НАГРАЖДЕНИЕ (окончание, начало в предыдущей записи)

Ветер, шелест листвы зелёного туннеля, звон комаров, освежающие капли дождя. Звучат фамилии бойцов, очень празднично на выцветшей форме и бронежилетах смотрятся приколотые командиром награды, смущённые и радостные взгляды из-под шлемов. И я вижу, как восторженно загораются глаза, а у некоторых блестят слезы. Слезы благодарности за признание и боли от воспоминаний, чего им стоили эти награды и сколько товарищей не сможет уже опустить свои награды в общую кружку. Хромая, из строя выходит невзрачный паренёк. Снайпер, получивший в бою ранение, а сегодня свою заслуженную солдатскую "Отвагу". Следом второй стрелок – его прямая противоположность. Двухметровый богатырь, сибиряк, он выходит дважды, и на его "бронике" сразу две награды. "Георгий " ярким шмелем блестит на груди крепкого кавказца, карие глаза внимательно и открыто смотрят на командира. "Служу России" – звучит по-настоящему искренне и честно. Звучит как призыв, как вызов и как ответ на вызов!

Что за этими металлическими кругляшами, такими одинаковыми для большинства обывателей? За ними бессонные ночи и дни, проведенные на передовой под обстрелами. Сутки под дождями и зноем. Выстрелы и пораженные цели. За ними жизнь и жизни врагов, которые могли прийти и отобрать ваши жизни, жизни ваших близких, которые могли прийти и истязать ваших детей, убить ваших родителей и вас. Но эти простые парни, поставив на кон свои жизни, остановили их.

Я не знал, как их благодарить, не знал, как передать, что их ждут и в них верят, единственное, что я смог от всей огромной страны – это снять перед ними кепку и поклониться им от нас от всех. "Служу России" – десяток раз негромко прозвучало в тени донбасских дубов. Поздравления, искренние, братские объятия, важные слова командиров, похлопывания и короткое прощание.

Машины, порыкивая моторами и покачиваясь на ухабах, потрескивая сломанными ветками, выезжают из-под сени деревьев и, по одной, с интервалами уходят к трассе. Бойцы уходят на работу, даже отмечать это событие они будут позже, много позже, когда наступит мир. А сейчас у особого отдела очень много дел!

…Лес затих, примятая колесами трава поднимается из колеи, а на краю лесной полянки я заметил замытые ячейки и окопы ещё той войны. Стоя в тишине, я думал, что, наверное, сейчас они стояли в одном строю: внуки и деды, тогда и сейчас боровшиеся с иноземной нечистью, пришедшей на нашу землю. И я верю, деды там, на небесах, помогут и сохранят достойных, а случись что – примут в свой ангельский строй.

Пишет с фронта Сергей Александрович Мачинский, подполковник, доброволец.
(Начало в предыдущей записи)
#мачинский

(начало в предыдущей записи)
Они реально тревожатся, когда мы уезжаем и пропадаем, надолго уезжая к фронту. Спрашивают " Как там?" когда мы возвращаемся. Отшучиваются на наши удивлённые вопросы: "Вы ж сами там вчера были. Вон танк тащили".
А они: "Да ладно, мы что? Туда и обратно". А мы видим на давно умершей броне свежие, блестящие зазубрины от осколков. Значит, при эвакуации попали-таки под обстрел. Им кажется, что ничего героического они не совершили, а вместе с тем их подвиг в их простом и тяжёлом труде.
Спасибо Вам мужики!"
С. Мачинский
(Сергей Александрович Мачинский, подполковник, доброволец, присылает мне с фронта свои фронтовые заметки)
#мачинский

С фронта пишет Сергей Александрович Мачинский, подполковник, доброволец из Санкт-Петербурга (начало)

"ПРИЧИНА

Мелкая морось висела пеленой над развалинами убитого войной города. Сотканный в туман воздух паутиной выползал из руин и стелился по дороге. Обгорелые остовы бронетехники рыжими айсбергами возвышались справа и слева от дороги. Темными пятнами копошились в придорожных канавах исхудавшие до состояния анатомического пособия собаки. Машина ползла, виляя между ям и воронок вдоль разбитых домов. В городе мертвая тишина. Лишь осточертевшим за долгие дни набатом бахала артиллерия. Сидишь и слушаешь, ловя интонации бабахов. Выход, выход, выход, прилет. Прилет звонче, с характерным дрожанием воздуха и тарарахом.

