«Я спросила: мы для вас живой щит? Он одобрительно кивнул головой»: жительница села Ягодное — о жизни при российской оккупации

Село Ягодное находится в Черниговской области, которая в течение почти всего марта была оккупирована российскими войсками. Когда войска зашли в село, они начали сгонять жителей в подвал местной школы. По свидетельствам выживших, около 350 человек пробыло в этом подвале в течение двадцати пяти дней, пока войска не отошли.

4 апреля украинское издание «Суспільне Новини» опубликовало дневник жительницы Ягодного Ольги Меняйло, записавшей всё, что с ней происходило с начала войны. Дом Ольги был разрушен бомбардировками ещё до прихода российской армии, поэтому семья жила в погребе, а во время оккупации она оказалась в подвале школы вместе с мужем, сыном и невесткой. Мы приводим фрагменты публикации в переводе на русский язык. Благодарим за перевод с украинского жительницу Черниговской области, которая пожелала остаться анонимной.

#голоса_украин_ок

Здравствуйте. Я пишу Вам из Украины, под звуки тревоги. У нас ракетная опасность. Читаю этот канал около месяца. И полтора месяца как я с ребенком покинула свой дом...
Спасибо Вам за то, что в россии (простите, но не могу с большой буквы писать) еще остались люди!!! В это верится с трудом. Люди, у которых есть разум!!!
Господи, что режим Путина делает. И народ его поддерживает, поддерживает убийство людей, насилие, мародерство! И радуется этому! Это же звери!
Самое ужасное, что мы не понимаем - за что??? Что за бред про националистов и фашистов, ересь про русский язык???
Простите, накипело.
Спасибо ВАМ, ЛЮДИ!

#голоса_украин_ок

15-летняя девочка из Попасной с простреленными ногами вела машину, чтобы эвакуировать тяжелораненых

The Insider рассказал об украинке Лизе Чернышёвой, которая вывезла из Попасной по минным полям и под обстрелами четырех взрослых с тяжёлыми ранениями. Девушка вела машину, несмотря на то, что ей прострелили обе ноги. По ссылке можно найти видео с рассказом девушки, а также рассказ директорки больницы св. Николая в Бахмуте, докторки Зоряны Иванюк.

«Я почти ничего не могла сделать, машина заглохла. Еле завела, и мы поехали дальше. Но машина потом всё равно заглохла, потому что аккумулятор прострелила пуля. Я насколько могла, но ехала. Конечно, нелегко получилось, было очень больно, но хоть как-то. Я бы не бросила их под обстрелами», — рассказывает Лиза Чернышёва в видео.

#голоса_украин_ок

Зачистки в Херсоне

Нам в бот часто приходят свидетельства украинцев и украинок. Читать о военных преступлениях РФ из первых уст, уст пострадавших, — это совсем иное, чем читать в пересказе новостей. Люди просят распространить информацию, часто они просят даже не о помощи, а о том, чтобы мы передавали, знали и помнили: катастрофа и смерть происходят каждую секунду. Сегодня нам пришло письмо про семью из Херсона:

«Моя бабушка сейчас в Херсоне, ее сын (мой дядя) 4 мая пошёл в магазин и не вернулся, он инвалид, ему надо принимать специальные препараты, он безобидный человек, единственное, что могло быть поводом, — это его проукраинская позиция (как у всех в городе, начиная со стариков, заканчивая молодежью).

И это только мой случай, судьба моей семьи, а там таких тысячи! В Херсоне сейчас происходит зачистка! Забирают, пытают, кто-то возвращается/кто-то нет! О нескольких пыточных уже известно, но теперь это перешло в открытый террор и касается всех, кто там находится. Нельзя молчать.

Распространите, умоляю.

Жизнь моей бабушки в оккупированном городе просто рушится — один её сын пропал (дядя Валера), она осталась с другим сыном и он тоже инвалид, но за ним нужен специальный уход, а она почти не ходит. Дядя Валера ходил за продуктами, помогал коммуницировать с миром, без него они оба парализованы, не говоря уже о том, что они чувствуют и как переживают, и как молятся, чтобы он остался жив».

