Прочитал сегодня, что Макрон пошел на сборище к французским масонам и зачитал им речь в стиле «к оружию, братья» с требованием «защитить свободы» от массы актуальных угроз в которые включил «темное просвещение». Как у любой сетевой идеологии у «dark enlightment» изводов немало, но если выделять главное и перспективное для практики, будет примерно так:

1⃣ Будущее - за технократическим управлением, иерархией, алгоритмическим контролем и отказом от человека как центра социальной онтологии со всеми последствиями для прав человека, институтов и традиционной демократии. Западный либеральный порядок - опасная иллюзия. Любая демократия не является устойчивым режимом, а представляет собой разлагающуюся олигархию, в которой власть де-факто принадлежит не народу, а системе взаимосвязанных институтов — университетов, медиа, бюрократии и НКО. Эта система обозначается как "Собор" (Cathedral) — самовоспроизводящийся организм, задающий рамки допустимого и внедряющий «прогрессивную» идеологию под видом нейтральной объективной истины. Либерализм не является «идеологией» — он есть власть, замаскированная под мораль.

2⃣ Капитализм – тоже не «строй» или способ взаимодействия в экономике. Капитал, соединённый с вычислительными мощностями, действует как самообучающаяся машина и оптимизирует себя и мир вокруг через деньги, данные, инфраструктуру. Он не нуждается в этике, правилах или справедливости — только в вычислимости и экспансии.

3⃣ Мир должен управляться через координацию техноэлит, которые, вооружившись алгоритмами и обладая всей необходимой инфраструктурой, обеспечивают стабильность, безопасность и порядок в содружестве с чиновниками-технократами. Так возникает новая форма власти — не государство в классическом смысле, но и не корпорация. Симбиотическая структура, в которрй публичное и частное сливаются и дополняют друг друга. Государство и корпорации формируют единое тело, в котором данные, вычислительные мощности и бюрократические ресурсы направлены на достижение системной устойчивости.

4⃣ Государство не теряет суверенитет в прежнем смысле, но приобретает новую форму власти — операциональную, становясь платформой платформ со всей полнотой административно-распределительных функций. Реальная же власть – в том числе силовая и репрессивная - осуществляется через алгоритмы ИИ. Такой порядок элитарен по своей природе: доступ к управлению получает тот, кто способен работать с абстракциями, алгоритмами, архитектурами систем. Т.н. «обычный человек» не «исчезает», но становится не более чем переменной — потенциальным шумом, который должен быть если не «отменен», то полностью управляем и алгоритмически предсказуем.

5⃣ Технокапитал - конгломерат из алгоритмических решений с обслуживающей их финансовой и энергетической инфраструктурой внедряется в социальные, политические, этические системы и постепенно вытесняет из них всё, что не поддаётся цифровому описанию. Он рекурсивен – то есть повторяет себя в себе в множестве отражений, самореплицируем. Он использует институты, правовые механизмы, культурные формы. Симбиоз государства и корпораций — это не сговор элит, а стратегический ход технокапитала: использование существующих структур для оптимального размножения и захвата новых сред обитания. Цели технокапитала - устойчивость, эффективность, прогресс. В этом проекте нет места для свободы как политической категории, потому что свобода — это пространство неточностей с точки зрения вычислений.

Блогеры с философскими увлечениями читали и творчески перерабатывали Фуко, Делеза и Ника Ланда, переписываясь в интернетах. Их совместное творчество попалось на глаза техномиллиардерам, которые Фуко не читали, но очевидно претендуют на бОльшую автономию от государств, обществ и правил под стать масштабам капитала и амбициям. Техномиллиардеры выдвинули своих ребят, кто помоложе и пободрее в политику и добились успехов (вплоть до позиции вице-президента США). Традиционные элиты внезапно занервничали. Мы в этой точке. Даже не знаешь, за кого тут болеть - Макрона или коллективного Питера Тиля. Оба хуже.

Поданный как "судьбоносный" и наиважнейший вышедший вчера указ Трампа о "снижении цен на лекарства" - настоящий золотой стандарт трампизма. "Идеальный метр" буквально: громкое обещание, внешний враг, игнорирование реальности и отсутствие шансов на изменения.

"Американцы не должны субсидировать рецептурные препараты в других развитых странах и сталкиваться с завышенными ценами на них в США. Поэтому американцы должны иметь доступ к ценам наибольшего благоприятствования на них. Моя администрация предпримет немедленные шаги, чтобы положить конец глобальной халяве (freeloading)".

Америка страдает — виновата, конечно, Европа. Если лекарства за границей дешевле, значит, "мир грабит Америку". Европейцы — опасные "социалисты" (слово из указа, между прочим), которые отказываются платить "справедливую цену", делая лекарства недоступными в США.

Причины высоких цен в США — скучные и сложные. Заинтересованность всех участников процесса от клиник до страховых компаний в росте физического количества денег в системе, отсутствие единого "заказчика" при закупках и сверхзапутанная непрозрачная система этих закупок, системная по сути коррупция, когда каждый чиновник FDA знает, что его будущая зарплата в фармкомпании зависит от того, какую позицию он занимает в переговорах по ценам. Патентные практики – вроде "evergreening" и "patent-hopping" и еще целый набор техник противодействия появлению дженериков, запреты на импорт дешевых препаратов. Развитая система "посредников при закупках" (PBM) – каста администраторов, собирающих маржу (600 млрд долларов в год на секундочку) в серой зоне между производителем, страховыми и медиками. То, что фарма – главный плательщик политикам и как спонсор выборов, и как просто лоббист, превосходящий по объемам нефтянку и ВПК. Перечислять можно долго. Но с этим сложно бороться. Зато с "социализмом" в Европе легко и безопасно.

В чём настоящая магия указа? Он якобы бросает вызов ценовой несправедливости, при этом не задевая ни одного из выгодоприобретателей этой несправедливости. Ни фармкомпании, ни посредников, ни лоббистов, ни владельцев акций фармкомпаний. На их месте - "жадные иностранцы". Продажа иллюзии контроля, не трогая интересы (и даже не упоминая) никого, кто действительно в теме. Нет упоминания даже идей очевидных и проработанных при разных администрациях, хотя и регулярно торпедируемых лоббистами – разрешение импорта более дешевых лекарств из Европы и Канады хотя бы в ситуации их физического недостатка.

Итак, как выглядит "золотой стандарт" любого трамповского "решения" на примере "фармуказа"?

1⃣ Превалирование нарратива над реальностью:
▪️создание упрощенного, эмоционально привлекательного нарратива ("иностранцы грабят Америку")
▪️Игнорирование многофакторной реальности в пользу максимально простого объяснения;

2⃣ Националистическая риторика как замена реальным решениям:
▪️Использование "America First" как универсального идеологического прикрытия для всего;
▪️Вменение ответственности внешним акторам даже без попытки ее доказательств;

3⃣ Обход институциональных механизмов:
▪️использование исполнительного указа из набора лозунгов вместо разработки, обсуждения с акторами и обществом и внедрения решений;
▪️создание иллюзии быстрого решения сложных проблем волевым решением лидера;

4⃣ Трансакционный подход:
▪️сведение любых проблем к вопросу "плохой сделки", которую нужно "перезаключить" на "хорошую";
▪️представление любых глобальных систем как простых двусторонних (обязательно двухсторонних! – здесь "стороны" - США и Европа при полном игноририровании мира фармы Индии и Китая, где цены еще дешевле) договоренностей;

5⃣ Убежденность в том, что просто демонстрация силы и намерения может изменить все.
На самом деле, минимальное институциональное воздействие при максимальном медийном эффекте трамповских указов - особенность, а не дефект.

В этом смысле указ о ценах на лекарства действительно оказывается идеальной репрезентацией политического стиля, сводящегося к формуле "громкое провозглашение радикальных изменений при тщательном избегании механизмов, которые могли бы их обеспечить".

Сегодня, 17 мая, день рождения Ричарда Лахмана — одного из самых резких и трезвых исторических социологов мировой истории. На меня его книги произвели неизгладимое впечатление. Причем даже не итоговая – «Пассажиры первого класса на тонущем корабле», а первые две книги – «Государства и власть» и «Капиталисты поневоле».

Лахман – это Маркс, который вместо Гегеля вдохновлялся Вебером, и отказался в этой связи верить в прогресс и «железную логику истории». Вместо героической брички, катящейся к коммунизму под песни прогрессивного класса, у Лахмана - повозка, где элиты – «начальство» - бьют друг друга - и народы - кнутами за место на облучке. В результате – неизбежно и безальтернативно — осёл падает в овраг. А после – в несколько обновленном составе и границах – начальство находит себе нового осла и все продолжается заново.

Исторический материализм без конечного смысла и идеи, где закона ровно два. Первый: элиты, даже понимая угрозу краха, предпочитают рубить сук, на котором сидят. Второй: любая организация и государство – как «организация организаций» - стремится к олигархическому управлению. Отношения власти и подчинения – всегда иерархичны, решения даже «коллективные» и «демократические» - всегда принимает ограниченное количество людей. И чем дольше существует система, тем этот круг более ограничен и замкнут на себя.

В результате, через несколько поколений смены наверху неизбежно оказываются люди, способные эффективно существовать в отношениях власти-подчинения, но утрачивающие видение того зачем это все вообще надо. А вместе с ним – инстинкт самосохранения и здравый смысл. Те самые «пассажиры первого класса на тонущем корабле».

