#роднаяречь #глубокийхолод
...Всё-таки, госпиталь ВМФ отличается от сухопутных госпиталей и гражданских лечебниц тем самым неуловимым стилем, который тщательно хранится всеми поколениями мужчин, однажды решивших вверить свою подвижную душу всегда подвижной стихии, разлившейся между твердью и небесной сферой.
Если до земли – минимум семь футов, а то и полкилометра до поверхности, и корпус подлодки похрустывает в чернильной глубине, если в любой момент зефиры и прочие бореи могут налететь и устроить светопреставление и конец света даже новейшему крейсеру, если дыхание далёкой звезды может свести с ума магнитное поле, а по волнам спецсвязи прыгают стада эфирных свиней, то любой кап-два, не говоря уже о капразах, обязан иметь в своей душе ту самую точку опоры, которой можно перевернуть сушу, пройти все мифы, рифы, непогоду, изматывающий штиль и не менее изматывающую человеческую глупость, перевернуть женскую душу (и не одну), вымести сор из зелёных мичманов и не менее удивительных штурманцов, привести в изумление и бесшабашное спокойствие всю команду, включая наглых котов, – и со всем этим великолепием держать в своей власти и ответственности боевой корабль, красу, гордость и любовь, не кунять на вахтах, засыпать мгновенно при любой возможности, с отвращением, но безошибочно заполнять кучу бумаг, любить жизнь, ненавидеть простывать, привычно мёрзнуть на крыле мостика, думать, созерцать, удивляться мирозданию, всем собой ощущать работу механизмов сложнейшего корабельного организма, бояться пожаров и самодеятельных дураков, помнить всех и всё, быть нянькой, инквизитором, психологом, шулером, коммунистом и утешителем всех скорбей, держать на груди мамин образок, помнить всё, проживать день за днём – и всё это бесконечное количество дел исполнять в точном соответствии с волей Большой страны и широколампасных товарищей в штабе, опять и опять возвращаться к родному причалу, удивляясь спокойствию тверди и отсутствию привычного гула металла под ногами.
И стареть. Изнашиваться. Как точный механизм. Истираться. Чувствовать, как в груди, где-то там, где должна быть душа, поселяется давящий комок. Серым утром, многолетними побудками приучившись просыпаться за четверть часа до начала новой вахты, ловить себя на сглатывании слюны, заливающей рот, ощущать пропитывающую тело усталость, пытаясь вычистить горечь во рту. Разминать отёкшее лицо. Застёгивать китель и душу на все форменные пуговицы, идти по мерцающему пищеводу коридоров, подниматься по трапам, всматриваться в человека, отдающего честь, чувствовать себя старой конякой, что борозды не портит, да глубоко не вспашет, – и, в точном соответствии с законом электродинамики, живым магнитом проходя сквозь человеческий коллектив, завитый обмотками долга, устава, чести, формуляров, распорядков и привычек, наводить в душах человеческих тот незримый ток, который так отличает настоящую команду, а потом… А потом – выйти на свет божий, несколько секунд слушать волны, ветер, небо, время – и по-мальчишески не обращать внимания на затянувшуюся боль в подреберье...
23.01.2015 (Из моего шестого романа "Глубокий холод", романа, который я давно пишу, да прервался на разные Радиоуниверситеты, ютубы и пятый роман, неожиданно вклинившийся поперёк пространства и времени)
...Всё-таки, госпиталь ВМФ отличается от сухопутных госпиталей и гражданских лечебниц тем самым неуловимым стилем, который тщательно хранится всеми поколениями мужчин, однажды решивших вверить свою подвижную душу всегда подвижной стихии, разлившейся между твердью и небесной сферой.
Если до земли – минимум семь футов, а то и полкилометра до поверхности, и корпус подлодки похрустывает в чернильной глубине, если в любой момент зефиры и прочие бореи могут налететь и устроить светопреставление и конец света даже новейшему крейсеру, если дыхание далёкой звезды может свести с ума магнитное поле, а по волнам спецсвязи прыгают стада эфирных свиней, то любой кап-два, не говоря уже о капразах, обязан иметь в своей душе ту самую точку опоры, которой можно перевернуть сушу, пройти все мифы, рифы, непогоду, изматывающий штиль и не менее изматывающую человеческую глупость, перевернуть женскую душу (и не одну), вымести сор из зелёных мичманов и не менее удивительных штурманцов, привести в изумление и бесшабашное спокойствие всю команду, включая наглых котов, – и со всем этим великолепием держать в своей власти и ответственности боевой корабль, красу, гордость и любовь, не кунять на вахтах, засыпать мгновенно при любой возможности, с отвращением, но безошибочно заполнять кучу бумаг, любить жизнь, ненавидеть простывать, привычно мёрзнуть на крыле мостика, думать, созерцать, удивляться мирозданию, всем собой ощущать работу механизмов сложнейшего корабельного организма, бояться пожаров и самодеятельных дураков, помнить всех и всё, быть нянькой, инквизитором, психологом, шулером, коммунистом и утешителем всех скорбей, держать на груди мамин образок, помнить всё, проживать день за днём – и всё это бесконечное количество дел исполнять в точном соответствии с волей Большой страны и широколампасных товарищей в штабе, опять и опять возвращаться к родному причалу, удивляясь спокойствию тверди и отсутствию привычного гула металла под ногами.
И стареть. Изнашиваться. Как точный механизм. Истираться. Чувствовать, как в груди, где-то там, где должна быть душа, поселяется давящий комок. Серым утром, многолетними побудками приучившись просыпаться за четверть часа до начала новой вахты, ловить себя на сглатывании слюны, заливающей рот, ощущать пропитывающую тело усталость, пытаясь вычистить горечь во рту. Разминать отёкшее лицо. Застёгивать китель и душу на все форменные пуговицы, идти по мерцающему пищеводу коридоров, подниматься по трапам, всматриваться в человека, отдающего честь, чувствовать себя старой конякой, что борозды не портит, да глубоко не вспашет, – и, в точном соответствии с законом электродинамики, живым магнитом проходя сквозь человеческий коллектив, завитый обмотками долга, устава, чести, формуляров, распорядков и привычек, наводить в душах человеческих тот незримый ток, который так отличает настоящую команду, а потом… А потом – выйти на свет божий, несколько секунд слушать волны, ветер, небо, время – и по-мальчишески не обращать внимания на затянувшуюся боль в подреберье...
23.01.2015 (Из моего шестого романа "Глубокий холод", романа, который я давно пишу, да прервался на разные Радиоуниверситеты, ютубы и пятый роман, неожиданно вклинившийся поперёк пространства и времени)