В наше время разве что из утюга не обрушивается на зрителей и слушателей всякая глупость про Америку и других наших «врагов». Поэтому очень вовремя появляется книга Павла Усанова «Американская модернизация». Приглашаю на ее презентацию в Европейском университете в Санкт-Петербурге. Она состоится 24 марта, в пятницу, в 16:30 в аудитории 430 ЕУСПб (Гагаринская ул., 6, вход с Шпалерной улицы дом 1, четвертый этаж) в рамках конференции «Выставка Достижений Научного Хозяйства». Можно будет не только послушать выступление автора и комментаторов (мое, в том числе), но и приобрести книгу прямо у издательства, то есть по самой низкой из всех возможных цен.
Я читал книгу еще в рукописи и обсуждал с автором и коллегами на протяжении пяти лет доклады Павла, из которых, в конечном счете, после существенной доработки сложилась книга. Мне представляется, что это очень удачное с научной точки зрения и интересное для читателей исследование. Усанов не писал хвалебный очерк, но в то же время не вдавался и в модную сейчас разгромную критику. Автор представил вполне взвешенный анализ того, что хорошо в американской модернизации, а что – плохо. Сейчас трудно дистанцироваться от идеологизации серьезных научных проблем, но Павлу это вполне удалось. Из его книги вполне можно получить представление о том, почему США стали столь сильной и влиятельной страной, по крайней мере, в экономической сфере.
Многим из моих давних читателей известна книга Дмитрия Травина и Отара Маргания «Европейская модернизация», написанная 20 лет назад. Я тогда очень жалел, что у нас с Отаром уже не было времени и сил написать об Америке. Поэтому, когда Павел Усанов начинал работать в нашем Центре исследований модернизации, я был рад его интересу к американской тематике. Понятно, что я бы сегодня написал «Американскую модернизацию» несколько иначе, чем Павел, но считаю, что его книга оптимально дополняет наше с Отаром исследование Европы. И очень надеюсь, что работу Павла Усанова прочтет как можно больше людей.

Есть важные соображения в дополнение ко вчерашнему сообщению о презентации книги Павла Усанова «Американская модернизация» 24 марта в 16.30 в 430 аудитории Европейского ун-та в Санкт-Петербурге (Шпалерная дом 1).
Многие авторы в наше время собирают средства потенциальных читателей на издание своих книг. Мы в Европейском университете, к счастью, не должны этого делать. Книги Центра исследований модернизации (Павла Усанова, Владимира Гельмана, Дмитрия Травина и других сотрудников) финансируются университетом. Но это не значит, что мы можем вообще не думать о доходах издательства от продажи. У нас существует система, при которой возможности издания будущих книг зависят не только от состояния университетского бюджета, но и от продаж предшествующих изданий. Моя книга позапрошлого года «Почему Россия отстала?» хорошо продавалась. Многие из вас ее приобрели. И благодаря этому у меня будет возможность опубликовать внеплановое издание, над которым сейчас размышляю. Будущие продажи книги Усанова «Американская модернизация» могут расширить нашу финансовую базу и создать возможности для издания книг как самого Павла, так и других сотрудников, включая меня. Поэтому я прошу активно приобретать эту книгу. Приходите на презентацию. Там она будет продаваться по минимальной цене и к тому же появится возможность получить автограф автора. В ближайшее время книга будет также продаваться непосредственно в нашем издательстве: вы сможете ее купить, заглянув туда в рабочее время, или оплатив покупку на сайте издательства (подробнее я сообщу обо всем, когда книга непосредственно появится в продаже). Затем книга разойдется по магазинам, но там цены выше, причем розничная наценка, естественно, пойдет магазину, а не издательству.
Конечно, речь не идет о том, чтобы покупать книгу даже в том случае, если она вас не интересует. Но, думаю, многим из тех, кто меня читает, это исследование Павла Усанова будет полезно. И если кто-то предполагает долго раздумывать, брать ее или не брать, я прошу сделать выбор в пользу покупки в ближайшее время. Вы очень поддержите этим нашу научную работу.