Отдельно Лахман деконструирует священную корову западной политической науки – институты. Государства, законы и правовые системы, экономики — это не фундамент, на котором стоит общество, а временные правила игры, которые элиты соблюдают, пока это выгодно. Как только баланс сил меняется, институты слабеют, а элиты находят обходные пути или «фальсифицируют институты». А потом всё рушится неожиданно быстро. Это не слабость, а системное свойство: институты не живут вечно, они адаптируются, деградируют или исчезают.

Если марксизм — это «Властелин Колец» (битва добра со злом, где победа предначертана), то Лахман — это буквально Мартин:
- Нет «торжества прогресса» — только бесконечная борьба кланов;
- Элиты не умнеют;
- «Зима» (кризис) приходит не потому, что так надо, а потому что никто не смог договориться;
- Случайности, связанные с человеческими недостатками, ломают любую самую лучшую игру («красная свадьба»)

В «Капитализме поневоле» дается очень забавная картинка того, как капитализм в Европе возник не благодаря, а вопреки усилиям элит. Не класс буржуа победил в силу прогресса, знаний и печатного станка — а в борьбе между королями, аристократами и церквями случайно открылась дорога рынку. Буквально все друг друга поубивали – как физически, так и идеологически и организационно – и внезапно возникла история «кто тут в цари последний». Без разговоров в пользу бедных про «английское право», Хартию вольностей и прочие любимые игрушки либеральной профессуры.

Это не пессимизм. Скорее отказ от утопий, как марксистской, так и либеральной. История у Лахмана — не путь. Это арена. Или даже лучше: рынок, на котором элиты торгуют реформами, уступками, репрессиями и властью. Когда торг идёт и "стоимость" преумножается — система живёт. Когда каждый берёт только своё — всё разваливается.

Главный урок: нет вечных империй. Нет неразрушимых институтов. Есть только временные равновесия — и элиты, которые принимают правила игры, пока игра выгодна. Но у любой игры есть предел. А дальше — или новая игра, или финал. Который, как и у Мартина, может быть вовсе не катарсисом, а просто гибелью без смысла.

Писал про открытый Собяниным и Путиным кампус МГТУ им Баумана, а теперь Собянин уже вместе с Мишустиным  посетил  МГУшный  технокластер "Ломоносов" - лидер и пионер продвигаемого у нас кластерного подхода. Хороший повод посмотреть на инновационную модель Москвы через его призму.  

Москва выстраивает свою модель инноватики — не по "стартапному" типу, а как университетско-государственный проект, где вуз с хорошей школой и историей становится якорем, а инновации – продуктом его сотворчества с государственным и негосударственным заказчиком. Факультеты МГУ выступают фактически как R&D-хабы: механико-математический факультет является научной базой для каждой десятой компании-резидента.

📊 Компании кластерa — какие они?

🔷 По числу компаний:
•  30% — цифровые технологии
•  26% — робототехника и беспилотники
•  21% — промышленность и материалы
•  14% — биотех и медицина
•  9% — экология и мониторинг

💰 По выручке:
•  45,4% — цифровой сектор
•  19,7% — промышленное оборудование
•  17,6% — экология
•  9,6% — медицина
•  7,8% — робототехника

📈 Динамика роста:
•  2022: 5 первых резидентов
•  2023: открытие кластера, ~25 компаний
•  2024 (начало): ~60 компаний
•  2025 (начало): более 80 компаний
Итого, 16-кратный рост за 2 года, что показывает высокую востребованность кластера как технологической платформы.

🧠 Интеллектуальная собственность:
•  105 патентов получено резидентами только за 2024 год
•  Соотношение: ~1 патент на каждые 27,6 млн ₽ инвестиций в НИОКР

🔄 Технологические коллаборации:
•  Кросс-отраслевые проекты: "Центр морских исследований" + "Геоскан" (подводные дроны для экомониторинга)
•  IT + промышленность: Bell Integrator + ТСЗП (цифровые двойники производственных процессов)
•  Медицина + робототехника: "Экзоатлет" + "Карфидов Лаб" (системы реабилитации)
•  40% резидентов участвуют в совместных проектах внутри кластера.

Некоторые поверхностные выводы:
1⃣ Доминирование цифрового сектора (30% компаний и 45,4% выручки) показывает, что информационные технологии становятся фундаментом для всех остальных направлений.

2⃣ Интересное несоответствие между числом компаний в робототехнике и беспилотниках (26%) и их долей в выручке (всего 7,8%) говорит о том, что это перспективное, но пока еще развивающееся направление с высоким потенциалом роста.

3⃣ Наличие крупных промышленных игроков в кластере демонстрирует ориентацию на реальные производственные задачи и импортозамещение.

4⃣ Кластер работает не как венчурный рынок, а как стройплощадка технологического суверенитета при этом…

5⃣ ...университетская база МГУ — не музей знаний, а фабрика прикладных проектов.

И последнее, можно сколько угодно лить слезы, что вот в "Долине" за неделю тратят больше, чем МГУ за год, что вот "венчурное финансирование" это прям будущее и прекрасно, а собирать деньги на биржах – это все равно что мороженка в июле. Но! Жить надо в реальности, а не в пубертатных фантазиях об обложке журнала Fortune. А реальность такова, что предлагаемая и совершенно очевидно поддерживаемая государством (два мероприятия с мэром и первыми лицами за месяц) модель инноватики – единственно возможная и эффективная в наших условиях. И я бы добавил в рамках нашей культуры.

Семь тезисов о мире
1⃣ Тридцатилетняя война (1618–1648) завершилась не компромиссом, а взаимным истощением. Стороны не искали разумного выхода, а стремились не позволить противнику "почувствовать себя победителем". Для Габсбургов - лучше править "мертвыми, чем протестантами", протестанты отвечали зеркально, Франция — просто добивала Габсбургов как главного геополитического соперника. Переговоры в Мюнстере и Оснабрюке стали продолжением войны другими средствами: логика "всё или ничего" превращала любую уступку в поражение и унижение. Мир был достигнут, не когда стало возможным решение, а когда стало невозможным продолжение войны.

2⃣ Современный конфликт носит черты "экзистенциальной войны" — прежде всего для внешних участников.
Страны Европы рассматривают поражение Украины как разрушение всей архитектуры европейской безопасности и прямую угрозу втягивания в войну. Лидеры привязали собственный престиж к победе Украины, ВПК получили многолетние бюджеты. Политика поддержки приобрела самовоспроизводящийся характер. Урок COVID — когда "фармацевтический успех" не удалось превратить в долговременный доход, а даже официально зарезервированные "вакцинные фонды" тратятся сегодня на "войну" — заставляет действовать иначе: военную повестку стараются закрепить.

3⃣ Расхожее мнение, что "авторитарные режимы" более склонны к экзистенциальным войнам, не подтверждается практикой.
Демократии — вроде США во Вьетнаме, Афганистане, Ираке (это только последние кейсы) — годами вели войны, несмотря на осознание недостижимости целей. Современные технократические демократии демонстрируют высокую инерционность: если решение принято, система плохо разворачивается назад. При этом авторитарные лидеры вынуждены тоньше учитывать настроение масс: утрата легитимности для них критична. В демократиях же уход с должности означает более чем комфортную "вторую карьеру", если в рамках первой ты надежно работал по "правильной повестке". В этом отношении и Макрону, и Стармеру, и Мерцу плевать на рейтинги, а Шольц похож на счастливейшего из смертных.

4⃣ Украинские элиты создали уникальную модель экономики войны.
Война - не разрушение, а источник ресурсов. Чем эффективнее Украина "продаёт" конфликт на внешних рынках — через эмоциональный, политический и символический капитал — тем меньше стимулов к его завершению. Мир менее выгоден, чем продолжение боевых действий. Это не моральный выбор, а институциональная логика.

5⃣ Идеология против прагматизма: подход Трампа - попытка вернуть логику сделки. Он стремится вывести конфликт из апокалиптической риторики в торг: проект слишком дорог, чтобы его просто продолжать без отдачи. Попытка свести всё к переговорам "по территориям и их недрам" выглядит наивной и игнорирующей саму суть конфликта, но может сработать именно за счёт наивности — если удастся "обнулить" идеологические ставки и предложить сторонам экономически считываемые выигрыши с сохранением лица.

6⃣ Все стороны заинтересованы в продолжении конфликта.
Россия эффективнее мобилизует ограниченные ресурсы, стремясь к максимально полному экономическому суверенитету. Украина превратила войну в экспортный продукт. Запад располагает максимальными ресурсами, но его подход "все деньгами решим" лишь подталкивает к продолжению процесса — бюджетами, лоббизмом, карьерными траекториями. "Мир любой ценой" не выгоден ни политически, ни институционально.

7⃣ Рациональный выход стал иррационален.
Экономические схемы, идеологические нарративы, политические инвестиции и политическая инерция создали ситуацию, в которой переговоры — угроза, а не выход. История показывает 3 исхода для подобных конфликтов: либо обоюдное истощение с системной перестройкой (как после Вестфальского мира), либо катастрофа для одного из участников (как в Парагвайской войне, подарившей миру известную цитату парагвайского диктатора Солано "Я умираю вместе со своей Родиной"); либо – возвращение к рациональности - фиксация победителя и проигравшего мирным договором, исходя из ситуации "на земле" с понятным призом для победителя, без учета "эсхатологической", "педагогической" или "репутационной" компонент.