Прочитать подробнее о тяжелой ситуации в оккупированном Херсоне можно в репортаже «Медиазоны». Если коротко, город с населением почти в 300 тысяч человек уже два месяца находится под контролем российских войск. Два дня назад в области пропала мобильная связь и интернет, городу также угрожает голод — в том числе из-за того, что, по словам местных жителей, российские войска вывозят из области продукты и зерно. Родственники херсонцев опасаются, что скоро российские власти проведут в городе референдум о создании «Херсонской народной республики» или о присоединении области к России, по образцу референдума 2014 года в Крыму.

#голоса_украин_ок

Рассказ девочки Вари — о бомбардировках, бегстве из Киева и о том, как видят войну десятилетние

Варя — родственница хороших знакомых одной из участниц ФАС. Ей 10 лет, она из Киева и очень любит науку. Уже два года Варя ведёт собственный телеграм-канал «Варюшина наука», где делится разными фактами о природе, космосе и технике.

Когда началась война, Варя вместе с семьей бежала от бомбардировок в другую страну. Как и любимые истории о науке, свой опыт эвакуации из-под бомбардировок Варя задокументировала в своём канале. Сегодня мы хотим поделиться некоторыми из постов Вари. Они позволяют понять, как видят путинскую войну самые маленькие украин_ки.

https://telegra.ph/Rasskaz-devochki-Vari--o-bombardirovkah-begstve-iz-Kieva-i-o-tom-kak-vidyat-vojnu-desyatiletnie-05-05

#голоса_украин_ок

Проблема феминистской международной политики. Взгляд из Украины

Что сами украинки думают о помощи им? Какую поддержку они хотят видеть в первую очередь? И что в международном движении в поддержку Украины им кажется проблемным?

На днях важный пост об этом написала Тамара Злобина — философиня и феминистка из Львова, главная редакторка ресурса «Гендер в деталях». Авторка подвергла критике позицию западных феминисток по вопросу поддержки Украины оружием — и осудила такую «поддержку» Украины, в которой не слышны голоса самих украинок. Активистка из Киева Яся Михайлова перевела текст на русский для феминистского проекта РФО «ОНА». Рекомендуем его вам.

Перевод: https://ona.org.ru/post/683798572722012161/arm-ukraine-now

#голоса_украин_ок

«Я смогла уехать на пятый день. Меня взял к себе парень, выделил отдельную комнату. В ду́ше я расплакалась. В принципе, в Харькове я плакала только два раза. Один раз от ощущения, что оттуда некуда бежать, а второй – перед отъездом. В Польше я не плакала, не разрешала себе. Но вот душ, а впереди сон в теплой кровати и... сил не остаётся. После двух суток в дороге и пяти дней в лагере, вернуться в нормальные условия – самое настоящее чудо.

В лагере для беженцев ты тонешь как в болоте. Оттуда забирают женщин с детьми или большие семьи. Оттуда уезжают. Но если позволить себе смириться, то не вырвешься оттуда. Прирастаешь к этому месту и теряешь силы.

В Польше много хороших людей с одной стороны, а с другой – попадаются те, кто наживается на тебе и твоей беде. Непонятные улицы, непонятные переходы в метро, непонятные поезда опаздывающие и приходящие не на те пути. За 3 недели в Польше я умудрилась заблудиться везде, где только можно. Купить в 4 раза дороже шнур для телефона и в 2 раза переплатить, меняя гривны на злоты. Пусть и тысячу, но всё же. Спасибо, что после того, как заблудилась, нашла дорогу и нашлась сама.

Здесь всё похожее, но всё совершенно другое. Прожив у того парня почти неделю, переехала в другую семью. Совет девушкам: не надо ехать к одиноким парням. Со мной ничего не случилось, но это всё равно не очень безопасно. Могу сказать, что большая часть людей действительно старается помогать. Они относятся с сочувствием и спрашивают себя: «А кто поможет мне, если Украина не выстоит, и война придет к нам, в Польшу, в наш дом?». Поляки боятся войны, но готовятся к тому, что это всё дойдет и к ним. Они готовы отдать всё, что у них есть, только бы наши люди и наши города остановили войну.