Скрипнув тормозами, запихнув "бухандос" в облезлые, помеченные волной и осколками кусты, мы встали. Выходить в серую пелену не хочется. Все время так. Прикипишь, пригреешься в машине, и вытянуть на улицу тело сложно. "Бухандос", "булка", "буханка" я как и многие люблю эту с виду несуразную по современным меркам машинку. У нее даже "морда" с круглыми лупатыми фарами по-русски простецкая и добрая. Да, да, не смейтесь. Посмотрите на фары и "морды" современных иномарок. Узкие, скошенные под разными углами фары. Никелированные фигурные решетки радиаторов. Машины хищные. А старички и буханка, они по доброму смотрят на людей и выглядят простовато и наивно, а тянут эту войну именно они.

Вдалеке рождается и нарастая приближается рев мощного дизеля. Даже туманная дымка начинает двигаться от потока воздуха, который на большой скорости толкает перед собой мощная машина. Рев перегазовок, взрыкивание мотора, и вырвав клок тумана у развалин, к воротам подлетает санитарная "Линза". Скрежет коробки, тормоза и почти в заносе многотонный транспортер застывает у входа.
Белыми бельмами на бронированных стеклах пулевые и осколочные попадания. Колеса с разной выработкой протектора, явно сняты с разных машин. Краска до белого, блестящего металла погрызена попаданиями. Хлопают тяжёлые двери кабины, хлопает входная дверь, чудом уцелевшего здания. Открытая, герметичная дверь выпускает из салона стон. Нет, не так, СТОН! Физически чувствуется, как колыхнулся тихий сырой воздух. СТОН вырвался из набитого ранеными салона. Железная вонь крови, пороха, пота, мочи и боли. Вонь войны удушливым молотом разогнала прелый осенний туман. СТОН, повисев, разбился на маленькие фракции и раздаётся из зева бронекапсулы. На полу перемешанная с черной, коричневой и серой грязью алая кровь.

Из двери здания с носилками выскакивают парни санитары в застиранном камуфляже, толпящиеся с сигаретами на входе больные расступаются. Белым, нет, опять не так, БЕЛЫМ пятном, таким ярким и несуразным на фоне грязи, серости и крови девчонка, медсестра.

У каждого и на любой войне есть причина, по которой он здесь. В ходе войны причина часто меняется или их становится больше. У меня несколько причин, по которым я здесь, их стало больше с момента моего тут появления, и вот одна из них.
Моя, наверное, теперь основная причина небольшая. Рост моей причины где-то 160 см. У нее веселые карие, раскосые глаза и заливистый смех. Черные как смоль, густые волосы часто заплетены в две задорно болтающиеся сзади косички. Она всегда улыбается. Вот всегда, даже когда очень тяжело, скажет что-то и заулыбается. Ещё со времён наших поисковых экспедиций она не сидит на месте. От слова совсем! Все время что-то шебуршит, пишет, готовит, копает, перевязывает порез.

Теперь она медсестра санитарной роты на фронте. На настоящем фронте. На фронте, где гибнут ее сверстники. Не в кино, не в книжке , а по-настоящему умирают от пуль и осколков, часто у нее на руках.

Она спасает их. Да по-настоящему спасает. Спасет тем, что здесь в двух шагах от передовой под непрерывными обстрелами, она выполняет свою работу. Она и ее подруги, сослуживцы. Женщины и девчонки на войне - это тяжело, но, наверное, без них нельзя на войне. Во все времена мы мужики не могли совсем отодвинуть женщин от ратного дела, и они здесь".