Уже лет 5 я спорю, возможны ли настоящие прорывы в медицине без участия венчурного капитала в логике современного американского биотеха. Без формально рациональной, но по сути спекулятивной последовательности: инвестиции → рост "раунд за раундом" → "выход с иксами". Без стенаний "а если мы не будем брать по десяткам тысяч долларов за флакон препарата, то как мотивировать инвесторов платить за риск".  Без рынка, на котором пациент — в лучшем случае — пользователь, а на самом деле — сырьё.

Поэтому рад видеть появление на практике реальных моделей "невенчурной инноватики". На недавней "Московской стартап-неделе" я зашел на стенд "Медтех.Москва", где демонстрировали проект "Сделано московскими врачами".

То, что я услышал, выглядело не как альтернатива в духе "дешевле и медленнее" – а именно в этом энтузиасты венчура вечно обвиняют альтернативные подходы. А как полноценная модель, где интересы врача и медучреждения, пациента и общества выстроены в общую конструкцию — без лишнего звена в виде венчурного капитала, который часто живёт по своей, замкнутой логике.

Стержнем является тот самый "Медтех.Москва" фактически выполняющий роль продюсера. Город не инвестор в классическом смысле, не владелец. Он предоставляет:
• доступ к клинической базе и инфраструктуре;
• данные — медицинскую big data, без которой невозможны современные разработки;
• финансирование через гранты и поддержку;
• механизм быстрой апробации и масштабирования внутри городской системы здравоохранения, а на следующем шаге - и дальше по стране, и заграницу.

Роль врача - инициатор. От него исходит идея. У него есть мотивация: профессиональная реализация, участие в создании решения, которое реально улучшает медицину, и, да, материальный интерес — он остаётся участником в проекте и получает роялти за внедрение. Он не становится миллиардером, как основатель биотеха в Кремниевой долине, но у него и не было на это шансов. Как, впрочем, и у 99,99% всех стартаперов – не важно в России, или в США.

Логика окупаемости существует, но она не первична, а следует за общественным интересом улучшения качества медицины. Пациент — не объект маркетинга или сверхприбыли, у него появляется шанс быть в центре, а не на периферии технологического процесса.

Собянин, когда открывал "Медтех.Москва" сформулировал это так:
"Пандемия воочию показала, что, конечно, нужны новые технологии, новые организационные подходы к инновационным технологиям и препаратам в области медицины. Мы уже не можем десятилетиями ждать выпуска какой-то новой технологии или препарата. Пандемия, помимо отрицательных историй, показала и позитивные тренды, когда можно в считанные месяцы принимать решения и внедрять новые препараты".

Три работающих примера, на которые обратил внимание:
1⃣ Спинальные импланты (ГКБ №67): восстановление после операций сокращается с полугода до шести недель. Более 1000 применений, включая профессиональных спортсменов;

2⃣ Невускан — ИИ для диагностики рака кожи. 95% точность, 20,000 обследованных, 14,000 направлений к онкологам. Работает внутри городской системы.

3⃣ Омиксная диагностика ментальных расстройств: 93% точность оценки рисков. Про это имеет смысл как нибудь написать отдельно, коротко не объяснишь. Но тема крутая.

Что отдельно важно. В этой системе все остаются внутри контура ответственности. "Фаундер"-врач не может продать долю и исчезнуть. Город не может передать проект частному монополисту. Все решения принимаются с пониманием последствий — и именно это отличает её от венчурной логики, где сначала процесс, а потом – "выход" - важнее последствий.

Понятно, что возразить можно – а пусть они там Crispr внедрят, врачи твои. Или Золгенсму изобретут. Думаю, кстати, что все будет. Тем более, что в венчурной логике организация очередного раунда по финансированию "генетических технологий" важнее, чем их внедрение в конечную практику. Что дает хорошие шансы людям с другой оптикой.

Одна – помимо огня и воды – из вещей, на которые можно смотреть бесконечно: это, как международные консалтинговые компании врут про безоблачное будущее человечества благодаря ИИ. PwC выдала очередной "исследовательский" отчет с духоподъемным названием "ИИ делает человека более ценным" о влиянии ИИ на рынок труда.

Хоть каталог составляй способов статистических подтасовок на этом примере:

1️⃣ "После этого — значит, вследствие этого" PwC утверждает, что рост производительности с 2022 года вызван внедрением ИИ. 2022 год — это не только ChatGPT, но и окончание ковидных ограничений, возвращение к нормальной работе, отложенный спрос. Сравнивать "рост производительности труда" в "ИИ-экспонированных" отраслях (IT, финансы) с добывающими (нефть, уголь) на фоне энергокризиса и ESG-трендов — это как объяснять разницу в скорости легковушки и трактора качеством бензина.

2⃣ Манипуляция выборкой.  Когда PwC заявляет о "росте ИИ-вакансий на 7,5% при падении общих на 11,3%", они сознательно игнорируют абсолютные цифры. Условно, если ИИ-вакансий было 1000 (стало 1075), а общих — миллион (стало 887 тысяч), то чистый эффект: минус 112 925 рабочих мест. Но заголовок звучит: "ИИ – драйвер роста рынка труда".

3⃣ Деградация профессий под маской "демократизации". PwC с восторгом сообщает о снижении требований к образованию в "ИИ-профессиях". Типа работодатель больше не требует ни опыта, ни высшего образования, а только "ИИ-навыки". Тут скрывается очень простая и циничная история: работодателям больше не нужны квалифицированные специалисты, потому что они больше не хотят тратиться на их зарплаты. Достаточно операторов ИИ-систем. Врач с 7-летним образованием превращается в "верификатора медицинского ИИ" с зарплатой медтехника. Это не прогресс — это социальная деградация.

4⃣ Превращение риска в возможность "Женщины имеют больше возможностей от ИИ" — заявляет PwC, потому что больше работают в "ИИ-экспонированных" профессиях. Но эти профессии (HR, администрирование, работа с клиентами) автоматизируются ПЕРВЫМИ. И именно  женщин первых и отправят на мороз. Женщины находятся в зоне максимального риска, но PwC подает это как "возможность". 

5⃣ Подтасовка определений:  демография становится "ИИ-ростом"; рост спроса на медработников PwC приписывает ИИ. Ну то есть, раз медицина – "ИИ-экспонируемая профессия", то и рост численности младшего персонала по уходу в домах престарелых – это "ИИ-обусловленный рост". Старение населения, пост-ковидный синдром, взрывное развитие домов престарелых — все это превращается в "ИИ-трансформацию здравоохранения".

Впрочем, мысль о том, что из-за демографической ямы у развитого человечества опасениями, что ИИ вызовет прям массовую безработицу, можно легко пренебречь – единственная мысль отчета, которую можно всерьез обсуждать. И тоже по традиции таких документов, еще несколько понятных технологий. Вроде полного игнорирование системных рисков. "Что происходит, когда ИИ ошибается, если в мире "операторов ИИ" произойдет неизбежная дисквалификация персонала и некому будет заметить ошибку". Или что произойдет со средним классом, если традиционный социальный контракт – "получи хорошее образование – получишь хорошую работу" - рухнет. Разница между инженером и промпт-инженером – не только 6 букв, а годы учебы и нолик лишний в цифре дохода. Но это логично за пределами интересов консультантов. А почему? А потому что они продавцы.  PwC, как и другие члены "большой четверки", хорошо зарабатывает на продаже услуги по "ИИ-трансформации компаний". Их "независимые исследования" – дорогие и весьма эффективные маркетинговые брошюры. Как если бы Philip Morris публиковал "исследование" об исключительной  пользе курения, а пресса и общество с придыханием это все потребляла.
Проблема ведь не в консалтерах – они просто зарабатывают, а в журналистах и блогерах, которые на самом деле не читают ничего кроме заголовков глав.  И выдают на гора. "A PwC считает, что внедрение ИИ рынку труда не угрожает, а создает ценность каждому сотруднику".

Интересна динамика европейского политнарратива от ковидных упражнений через Россию к Израилю-Ирану.  То, что еще недавно формулировалось либо как рациональная политика, либо как "политика ценностей", сегодня приобрело черты коллективной психодрамы, построенной на классическом "драматическом треугольнике": Жертва — Агрессор — Спаситель.

Особенность момента — "черчиллизация": политики предлагают гражданам не традиционное "процветание", а героический смысл в борьбе со злом в интересах назначенной "жертвы".

Роли зафиксированы:
Жертва — западные (и израильское) общества и их граждане
• "Мы вынуждены жертвовать благосостоянием ради жизни и свободы"
• "У нас нет выбора — лишь оборона или гибель-порабощение"

Агрессор — геополитические противники (Россия, Китай, Иран)
• "Угроза нашему существованию, ценностям и образ жизни"
• "Лишь они виноваты в наших экономических проблемах"

Спаситель — политические лидеры и институты от гражданских до военных
• "Мы защищаем вас от экзистенциальной угрозы"
• "Доверьтесь нам — мы выучили уроки истории и понимаем масштаб угрозы"

Израильская атака на Иран демонстрирует работу система ролей. "Превентивный удар" - "самооборона", что создает парадокс: нападающий автоматически становится жертвой, а жертва агрессии — угрозой.

Неделю назад Рютте заяаил: "Если вы не будете тратить эти 5% (на оборону), вы сможете сохранить Национальную службу здравоохранения... но вам лучше будет выучить русский язык". Идеальная формула треугольника: граждане-жертвы должны пожертвовать социальными благами, чтобы спасители защитили их от агрессоров.