Как мои друзья, так и журнал "Горький" давно просили высказаться по поводу двухтомника Николая Митрохина о советской экономической политике. Как и обещал, закончив работу над своей новой книгой, сразу взялся за рецензию. Вот она. Митрохин вновь ругается в мой адрес, но зря. В целом отклик положительный: книга полезная. Хотя ошибок довольно много. https://gorky.media/reviews/zhizn-zamechatelnyh-nachalnikov/

Скончался «волшебник» Чуров. Многие граждане привыкли удивляться «внезапной» трансформации Эллы Памфиловой, которая стала «творить чудеса», заняв пост главы ЦИК, но мы в Петербурге еще со времен Чурова знали о тех метаморфозах, которые происходят, когда человек перебирается с одного поста на другой.
С Чуровым я был знаком еще в 1990-е гг. Точнее, он был больше знаком со мной, чем я – с ним. Меня мало интересовали сотрудники городской администрации, поскольку как о питерской экономике, так и политике я писал крайне редко. Однако Владимир Евгеньевич внимательно читал местную прессу, в том числе мои статьи. Насколько я знаю, либеральные писания ему нравились. Об этом рассказывали коллеги, общавшиеся с ним по долгу журналистской службы. И сам он разок-другой, когда мы встречались на приемах в каком-нибудь иностранном консульстве, подходил ко мне и говорил что-то приятное для автора. Он был совершенно нормальным человеком. Приятным в общении. Без каких-то признаков мракобесия.
Чуров, наверное, так и остался бы работать на средних должностях в городской администрации, если бы волей случая не оказался в том комитете, который возглавлял Путин. И когда все питерские знакомые президента устремились на высокие должности в Москву, Чуров не оказался исключением. Он стал внезапно депутатом Думы от ЛДПР, «проявив симпатии» к несколько иному либерализму, чем тот, который мог вычитать из моих статей. Последний раз я его видел при знаменательных обстоятельствах. Мы встретились случайно на площади Восстания перед Московским вокзалом. Чуров явно отправлялся в столицу и тащил на плечах большой матрас или что-то в этом роде. Я тогда не присматривался к деталям, поскольку не знал, что этот скромный человек станет вскоре большой политической фигурой, и все экзотические особенности его поведения будут иметь историческое значение. Вместо того, чтобы присматриваться, я сыронизировал:
- Говорят, Вы в ЛДПР вступили?
- Ну, где дали место, туда и вступил – грустно ответил Владимир Евгеньевич.
Мы беседовали наедине, и Чурову не требовалось притворяться убежденным жириновцем.

В питерскую «Публичку» (Российскую национальную библиотеку) я хожу обычно по Варшавской улице мимо дома, где много лет жил один из братьев Стругацких – Борис Натанович. Хожу, естественно, не каждый день, поскольку работаю и дома, и в университете, и в старом здании «Публички». И вот сегодня впервые прошел мимо новой мемориальной доски, установленной в честь нашего великого писателя. Спасибо Борису Вишневскому и Андрею Стругацкому. Вы молодцы. Надеюсь, на площади Братьев Стругацких будет когда-нибудь памятник. Или перед РНБ.

Обсуждал на днях со старым знакомым-психологом неувядающую тему, почему мы все про…и? Он написал, что Просвещение вообще дело бесполезное. Невозможно просветить даже половину народа, в лучшем случае процентов 20. Остальные сами просвещаться не захотят. Я в общем-то согласился. Мой большой журналистский опыт, как и его психологический, демонстрирует примерно такую картину.
Лет 30 назад мне верилось в просвещение. Затем веры становилось все меньше. И в какой-то момент я понял, что пишу не для того, чтобы изменить мир. Просто записываю те мысли о жизни нашей страны, которые приходят в голову. Делаю это для себя самого и для того узкого слоя читателей, которых я уважаю, хотя они, конечно, мир изменить не смогут. Сегодня интересные мысли о современном положении дел в России приходят мне в голову все реже, поскольку у нас нет никакой достоверной информации о важнейших процессах, происходящих в стране. Соответственно, и пишу я реже. Хотел бы просвещать – строчил бы, не переставая.
Если же говорить о делах давно минувших дней, когда мысли о просвещении не совсем еще растворились, то редкие российские просветители выглядели вроде бойцов партизанских отрядов, которые то пару фрицев на лесной тропе прикончат, то поезд под откос пустят, то пленных отобьют, и все ждут, когда же начнет наступление наша великая и могучая армия с ее командных высот. А армия наша «просветительскую битву» целиком передоверила партизанам, которым за державу обидно. Сами же генералы занялись в основном разделом трофеев, собранных в тех битвах начала 1990-х, когда мы еще побеждали. Телевидение наше уже со второй половине 1990-х делило и пилило, пилило и делило в то время, пока мы бегали по «лесам просвещения», наивно стараясь хоть что-то объяснить читателям наших газет, выходящих тиражом 20 – 30 тысяч экземпляров. А затем наделившаяся и напилившаяся армия перешла на сторону противника и заявилась в «леса», чтобы нас отловить. Под крики интеллектуалов «из-за бугра», что плохо вы там просвещением занимались.