#мачинский #роднаяречь

С фронта пишет Сергей Александрович Мачинский, подполковник, доброволец из Санкт-Петербурга (окончание, начало сообщением ранее):

"К тому что она здесь, и я приложил руку. Я рассказывал о фашистах, о той войне, о несправедливости и убийствах мирных людей, о том, что случится с нами, если победит фашизм, о том, что мы должны остановить это сумасшествие. И вот эта девчонка здесь. А где мне быть? Сидеть дома и читать от нее редкие сообщение? А по-мужски ли это? По-отечески? По-офицерски? Да в конце концов по-русски ли? Нет.

И вот я здесь. Хоть иногда я могу приехать, обнять ее, потрепать по волосам, послушать, как ей непросто, попить чаю и успокоить. Или самому успокоиться? Что она жива и здорова, что скоро поедет в отпуск. Передать мешок конфет с Родины от подруг и друзей. Вот одна из причин, почему мы здесь! Здесь наши дочери, наши жены, наши матери".

#мачинский #роднаяречь

С фронта пишет Сергей Александрович Мачинский, подполковник, доброволец из Санкт-Петербурга
"МАТРОС
Братья меньшие.
Бегом проскочив открытое пространство между лесополками, сходу ныряем в темную дыру блиндажа. Под ногами хлюпают дощатые настилы, воет насос, откачивающий из траншеи воду. Влажный воздух теплый, окутывает, как будто замедляет дыхание. Проход виляет причудливыми зигзагами. Изредка земля вздрагивает, и внутри досок оббивки с шелестом осыпается земля. Из-за очередного поворота, по-хозяйски не спеша, нам на встречу выходит кот. Нет - КОТ! Огромный для простого кота, мохнатый, тигриного раскраса, вальяжно и даже как-то брезгливо обходя слишком грязные следы сапог и берцев, котей двигается по траншее. Объективно удивительно, как в этих условиях котей смог сохранить в чистоте свою шикарную шубу.

"А его каждая свободная смена чешет. Щеток штуки три уже отпускники для него привезли!" - пояснил солдат сопровождающий.

Кот, преисполненный чувства собственного достоинства, не оборачиваясь, скрывается за поворотом траншеи. Вечером мы сидели за столом, пили крепкий чай с имбирём, на столе перемигивались, шипели и ругались матом рации, а на коленях командира, урча с перекрытыми от удовольствия глазами, лежал КОТ. Мы говорили о войне и мире, о Победе, о том, что будет после. А этот пушистый, такой домашний теплый комок всё время возвращал к мыслям о доме.

Их не счесть - всех находящихся здесь на войне котов, кошек, собак и даже барсуков и енотов. Большинство их судеб по-военному просты и трагичны. Теплый, мирный дом, близкие разрывы, гибель или экстренный отъезд хозяев. Голод, холод или жара, страх перед людьми и новым миром. Остановившийся на обочине грузовик или боевая машина. Пропахшие порохом, табаком и потом мужики, высыпание на землю, покурить и размяться. Робкая попытка подойти, заглянуть в усталые, но такие теплые глаза, раздобыть кусок недоеденного беляша. А в итоге, почешут загрубевшим, черным от въевшимся окопной грязи пальцем за ухом, екнет что-то в солдатском сердце: "Ну что, серый (рыжий, полосатый, черный), прыгай на руки, поедем войну воевать. Будешь мышей ловить. (Блиндаж, стоянку, землянку, охранять)". И едет брат меньший, прижавшись к такому тёплому и любимому человеку, и становится любимцем, напоминая о доме и мире.

Они, настоящие люди, здесь в окопах рядом со смертью. Для них нет чужой боли, нет боли маленькой, которой болит маленькое кошачье или собачье сердце, для них боль одна. И ее делать. Делать, чтобы боль не убила и не заменила разум. А меньшие братья чувствуют искренность солдатских чувств и дарят в ответ, наверное, самую искреннюю любовь и теплоту, которую может подарить только божья тварь, спасённая человеком от смерти".

