Часть первая

Начну с того, что документальное кино по-прежнему держат на поводке. Его не пускают в основной конкурс — чтобы не смущать лишней реальностью глянцевую картинку большого кино. Зато в параллельных программах документалистика чувствует себя вольготнее: Directors’ Fortnight, ACID, Special Screenings и, конечно, Cannes Classics, где ей по статусу положено ходить в архивной накидке.

▪️Темы и тенденции: война, память и личные истории

Война и социальные потрясения стали центральной темой для многих документалистов в Каннах-2025. Фестиваль отразил тревожную повестку дня: фильмы о современных конфликтах и их жертвах прозвучали особенно остро. В Двухнедельнике режиссёров ключевым событием стал украинский документальный фильм «Militantropos» (режиссёры Елизавета Смит, Алина Горлова, Саймон Мозговой), показывающий повседневную жизнь людей на фоне войны. Авторы, сами украинцы, собрали кадры из разрушаемых деревень, давая человечное свидетельство о вторжении и сопротивлении. Критики назвали фильм безжалостно честным и глубоким: он показывает ужасы войны, которые редко попадают в новости, но делает это с сочувствием к героям.

В независимой программе ACID представили ленту «Put Your Soul on Your Hand and Walk» (реж. Сепиде Фарси) – хронику жизни в секторе Газа глазами фотожурналистки. Трагизм этой работы подчеркнул сам ход событий: главная героиня, палестинский репортёр, погибла во время обстрела прямо накануне фестиваля. Фильм, таким образом, превратился в прямое свидетельство боли и утраты, а его показ сопровождался осознанием страшной реальности конфликта.

Не менее заметной линией стала память о прошлом и осмысление истории. В официальной секции Cannes Premiere состоялась премьера фильма «Orwell: 2+2=5» (реж. Рауль Пек) — размышления о наследии Джорджа Оруэлла. Пек исследует идеи романа «1984» и проводит параллели с сегодняшней реальностью цифровой пропаганды и тоталитарных тенденций. Критики отметили актуальность и масштабность этого фильма: он предупреждает о повторении оруэлловских сценариев в наши дни и подаёт мощный сигнал обществу. Хотя некоторые рецензенты указали на информационную перенасыщенность ленты, большинство сошлось во мнении, что новая работа Пека — это важный и своевременный документ, заставляющий задуматься о природе власти и манипуляции.

Продолжая тему истории, Cannes Classics традиционно отдали дань памяти кинематографу. В этой программе показали сразу несколько документальных лент о легендарных деятелях кино. Документальные премьеры о кинематографистах — одна из примечательных тенденций года. В частности, на фестивале презентовали фильмы-портреты Дэвида Линча, знаменитого актёрского дуэта Симоны Синьоре и Ива Монтан и шведского режиссёра Бу Видерберга, а также ленты об эксцентричном актере Шайе ЛаБафе и голливудской диве Джейн Мэнсфилд. Кроме того, вне конкурса был показан необычный анимационно-документальный фильм «Великолепная жизнь Марселя Паньоля» (реж. Сильвен Шомэ) – творческая биография классика французского искусства Марселя Паньоля. Эти работы не соревновались за награды, но подчеркнули устойчивый интерес документалистов к исследованию наследия — как культурного, так и политического.

Часть вторая

▪️География и разнообразие авторов

Документальные фильмы Канн-2025 отличались широкой географией и многообразием голосов. Восточная Европа и Ближний Восток были особенно заметны на экране. Помимо упомянутой украинской ленты, громко заявило о себе первое в истории Канн чеченское кино: фильм «Imago» режиссёра Дени Умара Пицаева, показанный в Неделе критики, получил премию «Золотой глаз» за лучший документальный фильм фестиваля. «Imago» – глубоко личная картина о поиске идентичности: режиссёр документирует своё возвращение на родину предков, в чеченскую диаспору в Грузии, размышляя о семье, корнях и политических ранах. Критики отметили медитативный темп и эмоциональную силу этой ленты, назвав её проникновенным диалогом прошлого и настоящего.