Вчера вечером я долго проклинал Петербург. Проклинал болото, на котором он был в свое время построен. Проклинал Петра, который нашел худшее место из всех возможных для строительства города. Проклинал ветер, который на этом болоте всегда вмордувинд. Проклинал мокрый снег, нагло не желавший становиться ни снегом, ни дождем, предпочитая сначала падать на землю, а затем оборачиваться мокрой жижей, которая при малейшем обувном недосмотре норовит добраться до ног и обеспечить простуду. Проклинал себя за то, что не сижу дома. Проклинал дом, который стоит в Ульянке, а это почти также далеко от центра Питера, как Ульяновск. Проклинал городские власти, которые у нас принято проклинать каждый раз при плохой погоде. Проклинал высшие власти, которые у нас каждый раз принято проклинать при любой погоде. Проклинал всемирный антироссийский заговор, поскольку на него сваливают все наши беды все наши власти.
Не буду дальше перечислять все проклинаемое. Скажу только, что вчера был, наверное, один из худших в плане погоды дней в Петербурге. А тот, кто хорошо знает Петербург, понимает, что даже лучшие в плане погоды дни здесь не сахар. Но весь этот метеорологический ужас исчез моментально, лишь только я переступил порог Особняка Половцова на Большой Морской, который является одним из лучших дворцов Петербурга. А тот, кто хорошо знает Петербург, понимает, что даже худшие наши дворцы, могут сделать сладким самый горький день.
В прекрасном Бронзовом зале был прекрасный концерт Валерии Стенькиной. Я могу с удовольствием слушать Валерию даже в самом скромном подвальчике, а в Особняке Половцева это был просто праздник. В честь которого не грех было пропустить по стаканчику в подвальчике напротив. Русская водка даже после Моцарта, Пуччини и Россини хорошо идет. А уж после Рахманинова прошла так, как в самый лучший день.
И был вечер, и было утро. А ранним утром сияло солнце даже в нашей Ульянке, и белый снег лежал на ветках – мирный и ласковый. Петербург расслаблялся.

Я писал на днях о презентации книги Павла Усанова "Американская модернизация" и предлагал активно ее приобретать. Как выяснилось, с широким призывом несколько поспешил. На презентации книги и сразу после нее все экземпляры, пришедшие из типографии, были раскуплены. Вторая партия придет в середине апреля. Книга обязательно будет доступна, и я дам ссылку на то, как приобрести ее непосредственно в издательстве, но пока надо подождать. Извините.