"Черчиллем" в медиа побывали все. От Джонсона и Зеленского до УФДЛ и Нетаниагу. Не считая локальных "черчилльков" в Прибалтике.

Смысл модели Черчилля – предложение "крови, пота и слез" вместо обычной жизни.
Ведь...
• Трудности - героизм народа
• Жертвы - служение высшим целям
• Лишения - доказательство правоты дела

Рютте взывает к его духу: "В 1936 году Черчилль поставил вопрос в Палате общин: 'Будет ли время привести нашу оборону в порядок?... или будут записаны ужасные слова "слишком поздно"?' И это вопрос для НАТО сейчас".

Создается "экономика жертвы":
• Падение уровня жизни объясняется не провалами политиков, а героическим выбором народа
• Сокращение социальных расходов становится моральным императивом
• Граждане должны быть благодарны за возможность пострадать заи"правое дело"
• Чем больше проблем, тем больше героизма и смысла

"Черчилль" очевидно не работает без "Гитлера" – универсального Агрессора. С ним сравнивали практически всех лидеров, не согласных с западной повесткой и даже Трампа в первый срок.

Моральное оправдание: если "Гитлер", любые жертвы легитимны

Эскалационная логика: компромисс с "Гитлером" - предательство

"Продажи страха" - "Раз Гитлер, то надо отключить мозг и ужасаться"

Добавим технологический переход: соцсети - идеальная среда для негативных эмоций, а ИИ – неограниченное количество триггерного контента для них.

Что тут важно понимать: двойные стандарты не исключение, а технологически поощряемая норма. Аудитория не успевает анализировать, предпочитая эмоциональную определенность аналитической сложности.

В результате:
"Наши" спасители:
• Опираются на "уроки истории"
• Действуют рационально и современно
• Защищают универсальные ценности

"Чужие" агрессоры:
• "Живут в прошлом"
• Одержимы реваншизмом
• Представляют архаичное зло, "экзистенциальную угрозу"

А ты – пользователь-жертва – в центре бури. Твоя задача – "не рефлексировать, а распространять".

Интересно, что модель создает психологическую зависимость от существования Агрессора. Без России, Китая или Ирана рушится вся система легитимации жертв. Это объясняет, почему дипломатические решения становятся структурно невозможными — они лишают систему опоры и буквально права на существование. Где был бы Нетаньяху без Ирана? Или Кая Каллас без России?

Так что цитата Рютте — "лучше учите русский" не предупреждение, а рекламный слоган экономики жертвы, где граждан обязывают платить за возможность чувствовать себя героями в борьбе с медийно назначенным злом.

Очередной большущий разговор с "Бизнес-онлайн" про Трампа и то, что происходит вокруг него. На этот раз поводом стал разрыв с Маском (а также с его попытками что-то реформировать и где-то сэкономить), но сам разговор оказался неожиданно актуальным в контексте стремительного приближения присоединения "мирных»" и "изоляционистских" США Трампа к войне против Ирана.

Несколько цитат для привлечения внимания:

"Трамп хочет не осушить болото, а стать самой громкой лягушкой на самой высокой его кочке"

"Государство реформировать — как свинью стричь: визгу много, толку мало. Лучше всем зарабатывать на революции искусственного интеллекта"

"Менеджер фонда Сороса и диджей с республиканских вечеринок победили человека, который собирался лететь на Марс"

"Маск верил, что государство можно сделать эффективным. Трамп считал, что его надо просто возглавить"

"В Лос-Анджелесе бунты — это как индейка на День благодарения. Без них не обходится ни один сезон"

А также – о нарциссизме, бананах, наследии протопопа Аввакума и о том, что, чтобы посчитать задачу "трансформации государства" выполненной, иногда достаточно перекрасить женщин-чиновников в блондинок.

На ПМЭФ-2025 Москва представила немало проектов, которые показывают: город не просто "догоняет" мировые тренды, а формирует собственную уникальную модель технологического перехода, конкурируя уже не с очевидно отстающими "цифровыми городами Запада", а с восточными лидерами вроде Сингапура, Шэнчженя или Сеула.

3⃣ заявленных проекта показались мне "образцовыми" в смысле соответствия наиболее актуальным трендам.

ГЕОКУПОЛ
Пока Илон Маск обещает роботакси "на следующий год" (который год подряд), МИИГАиК создает реальную инфраструктуру для беспилотной экономики. "ГЕОКУПОЛ" это не просто улучшение ГЛОНАСС, а комплексная платформа высокоточной навигации для всего, что будет двигаться и действовать без человека. Настоящая роботизация и автоматизация невозможны без геоточности иного уровня, чем сегодня.

Тренд очевидный: рынок геонавигационных решений вырастет с 51 млрд ₽ в 2020 году до 512 млрд к 2030-му. Двигатель финансового прогресса - заказы Роскосмоса, Минсельхоза, строительных и логистических компаний. Разработка идет от задач реальной экономики, а не от "поиска применения" очередного стартапа.

МЕТАВСЕЛЕННАЯ ВДНХ
Пока Цукерберг очаровывается и разочаровывается в теме метавселенных, Москва запустила метавселенную, которая решает практические задачи. 80 павильонов и 400 экспонатов ВДНХ стали доступны всем жителям России в виде детального цифрового двойника.
Это не попытка создать "второй мир" для эскапизма. Это инструмент для туризма, образования, тестирования городских решений. В основе — фотограмметрическая модель из "Цифрового двойника Москвы", который с 2019 года помогает планировать реальное городское развитие.

Мировой рынок цифровых двойников растет и снова в 10 раз с 19,9 млрд $ в 2024 до прогнозируемых 91,92 млрд к 2029 году. Москва входит в этот тренд не как покупатель чужих решений, а как создатель собственных.

КИБЕРБЕЗОПАСНОСТЬ
Москва заключила с Positive Technologies соглашение о создании единой системы информационной безопасности. Это не просто "поставить антивирус", это выстраивание проактивной защиты критической инфраструктуры мегаполиса. Поскольку все цифровые решения в Москве интегрируются в единую сеть управления, вопрос о механизме защиты "цифровой Москвы" сверхактуален. Через уязвимость в системе социальной помощи хакер может добраться до управления ЖКХ или транспортом - это риски для всех.

Как сформулировал Собянин: "Управление городом все больше переходит в цифровой формат. Цифровой двойник Москвы - большая управленческая платформа, позволяющая моделировать множество процессов, происходящих в реальной жизни, от обеспечения безопасности до перспективных транспортных систем. Без этого моделирования в Москве не принимается ни одно серьезное решение".

Фактически, Московская модель технологического развития строится на 3 принципах:
1⃣ От задач к технологиям, а не наоборот. Навигация для беспилотников нужна транспорту и логистике. Цифровые двойники — городскому планированию. Кибербезопасность — защите критической инфраструктуры. Технологии создаются под конкретные потребности, а не в поисках "проблемы для решения".

2⃣ Государство как продюсер, а не инвестор. Город предоставляет инфраструктуру, данные, площадки для апробации. Но не покупает доли и не требует "экзита". Логика — долгосрочное развитие, а не прибыль.

3⃣ Технологический суверенитет через кооперацию. МИИГАиК работает с Роскосмосом и МФТИ. ВДНХ использует наработки "Цифрового двойника Москвы". Positive Technologies интегрируется в городскую экосистему на всех уровнях. Это не конкуренция за ресурсы, а совместное решение задач.
Ну и напоследок, цитата с ПМЭФ вице-президента Газпромбанка Алексей Федоров: "Крупные технологии редко рождаются в хаосе стартапов. Взгляните на микроэлектронику, атомный или космический проекты — они строились на четких задачах, государственном заказе, системной кооперации. Именно так создаются прорывы".

В мире, где даже создатель ChatGPT мечтает купить Chrome у Google ради доступа к данным, централизованный московский подход к технологическому развитию может оказаться не "отсталостью", а конкурентным преимуществом.

Когда Дж. Безос арендует половину Венеции для свадьбы стоимостью $50 миллионов, это не просто манифестация стиля одного нувориша. Это манифест фундаментальной трансформации капитализма — от протестантской этики к неофеодальной форме властных, социальных и политических отношений. И это – как и протест венецианцев, и надувные 🐊в каналах – социологически прикольная вещь.

Традиционное "веберовское" капиталистическое богатство - знак божественного благословения, но демонстрация роскоши - непростительная гордыня. Сегодняшние техномиллиардеры разрушили эту традицию. И ведут себя, скорее, как индийские набобы из викторианских романов: частные космические программы, яхты размером с военные корабли. Свадьба Безоса — апогей этой трансформации.

Источник изменений лежит в самой природе современного богатства. Традиционные капиталисты создавали физические активы — заводы, дороги, инфраструктуру. Их капитал был привязан к конкретным местам и сообществам, что создавало обязательства.

Техномиллиардеры контролируют платформы и данные — абстрактные активы, позволяющие извлекать ренту из всей экономики, не создавая ничего материального. Amazon поднял торговую маржу с традиционной в обычной экономике в 10 раз, фактически обложив данью всех участников рынка. Это ближе к феодальному контролю над торговыми путями, чем к промышленному капитализму. Безос – ближе к Тамерлану, чем к Рокфеллеру.

