаха ﷺ сказал, что он является пророком войны — и в данном случае это не является утверждением враждебности или кровожадности религии Ислам. Всевышний Аллах Тааля так сотворил эту дунью, так сотворил этих неверующих, что они всегда будут испытывать в себе вражду к Исламу и всегда будут его пытаться уничтожить: даже если они уничтожат хиляфа [халифат], как это произошло в начале 20 века хиляфа усманийя [Османский Халифат] была уничтожена, все равно шаг за шагом они будут продолжать уничтожать нашу идентичность, нашу акыду, [принцип] валя валь-бара, различные ахкамы — шаг за шагом они будут заставлять отказываться нас от каких-то частей нашей религии, поэтому в этом заключается мудрость [изучения] этих вопросов.

— Абу Али аль-Ашари
В уроке по Шамаилю Юсуфа Набхани

Ранние сведения об исламе в Индонезии / Первые султанаты Индонезии

Начал читать книгу «Islam and state in Sumatra: A study of Seventeenth-Century Aceh» за авторством Amirul Hadi. Книга рассказывает про Ачехский султанат — бывшее в свое время довольно сильным государством, успевшим повоевать с колониальными державами того времени. Буду стараться публиковать почаще о наших островных братьях из Юго-Восточной Азии :)

Автор говорит о скудных источниках по Ачехскому султанату до 16 века и первому распространению исламу на островах Индонезии, но в целом выявляет, что, вероятно, первым мусульманским государством был Пасай:

«Пасай, наряду с соседней Самудрой, возможно, был самым ранним исламским султанатом на индонезийском архипелаге. Однако ни время прихода ислама в регион, ни дата его основания как государства неизвестны. Самыми ранними из имеющихся свидетельств являются рассказы Марко Поло и Ибн Баттута. Марко Поло, остановившийся в Перлаке в 1292 году по пути домой в Венецию, описал его жителей как «по большей части идолопоклонников, но многие из тех, кто живет в портовых городах, были обращены в религию Магомета купцами-сарацинами, которые постоянно посещают их». Деревни, которые он обозначил в своем рассказе как Самара (где он пробыл пять месяцев) и Басман, были идентифицированы как Самудра и Пасе, два города, разделенные рекой Пасе, на небольшом расстоянии выше Перлака.

Примерно пять десятилетий спустя Ибн Баттута посетил Самудру, где он обнаружил, что ислам укоренился в этих землях уже около века. Правитель, Малик ат-Тахир, был благочестивым мусульманином, который поощрял соблюдение религии, а также сам выполнял религиозные обязанности. Рассказ Ибн Баттута также содержит описание некоторых церемоний королевского двора, свидетелем которых он стал».

Так же стоит отметить экономическое благосостояние Пасая, торговавшего перцами, маслами и шелком по всему красному морю, порой соперничая и торгуя с португальскими торговцами.

«Однако на этом наши знания исчерпываются. Несмотря на скудные сведения, которыми мы располагаем об исламе в Пасае, есть предположение, что султанат был центром религиозных исследований и, по словам Д.Г.Э. Холла, «первым важным центром распространения новой веры в Юго-Восточной Азии» . К тому времени, когда Ибн Баттута остановился там, в дискуссионных кругах Султана Малика ат-Тахир участвовали два персидских богослова: Кади Шариф Амир Сайид из Шираза и Тадж ад-Дин из Исфахана. Этот Султан так стремился приобрести знания о вере, что участвовал в религиозных дискуссиях как в своем дворце, так и в мечети. Таким образом, у нас есть четкие доказательства того, что в этом султанате существовала сильная традиция исламского обучения. Из Пасаи ислам распространился в Мелаку, Патани и, в конечном итоге, на Яву. Предполагается, что Сунан Гунунг Джати, один из девяти знаменитых вали (святых) Явы, был родом из Пасаи. Хотя позднее, в XV веке, роль Пасаи в распространении ислама перешла к Мелаке, последняя по-прежнему пользовалась большим уважением как центр исламских исследований. Более того, ученые Пасаи по-прежнему считались «более учеными, чем ученые Малаки». Международные связи султаната были обширными, особенно в области торговли, религии и даже политики».

Затем Пасай, Мелакка будут завоеваны новым и сильным мусульманским государством Ачех…

Ислам в Ачехском султанате

«С того момента, когда можно было обнаружить присутствие ислама в регионе (к концу тринадцатого века), он играл значительную роль в Ачехском обществе. Ричард В. Уикс проницательно заметил, что «приверженность исламу, возможно, является основным фактором в самоидентификации человека в Ачехском султанате...». Однако недостаток источников препятствует усилиям ученых восстановить четкую картину места и роли ислама в Ачехе в 16 веке. Как и его предшественник, Пасай, Ачех был «центром исламских исследований».