То, что я грустно пишу о провалах Просвещения, не означает пессимизма. Провалы надо объяснять. Иначе они будут постоянно. И не надо опускать руки. Но важно отдавать себе отчет в том, что миллионы людей не бросятся разыскивать наши статейки для просвещения. Работать можно, скорее, на интеллектуальную элиту, на тех, кого не пугают «многабукаф». Хорошие книги важнее бесконечного «потока сознания», исходившего от нас в прошлом.
Кроме того, нет смысла сегодня составлять программы реформ на будущее. Когда будущее придет, реформаторы сделают то, что будет возможно в конкретных условиях, а не то, что сегодня напишут «мудрецы». В этом состоит один из главных уроков 1990-х гг. Будущие реформаторы должны активно осваивать максимально широкий объем информации для того, чтобы в нужный момент сделать правильный выбор. А те, кто работают в социальных науках, должны этот объем предоставить. Перечень важнейших тем исследований может быть бесконечен, но я выделил три ключевых вопроса, от которых в первую очередь зависят перспективы демократии.
Во-первых, я бы перенес внимание с нашей любимой революционной тематики на анализ действия элит. Успешные преобразования связаны с их деятельностью, а не с выходом масс в большую политику. Я сегодня легко могу прочесть ряд лекций по истории важнейших революций, но мне гораздо труднее рассказать о конкретных шагах, предпринимавшихся элитами для создания демократии. И это плохо.
Во-вторых, я бы перенес внимание с темы люстраций, денацификаций и трибуналов на вопрос о методике заключения важнейших компромиссов в ходе политического строительства. Мы мало знаем об этом помимо Пактов Монклоа и Круглого стола. Но в реальной политике прежде, чем наказывать преступников, приходится создавать коалиции. А наши вчерашние отцы демократии такие коалиции проваливали.
В-третьих, мне представляется важным то, чем сам занимаюсь: анализ конкретных, рациональных причин, по которым Россия отстала. Пока даже в элитах формируются диковатые представления о вечной нашей иррациональности, об особом пути в тупик, склонности к рабству и т.д. В ближайшие годы отчаяние будет нарастать по мере нарастания развала, и, если в молодых элитах не найдется людей, спокойно, оптимистично смотрящих в будущее России, некому будет строить коалиции.

Гармония у Рахманинова какая-то божественная. Порой хочется раствориться в его музыке, остаться там навсегда и не возвращаться в мир мокрого снега, ледяного ветра, грязи, сумрака, войны, человеческих трагедий. Но затем вдруг гармония разрушается. В музыку врывается что-то резкое, мрачное, неуютное. Рахманинов становится дисгармоничным, и тебя вдруг выбрасывает из симфонии наружу – в уютное домашнее кресло, где хочется остаться навсегда и никогда больше не возвращаться в мир страшных разрушительных звуков. Хочется спрятаться дома от всего проникающего в этот дом со стороны. Но затем вновь Рахманинов вытаскивает тебя из кресла и бросает в свой гармоничный мир, который намного сильнее и заманчивее мира домашнего, поскольку, несмотря на абстрактность музыки, гениальный композитор создает тот более сложный и реальный мир, который не может создать ни ученый, ни писатель, ни художник. У них ведь не хватит для такой работы инструментов, подчиненных таланту. А семи нот, как ни странно, хватает.
Когда я хочу по-настоящему прочувствовать то, что происходило с Россией в эпоху нашей трагической модернизации, я откладываю в сторону сотни книг из своей домашней библиотеки, отключаю мозг, включаю чувства и слушаю Рахманинова. В нем – все перемены и переломы, срывы и надрывы, революции и контрреволюции. Революция – это не «Марсельеза», не «Варшавянка» и даже не «Интернационал». Они слишком просты для описания нашей истории. Они концентрируют внимание лишь на одной стороне исторического процесса. А рахманиновские концерты и симфонии показывают его во всей сложности. Так же как симфонии Малера показывают во всей сложности историю германскую.
Вообще-то я не поклонник теории особого пути. Мои читатели это хорошо знают. Но в музыке все складывается несколько иначе. И «алгеброй науки» вряд ли можно измерить гармонию малеровского или рахманиновского видения мира. Оба созвучны своей эпохе, но каждый при этом созвучен своей национальной культуре.
Сегодня – день Сергея Рахманинова. 1 апреля 1873 года – ровно сто пятьдесят лет назад – он появился на свет, чтоб рассказать нам об этом Свете.