Богатство платформенных гигантов создано не столько инновациями, сколько регуляторной средой. Оформлено политически. Amazon доминирует благодаря антимонопольной слепоте властей. Стоит регуляторам ограничить комиссии платформ, обеспечить налоговую прозрачность или разделить интегрированные бизнесы — и состояния могут сдуться как мыльные пузыри.

Именно здесь истинный смысл венецианского спектакля. Это не личное торжество, а геополитическое мероприятие. Когда ты приглашаешь дочь президента США, топ-менеджеров корпораций, медиамагнатов и политиков на трехдневный фестиваль роскоши, ты создаешь сеть взаимных обязательств. Это взятка, поражающая воображение, — не деньгами, а опытом и впечатлениями, которые не купить.

Традиционная коррупция ограничена суммами, которые можно передать незаметно. Но превращая объект всемирного наследия в свою игровую площадку, ты даришь опыт экстраординарной власти. Каждый гость становится соучастником этого великолепия, психологически связанным с хозяином праздника.

Березовский в 1990-е тоже устраивал легендарные вечеринки для политиков и медиаперсон. Безос просто делает это изящнее и с большим бюджетом, но суть - демонстрация могущества + создание клиентелы.

Венецианцы не могут попасть в город, так как миллиардер арендовал его. Протестующие с надувными крокодилами в каналах — это не просто фольклор, а символическое сопротивление новому феодализму опять же стилистически близкое традиционному для феодализма "карнавалу, как способу отрицания власти".

Мы наблюдаем фундаментальную трансформацию: от конкурентного капитализма к олигархическому контролю. Ключевые экономические активы сосредоточены в руках узкой группы людей, богатство которых целиком зависит от политических решений. При этом они обладают достаточными ресурсами для влияния на эти самые решения.

Венецианская свадьба — не аномалия, а логичное развитие системы, где экономическая власть трансформируется в политическое влияние через "экономику впечатлений". Это возвращение к аристократической культуре, только без традиционных ограничений аристократии — обязательств перед подданными, кодекса чести, хотя бы формальной ответственности.

И вопрос тут не в том, имеет ли право Безос потратить свои деньги на роскошную свадьбу. Вопрос в том, должно ли общество позволять накопление богатства до уровня, когда частные лица получают власть над общественными пространствами, политическими процессами и самой структурой экономики. "Сопротивление венецианцев" -  попытка горожан напомнить новым набобам, что города принадлежат людям, а не капиталу.

Смех смехом, но классический марксизм становится все более релевантным способом объяснения политпроцессов. Спасибо Безосу с Трампом.

Огромное интервью Питера Тиля получило кучу комментариев, но в основном (понятно – кому еще он интересен) они касались технических аспектов – ИИ, полета на Марс и прочего. Мне же важна "социология техномиллиардеров".

1⃣ Средний класс как абстракция. "Средний класс — это люди, которые ожидают, что их дети будут жить лучше них самих", —  превращает Тиль социальную группу в психологическое состояние. Это определение элегантно обходит все материальные проблемы реального среднего класса: застой заработных плат, рост стоимости жилья, недоступность образования и здравоохранения, прекариат – как новый "подвид" вчерашних средних, а ныне бедных. Для Тиля проблема среднего класса — это проблема ожиданий и технологической стагнации.

2⃣ Регулирование как козел отпущения. Центральный элемент его диагностики стагнации - обвинение регуляторов. FDA, по Тилю, "фактически регулирует лекарства не только в США, но и во всем мире", а Комиссия по ядерному регулированию "эффективно регулирует атомные электростанции по всему миру". Эта логика приводит его к радикальному предложению: FDA должна "отступить и разрешить продавать новые методы лечения Альцгеймера на открытом рынке", а исследователи должны "брать намного больше рисков". Но кто будет владеть результатами этих рисков? Его предложения по дерегулированию не решают проблему того, что любой медицинский прорыв мгновенно становится интеллектуальной собственностью, патентуется и монополизируется. В реальности ослабление клинических испытаний означает, что бедные и отчаявшиеся станут подопытными для экспериментов, риски которых они понесут, а прибыли достанутся частным компаниям.

3⃣ Финансиализация как невидимая проблема. Человек, критикующий застой в медицинских исследованиях, полностью игнорирует роль финансиализации в этом процессе. Тиль сетует на отсутствие прогресса в лечении деменции за 40-50 лет, обвиняя исследователей в том, что они "полностью застряли на бета-амилоидах" в рамках "какой-то глупой аферы". Но не задается вопросом: а что если проблема не в регулировании, а в том, что вся система научных исследований подчинена логике извлечения прибыли? И если бы не стоили "бета-амилоидные" препараты 30 000$ в год на пациента, то и не было бы этой аферы. Возможно, лекарство от деменции не могут найти не потому, что регулятор тормозит исследования, а потому, что все —  включая вчерашних университетских исследователей, а ныне стартаперов — озабочены исключительно тем, сколько им принесет их открытие. И в этом смысле шанс у новых групп препаратов появится когда бета-амилоидные выйдут из под патента.

4⃣ Американский техношовинизм. Интервью демонстрирует поразительно американоцентричную картину мира, где США фактически приравниваются к цивилизации. Тиль утверждает, что американские регуляторы де-факто контролируют весь мир, полностью игнорируя существование альтернативных центров как научного и технологического развития, так и регуляции. Для Тиля мир заканчивается границами Кремниевой долины: "Проблемы цивилизации = проблемы США. Решения = американские решения." Даже про Китай – в отличие от других "техноимпериалистов" - походя – "Они уже проиграли" в технологиях в логике "от бессилия могут напасть на Тайвань". Собственно и Трамп для него – просто "разрушитель" регуляции. Если "регулятор – проблема", то неважно чем руководствуется и как ведет себя тот, кто сыплет ему песок в мотор.

В итоге, Тиль предлагает технократическое решение (больше инноваций, меньше регулирования) для того, что вполне можно описать как проблему распределения ресурсов и власти. Его "средний класс" — это абстракция, а не люди с конкретными материальными потребностями. Его анализ стагнации игнорирует роль финансиализации в превращении любого прогресса в инструмент концентрации богатства. Парадокс в том, что Тиль - продукт и архитектор той самой системы, которая, по мнению многих, и является источником стагнации. Он инвестирует в компании, монополизирующие инновации; поддерживает патентную систему, блокирующую прогресс, и строит технологии наблюдения, годные лишь для ограничения свобод, которые ему так на словах дороги.

Мой комментарий об интернете вещей для #ВЦИОМ_Экспертиза

ВЦИОМ представил интереснейший доклад "Интернет тел: завтра начинается сегодня" с ключевым выводом о том, что россияне видят "медицинский сценарий" как наиболее вероятный для развития IoB-технологий (от internet-of-bodies — интернет тел). Но что исследователи действительно зафиксировали?

49% "осведомленных" о технологиях IoB не смогли привести конкретный пример устройства. То есть половина "знают, но не точно". И это важнейший момент в постоянно фиксируемом социологами технооптимизме наших сограждан. Секуляризированное советское общество назначило науку и технологии ключевыми "архангелами" светской веры марксизма, и до сих пор представление о безусловной позитивности прогресса остается важной отличительной чертой (пост)советского человека от человека западного или восточного.

Итак, если люди не знают, что это такое, то во что именно они верят? Когда ВЦИОМ фиксирует "веру в медицинский сценарий", исследователи честно отражают общественные настроения. Но эти настроения формируются не столько медицинской практикой, сколько маркетинговыми нарративами.

Социологи изучают не технологии, а их социальные репрезентации. И здесь кроется методологическая ловушка: респонденты говорят не о реальных IoB-устройствах, а об их образах в медиа. Возьмем конкретный пример из сферы "интернета тел":

Маркетинговый нарратив: "умные часы" — революция в кардиологии.
Реальность: тонометр за 2 тысячи точнее измеряет давление, чем часы за 50 тысяч, а число измерений в день само по себе не является ключевым условием для сохранения здоровья.

При этом респонденты видят позитивные последствия в улучшении качества жизни (56%). То есть люди покупают не медицинское устройство, а lifestyle-гаджет с медицинским антуражем и фиксируют высокий уровень удовлетворенности своим потребительским поведением.

Это классический пример медикализации в духе Фуко — превращение здоровых людей в пациентов, озабоченных постоянным контролем показателями и предоставляющих свои данные всем, кто захочет заплатить (не человеку, а поставщику приложения) в режиме онлайн. При этом это выглядит и логично описывается как вера в медицинские технологии.

ВЦИОМ сталкивается с фундаментальной проблемой социологии инноваций: как изучать технологии, которые существуют больше в воображении и рекламном ролике, чем в практике? 36% россиян уже используют IoB-устройства, в основном это фитнес-браслеты и смарт-часы. Но означает ли это, что они получают доступ к более качественной и продвинутой медпомощи? 74% готовы попробовать IoB-технологии, но готовы к чему именно? К медицинскому мониторингу или к покупке очередного гаджета?

На Западе бум IoB начался раньше, чем в России, но по иронии судьбы примерно в это время и сломалась тенденция к увеличению продолжительности жизни, свойственная Западу все послевоенное время. Причина — осложнение доступа к медицинской помощи, связанное как с последствием ковида, так и с общим кризисом социальных систем "государств всеобщего благоденствия".

То есть, когда респондент говорит: "Я верю, что IoB поменяет медицину", — он транслирует не медицинские предпочтения, а усвоенные маркетинговые смыслы о том, что "технологии = здоровье".