Бустан аль-Салатин говорит нам, что исламское обучение в этом государстве было подкреплено его связями с другими мусульманскими странами. Исламские ученые из других частей мусульманского мира приезжали в Ачех с целью преподавания. Например, Мухаммад Азхари, мекканский 'алим, преподавал философию, а Шейх Абуль-Хайр ибн Шейх ибн Хаджар, еще один мекканский 'алим, преподавал в Ачехе исламское право. Учитель из Йемена, шейх Мухаммад Йамани, приехал преподавать исламскую юриспруденцию, а шейх Мухаммад Джилан ибн Хасан ибн Мухаммад из Гуджарата преподавал арабскую литературу, исламское право (фикх) и юриспруденцию (усуль фикх). Действительно, можно сказать, что статус Ачеха как центра исламского образования и части глобальной исламской цивилизации был установлен уже к началу семнадцатого века».

Как боролись с эпидемиями в исламском мире

Тесное соседство людей в городах, конечно, могло привести к вспышкам болезней, и городское население регулярно подвергалось эпидемиям различных заболеваний, включая чуму, холеру и тиф. Ибн Сахиб ас-Салят упоминает об эпидемии, охватившей Магриб и достигшей Марракеша в мае 1176 года, когда умирало по 100-190 и более человек в день, что делало невозможным для оставшихся донести их тела до большой мечети для погребальной молитвы. Поэтому халиф разрешил читать молитвы в любой мечети, чтобы облегчить проблему. Эпидемия продолжалась в течение года, и жертвами ее стали как богатые, так и бедные, включая халифа Абу Якуба Юсуфа и его влиятельного брата Абу Хафса Умара, оба выздоровели. На пике эпидемии каждый день умирало до тридцати дворцовых слуг и рабов, в результате чего дворец практически опустел.

...для облегчения страданий городских больных, включая душевнобольных и прокаженных, была больница в Марракеше, основанная Якубом аль-Мансуром, которую аль-Марракуши описывает как не имеющую аналогов в мире, что, возможно, отражает едва утихшее соперничество между аль-Мансуром и султаном Айюбидов Салах ад-Дином, который основал столь же великолепную больницу в Каире.

Аль-Марракуши говорит: Якуб аль-Мансур выделял 30 динаров в день на еду и расходы, не считая лекарств, и назначил лекаря для приготовления снадобий, кремов и порошков. Пациентам выдавалась ночная одежда для зимы и лета. Бедным пациентам при выписке давали деньги, и они поступали в больницу наравне с богатыми. После пятничной молитвы Якуб аль-Мансур посещал больницу и беседовал с больными.

Помимо эпидемий, городское население также сталкивалось с хроническими заболеваниями, такими как проказа. Хотя утверждается, что мусульмане менее эмоционально реагировали на проказу, чем средневековые христиане, многие из них, тем не менее, боялись заразиться и рассматривали проказу как божественное возмездие за "преступления" против общины, такие как накопление зерна. Когда болезнь прогрессировала до определенной стадии, прокаженных изолировали, но благотворительность по отношению к ним поощрялась.

В странах Магриба и Аль-Андалуса это часто принимало форму вакф-учреждений, поддерживаемых одним или несколькими благотворителями, или даже целых пригородов, расположенных за пределами городских стен, чтобы отделить прокаженных от остального населения, но при этом обеспечить их существование. Одна из таких колоний прокаженных жила за Баб Хуха в Фесе, пока наводнение не заставило перевезти их жилища на новое место за Баб аш-Шариа. Когда новое место вызвало громкие жалобы со стороны общественности, поскольку в результате прокаженные стали пользоваться речной водой раньше жителей города, что привело к опасениям заражения через "грязную" воду, поселение снова перенесли.

Амира Беннисон, историк Магриба

Давно писал пост об этой истории, и сделал некоторые критические замечания, но почему бы не повторить:

«Шейх Саид Камали ссылается на определенных авторов, на статьи кодекса, и скажу, что я не нашел в кодексе того, на что он ссылается. Также авторы, которых он упоминает – либо гугл не находит, либо это довольно странные личности – к примеру Sigrid Hunke, язычница и член НСДАП.