#мачинский

⚡️❤️🇷🇺 С фронта пишет доброволец, подполковник Сергей Александрович Мачинский:

"Ангелы со стальными крыльями. Переосмысленное.

Когда-то давно. Кажется вечность назад, до войны, написал о далёкой войне эссе "ангелы со стальными крыльями". Это эссе родилось на месте гибели летчика советского самолёта, погибшего в годы Великой Отечественной. Все смыслы и аллегории тогда родились на основании эмоций, которые я вызвал в себе искусственно что-ли. Ведь не меня прикрывал погибший летчик. Не на меня с воем пикировали Юнкерсы и Хейнкели. Не меня смешивали с землёй бомбы и не моих товарищей рвали в клочья трассера пушечных очередей летящих с неба. Но оказалось и смысл аллегории Ангелы, и эмоции, родившиеся тогда, были верные. Только, как всегда оказывается, все много глубже, когда переживаешь это сам. Почему Ангелы? Почему со стальными крыльями? Наверное, не так. Наверное, просто Ангелы.

Только в кино на картах и схемах бой - это скопление людей, техники, огневых средств, подчинённых железной воле полководца, действующих как отлаженный механизм. Точнее да, это так, но только для стороннего наблюдателя и для полководца. Массы людей и техники выполняет его замысел. Солдат на поле боя один. И жизнь твоя зависит от твоих личных навыков, умений. А если что-то пошло не так, не так как планировал полководец?

Когда ты скорчился на дне осыпающегося окопа. Когда оглох от разрывов и ощущаешь себя скукоженной гусеницей на огромном поле огромной земли. Когда хочешь раствориться в земле. Стать мизерной песчинкой в ручейке песка, бегущего меж корявых, обожженных корней. Когда твоя вселенная сузилась до размеров этой воняющей, сгоревшей взрывчаткой земляной норы. Когда тебе кажется, что все это железо, которое мечется перед тобой по полю боя. Визжит и стонет. Ухает грохотом разрывов. Сверкает химическим огнем трассеров. Вся эта смерть летит в тебя. И даже когда, запихав страх на дно своей души, разогнав пелену ужаса. Уняв дрожь в руках и в теле, ты осознаешь себя Человеком. Крепче сжимаешь цевье автомата. Оскалившись, сплюнув в песок тягучий, красный от крови комок слюны. Прижимаешь к щеке горячий приклад и готовишься продать подороже свою жизнь. Когда осознаешь, что тебе лично, вот сюда, в эту земляную нору, никто не пришлет никакой подмоги. Это твой последний в масштабах вселенной рубеж. Когда из головы вылетели все мечты и чаяния. Когда твоя единственная цель в глобальном масштабе находится на слиянии мушки и целика, куда сосредоточена вся оставшаяся энергия жизни, с которой ты уже распрощался. Отбросив, вышвырнув из себя все мечты и чаяния, и нет больше никакого потом. Ты молишься. Не бьешь поклоны, не осеняешь себя широким крёстным знаменем. Нет. Бормочешь где-то глубоко в своем мозгу какие-то обрывки слышанных где-то раньше молитв. Перескакиваешь с пятого на десятое, но просишь. Просишь прислать тебе подмогу, спасти, спасти свое избитое, измученное такое хрупкое и никчемное тело. Спасти хоть что-то. Душу? Пусть душу, пусть хоть маленькую молекулу тебя спасти, не дать растоптать здесь в этой дыре.
А может и не так. Может по-другому. Но ты просишь Бога.