ВЦИОМ создал ценный документ, но не о технологиях как таковых, а скорее о том, как формируется общественное мнение в эпоху технологического маркетинга.

Доклад демонстрирует:
▪️как маркетинговые нарративы становятся общественным мнением;
▪️как потребительские практики маскируются под технологические предпочтения.

Имеет ли смысл говорить о социологии инноваций или это всегда будет социологией рекламы? Безусловно, имеет. Но, изучая феномены, связанные с инновациями, необходимо четко различать технологии и их репрезентации; базовые культурные установки, связанные с (не)принятием технологического прогресса, и осведомленность о реальном его состоянии; медицинские потребности и маркетинговые конструкции; готовность к инновациям и готовность к потреблению.

К вопросу о настоящих технологиях в здравоохранении, а не о "пульсомерках"⏫, с которыми связан "технооптимизм россиян". Тема Car-T терапии одна из самых перспективных в онкологии и терапии генетических заболеваний. Если коротко смысл в том, что собственные иммунные клетки человека "программируют" для определенных терапевтических задач вроде борьбы с опухолью.

Так как клетки "собственные" - побочек меньше, эффект больше, но сделать препарат "для всех" не получается. Решение нашли: всю технологию от забора крови пациента до возвращения "обученных" клеток в организм стандартизировали. Пионером был Новартис, фактически сделавший из "ремесленной" истории создания клеток под задачу в лабораториях "промышленность" с рынком в миллиарды.

Секрет успеха Novartis не просто в покупке лицензии на технологию, а в создании полноценной экосистемы массового производства персонализированной медицины. Время производства сократилось до 22 дней, а доля успешных изготовлений выросла с 70% до 95%. Novartis создала сеть из более чем 430 сертифицированных медицинских центров, которые выступают "заказчиками" препарата, поставляя подготовленный биоматериал пациента на фабрики компании.

Насколько "промышленная стандартизации" тут важна? Когда в марте 2022 года немецкая Miltenyi Biotec прекратила поставки расходных материалов для лабораторий CAR-T терапии, российские центры фактически потеряли возможность проводить эти процедуры. Центр Рогачева, который выполнял до 170 CAR-T процедур в год, был вынужден перевести пациентов на другие методы лечения.

И вот появляется мало кем кроме специалистов замеченный пресс-релиз о том, что в московской Морозовской больнице впервые в России проведены две процедуры Car-T по стандартизированной промышленной технологии.

Морозовская больница не просто адаптировала западную технологию - она создала собственную версию полного цикла CAR-T производства. Используя гранты Правительства Москвы, больница осуществила полный цикл производства от забора клеток до изготовления препарата на фармпредприятии и успешно провела терапию 12-летнему пациенту с рецидивом острого лимфобластного лейкоза, а через несколько дней и второму. Что говорит о возможном успешном промышленном масштабировании.

Успех Морозовской больницы выходит за рамки чисто медицинского достижения. CAR-T терапия - это конвергенция самых передовых технологий: генной инженерии, клеточной биологии, иммунологии, биоинформатики и промышленной биотехнологии. Создание полного цикла такого производства в условиях санкций демонстрирует зрелость российской научно-промышленной базы.

Более того, этот проект – основа для будущего лидерства. Пока западные компании борются за рынки развитых стран – все новартисовские центры работают для "золотого миллиарда", Россия может стать центром CAR-T терапии для стран БРИКС и глобального Юга. Российские технологии могут оказаться более доступными по цене, чем западные аналоги стоимостью в десятки миллионов рублей. Классический пример - ограничения становятся катализатором развития.

Ключевую роль в этом прорыве сыграла уникальная московская модель инновационного развития здравоохранения. Город создал систему, которая объединяет государственное финансирование, академические исследования и практическое внедрение в рамках единой экосистемы.

Правительство Москвы не просто выделило гранты на CAR-T терапию, но создало комплексную программу поддержки клеточных технологий. Морозовская больница - пилотная площадка - отрабатывает подходы, которые затем можно масштабировать на город и страну. В свое время, когда в процессе реконструкции Морозовки Собянин сделал ставку на создание центра не городского и даже не федерального, а мирового уровня по оснащению, многие задавались вопросом – а зачем? В конце концов есть же Рогачевка? А вот за этим. Московская экосистема инновационного здравоохранения конкурирует не с другими российскими центрами, а с коллективным Novartis’ом. Если тому потребовалось больше 10 лет для превращения академической разработки в мировую индустрию, то Москва прошла путь за 3 года, причем в условиях международных ограничений.

Вторую неделю медиа полны победных реляций про "медицинский сверхразум" 🤯в исполнении Microsoft, который якобы "в сложных диагностических случаях" дает результат в 85% против жалких 20% у докторов людей. "Искусственный интеллект превзошел человека!", "Скоро врачи станут не нужны!", “ИИ привносит в медицину радикальную революцию" и все как мы любим.

Что на самом деле?
1️⃣Cценарий выглядел так: пять языковых моделей (GPT 4o, Сlaude Sonnet и аналоги) выступают в роли "агентов", каждый из которых играет определённую медицинскую роль: врач-первички, радиолог, терапевт, контролер качества и т.д. Они обмениваются сообщениями, задают друг другу вопросы, ищут в интернете, цитируют научные источники и в итоге формируют дифференциальный диагноз.

При этом реальные врачи, с которыми соревновались "агенты" были:
•  Ограничены по времени;
•  Без доступа к интернету, PubMed, справочникам;
•  Работали в одиночку.

ИИ — коллектив, объединённый нейросетевым мозгом с поисковиком и архивом на борту. Врач — один человек без доступа к открытой даже информации. То есть "открытие" в том, что ИИ с доступом в интернет более точен, чем человек без доступа в интернет. На сверхразум не очень тянет.

2️⃣ Все кейсы из знакомой панели. Все случаи для тестирования Microsoft взяла из журнала New England Journal of Medicine (NEJM)  — одного из самых престижных медицинских изданий в мире. Проблема в том, что статьи из этого журнала входят в стандартные обучающие панели, на которых тренировались все современные языковые модели, включая те, что использовал Microsoft.

Т.е., система не решала новые задачи — она вспоминала ответы на экзаменационные вопросы, которые видела во время подготовки. В машинном обучении это называется "data leakage" (утечка данных) и считается грубейшей методологической ошибкой, обесценивающей любой эксперимент.

3️⃣ Возникает интересный вопрос. Если ИИ тестировали на тех же данных, на которых он обучался, почему результат не 100%? Есть два объяснения, и оба не очень для Микрософт.

Первое — они намеренно занизили результат до "правдоподобных" 85%, потому что 100% выглядело бы слишком подозрительно даже для наивной публики. Это классический маркетинговый ход — добавить немного "человечности", реалистичности.

Второе объяснение еще хуже — их ИИ настолько плох, что даже при наличии ответов к экзамену не может их правильно воспроизвести. Классический "троечник", который даже зная ответы не может их повторить в полной мере.

История Microsoft — не исключение, а правило в мире медицинского ИИ.
Сразу вспоминает Epic Sepsis Model — алгоритм для раннего обнаружения внутрибольничного сепсиса, смертельно опасного осложнения многих видов терапий. В пресс-релизе система ставила сепсис в 87% правильно. Все были в восторге. Потом выяснилось, что система "предсказывает" сепсис в основном у тех пациентов, которых врачи уже начали лечить от сепсиса. Алгоритм просто анализировал назначения антибиотиков и "предупреждал" докторов о том, что они уже знали. Когда систему тестировали на данных до начала лечения, результат был ок. 50% - или есть сепсис, или нет.

В лабораторных условиях легко создать впечатляющие цифры, а в реальной клинической практике все оказывается намного сложнее. Поэтому, когда больницы пытались внедрить разрекламированные ИИ-системы, точность падала с обещанных 99% до 60-70% в лучшем случае.

А теперь лайфхак – как распознать вранье в ситуации с медицинским ИИ:
✔️Тестирование на маленьких выборках (у Microsoft – 28 случаев)
✔️Сравнение ИИ с изолированными врачами
✔️Заявления о "сверхчеловеческой" точности
✔️Отсутствие внешних подтверждающих исследований
✔️Результаты только в пресс-релизах

ИИ — мощный инструмент. Но когда его демонстрируют как чудо, "забывая" рассказать про манипуляции с данными и условиями тестирования, мы имеем дело не с наукой, а с маркетингом.Пока что единственное, в чем ИИ точно превосходит врачей — это способность генерировать хайп и зарабатывать благодаря ему деньги владельцам алгоритмов.

🤱🫂В честь Дня семьи, любви и верности несколько тезисов про демографическую политику.

1⃣ Человечество переживает драматический демографический переход, последствия которого кардинально изменят мировой порядок к концу века. Глобальная рождаемость рухнула с 4,7 детей на женщину в 1950 году до 2,25 в 2024-м — снижение более чем в 2 раза за 75 лет. К 2100 году 97% стран будут иметь рождаемость ниже уровня воспроизводства.

2⃣ Экономические шоки уже начались. В США с 2019 трудоспособное население (25-54) выросло всего на 40 тысяч, тогда как число людей 65+ - на 5 млн. Демографические факторы объясняют 50% дефицита рабочей силы. Каждые 10% роста доли пожилых снижают ВВП на душу населения на 5,5%. При этом 1/3 падения происходит из-за сокращения занятости, 2/3 — из-за снижения производительности.