Каждый раз, когда узнаю про очередной донос, написанный всякими бдительными гражданами, вспоминаю свою работу преподавателем в советские времена. На меня студенты не написали ни одного доноса. И когда выступал с лекциями на предприятиях, тоже доносов не было. Конечно, я вел себя осторожно: сначала думал, потом говорил. Но все же с началом Перестройки старался всегда быть хотя бы на шаг впереди официоза. Иначе меня слушать бы не стали. Внимательно слушали тогда лишь в том случае, если преподаватель или лектор говорил больше, чем позволял себе Горбачев. Слушали. Вопросы задавали. Но не доносили.
Мерзавцы, конечно, есть в любой аудитории, поэтому отсутствие доносов я объясняю вовсе не тем, что люди были лучше. Люди всегда примерно одинаковые, но, как говорил Воланд, их может испортить квартирный вопрос. Думаю, что в моем случае «квартирный вопрос» сводился к двум важным обстоятельствам. Во-первых, в СССР шла быстрая либерализация, а потому потенциальный доносчик, образованный и информированный, естественно, хуже меня, не знал, что нынче уже можно говорить, а что нет. Во-вторых, вероятность, что меня накажут, даже если я ляпну что-то антисоветское, была невелика. У государства имелись более важные дела, чем травить мыслящую интеллигенцию. Таким образом, получалось, что потенциальный доносчик (студент, которому я двойку поставил, или работяга, завидующий тому, что лектор ходит в чистом костюме и не стоит по восемь часов в день за станком) имел очень мало шансов на успех. Труд над написанием доноса вряд ли окупился бы удовольствием видеть, как меня репрессируют.
А сегодня у нас совершенно иная ситуация. Государственная бюрократия постоянно дает сигналы о том, кто такие «враги народа», и само наказывает их, присваивая статус иноагента, или подводя под «статью». Не удивительно, что подлые люди из числа бдительных общественников увлекаются доносительством.
Откровенных мерзавцев в любом народе не так много. Но если создаются «правила игры», при которых мерзавец получает моральное или материальное удовольствие от подлости, эти люди быстро себя проявляют.

В пятницу 7 апреля в 19.00 я выступлю с открытой лекцией "Модернизация и гражданское общество". Буду говорить о возможностях и "невозможностях" авторитарной модернизации. И о том, как и почему общество переходит к демократическим вариантам осуществления преобразований. Естественно, как обычно, у меня будет много историко-социологических сравнений разных стран и эпох. Приходите. Европейский университет в Санкт-Петербурге, Гагаринский зал (ул. Гагаринская дом 6/1). Это не главный вход со Шпалерной, а боковой - с Гагаринской, где много висит табличек с названиями наших исследовательских центров.

Интеллигенция, как мафия
Когда-то в фильме Вуди Аллена услышал реплику: «Интеллигенты, как мафиози: стреляют лишь в своих». И впрямь, очень точно. Причем так ведут себя не только нью-йоркские интеллигенты из круга Вуди Аллена, но и многие российские. Главное для них – разборка в собственном кругу, сохранение контроля над «Семьей». Несмотря на громкие слова о важности демократии, эти люди не стремятся взять власть в России и цивилизовать нашу страну. Они хотят сохранить символический контроль в узкой среде. В «лихие 90-е» интеллигенция так активно била по своим за плохие реформы, приХватизаццию собственности, порочные альянсы с властью, что в итоге Путину не составило труда выстроить властную вертикаль, гораздо более жесткую, чем даже помыслить мог любой недобитый интеллигентами интеллигент.
Сегодня я вечерами посматриваю любопытный итальянский сериал, который, хоть и сделан на материалах неаполитанской каморры, дает замечательную иллюстрацию к нашим грустным размышлениям о судьбе демократии в России. В силу объективных обстоятельств рухнула властная вертикаль в одной из Семей. «Крестный отец» оказался в тюрьме, а его родственники не смогли, да, в общем-то, и не пожелали, сохранить худо-бедно работавший механизм управления торговлей наркотиками. Началась война всех против всех. И выйти из нее удалось только после того, как один из сильных и харизматичных бойцов, не принадлежавших к Семье по крови, сплотил распадающуюся систему на принципах демократии.
Ну, не совсем, конечно, демократии, а, скорее, той ее имитации, которую реально возможно было использовать в мафиозной среде. Союз боевиков и торговцев держался какое-то время, поскольку все ключевые вопросы решались теперь без «крестного отца» на сходках с учетом мнения каждого. Однако доверие друг к другу держалось на соплях. Каждый видел лишь краткосрочную перспективу, заключающуюся в том, чтобы не уступить свои позиции (а с ними небольшой доход с наркоточек) «брату-демократу». Тех, кто выделялся, сразу отстреливали. Затем искали убийц и отстреливали тоже. Постепенно стало ясно, что при «крестном отце» жить безопаснее. Не правда ли, похоже?