Как бы то ни было очень интересная лекция. Если я ошибся, не искал где надо, то, пожалуйста, поправьте».


https://t.iss.one/ibn_arabi_sharkasi/663

Акшемседдин как истинный завоеватель Константинополя

В суфийской политической мысли есть деление власти на мирское и духовное (реальное), при этом они не противопоставляются, а сосуществует в гармонии, если так можно выразиться. Духовная власть это реальная власть, мирское же это отражение, или следствие духовного властителя — Кутба.

Так вот эта идея отпечаталась на истории завоевания Константинополя Мехмедом II:

«Молодой Акшемседдин был в составе делегации членов тариката Байрамийя во главе с Хаджи Байрамом на встрече с Мурадом II и оставался близким другом османской династии. Он вдохновил Мехмеда II пророческими заверениями на завоевание Константинополя, произнес первую пятничную проповедь после завоевания и обнаружил место захоронения Айюба аль-Ансари, выдающегося сподвижника Пророка, убитого во время предыдущей осады, который до сих пор почитается как святой покровитель Стамбула. В поздней османской памяти Акшемседдин превратился в духовного завоевателя Константинополя, а его союз с Мехмедом II идеализировался как образец объединения духовной и мирской власти. Однако на вопрос о том, кто в действительности был главным (ulī al-amr) в этом объединении или существовала ли между ними иерархия власти, можно было ответить по-разному, в зависимости от удобства той или иной стороны. В книге "Станицы святых" Акшемседдин определяет правителя как обладателя экзотерической власти (sāhib-i tasarruf-ı zāhir), противположной стороной которого были семь друзей Бога, ответственные за управление семью сферами, обладающие эзотерической властью (sāhib-i tasarruf-ı bātın); Таким образом, он приравнивает статус правителя к статусу святых низшего ранга. Однако есть только один муршид, обладающий абсолютной властью над всем, что создал Бог».

Другие примеры:

«Идея халифата Отмана Бабы не сильно отличается от других направлений османского суфизма...Для него Халиф Аллаха — это тот, чья власть охватывает небеса и землю. В различных столкновениях между Отманом Бабой и Мехмедом II жизнеописание подчеркивает, что последний является простым воплощением исполнительной власти первого. Султану постоянно напоминают, что во всех его мирских завоеваниях ему помогает невидимая армия абдалов Отмана Бабы, и что если султан сомневается в авторитете святого, его постигает поражение и унижение».

Таким образом, вероятно, истинным освободителем Константинополя был некий суфийский мастер, вроде Акшемседдина.

@haqiqatdin

В своей "Gazavātnāme" ("Книге военных походов"), написанной в 1543 году, он [Мевлана Иса] сообщает, что Сулейман I открыто вызвал Карла V на поединок:

«Поскольку ты претендуешь на всеобщую власть (-sāhib-kırān), если ты мужчина, встреться с тем, кто собирается настигнуть тебя»

Дипломатические контакты Ачехского Султаната с Османской империей

«Ачехский султанат действительно известен тем, что пытался установить дипломатические отношения с мусульманскими государствами за пределами региона, особенно с государствами на периферии Индийского океана. Шрике (Schrieke) указывает, что Ачех отправлял своих послов в Калькутту, Биджапур, к правителям Короманделя, Бенгалии, Цейлона и империи Великих Моголов. О его политических успехах в этой области можно судить и по многоэтническому составу его вооруженных сил. Например, в кампании против Ару в 1539 году войска Ачеха состояли из борнеев, лузонов, османов, абиссинцев, малабарцев и гуджаратов. Фернао М. Пинто (Fernao M. Pinto) сообщает нам, что в той же кампании командующим ачехскими войсками был абиссинец Махмуд Хан.

Однако наиболее успешные политические отношения были установлены с османами. Первый контакт, инициированный Ачехом, состоялся, по-видимому, уже в 1537-1538 гг. Дипломатические отношения достигли пика в 1560-х годах, что было вызвано как религиозными, так и торговыми соображениями. Однако эти взаимные интересы не были устойчивыми из-за большого физического расстояния и динамики истории, действовавшей в их соответствующих регионах в то время. Ачех XVI века также отличался растущей экономической мощью. Торговля резко возросла, чему способствовал статус Ачеха как производителя природных ресурсов и стратегического порта на западе архипелага. Естественно, это способствовало созданию космополитического климата, куда приезжали торговцы со всего архипелага, а также арабы, персы, османы, абиссинцы, китайцы и индийцы…»

Пророк Мухаммад — бек Ислама

Однако на языке дипломатии начала XIV века бек и амир были высшими титулами суверенитета. Гюльшехри (ум. после 1317 г.) в кратком жизнеописании своего учителя, Ахи Эврана, называет пророка Мухаммеда "беком ислама" (İslāmuñ begi).

