И анальное зондирование! Пусть в следующий раз думают перед тем, как голосовать.

В те годы был популярен мем о том, что новочеркасский #трамвай сломал лично Обама (кто не знал - погуглите), но немногие видели его живьем. Я видел – и даже лицезрел разворот на поворотном треугольнике! «Вам понравились наши трамваи?» – спросила вагоновожатая. «Очень!» – честно ответил я. «Хорошие они, но очень старенькие. Приезжайте к нам зимой, скоро новые должны поступить» (2017). И, судя по всему, поступили!

#трамвайныйвторник
#exomnitram

Стали взрослыми те, кто не видел настоящий Военторг. Жуть.

— Что, здорово? — крикнул ему из поднебесья Винни-Пух.— Ну, на кого я похож?
— На медведя, который летит на воздушном шаре!
— А на маленькую чёрную тучку разве не похож? — тревожно спросил Пух.
— Не очень.
— Но я же ведь тучка по идентичности! — обиделся Пух.
— Пчёлам это расскажи, — вздохнул Кристофер Робин. (2021)

Могло ли в октябре 1993-го быть что-то хорошее? Могло. ТЭП-80 — красавец, рекордсмен. Выпущено два экземпляра…

На задах Penn Station, вид с High Line. Один из лучших видов на Манхэттене (2019).

#exomnirail #железнодорожныйчетверг

- Говорят, такие страны есть, где и царей-то нет православных, а салтаны землей правят. В одной земле сидит на троне салтан Махнут турецкий, а в другой – салтан Махнут персидский; и что ни судят они, все неправильно! А то есть еще земля, где все люди с песьими головами.
- А вы точно международник?

Это, похоже, вершина телеграм-аналитики. Учитесь!

Между тем, важнейшей характеристикой сложных электронных систем становится открытость или хотя бы jailbreakability.

Конечно, отключение машины от ПО – это для жителей сверхнеблагонадежных стран. В просто неблагонадежных могут тешить себя надеждой на то, что их это не коснется. А в благонадежных приговаривать «так им и надо». Но вообще-то задуматься о том, насколько мы отдаем себя на милость корпораций и связанных с ними правительств, стоило бы всему человечеству.

(Да, конечно, никто не задумается. Продолжим колоться и плакать).

Первая встреча с питерским музеем городского электротранспорта – местом, обязательным к посещению всеми любителями трамваев (2015). Совершенно необходимо не только посетить экспозицию, но и прокатиться по экскурсионному маршруту.

#трамвайныйвторник
#exomnitram

В рамках финского цикла на Картографе погрузился в волновавшую меня всегда тему советско-финских отношений и порадовался количеству культурных артефактов, доступных в пару кликов. Говорю сейчас о советских документальных фильмах, которые сегодня – с учетом нынешней динамики международных отношений – смотрятся как научная фантастика.

Первая документальная короткометражка, которую хотел бы порекомендовать к просмотру, – «СССР-Финляндия: страницы дружбы» (1979, две части). С первых же минут стандартное восхваление финского трудолюбия и прочих прекрасных качеств – «финнам пришлось немало потрудиться, чтобы обжить этот суровый и прекрасный край» – и однозначная характеристика страны: «Финляндия – наш добрый сосед». Но добрым соседом она была не всегда: упоминается о четырех годах войны на стороне Германии (но не о советско-финской).

Рассказывают о верфи Wärtsilä, которая «работает в основном над выполнением заказов Советского Союза», о верфи Valmet, которая «и развивалась-то с учетом советских заказов», об АЭС «Ловииса», на открытии которой присутствуют Кекконен и Косыгин. Показывают Леонида Ильича дорогого, которому рукоплещут простые жители Хельсинки, а полицейские отдают честь. Говорят о советско-финских смешанных фирмах, названия которых известны любому финну. Одна из них – Teboil (ну теперь и нам известна). Сообщают, что на советские автомобили приходится 10-12% рынка, а вообще СССР создает в Финляндии 120 тысяч рабочих мест (а это, между прочим, страна, в которой до сих пор есть безработица).

Два раза упоминают о том, что послевоенные советско-финляндские отношения стали возможными благодаря мифическим «ленинским принципам» (на самом деле, ленинские принципы заключались в том, чтобы тактически признать отделение Финляндии от России, а затем разжигать в ней огонь гражданской войны). Но указывать на подлинного архитектора советско-финляндской дружбы – Сталина – было бы довольно опасно, пришлось бы рассказывать, как именно он пришел к этому творческому решению, так что все норм.

Второй фильм, который я призываю вас посмотреть, снят в 1984 году. Он весь посвящен визиту премьера Калеви Сорса в СССР. Ему оказывают совершенно царский прием (хочется написать про удушающие объятья, но не буду). На перроне Ленинградского вокзала Сорса встречают люди с фамилиями, известными мне с детства по плакатам с портретами членов Политбюро, а молодому поколению – из нынешних новостей: Алиев, Пономарев. Вообще, если в первом фильме много кадров Хельсинки конца 70-х, то в этом – Москва 80-х. Все это очень интересно.