Жириновский и сейчас живее всех живых…
Говорят, в ЛДПР создадут нейросеть «Жириновский». Запоздали они там на год. Надо было создавать к моменту кончины Владимира Вольфовича. Тогда никто вообще не заметил бы, что вождь скончался. Искусственный интеллект генерировал бы примерно те же самые лозунги, которые до этого генерировал обычный интеллект покойника: «Последний бросок на юг!», «Мы за русских, мы за бедных!» и т. д. Собственно говоря, в этом и была сила Жириновского – искусственно генерировать предельно простые идеи, способные охватить те широкие массы, для которых мысли, порожденные настоящим интеллектом, слишком сложны.
Долгое время мы не замечали, что любое усложнение стандартных политических выкриков лишь мешает мобилизовывать электорат. В 1990-е годы люди с настоящим интеллектом стремились изобретать программы, убеждать избирателя, осуществлять сложные преобразования. И по мере того, как они это делали, избиратель скучнел, терялся и уходил куда-то в сторону, где меньше всяких сложных «букаф». А там в стороне его уже ждала сеть, которая тогда еще не была нейросетью, но замечательно отлавливала те голоса, что людям некуда было деть.
Не подумайте только, будто у меня это русофобия такая. Определенный процент голосов в любой стране попадает в подобную сеть. Будь она нейросетью или просто рыболовной. Жириновский лишь переработал для нашей страны стандартные ловушки, которые давно уже действовали в тех странах. И сегодня ловушка будет работать без всякого вождя. Своеобразный симулякр, как сказали бы французские постмодернисты. Жириновский, как человек уже не существует, но Жириновский, как политический механизм, живее всех живых. А, может, Владимира Вольфовича вообще не существовало? Может, нейросеть «Жириновский» изобрели тридцать лет назад, а нам сказали, будто это был человек?
Впрочем, шучу. Я знаю людей, которые его видели, трогали и отдавали ему те маленькие зеленые бумажки, которые «симулякр» очень любил всем своим естественным и искусственным интеллектом, а также сердцем, желудком и прочими частями тела. Такую любовь ни одна нейросеть сгенерировать не может. Это человеческое... Слишком человеческое.

Смотрел несколько лет разные итальянские и датские сериалы. Политические, криминальные, полукриминальные. Сначала смотрел лишь для отдыха, но потом вдруг стал обращать внимание на удивительную закономерность.
В Италии все друг друга кидают, и когда оказываются в полной заднице, начинают договариваться между собой для того, чтобы как-то разрулить ситуацию. В конечном счете они в заднице обустраиваются, считая это оптимальным вариантом существования. В Дании все ведут переговоры для поиска оптимального варианта СОсуществования. Естественно, переговоры эти не всегда бывают успешны, но, разочаровавшись в одном партнере, датчане тут же начинают переговоры с другим, а потому так никогда и не добираются до полной задницы.
Все это стоит принять во внимание при рассуждениях о том, как формируются эффективные устойчивые демократии. Лет 500 – 600 назад итальянские города-государства были примером демократии и экономической эффективности для всей Европы, но сейчас это совсем не так. Примером, скорее, является Скандинавия с ее низкой коррупцией, слабым криминалитетом, высоким уровнем жизни и минимумом таких застойных зон, в которых жизнь на европейскую не похожа. Я сам много ездил по Италии и скандинавским странам, постоянно поражаясь тому, как различно выглядят европейский юг и европейский север.
Не хочу делать из кино каких-то далекоидущих выводов. Впечатления от просмотра – это не наука. Монографий на тему киноментальности писать не буду. Но и на случайность увиденное на экране не похоже. Кажется, режиссеры предлагают своему зрителю нечто такое, что он видит в обыденной жизни и готов принять за кинематографическое отражение реальности.
В принципе это две разновидности европейской цивилизации. Оба сценария жизни позволяют поддерживать нормальное существование. Различия между Данией и Италией внутри Европы значительно меньше различий между Европой, с одной стороны, и Африкой, Ближним Востоком, Центральной Азией, с другой. Но, тем не менее, учиться стоит, скорее, датской политической культуре, чем итальянской. Во всяком случае, переговоры и компромиссы – это лучший путь к цивилизации, чем разборки и месть. Правда, Россия пока больше похожа на Италию.