3⃣ Социальная политика поддержки семей не решает проблему демографии. Триллионные расходы по миру — нулевой демографический результат. Ни одна развитая страна не смогла поднять рождаемость нативного населения выше уровня замещения, Франция тратит 3,59% ВВП (~100 млрд € ежегодно) на семейную политику. Общая фертильность 1,8 ребенка на женщину достигается показателем 2,6 у мигранток. Француженки рожают существенно меньше. Швеция со знаменитой системой "speed premium" (отдельное крупное поощрение за быстрое рождение следующего ребенка) показывает фертильность 1,5. При этом 20% населения уже рождены за границей, а к 2050 году прогнозируется 50%+ мигрантов и их потомков. Россия ежегодно направляет 3 трлн рублей на "детский бюджет" при фертильности 1,5 — худший показатель в истории страны.

4⃣ Что дает социальная политика:
✔️Политическую лояльность в благодарность за материальную поддержку;
✔️Покупательную способность — детские выплаты стимулируют потребление;
✔️Социальную стабильность — снижает напряженность среди родителей;
✔️Перераспределение доходов — поддерживает семьи в сложной ситуации.

5⃣ Что НЕ решает:
Фундаментальное противоречие между современной экономикой и биологией воспроизводства. "Материнский штраф" – потери женщины в качестве жизни и перспективах от материнства - неустраним даже в самых эгалитарных обществах, составляя в среднем 25% доходов женщины. Альтернативные издержки времени для образованных женщин растут быстрее любых компенсаций.

6⃣ К 2100 кардинально изменится баланс сил:
🇮🇳Индия сохранит крупнейшую рабочую силу
🇳🇬Нигерия станет демографическим гигантом
🇺🇸США удержат позиции только благодаря миграции
🇨🇳Китай потеряет половину населения и экономическое лидерство
Массовая миграция из молодой Африки в стареющую Европу и Азию станет главным вызовом для международной стабильности.

7⃣ Время для радикальных решений. Традиционная демографическая политика достигла пределов эффективности. Демографические изменения имеют 20-30-летнюю инерцию — решения, принятые сегодня, определят структуру населения второй половины XXI века.

8⃣ Единственное понятное техническое решение: "искусственная матка". Проблема 4-24 — главное техническое препятствие для создания "искусственной матки". Современная медицина может поддерживать жизнь плода в инкубаторе только после 24-й недели беременности и обеспечить развитие эмбриона в первые 4 недели вне материнского организма. При сохранении текущих темпов развития биотехнологий, решение проблемы 4-24 и создание полноценной искусственной матки может стать реальностью к 2040-2050 годам.

9⃣ Это критически долго. Нужно ускоряться. Развитая часть человечества стоит перед выбором: либо принять демографическое замещение через массовую миграцию, либо решить проблему технологически через искусственную матку. При этом решить ее в 2030 и в 2050 годах – разные вещи с точки зрения будущего и перспектив.

🔟 Признание того факта, что социальная политика не решает демографические проблемы, позволит более реалистично планировать будущее. Социальная поддержка семей — это хороший инструмент для решения множества социально-экономических задач, но демография к ним не относится. Окно для действий стремительно сужается. Настоящий "праздник Петра и Февронии" должен быть связан с инвестициями в биотехнологии.

Покритиковали меня за пост про неизбежность "биотехнологического решения" демографической проблемы. С разных позиций: "чуда материнства", "таинства общения матери с ребенком" и "вещь такая тонкая, что сама собой измениться может через 20 лет".

И вот о чем я подумал.
Фертильность падает уже полвека. Традиционные меры — смесь соцполитики и пропаганды — показывают устойчивый недостаток эффективности. А технологии искусственного материнства, способные революционизировать демографическую ситуацию, остаются прямо табуированными. Почему?

Потому что "нормальная" институциональная эволюция всегда и везде идет в сторону усложнения и расширения существующих механизмов, а не их замены на более эффективные.

Демографическая индустрия как мегамашина
Современная демографическая политика породила индустрию. Миллионы рабочих мест буквально зависят от существующей системы. Каждый новый провал традиционной демографической политики парадоксальным образом укрепляет ее. Не работают выплаты и пособия? - увеличить. Любая неудача интерпретируется как недостаток ресурсов, а не как фундаментальная недостаточность подхода.

Экспертное сообщество – единый фронт
Демографы-традиционалисты, социологи семьи, исследователи социальной политики — для них признать эффективность радикально иных решений означает расписаться в собственной бесполезности. Экспертное сообщество живет как интеллектуальная эхокамера - одни и те же идеи крутятся с незначительными вариациями.

Политический класс в безопасной зоне
Для политиков семья и дети — беспроигрышная тема. "Люди из пробирки" часто просто неприемлемо для избирателей. Депутаты-авторы "семейных" законов, "защитники традиционных ценностей" — их политическая идентичность неразрывно связана с существующим подходом.

Коалиция "моральных предпринимателей"
Демографическая политика касается семьи, что делает её эмоционально нагруженной. Пересечение с религиозными вопросами и женской повесткой создает дополнительные слои сопротивления. Традиционалисты: "Искусственно означает противоестественно!", женщины: "Это отнимает у женщин материнство!", религиозные группы: "Против воли Божьей!" Удивительно, как  обычно враждующие группы единодушны в сопротивлении технологическому решению.

Международная синхронизация провалов
Эхокамеры существуют не только на страновом уровне. "Глобальная эхокамера", где все страны делают одно и то же. "Лучшие практики" оказываются копированием неудач. Радикальные решения воспринимаются как выход из международного консенсуса, что создает дополнительные барьеры для их внедрения.

Мы имеем дело с "идеальным штормом": бюрократическая инерция плюс экспертное сопротивление плюс политические риски плюс моральные возражения плюс международный консенсус "против". И всё это при отсутствии острого ощущения кризиса. Ну будет нас в два раза меньше через 100 лет, но мы то – получающие зарплату сегодня – до этого не доживем.

Есть ли сценарии прорыва? Безусловно.

Катастрофический кризис
Только когда фертильность повсеместно (а не только в нескольких странах) упадет до критических значений (около 1,0 и ниже), а экономический коллапс от старения населения станет очевидным, возможен отказ от традиционных подходов. Чтобы преодолеть институциональную инерцию. кризис должен быть острым и болезненным,

Технологический прорыв в одной точке
Если одна страна (я ставлю на Китай – и в силу отсутствия религиозных ограничений, и в силу остроты вызова) создаст работающий прототип искусственной матки, страх отставания (FOMO) может заставить другие страны догонять. Внешний технологический шок способен сломать внутреннее сопротивление.

Смена поколений элит
Поколение "цифровых нативов" мыслит технологическими решениями в первую очередь. Им проще представить искусственную матку, чем увеличение "вознаграждений за рождение ребенка".

Мы живем в эпоху, когда технологии позволяют решить демографический кризис, но институты препятствуют этому решению. Но вопрос даже не в том, произойдет ли технологическая демографическая революция, а в том, сколько времени потребуется, чтобы сдаться перед очевидностью.

📆📌Запомним этот день.  Первый пошел. Бразильский президент Луис Инасиу Лула да Силва грубо и публично отвергает торговые ультиматумы Дональда Трампа в обращении к нации. И его стагнировавший последние пару лет рейтинг растет. Слова Лулы "ты избран править США, а не быть императором мира" моментально разошлись по заголовкам и мемам.

1⃣ Между идеей и интересом
Лула действительно апеллирует к тому, с чего начинал на рубеже веков: суверенитет, достоинство, антиколониализм. Но в 2025 году это звучит иначе. Не как идеология, а как инструмент — против давления извне и против оппозиции внутри.

Речь Лулы построена на риторике отрицания: в Бразилии "никто" (ninguem) не выше закона, кроме одного — народа (o povo). Повтор "ninguém — ninguém" становится ритмической формулой, призванной подчеркнуть юридическое равенство и политическую решимость. Эта конструкция не только мобилизует аудиторию, но и оформляет главное противопоставление: между внешними (или внутренними – Лула оперирует словом "предатель" - traidor по отношению к собственным "болсонаристам") узурпаторами и легитимной волей граждан.

Бразилия не объявляет бойкот США. Она не выходит из международных соглашений. Но Лула называет повышение тарифов "шантажом", отказывает Трампу в моральном или политическом авторитете и – внезапно - превращает внутренний платежный инструмент Pix в символ цифрового суверенитета. Это язык мобилизации, в котором государство – новое слово  - защищает не только границы, но и алгоритмы.

2⃣ Цифровой суверенитет как поле конфликта
Pix — удобная, массовая и дешёвая система переводов, созданная Центробанком Бразилии. В ней — простая идея: финансовая инфраструктура может быть общественным достоянием, а не услугой частных монополий. Успех Pix раздражает американскую администрацию не только как экономический факт, но как прецедент. Альтернатива, не созданная в Силиконовой долине, да ещё и в южном полушарии, воспринимается как вызов модели глобального цифрового доминирования. Но Pix — это не суперапп и не технологическая платформа в китайском стиле. Это узкоспециализированный сервис. В этом смысле мысль "Pix принадлежит народу" - чисто популистская риторика.