И в реве боя ты жадно ловишь новый звук. Эти звуки разные, как, наверное, разными бывают голоса Ангелов. Шелестящий нарастающий свист "грачей". Рубящий воздух кувалдой, загоняющий его под лопасти стук "аллигаторов". Сытый, басовитый рокот "мишек". И там, где только что была твоя смерть, встаёт пелена огня. Они пришли. Господь прислал тебе Ангелов. Свои для тебя Ангелы жизни, чужие Ангелы смерти. Ты всматриваешься в дымную пелену. Слезящимися от пороха глазами пытаешься выхватить на мечущихся тенями над полем боя силуэтах бортовые номера, чтобы поблагодарить потом когда-нибудь при случае. Даже кажется видишь и запоминаешь, но тут же забываешь. И глядя потом в лица молодых парней с пропеллером и крыльями на погонах, видишь перед собой лишь Ангелов. Ангелов, которых присылает господь спасать жизни.

С.Мачинский"
#мачинский

С фронта пишет Сергей Александрович Мачинский, доброволец, подполковник.

МИРНЯК (часть 1. Окончание здесь)
В Луганске, Донецке в других городах Донбасса с 2015 года я не слышал сирен воздушной тревоги. Наверное, потому что сюда била, в том числе артиллерия, а снаряд не отследить. Слишком быстро он находит свою цель. Белгород 2024 год. Цветущий, озарённый ярким солнцем город и изумрудная листва. Город купается в солнечном свете. Надрывный, пробирающий до кишок вой сирен. Вой ржавым штопором вкручивается в мозг через барабанные перепонки. Давит и выворачивает нервы и душу. Голубое, секунду назад мирное небо расчерчивается дымными и инверсионными хвостами ракет и противоракет. Хлопки разрывов. Отдаленные, ближе, ближе. Белые кляксы разрывов в глубоком, голубом небе. И вой, вой, забравшийся через мозг в спинной мозг и токами ужаса бьющей в тело.

Мы сидели в полупустом кафе. Официантка молодая, симпатичная девчонка с первыми нотами воя начала собирать редких посетителей в подвальное укрытие. Мы бездумно, пустыми глазами смотрели через огромные витринные стекла на залитую солнцем пустынную улицу. Девчонка подошла к нам. Бросила мельком взгляд в отсутствующие глаза и сказала: "Понятно. Вам уже все равно!". Нет, мне не всё равно. Мне больно, что воют сирены в мирных городах. Мне больно, и вроде бы, наслушавшись стрельбы, я каждый раз вздрагиваю от погребальных салютов. Каждый слышал: "Война дело мужчин!". Вот только каждый раз первыми и больше всех страдают мирные люди. Страдают женщины, дети, старики. Те, кто не может и не должен брать в руки оружие.

Сосновый бор темно-зеленым пятном раскинулся на золотых песчаных холмах. Вырубленной снарядами опушкой он упирается в пригород небольшого городка. Лес пострадал не сильно, фашисты не успели закрепиться в пригороде, и в лесу боёв не было. Но пригород, частный сектор из небольших, когда-то лубочно симпатичных домиков превратился в руины. У поваленного забора старый москвич. На заборе краской коряво "Живут люди". В проёмах окон пленка. Крыша, сдвинутая разрывом, как кепка блатаря сползла назад. Двор напоминает перемешанный, непоседливым ребенком конструктор Лего. Среди сдвинутых шлакоблоков яркие бордовые шторы, детские игрушки, упаковки с водой, продукты. Пожилой хозяин заколачивает куском пленки очередное окно. Хозяйка с пустым взглядом сидит на стуле, вместо ножки которого приспособлен снарядный ящик.

Годы жизни. Твой дом, твое родовое гнездо, в котором ты знал и чувствовал каждый гвоздь, куда из роддома привозил своих детей, наполняя его прохладную тишину сначала пронзительным криком младенца, затем весёлым детским смехом и шлепками босых детских ног по свежевымытому полу. Это всё война, походя, смела, перемешав со стеклянными гильзами, обрывками окровавленных бинтов, пустыми ящиками от мин и снарядов".

#мачинский

С фронта пишет Сергей Александрович Мачинский, доброволец, подполковник.