Я не плакала в Харькове, сейчас я плачу каждый день. Не потому, что здесь ко мне плохо относятся, совсем нет. Семья, в которой я живу, старается всячески помочь мне, но Польша – это не Украина, и какие бы хорошие условия у меня тут ни были, это не дом. Я скучаю по дому постоянно. В прошлый четверг я хотела вернуться в Харьков и... будь что будет. Сейчас я как из того мема: стою в шмотках с ближайшего рынка и жду, когда Арестович скажет, что можно возвращаться домой. Читая новости о том, что в Харьков возвращаются люди, я понимаю, почему. Сама держусь из последних сил. Здесь неплохо, но здесь я как будто не на своëм месте.

Многим повезло в Польше меньше моего, кто-то уехал в Германию, Данию, Швецию и т.д. Но для себя я поняла, что дальше Польши уезжать не хочу (хоть и был вариант уехать работать в Италию). Просто хочется, чтоб это всё закончилось, и я могла бы уснуть наконец в своей кровати. Полить цветы, которые не поливали уже три недели. И помыть морозилку. За день до войны я помыла холодильник и решила, что морозилку оставлю на завтра... Моё «завтра» длится уже 35 дней.

UPD: в новой семье я планировала прожить пару недель при хорошем раскладе и 2 месяца при плохом, но меня попросили выехать через полторы недели. Вся проблема заключалась в том, что хозяйка дома решила, что сдавать комнату троим людям выгоднее, чем одному. Её право, но всё равно это не очень красиво, когда заключается договор, пусть и устный. И я рассчитывала на определенное время.

Уехала я не в пустоту, а к семье в Турцию, и вот уже второй месяц нахожусь тут. Беженкой тяжело быть ещё чисто эмоционально. Когда ты знаешь, что за тебя платят другие, при этом ты всю жизнь зарабатывала на себя сама. Некомфортно. Потому с семьëй на правах «туриста» вместо беженца стало куда легче дышать. Домой всё ещё хочется, мира хочется, а больше, наверное, не хочется ничего.

30 лет, Харьков».

Реплики украинок и украинцев о том, как они проживают беженство, войну, потерю дома и близких можно прочитать в проекте «Жива».

#голоса_украин_ок

Философ, писательница, научная журналистка Настя Травкина в своём новом тексте «Война в Украине и феминизм» рассуждает о войне с позиций феминизма и сравнивает российскую агрессию в отношении Украины с домашним насилием.

«Я ищу разные ракурсы, чтобы посмотреть сквозь них на проблему войны России на украинской земле. И с самого начала мне кажется очень актуальным феминистский дискурс — не зря в России одним из первых на военную агрессию своего правительства отреагировали именно активистки феминистского движения, ясно выражая свой антивоенный протест. Потому что они отлично знают, что за динамика отношений стоит за этой войной».

Читайте полный текст в канале «Настигло».

#голоса_украин_ок

Из украинского Мариуполя тысячи мирных граждан оказались в России, сотни беженцев отправили в лагерь в Ленинградской области. Одна из беженок, оказавшаяся в Ленобласти, рассказала Север.Реалии о жизни города с 2014 года до 24 февраля 2022-го. Несмотря на нормальное отношение в российском лагере для беженцев, она вместе с пожилой матерью и сыном уехала в Европу.

#голоса_украин_ок

Украинский Институт массовой информации сообщал о 243 преступлениях против журналистов и медиа, совершенных российскими войсками с начала вторжения (данные на конец апреля). Всего за время активных боевых действий погибли более двух десятков международных журналистов. Репортеров пытают и похищают; в конце апреля сообщалось как минимум о 15 пропавших без вести сотрудниках украинских СМИ.
Пять украинских журналисток рассказали «Медузе», как они сейчас работают и живут.

#голоса_украин_ок

Рассказ девушки, которая провела 26 дней в плену у российских солдат в селе Ягодное

«Первое время, когда шли сильные обстрелы, мы думали, что наши русских вот-вот оттеснят и придут нас вызволять, но спустя неделю мы поняли, что никто никуда не торопится… Дни проходили абсолютно одинаково. Просыпались, ждали откроют нам дверь или нет, чтоб сходить в туалет. Из-за того, что нас было много, стало невозможно дышать.

В первые дни каждую ночь умирали старики. Трупы лежали вместе с детьми и со всеми остальными в подвале. Выносить могли, только когда они разрешали. Выпускали нас тоже не всегда».