По ощущениям, визит длился как минимум неделю. Сорса возлагает венок к могиле Неизвестного солдата (за кадром не упоминается не только о советско-финской войне, но и об участии Финляндии во Второй мировой), встречается с Черненко (!). Его ведут в Большой театр, где выступает балетная труппа из Киргизии (!), на открытие представительств финских фирм Nokia и Kone, везут в Троице-Сергиеву Лавру (!), а потом – на Байкал и через Москву возвращают самолетом «Аэрофлота» (!) в Хельсинки.

Не представляю, кого из зарубежных лидеров стали бы сегодня принимать с такими почестями. Все это говорит о той важности, которую дружественная Финляндия имела для СССР. Смотрите, короче, и примечайте детали.

Вспоминал вчера члена Политбюро Пономарева. А сегодня в @ru_global прочитал прекрасное о его деятельности на посту главы Международного отдела ЦК КПСС. Речь идет о событиях пятидесятилетней давности, когда Египет начинал переориентироваться с СССР на США:

Бакланов тоже вспомнил этот визит Пономарёва в 1971 году. «Получилось так, что мы вместе с первым секретарём посольства Зайцевым готовили проект итогового документа. Я делал Программу национальных действий. Сидел, не выходя из комнаты 19 часов, мне приносили еду туда, мы писали без перерыва вместе с Зайцевым. Затем второй документ, который очень чётко говорил, что начинается совсем другой период, и Насер тут уже ни при чём. Я понял, что потом Пономарёв все эти оценки вымарал. Он слушал, когда ему говорили, и оставался при своём мнении, потому что не хотел расстраивать Москву. Был у меня один смешной случай. Помните Шеварднадзе? У него работал наш с Наумкиным общий знакомый Таймураз Степанов. Я писал записки по военно-политическим проблемам, и Степанов сперва их отправлял, хвалил, а потом сказал: “Хорошие записки, но в них нет самого главного”. – “Чего?” – “Записка министру должна министра радовать. А ты что делаешь?” И это не шутка, это правда. Вот Пономарёв, так тот радовал».

«Лебедянка» в ОсташковеКуженкино в холодном августе 2019-го…

#exomnirail #железнодорожныйчетверг

О Финляндии

(а потом к Польше вернусь, как и полагается всякому русскому)

Раздел восточноевропейского цикла на Картографе, посвященный Финляндии, получился каким-то подозрительно личным. Ну да тому есть причины: я с детства с особым трепетом относился ко всему северному и сильно с севером себя ассоциировал. Неважно каким. «Унесу тебя я в тундру» или платформа Северянин (все могу простить Собянину, но, блин, как можно было ее переименовать в «Ростокино»?) – все это почему-то было заведомо близким и родным. На инстинктивном уровне: корни поваленных елей, брусника и мед, зыбь вечерних болот и вот это вот все волнует куда больше, чем краски и ароматы юга и востока. Ни Ближний Восток, хоть он и колыбель цивилизаций, ни Индокитай, уподобляемый многими раю на земле, не тревожат душу так, как наши северные широты. Тихие переливы кантеле приятнее уху, чем страстные звуки фламенко. И так далее.

Впрочем, с тех пор, как северную романтику стали совсем уж рьяно использовать в поп-культуре – все эти властелины престолов, топоры, рога, бороды – сила рефлекса поубавилась. Но все равно он жив.

С детства же я знал, что существует север наш и не наш (то, что называется Nordic countries, да и Прибалтика в придачу). Близкие по природным условиям, два севера отличаются, однако, образом и качеством жизни. И не просто отличаются: их север, в отличие от нашего, продает себя как самое счастливое, безопасное и справедливое место на земле. А наш?

То горестное состояние, в котором находится Русский Север, долго отвращало меня от того, чтобы на нем побывать. Помню отзывы людей о Карелии в начале 2000-х: «безумно красиво, но неоправданно дорого и загажено». Ну как так? Робко начал открывать его для лет восемь назад, когда уже побывал и в Финляндии, и в Швеции. За двадцать лет многое изменилось к лучшему, но все же летом 2020 года в больнице Сортавалы, где из меня извлекали клеща, привезенного с Валаама, услышал такое от медсестры:

– Вот что вы ездите и ездите? Не надо! У нас клещи, комары, змеи. Люди скоро начнут кусаться!

Доктору едва удалось ее успокоить. Но в чем-то она была права. Регион беден. Турист диковат. Сортавала выглядит как бледное подобие себя сто лет назад. Несмотря на очевидные улучшения, слишком многое вызывает грусть.

Впрочем, побывав перед пандемией в трех северных странах, я испытал грусть и в них. Причина – неоправданная (с точки зрения туриста) дороговизна всего. Да, картинка прекрасна, но почему за это надо платить столько? Ни в Японии, ни даже в Штатах я не расставался с деньгами с такой жалостью, как в Дании и Финляндии. Этот травматический опыт побудил меня написать текст с претенциозным заголовком «Единственно верная стратегия развития внутреннего туризма».