МИРНЯК (часть 2. Начало здесь)

Некогда белый фасад многоэтажки испещрен темными кляксами попаданий фугасов. Некогда ровные ряды окон и балконов, словно гнилой беззубый рот, щерятся выгоревшими квартирами. Тишина. Ветер гоняет обгорелые обрывки обоев. На входе в подъезд придавленный вырванной взрывом стальной двери детская игрушка - розовый медведь. Где его хозяйка? Выжил ли этот маленький человечек, мило прижимавший к себе плюшевого друга и тихо шептавший ему: "Не бойся, Миша, это не в нас стреляют, это в плохих." Жив? Или её могила здесь, в заваленном сгоревшими остовами легковушек дворе. Среди самодельных, связанных скотчем из сбитых ветвей и ножек стульев крестов дворового кладбища.

Сырой зев подвала, затхлый воздух непроветриваемого помещения. Запах сырости, экскрементов и тухлой воды. Дрожащий свет свечей и острые лучи налобных фонарей. Глаза, глаза, глаза. Взгляды, как вой сирен через зрачки вкручиваются в мозг. Я много где видел эти глаза. И что же надо было творить с людьми, если здесь среди руин, оставшись на пепелище, они говорили: "Лишь бы не под этими! Отстроимся! Главное жить!"

Каждая западная мразь в дорогом костюме, залитая брендовым парфюмом, должна знать! Когда-нибудь мы дойдем до их домов! Не взирая ни на что, мы придем опять. Мы перевешаем предателей у себя и придем. Пусть не завтра.
Но опять будут дымиться руины Берлина, Парижа, Вены и Варшавы! И опять мы выберем с лица пороховую копоть и пойдем восстанавливать свои дома. И это не пропаганда, не ура патриотизм - это цикличность истории. Русский, увидевший руины своего дома, обязательно увидит руины дома своего врага! Это вековой опыт!"

#мачинский

⚡️⁉️ С фронта пишет Сергей Александрович Мачинский, доброволец, подполковник.

"КТО ОНИ?

У многих из нас, граждан некогда большой страны СССР до сих пор в голове и в душе непонимание. Как так? Люди с русскими корнями, с русскими именами и фамилиями стреляют в нас? Желают нам смерти и гибели, жестоко пытают и казнят наших солдат, попавших к ним в лапы. Кидают в застенки и мучают таких же русских на своей же территории за то, что они хотят говорить на русском, своем родном языке. Как относиться к ним? Единый ли мы народ? Ну как не единый? Если у большинства из нас в России есть хоть какие-то, но родственники на территории бывшей УССР. Если кто-то из наших прадедов отдал жизнь или прошел с боями, освобождая эту землю, почему она вдруг стала чужая? Если вернуться на 30 лет назад, когда мы были одной страной, то по сути, казалось бы мы ведём сейчас гражданскую войну. Так ли это?  Нет, не так! Гражданская война, в моем понимании, это когда две части одного общего народа борются между собой за свой истинный, по их мнению, но самостоятельный и суверенный путь развития своей страны. Мы же воюем с предателями! Да, с предателями, с современными "власовцами". Именно "власовцами", я не оговорился, не "бандеровцами". Бандера, Шухевич, УПА и прочая мразота при всей их изуверской и извращённой сути реально хотели направить окраину по своему, пусть кривому, но суверенному пути. Теперешние кровососы не знают и не стремятся к суверенитету. Их путь указывают западные кураторы. Они не имеют ничего своего суверенного. Мы воюем не с Украиной и украинцами, мы воюем с предателями земли русской. Эти предатели, как и 80 лет назад Власов и его шайка купились на власть, деньги и посты в оккупационной администрации и предлагают своему народу не свои, а в очередной раз вытащенные из-под полы протухшие западные ценности. Псевдодемократию, содомию с однополыми браками, церковь, утратившую не только веру, но и простые человеческие приличия, власть сильного, лжесвободу и т.д. Ведь всё то же, что было 80 лет назад, что декларировалось "власовцами" в их воззваниях, декларируют предатели на Украине и сейчас.