#голоса_украин_ок

Я чувствую, что моё детство вырвали с куском сердца

«Мне повезло, мой дом в порядке, близкие живы и целы — но крёстная выбиралась из Ирпеня буквально на следующий день после того, как семью из четырёх человек на единственном выходе из города расстреляли русские солдаты. Просто потому что могли. А у неё на руках муж, и его рак после ремиссии опять прогрессирует. А у них дочь с её мужем, и старший сын с женой и трёхлетней дочкой.
А младший сын шел лесом в Ирпень из Бучи. Молодой парень с тяжёлой эпилепсией. Я представить себе не могу, что с ними всеми могли бы сделать ваши военные.

Мои подруги и приятельницы — боевые медики. Некоторые из моих приятелей на фронте.

Каждый день — страх. Он начинается с проверки "не бомбили ли Киев" и заканчивается "Господи, надеюсь, нам удалось что-нибудь отбить".

У меня есть две подруги. У одной в Мариуполе часть семьи, у другой — почти вся. И вся семья её мужа. Я не знаю этих людей, но каждый раз, когда говорю с подругами, думаю: "Господи, лишь бы они выжили. Лишь бы выжили".

Вся Украина охвачена болью и гневом. Каждый из нас охвачен болью, гневом и ненавистью — кто больше, кто меньше.

И вот мы здесь. Боремся, волонтёрим, пытаемся сохранить психическое здоровье, держимся на связи с кем можем. Пьём кофе в кафе — потому что нужно держать хоть что-то, что мы делали до эскалации войны — ведь война началась больше восьми лет назад. Делаем мемы. Господи, как же помогают мемы, знали бы вы.

Я росла в русскоязычной семье. Мой первый и основной язык общения — русский. Моя мама рассказывала мне сказки на русском языке; нет, не то чтобы при этом была атмосфера русской культуры — просто так сложилось. И последние слова её тоже прозвучали на русском языке.

Теперь я чувствую, что моё детство вырвали с куском сердца. Что его раздавили, уничтожили, отравили. Теперь всё чаще бывает, когда русский язык застревает колом в горле. Им оправдывают немыслимые вещи — чистое Зло, как оно есть. Его несут, как знамя, убивая, пытая, насилуя, похищая тех людей, которых якобы пришли защищать.

Чем мы это заслужили, скажите?

И ещё. Пожалуйста, рассказывайте о том, что делаете. Потому что есть те, кому важно видеть, что среди россиян есть люди, которые помогают украинцам. Не хвастаясь, не требуя благодарности, не присваивая себе лавры снизошедших святых. Понимая, что боль от отключенного Спотифая — ничто по сравнению с ракетой. Вы есть. Очень трудно благодарить вас — вы понимаете, почему. Но хорошо, что вы есть.

Желаю, чтобы каждая и каждый из вас избежали наказания за свою позицию».

#голоса_украин_ок

Ирина Дагаева — врачиня из Мариуполя. Когда в начале марта город начали бомбить, она, её дочь и две внучки укрылись в здании Мариупольской филармонии. Вместе с ними там находились ещё от 700 до 800 человек.

В течение многих дней она оказывала медицинскую помощь и была «хранительницей аптеки», которую сама же собирала по соседним медицинским учреждениям, рискуя жизнью под непрекращающимися обстрелами.

Сейчас она и её семья в безопасности. Вот её свидетельство того, что происходило с мариупольцами, когда войска РФ пришли их «освобождать».

«У людей [которые пришли в укрытие] ничего не было, у них не было даже пластикового стакана, чтобы воды напиться. И воды у них тоже не было».

«Самое страшное было, когда попала авиабомба в роддом, и когда из этого роддома стали поступать однодневные дети [...]. Мама, которая с этим ребёнком, у неё послеродовое маточное кровотечение. И, конечно, у неё нет молока! Откуда бы оно у неё взялось, если она не ест, не пьёт, такой стресс, и на роддом скинули бомбу?!»

«Люди, которые там остались, ни в чем не повинны. Это рядовые мариупольские граждане. Они пострадали за то, что они не так мыслят, как хотелось бы оккупантам. Они говорят на понятном языке, но мышление у них совершенно другое. И этого им не могут простить. Именно поэтому их уничтожают с такой звериной ненавистью».

Смотрите полное видео рассказа Ирины Дагаевой.

#голоса_украин_ок