Ближневосточный регион был представлен не только темами войны: в секции ACID французско-египетский режиссёр Намир Абдель Мессих показал фильм «Life After Siham» о собственном переживании утраты матери.

Африканский континент и Азия в основной программе практически отсутствовали — фокус сместился на Европу (особенно Францию) и горячие точки планеты. Впрочем, среди авторов-документалистов немало женщин-режиссёров (от украинских соавторов Militantropos до француженки Романы Боринже), и их истории затрагивают самые разные уголки мира.

▪️Стилистика и форма: от концертного шоу до доку-фикшна

В стилистическом плане документальная программа Канн-2025 продемонстрировала большое разнообразие форматов. Некоторые фильмы придерживались классической манеры наблюдения, другие смело экспериментировали на стыке жанров. Например, лента «Скажите ей, что я её люблю» (реж. Романа Боринже, спецпоказ) сочетает документальные приёмы с постановочными сценами, превращаясь в искренний автобиографический эксперимент. Боринже исследует тему брошенных матерями дочерей через собственную семейную историю, реконструируя воспоминания с помощью актёрских сцен. Критики назвали фильм эмоционально смелым и новаторским, отметив, что режиссёр «раздвигает границы женского автодокументального кино» — пускается в личное путешествие и переосмысляет травмы прошлого с помощью творческой инсценировки.

Подобный доку-фикшн подход, где реальные события переплетаются с элементами игры, оказался характерен для нескольких картин фестиваля, что свидетельствует о стремлении авторов искать новые способы рассказа.

Одновременно другие работы предлагали предельно прямой, “сырой” формат. Документалист и активист Сильвен Жорж в фильме «Nuit obscure – Айнт ай э чайлд?» (ACID) представил чёрно-белую поэтичную хронику ночной жизни молодых мигрантов на улицах Парижа. Без интервью и комментариев, только через наблюдение и атмосферу, эта лента передаёт напряжение и уязвимость «невидимых» людей мегаполиса. Ей вторит по настроению упомянутая Militantropos, снятая зачастую ручной камерой под обстрелами — эстетика предельной документальной достоверности, погружающей зрителя в реальность героя.

А вот фильм «Bono: Stories of Surrender» (реж. Эндрю Доминик, спецпоказ) напротив, предлагает отполированную концертную форму: это запись интимного сольного шоу музыканта Боно. Здесь документалистика сливается с музыкальным перформансом — камера фиксирует монологи и акустические номера рок-звезды на театральной сцене. Критики отметили, что Доминик сохранил живую энергию выступления: зрители видят Боно не как недосягаемую легенду, а как рассказчика собственных историй, размышляющего о семье, вере и славе. Такой жанр концертного фильма добавил разнообразия в палитру неигрового кино фестиваля.

Часть третья, заключительная

▪️Критический отклик

Реакция критиков на документальные программы Каннского фестиваля 2025 года была в целом восторженной. Многие отметили, что в условиях мировых потрясений документальное кино приобретает всё больший вес и актуальность. Жюри «Золотого глаза» во главе с Родриго Сорогойеном отметило высокий уровень конкурсных работ и наградило «Imago» за его тонкое переплетение личного и политического. Специальный приз жюри получил биографический фильм о Джулиане Ассанже — ещё одно свидетельство интереса фестиваля к теме свободы слова и цензуры. В прессе писали, что документалистика в Каннах-2025 удивила смелостью высказываний: от разоблачения современных деспотий (в духе фильма Пека об Оруэлле) до исцеления через искусство (как в ленте Боринже и картине Намира Мессиха о прощании с матерью). Конечно, не все эксперименты были восприняты однозначно — некоторые гибридные формы вызвали споры о границах жанра, а отдельные фильмы упрекали в избыточной длительности или субъективности. Тем не менее общий тон рецензий положительный: критики сходятся во мнении, что документальное кино на Каннском фестивале переживает подъём, отражая ключевые проблемы нашего времени и делая это с художественной страстью и разнообразием подходов.