"Мес­то Рус­ско­го на­рода в семье ев­ро­пей­ских на­родов, его мес­то в Но­вой Ев­ро­пе бу­дет за­висеть от сте­пени его учас­тия в борь­бе про­тив больше­виз­ма, ибо унич­то­жение кро­вавой влас­ти Ста­лина и его прес­тупной кли­ки - в пер­вую оче­редь де­ло са­мого Рус­ско­го на­рода" - смоленский манифест Власова, декабрь 1942 года.

Все то же самое. Место в семье Европейских народов надо заслужить. Заслужить предательством, отказом от своих корней и суверенитета, от своих традиций и укладов, от родного языка, убийством своих братьев да и отцов с матерями, зачастую отказом от Родины. Так что не со своими мы воюем, а с предателями. Предавшими русское и готовыми хоть в прислуге, но с новым барином. Да, не все там такие. Есть те, кто как партизаны в густом лесу ждут освобождения. Но с каждым днём их всё меньше и меньше. Репрессивный аппарат СБУ работает куда эффективней хваленого "гестапо", хорошие у них учителя, оттуда же из-за океана. Только вот если военнопленные имеют право на снисхождение, то предатели такого права лишены!

С.Мачинский"

#мачинский
#роднаяречь

⚡️❤️🇷🇺 С фронта пишет доброволец, полковник Сергей Александрович Мачинский.

ЛЕЙТЕНАНТ (Начало. Окончание здесь)

Я кругом и навечно
виноват перед теми,
С кем сегодня встречаться
я почёл бы за честь,
Но хотя мы живыми
до конца долетели —
Жжёт нас память и мучает совесть,
у кого, у кого она есть
В. Высоцкий

Странно, наверное, со стороны обывателя, сидеть у костра и разговаривать с мёртвыми. Нет, не с мёртвыми, с ушедшими. Ушедшими куда-то за грань понимания. Если не верить в то, что эта грань существует, я не вижу смысла жить. Если не верить, то жизнь превращается в простое обжиралово и потреблядство по принципу: нажраться, нахапаться, а дальше просто темнота. Странно? Для меня — нет. Ушедшие где-то рядом, во всём в этом мире видится и ощущается их присутствие, даже в Вечном огне. В памяти, в их давних и не очень делах и свершениях, в их подвиге и жертвах ради нас.

Огонь. Огонь вечен. Если на земле не станет огня, не станет и человечества. Огонь согревает, кормит и убивает своей необузданной силой. Огонь противоречив, он красив и страшен, как и само человечество.

Языки костра, только ярко полыхнув жёлтым, притухли и алели жаром сердцевины костра, даря тепло и уют. Лес не шумел, притих, прислушиваясь к треску огня. У костра сидел молодой, крепкий парень с лейтенантскими звёздочками на полевом погоне. Прутик в руке напоминал указку в руках учителя, а в глазах, красным пятном, сливаясь в солнечный протуберанец, отражались угли костра. А может в них отражался тот последний бой и вспышка того последнего для него разрыва?

— Смелость тебя подвела?
— Смелость не подводит, смелость проводит дальше в другой мир. Смелость это как билет за порог.
— Тяжело там?
— Узнаешь. Все рано или поздно узнают. Кто смелый — раньше. Кто нет —- позже. Но всё равно узнают.

Что я знаю о нём? Много и ничего. Много — это то, что я слышал от его сослуживцев, от солдат, которых он водил в атаки, вытаскивал раненых с поля боя, с кем сидел в окопах, отражая накаты нациков. Ничего? Потому что сам не успел с ним поговорить. Не успел, как не успели и вы.
Просто ли это в 35 лет стать лейтенантом? У-у-у, скажут офицеры мирного времени. А если за два года войны, пройдя путь от прапорщика через десятки штурмовых атак?