Что нужно знать новобранцу Исламского Движения Восточного Туркестана до начала военных операций:

1. Значение шахады (свидетельство о вере)
2. Условия шахады
3. Категории таухида (единобожия)
4. Десять понятий/условий, обнуляющих веру человека (многобожие, неверие, и т.д)
5. Девиантные идеологии модерна (включая демократию, секуляризм и т.д)
6. Знание некоторых сект ислама (шииты, мутазилиты и т.д)
7. Понимание джихада — его лингвистического и правового определения, знамени джихада, с кем мы сражаемся и за что сражаемся и т.д
8. Краткие правовые (фикх) основы джихада

Источник: The ETIM: China's Islamic Militants and the Global Terrorist Threat (Praeger Security International)

Политическая мысль Ибн Теймийи в османской империи

«Ашик Челеби также сделал сокращенный перевод книги Ибн Таймийи "Ас-Сияса аш-Шарʿийя" ("Управление в соответствии с шариатом"), добавив две главы о войне и казне, соответственно, и посвятив эту работу Селиму II.

Ибн Таймийя, плодовитый автор, активист и противоречивый ханбалитский ученый XIV века, написал эту работу между 1309 и 1314 годами во время третьего правления Ан-Насира Мухаммад I (р. 1310-1341). В отличие от многих других авторов трудов по управлению государством, которые стремились убедить правителя в превосходстве той или иной правовой школы или дать сектантское предписание для управления, Ибн Таймийя написал свой труд для защиты шариата в целом, и он не содержит никакой конкретной критики других сект.

Обращаясь ко всем должностным лицам, и улемам, которых он считал законными властями, повелевающими, Ибн Таймийя выступал за бескомпромиссное применение законов шариата и за то, чтобы держать верующих под пристальным вниманием в отношении соблюдения обязанностей. В то время как арабская версия произведения пользовалась широкой популярностью как в арабоязычной, так и в тюркоязычной половине Османской империи, перевод Ашика Челеби, по-видимому, также вызвал широкий интерес.

В работе не было ничего, что могло бы вызвать беспокойство у османской элиты по поводу легитимности, поскольку Ибн Таймийя не считал жесткие условия, разработанные в классической теории [фикха], необходимыми для введения халифата, особенно курайшистское происхождение, которого не было у османских правителей. Смещение акцента в юридической политической теории Ибн Таймийи с вопроса об условиях и легитимности вселенского халифата на соответствие правительственной практики шариату полностью соответствовало подходам ведущих османских юристов XVI века»

p. 60, Hüseyin Yılmaz, Caliphate Redefined: The Mystical Turn in Ottoman Political Thought

Современники так любят цивилизации древности — шумеров, аккадов, древних славян, тюрок, викингов и т.д. —, но так безвольны в том, чтобы сохранить нашу, исламскую, цивилизацию!

Неоязычники не являются рестораторами культуры, но они, на самом деле, являются сообщниками убийц культуры.

Русские мусульмане защищали Коканд…

Совершенно случайно узнал из книги «адат и шариат в казахской степи» об этом:

«Переход в ислам был характерен и для русских солдат, особенно для тех, кто дезертировал с линии и поступил на службу к кокандцам. Так, в рапорте об итогах взятия в 1862 г. кокандской крепости Дин-Курган А. О. Дебу, в частности, сообщал, что среди пленных оказалось несколько беглых русских солдат. Один из них даже занимал высокий военный пост в местном гарнизоне — был начальником артиллерии».

Почему халифат был успешным и уникальным?

Противоречивый востоковед Патриция Кроун, внесшая неплохой вклад в islamic studies, в своей книге «The Nativist Prophets of Early Islamic Iran» рассказывает о политическом устройстве первой мусульманской империи, объясняет причину успешных завоеваний и уникальности политического комьюнити (открытости дверей в элиту). Для Патриции Кроун ислам/халифат не были арабской этнической религией/государством.

Прежде, чем перейти к сути, надо отметить, что ислам и христианство это первые религии, в которые можно обратиться и стать частью их сообщества. До этих религий на ближнем востоке у каждого народа/сообщества были собственные Бога/идолы, которые часто были границами между «мы» и «они».