Его смысл заключался в том, что основные усилия нужно сосредоточить на том, чтобы отбить у туриста желание посещать сопредельные государства, потому что почти все то же самое есть по эту сторону границы. Кто бы мог знать, что совсем скоро двумя мощными ударами (в 2020 и 2022) отобьют не желание, а возможность? Так что сегодня все это читается несколько двусмысленно.

Сам я, тем не менее, в полном соответствии с написанным, пять лет подряд проводил лето в Карелии, а в прошлом году, наконец, добрался до Кольского полуострова, нисколько не сокрушаясь об утрате скандинавской альтернативы (и не жалея даже о неиспользованной из-за пандемии исландской визе и билетах до Рейкьявика).

(вперед)

#exomnisuomi

(назад)

Финансовый шок, пережитый в Финляндии в последнее доковидное лето, был так велик, что впоследствии очевидные карельско-кольские недочеты не вызывали никаких огорчений. «Чтобы по доброй воле поехать в Финляндию, – думал я, – нужно быть либо очень богатым, либо настолько верить в превосходство их севера над нашим, чтобы быть готовым отдать последние деньги ради приобщения к святой загранице». Это может звучать абсурдно, но имеет богатую традицию. Лесков писал (иронизуя над Катковым, но ведь все же правда!)

Катков открыл в правительстве бессилие и слабость и стал пугать, что нас «скоро отмежуют от Европы по Нарву» и что наши петербургские генеральши будут этому очень рады, «потому что им станет близко ездить за границу».

Могу ошибаться, но, кажется, ни в одной европейской литературе не уделено столько внимания Финляндии, сколько в русской. И тон рассуждений о нашей близкой загранице почти всегда одинаковый. В финском языке было бы (а, может, и есть) специальное длинное слово, означающее «настроение русских писателей, пишущих о Финляндии».

В этом есть сдержанное восхищение, зависть, поиск недостатков и – почти всегда – стыд за соотечественников. Классика жанра – «Немножко Финляндии» Куприна. Но очень хорошо и у Леонида Соболева:

[…] Финляндия, хмурая, как темь ее лесов, твердая, как гранит ее скал, непонятная, как ее язык, и враждебная, как колония. В этой толпе российских княжеств и азиатских царств она идет, ненавидя и молча, твердым финским временем. Не в пример всем им, великое княжество Финляндское, "составляя нераздельную часть государства Российского, во внутренних своих делах управляется особыми установлениями на основании особого законодательства".

И всероссийский обыватель, попадая в Финляндию, чувствует себя не дома, здесь он — всегда в гостях. Он старается идти по улице не толкаясь, он приобретает неожиданно вежливый тон и даже извозчику говорит "вы". Он торопливо опускает пять пенни в кружку, висящую в входной двери в трамвай, опасаясь презрительно безмолвного напоминания кондуктора — встряхивания кружкой перед забывчивым пассажиром. Чистота уличных уборных его ошеломляет, и он входит в их матовые стеклянные двери, как в часовню, — молча и благоговейно. Он деликатно оставляет недоеденный бутерброд за столом вокзального буфета, где за марку можно нажрать на все пять марок. Всероссийский обыватель ходит по улицам Гельсингфорса, умиляясь сам себе и восторгаясь заграничной культурой, тихий, как на похоронах, и радостный, как именинник...

Но истинно-русский человек не может быть долго трезвым на собственных именинах: он робко напивается в ресторане, и вино разжигает в нем патриотическое самолюбие. Чья страна? Финская? Что это за финская страна? Чухляндия! Провинция матушки России! Кто здесь хозяин?.. Российский обыватель вспоминает фельетоны Меньшикова в "Новом времени", где ясно доказывается, что Россия погибнет от финнов, поляков и жидов. Тогда он хлопает кулаком по столу. Шведы и финны брезгливо оглядываются. Потом появляются полицейские в черных сюртуках и молча выводят его в автомобиль, — даже не дерутся. В полицейском управлении точно и быстро называют сумму штрафа; она крупна так, что веселье и удаль спадают. С этого дня российский обыватель начинает отвечать чухнам их же ненавистью, перестает умиляться порядком и теряет всякий вкус к газовым плитам, дешевым прокатным автомобилям и автоматическим выключателям на лестницах, включающим свет ровно на столько времени, сколько нужно трезвому человеку, чтобы подняться на самый верхний этаж. Он живет в Гельсингфорсе напуганно, скучно, без размаха. Скучная страна Финляндия!

Надо сказать, что писатель ходил по краю обрыва. Роман «Капитальный ремонт» был написан в 1932 г., когда еще была актуальна идеологема «царская Россия – тюрьма народов», а потому образ дурачка-великоросса был в кассу. Но не за горами было и то время, когда за восхваление финнов можно было крепко попасть. Соболев прошел этот путь успешно. Но главное не это, а то, что его наблюдения поразительно метки.

(вперед)

#exomnisuomi