Угли мерцали, освещая рубленое, будто из дорогого дерева, лицо, улыбка иногда робко трогала губы, и лицо менялось с сурового на искреннее детское. А я, глядя в огонь, видел. Видел как, вращаясь волчком в крутом пике, чадя дымом, разваливаясь, падает на нейтралку вертолёт с красной звездой на хвостовой балке. Как ощерившись огнем, взвывает «хохлячья» траншея. Как сломанной куклой лежит тело пилота и грязными кустами вокруг горящих обломков встают разрывы мин и снарядов, будто щупая, крадутся к телу. Видел, как пехотный офицер, выскочив из такого тихого и безопасного сейчас окопа, чёртиком ныряя и выныривая из воронки в воронку, двигается среди смерти к человеку. Он вытащил его. Вытащил, подарив жизнь, рискнув собой, не задумываясь.

Видел, как лишившаяся командира рота заметалась и чуть не дрогнула, но обрела в нём нового командира, который не побоялся взять на себя ответственность и личной храбростью заставил ее выстоять и победить.

Мы сидели в тишине темнеющего дня. Огонь становился ярче, а тени длиннее и призрачнее. В этих тенях, мечущихся по земле и стволам замерших деревьев, был тот последний его бой.

#мачинский

Окончание следует.

⚡️❤️🇷🇺 С фронта пишет доброволец, полковник Сергей Александрович Мачинский.

ЛЕЙТЕНАНТ. (Окончание. Начало здесь)

Новомихайловка. Развороченные, тянущиеся к небу обрубленными пальцами ржавой арматуры склепы, бывшие недавно домами. Противный звон вечно висящих над головами дронов. Вспухшие, будто шевелящиеся в зловонном мареве, мёртвые тела. Вонь гари, трупов, взрывчатки. Пыльная взвесь бетонного крошева. Штурмовая группа прогрызает себе дорогу короткими перебежками от укрытия к укрытию, рвётся к цели. Он всегда вёл сам своих солдат. Сам и выносил их из боя. Сам оставался с ними в засыпанных прямым попаданием блиндажах и подвалах. Сам учил и сам вёл в бой. Как и тогда. Как может и сейчас, там, на небе, ведёт за собой воинство на бой со вселенским злом. Ведь зачем-то его призвали туда наверх, на небеса.

Вой падающего снаряда и группа растворяется, исчезает из вида, прячется в руинах и воронках.

Недалеко, перелёт, «вилка». Тело не слушается и жаждет лишь одного — укрыться, раствориться в пространстве, стать невидимым и бесплотным.

Он понимает — остаться лежать, значит сто процентов погибнуть, развернуться и побежать назад — подставить спину под пулемет. И только вперёд, рывок вперёд к цели, к врагу, к противнику, чтобы слиться с ним и отрезать врагу возможность безнаказанно крыть с неба смертью. Впиться в него, рвать зубами, руками, убить и победить. Рывок, и он входит в алый, как угли костра, разрыв.

Темнота? Для нас, ныне живых, да. Чёрной болью потери застит разум, убивает чувства. Но должна остаться память, отражённая в вечном огне костров. Костров, в которые будут смотреть десятки глаз им спасённых, потом сотни глаз внуков тех, кто остался жить, а потом тысячи правнуков. Так должно быть. А как будет? Зависит от нас.

Костёр горел, он улыбался чему-то своему. Может, вспоминал жену, которая следом за ним надела погоны и была рядом, в медроте полка. Может, он думал о море или о солнце. Откуда мне знать. Я лишь статист, который занял это место у вечного огня своей памяти.

На тлеющие угли опустилось ещё одно сухое поленце, опущенное туда твёрдой офицерской рукой. Пламя вспыхнуло с новой силой, и две яркие искорки, блестя лейтенантскими звёздочками, поднялись в тёмное ночное небо, где слились с миражом таких же звёзд.

Лейтенант Бобров Сергей Энверович (позывной Маэстро) 11.06.1989 г.р., погиб 07.05.2024 года при штурме Новомихайловки. Осталась вдова, солдат медроты мотострелкового полка.

С. Мачинский
#мачинский