3⃣ Новый тип империализма — цифровой. Не колонии, а экосистемы. Не "вице-короли", а платформы. Лула говорит об этом, пусть и косвенно. Его утверждение, что ни одна компания не может быть "выше закона", адресовано не столько Meta или Apple, сколько самой идее, что платформа важнее государства. Но цифровой суверенитет требует больше, чем громких заявлений. Он требует цифровой инфраструктуры, образования, разработчиков, экосистемы. Пока этого нет, антимонопольная риторика остаётся декларацией, а не практикой. А "смелое" противостояние техноимпериалистам выглядит как попытка политического контроля в узких партийных интересах. Если FB или Твиттер будут отзывчивей отвечать на требования судов и полиции Бразилии, претензии к ним смягчатся очевидно.

4⃣ Китай как фон, а не альтернатива
Экономический сдвиг в пользу Китая — ещё один важный элемент риторики Лулы. Действительно, структура торговли изменилась: Китай — главный рынок для бразильского экспорта. Это даёт больше свободы в переговорах с США. Но модель остаётся прежней: сырьё в обмен на потребительские товары и технологии. Китай (как и США) не предлагает Бразилии модернизацию — он предлагает деньги в обмен на сырье. Экономическая независимость остаётся относительной, а технологическая — вовсе символической. Стратегия суверенитета таким образом остается традиционной для Бразилии – найти политически комфортного, но платежеспособного покупателя.

Лула — опытный политик, играющий по правилам эпохи неопределённости. Он использует слабость глобального центра, чтобы показать силу периферии. Использует риторику достоинства — в момент, когда системные ответы на вызовы у него под рукой отсутствуют. Это не делает его героем. Это делает его политиком, чьи шаги одновременно отражают и формируют новый мир, где правила больше не пишутся в одном кабинете. И где конфликты о тарифах — больше, чем просто разговор о торговле.

Читал на выходных большое исследование состояния отечественной архитектуры. Архитекторы – их опрашивали - недовольны. Архитектуры, мол, в стране нет. Главная претензия: архитекторов отстранили от принятия ключевых решений, всем заправляют девелоперы и чиновники, а "строительное лобби" узурпировало право на формирование облика российских городов. Традиционная, в общем, обида профессиональной корпорации, считающей, что ее роль снижается и мечтающей о "реванше" - возвращении "золотого века".

Но как по мне, за последние пятнадцать лет в России произошло то, что участники исследования приводят в пример, говоря, "давеча не то, что нонеча" — рождение современной архитектурной школы мирового уровня. Не хуже чем при Сталине (Академия архитектуры 30-50-х это символ того самого "золотого века").

Олимпиада в Сочи стала первой попыткой заявить о себе архитектурно после десятилетий, когда вершиной являлся лужковский китч. Да, это еще было время ученичества — значительное число объектов строили (как и во время ЧМ по проектам иностранцев). Но уже тогда появились признаки собственного почерка: интеграция природы и технологий, переосмысление народных мотивов в современных формах.

Парк "Зарядье" — кульминация этого этапа развития. Международная команда создала пространство, которое американский The Time включил в список ста лучших мест мира. Единственный российский объект в этом перечне. Архитекторы недовольны: "проектировали американцы". Как будто Растрелли был русским.

Отдельный значимый этап – ЧМ по футболу
Двенадцать стадионов в двенадцати городах — уникальная программа адаптации мирового опыта к местным условиям. В Казани "водяная лилия" вписалась в волжский ландшафт. В Нижнем Новгороде — в соседство с собором Александра Невского. В Екатеринбурге сохранили исторический фасад сталинской эпохи. И еще Екатеринбург. Там конкуренция местного олигархата, у кого офис круче, разожженная губернатором, – привела к появлению в городе крупных проектов от флагманов мировых архбюро. Что создало городу абсолютно уникальный эклектичный облик.

Дальше – санкции и неизбежное "импортозамещение". На первую линию выходят уже собственные проекты. И вот своеобразный "аттестат зрелости" чисто российской архитектурной школы – проект Наццентра "Россия" от отечественного бюро на Краснопресненской набережной, презентованный на прошлой недели Собяниным и Кириенко.

Идеи парка Зарядья в пределе и развитии: бионические формы, вдохновленные природой, мультимедийный фасад, способный демонстрировать все что угодно от государственной символики до арт-инсталляций. Общественное пространство перед центром – тоже "конструктор" - летом место для концертов и мероприятий – зимой – каток. Это архитектура, которая говорит о России на понятном миру языке, но говорит "своими словами".

Кроме того,  Крымский мост, новые терминалы аэропортов, МЦК и МЦД, десятки новых станций метро — за последние годы создана инфраструктура, кардинально изменившая качество жизни миллионов людей. Это тоже архитектура — архитектура большого города, архитектура связности и мобильности.

Особенно смешны жалобы на "мозаичность" российских городов. Как будто Рим строился "единым комплексом" под "единым руководством". Как будто Колизей, Пантеон и базилики создавались по единому генплану. Великие города всегда строились стихийно, усилиями множества людей, в конкуренции идей и интересов. "Единство стиля" — это ретроспективная иллюзия, которую создает время.

Москва "мозаична"? Прекрасно! Это признак живого развития, а не упадка.

Россия прошла путь от архитектурного ученичества к самостоятельному творчеству. Мы научились адаптировать мировой опыт к национальным задачам, а теперь создаем собственные решения мирового уровня. Естественная эволюция любой здоровой профессиональной школы – хоть архитектурной, хоть медицинской, хоть какой. Сначала учишься у мастеров, потом становишься мастером сам.
Российская архитектура XXI века — это не "калька". Это история успешного перехода от подражания к самостоятельности, от комплексов к уверенности, от архитектурной провинциальности к мировому уровню.

Американцы выкатили План развития индустрии ИИ, для чего, начиная с инаугурации Трампа, собирали идеи с капитанов бизнеса. Те не подвели: кто за превентивные бомбежки ИИ-индустрии Китая (CEO Google), кто за тотальную милитаризацию ИИ (СЕО Palantir). План вышел еще круче.

1⃣ Глобальное технологическое доминирование. Цель - "неоспоримое и неоспариваемое глобальное технологическое доминирование" в сфере ИИ как задача национальной безопасности. С идеей, что тот, кто обладает крупнейшей ИИ-экосистемой, будет устанавливать глобальные стандарты ИИ и получит подавляющее экономическое и военное преимущество.

2⃣ Экспорт американской технологической экосистемы. Создание программы экспорта полного контура ИИ-технологий (оборудование, модели, стандарты) союзникам для формирования "американского ИИ-альянса". Т.е. через создание "экспортных консорциумов американских корпораций под госконтролем - конструирование глобальной системы технологической зависимости, где страны-союзники привязываются к американской технологической экосистеме на всех уровнях - от железа до ПО.

3⃣ Контроль над критической инфраструктурой. Требование использования только американских продуктов в ИИ-вычислениях и полное освобождения инфраструктуры от "технологий противника" для США и – главное – союзников. Доступ к ИИ-возможностям США предполагает полный отказ от альтернативных (читай - "китайских") экосистем.

4⃣ Экспортный контроль. Использование чипов ИИ при условии геолокации и мониторинга использования. План требует внедрения функций верификации местоположения на ИИ-чипах для контроля их неиспользования в Китае или России. Чип превращается в бесполезный кусок железа дистанционно.

5⃣ Идеологическое программирование ИИ-систем. ИИ должен быть "свободен от идеологических предрассудков", что расшифровывается: эта свобода означает  "американские ценности" и "объективную истину". Любые госинвестиции и партнерства ограничиваются разработчиками моделей, руководствующихся этим пониманием "свободы".

6⃣ Противодействие китайскому влиянию в международных дипломатических и стандартизирующих органах для продвижения подходов к управлению ИИ, отражающих американские ценности. Открыто предлагается биполярная система технологического противостояния между американской и китайской технологическими экосистемами в логике холодной войны в цифровом пространстве. Нейтралитет невозможен.

7⃣ Принуждение союзников к технологической зависимости. Использование инструментов вроде Правила прямого зарубежного продукта (продукты, сделанные на американских технологиях подлежит регулированию в юрисдикции США) и вторичных тарифов для принуждения партнеров следовать американским принципам.

8⃣ Милитаризация ИИ-превосходства. Агрессивное внедрение ИИ в минобороны и обеспечение военному ИИ приоритетного доступа к вычислительным ресурсам. План предусматривает создание "виртуального полигона ИИ" и автономных систем в Пентагоне. ИИ в армии по плану должен достичь существенно большего проникновения, чем на гражданке.

9⃣ Установление американских стандартов ИИ как глобальных через международные организации и дипканалы. Активно использовать позицию США в международных дипломатических и стандартизирующих органах для "энергичного продвижения международных подходов", "способствующих инновациям и отражающих американские ценности". Кто контролирует стандарты и регулятора, тот контролирует рынки и определяет правила игры для всего мира.

🔟 Энергетическое обеспечение технологического лидерства. Отказ от любых экологических и климатических ограничений ради энергетической инфраструктуры, необходимой для ИИ-превосходства.
Энергополитика, сводящаяся к строительству как можно большего числа электростанций как можно быстрее, - тоже вопрос нацбезопасности.

В общем, контроль над технологиями заменяет традиционные формы власти. Впервые на уровне официального документа, техноимпериализм описан, как создание систем зависимости, где подчинение создается необходимостью доступа к критическим технологиям. А задачи "империалиста" сводятся к принуждению к потреблению этих технологий и стандартизации этого потребления.