«…Важен сам факт того, что в него можно было обратиться, хотя нам это кажется само собой разумеющимся. Обращение не было характерной чертой религий Ближнего Востока и Средиземноморья в древности до возникновения христианства, поскольку религия тогда не имела формы абстрактного набора предложений, которые можно было принять или отвергнуть. Религия представляла собой набор ритуальных практик (прежде всего, жертвоприношения), призванных обеспечить благосклонность богов этнической или гражданской общины, к которой принадлежал человек. Поклонялись этим божествам потому, что от их благосклонности зависело благополучие народа или города, и отказываться от них в пользу богов другого народа было бессмысленно.

...ассирийцем нельзя было стать, поклонившись Ашшуру, как нельзя было стать греческим или римским гражданином, приняв греческие или римские божества. Гражданство приобреталось по рождению или пожалованию, а не по изменению взглядов на конечную природу этого мира, и культовая практика вытекала из гражданства, а не наоборот.….Одним словом, развитие арабской империи не имеет аналогов ни в древности, ни в современности».

Благодаря факту обращения, мусульмане набирали войско из числа завоёванных народов, предварительно обратив их в ислам. Они сражались за халифат, будучи частью привилегированного сообщества – политического и морального, в отличии, так скажем, от римских солдат, набранных из германцев/италийцев – которые не могли стать гражданами Рима и частью его сообщества.

На завоёванных землях массово крестьяне обращались в ислам, сбегая от местной элиты, их было настолько много, что порой приходилось их выгонять и возвращать обратно к рукам местной не исламской знати.

Иронично отметить, что сбежавшая знать Сасанидского Ирана сетовала на то, что люди неблагородного рода становятся знатью в завоёванном арабами Иране.

@haqiqatdin

Обмен колониальным опытом

Сравнение Российской империи с Французской полезно не только умением найти априорное сходство в реализации колониальной политики. Империя Романовых была непосредственно знакома с французскими методами управления мусульманами. Так, в 1874 г. после хивинской кампании капитан А. Н. Куропаткин был отправлен с официальной миссией в Алжир.

Кроме опыта Французской империи известно также желание некоторых чиновников опереться на подходы Британской колониальной державы. Этой идеи, в частности, придерживался сенатор К. К. Пален, который в 1908 г. отправился в Туркестан в целях инспекции и подготовки рекомендаций для реформы местного управления. К. К. Пален намеревался разработать правила для так называемых казийских судов. Для этого он хотел кодифицировать шариат, собрав все необходимые сведения в один сборник, тем самым игнорируя систему прецедентов и местных обычаев, которые существовали до и после захвата этой территории русскими войсками.

Столь амбициозная задача апеллировала к опыту Британской Индии. Основной массив информации, согласно проекту К. К. Палена, предстояло извлечь из русского перевода сочинения по мусульманскому праву «Ал-Хидая» Бурханаддина ал-Маргинани (1123–1197). При этом Н. И. Гродеков, подготовивший русский перевод, опирался не на арабский оригинал, а на английскую версию, созданную британцами для нужд управления своими восточными колониями. Таким образом, случай с «Ал-Хидая» в Туркестане и способ, с помощью которого этот правовой текст был переделан в «англо-мухаммеданский закон», отображает, согласно А. Моррисону, классическую историю «сотворения колониального знания».

– Сартори П., Шаблей П.: Эксперименты империи: адат, шариат и производство знаний в Казахской степи

Завоевание и метафора проникновения в классическом арабском

Литературные описания сражений на классическом арабском языке часто вызывают в воображении, возможно неосознанно, образы полового акта:

«...говорят, что меч могущественного военачальника “превращал храбрых мужчин в женщин” (yuannithu al-buhm al-dhukur) или “заставлял врагов менструировать” (jaala al-dhukur min al-aadı huyyadan )».

Слово “футух”. может использоваться в равной степени как для военного завоевания, так и для сексуального проникновения или лишения девственности.

Khaled El-Rouayheb, ливанский востоковед

Невмешательство государства в судебную систему

«Хорошо известно, что в Средневековье юридическая деятельность в целом протекала независимо от воли государства. На протяжении многих веков мусульманские государства не занимались ни подготовкой, ни утверждением правоведов и юрисконсультов, в чьи задачи входило издание законов. Правда, мусульманские правители имели определенное влияние на судебную систему, однако в процесс выведения правовых заключений все же не вмешивались. Институт ифта' игравший немалую роль в развитии правовой доктрины, был, по сути, абсолютно независим от государства. Любой, кто считал себя достойным специалистом и знатоком права, мог быть представлен в этом институте, и не было никакой специальной ассоциации юристов, выдававшей профессиональные удостоверения и разрешение на работу».

— Ваэль Халляк, "История исламских теорий права: введение в суннитскую теорию права"

@haqiqatdin