Закат Америки?
18 апреля в 19.00 в конференц-зале (201 ауд., второй этаж) Европейского ун-та в Санкт-Петербурге (Шпалерная ул., дом 1) состоится академический баттл между научным сотрудником Центра исследований модернизации Европейского ун-та, канд. экон. наук Павлом Усановым и преподавателем ф-та Свободных искусств и наук СПбГУ, канд. ист. наук Даниилом Коцюбинским на тему «Закат Америки?».
Вход свободный.
Два полемиста недавно выпустили книги, на которых основана дискуссия. Книга Павла Усанова «Американская модернизация: идеи, люди, экономика» (СПб.: Изд-во ЕУ СПб., 2023) рассказывает о том, как США стали успешной страной с высоким уровнем хозяйственного развития, высоким уровнем жизни и благоприятными перспективами на будущее. Книга Даниила Коцюбинского «Новый тоталитаризм XXI века: уйдет ли мода на безопасность и запреты, вернется ли мода на свободу и право?» (СПб.: Страта, 2022) рассказывает о том, что в эпоху интернета наш мир (в том числе и страны Запада) погружается в тоталитарную систему, и свободы прошлых лет уже не обеспечивают нормального развития в будущем.
Как оптимистический взгляд Усанова, так и пессимистический взгляд Коцюбинского основаны на их научных исследованиях последних лет и никак не связаны с современной антиамериканской или проамериканской пропагандой.
Модератор дискуссии – научный руководитель Центра исследований модернизации ЕУ СПб. Дмитрий Травин.
Книги можно будет приобрести по цене издательства и получить автографы авторов.

Недавно меня познакомили с интересным историком. Милый, приятный человек. Автор хорошей статьи, причем (что особенно мне понравилось) компаративистской: сравнительный анализ некоторых явлений в российской и зарубежной истории. Я ведь и сам подобными историко-социологическими сравнениями занимаюсь. В общем, мы разговорились. Выяснилось, что он прочел мою книгу «Почему Россия отстала?». Похвалил. Но, скорее, за стиль, чем за содержание. Сказал, что не разделяет мою основную идею. Я со своей стороны попросил коллегу пояснить, что конкретно вызвало у него возражения. Не всех читателей я прошу отрецензировать мои работы, но мнение специалистов всегда стараюсь узнавать. Важно понимать, в чем я ошибся или допустил неточность.
Вскоре пришло от коллеги письмо, но оно меня разочаровало. В нем не было даже попытки анализа прочитанного. Вместо этого историк отметил, что Россия – это не Европа, а азиатская деспотия. Для него это очевидно. А затем коллега стал подробно разбирать текущую ситуацию, которая к истории никакого отношения не имеет. В моей книге как раз приводятся аргументы против тезиса, который для моего собеседника очевиден. Я немало прочел книг и статей оппонентов, собрал факты для того, чтобы оспорить их позицию, и интересовался тем, что можно на это возразить. Увы, профессионал не стал использовать свои профессиональные знания, а предпочел нечто вроде светской беседы, которая мне не интересна.
Я рассказал эту историю, потому что неоднократно уже сталкивался с подобным. Наука – наукой, а мировоззрение – мировоззрением. В узком профессиональном вопросе ученые ведут себя как исследователи, но общие представления о России даже у наиболее умных и квалифицированных коллег часто определяются их жизненным опытом, надеждами и разочарованиями, а также верованиями и мифами, которые им близки. Годами бьешься над тем, чтобы собрать и проанализировать факты, но полемика с оппонентами до фактов не снисходит. Я подозреваю даже, что многих читателей книг (в том числе из научных кругов) факты утомляют. Зачем они нужны, если выводы и так очевидны? Россия – азиатская деспотия. И точка.

Сегодня "открыл сезон" пешим переходом от своего петербургского дома до Большого Петергофского дворца. Такой марш-бросок уже стал для меня традиционным. В этом году начал раньше: как только дороги в парках стали проходимыми. Шел с середины дня до вечера. 32 000 шагов. Получается несколько медленнее, чем раньше, поскольку возраст сказывается. И всякие недомогания. Почти 62 года все же... Но, надеюсь, за весну и лето улучшить форму. До Сергиевки в прошлом году уже доходил. Надеюсь, до Ораниенбаума рано или поздно дойду.