Итог краток: нынешний Каннский фестиваль сохраняет давнюю инерцию по отношению к документалистике: в основных конкурсах – снова ни одного «чистого» документального фильма. Это раз. Последние годы в каннских документалках вырисовывается ярко выраженная повестка. На первом плане — военные и политические конфликты. Это два. И три — Каннский фестиваль остаётся фестивалем классическим. Он по-прежнему относит документалистику в раздел «parallel», позволяя ей лишь второстепенно влиять на картину наград.

Живут же люди: жизнь без света — но не без надежды

Документальный фильм Павла Скоробогатова «Живут же люди» переносит зрителя в село Мойготы в Бурятии, где электричество исчезло вместе с уехавшими жителями. После пожара на трансформаторной подстанции в 1998 году свет здесь так и не вернулся, и сегодня в Мойготах живёт всего несколько человек. Но они продолжают строить домики для туристов — на случай, если свет всё-таки вернётся.

Фильм построен на простом, но выразительном наблюдении: отсутствие электричества — это не только бытовая проблема, но и метафора заброшенности и отсутствия перспектив. Жители в темноте словно ждут возвращения цивилизации, надеясь, что кто-то когда-то вспомнит про них. Этот мотив «света как надежды» звучит особенно актуально в свете общего сокращения деревень и забвения малых населённых пунктов.

Скоробогатов не давит на жалость и не пытается превращать героев в символы. Его камера честно фиксирует будни тех, кто не захотел уезжать: сельская женщина, которая пытается развивать туризм, местный житель, строящий гостиницу, и их соседи, уставшие от ожидания света. Режиссёр подчёркивает, что власти годами «не думают о том, как выживают люди», а сельчане продолжают строить планы, словно вопреки всему.

Визуально фильм привлекает своей сдержанной красотой. Природа, пустынные улицы, обветшалые дома и лица жителей сняты так, что кадры дышат воздухом этого края. Здесь нет искусственного драматизма — лишь честный взгляд на то, как живёт деревня на краю цивилизации.

Фестивальная судьба картины сложилась неплохо: «Живут же люди» получил призы на «Флаэртиане» и Байкальском кинофестивале. Но, на мой взгляд, фильм вполне мог бы претендовать на большее.

Это кино заслуживает внимания благодаря тому, что оно показывает не вымирающую деревню, а живых людей — с их привязанностью к земле, уважением к прошлому и желанием сохранить хоть что-то для будущего. В их рассказах чувствуется одновременно и одиночество, и уверенность в том, что дом — это больше, чем крыша над головой.

Что происходит с «новым доком»?

Недавно прошёл круглый стол о будущем документального кино, где коллеги говорили о том, как телевидение выдавливает «док» в ночной эфир, как стриминговые платформы требуют от него драматургии и эмоций, как сложно монетизировать авторский взгляд и как в жанр приходят режиссёры из рекламы. Все эти наблюдения звучали как диагноз: документальное кино живо, но как будто вечно под капельницей.
А я вот думаю: может, документалистика вовсе не больной пациент? И вообще, что мы имеем в виду, когда говорим «новый док»? Почему мы всё время ищем ему новую оболочку и язык, как будто старый сдал в аренду свою правду? Давайте разберёмся.

▪️Док vs ТВ и платформы
Старое доброе телевидение ещё недавно было для дока своего рода домом престарелых: уютно, бюджетно, но скучновато. Сегодня, как справедливо заметили на круглом столе, документальное кино оттуда вытеснено, и это не столько драма, сколько эволюция. Когда-то телевизионщики считали, что документалка — это познавательно и недорого. Но времена изменились: рейтинг побеждает содержание, зритель бежит за кулисы ток-шоу и бесконечных сериалов.
Теперь документалистика сама по себе. Это, конечно, сложнее — но и честнее: теперь мы условно вольны сами выбирать тему, стиль и формат.

На стримингах док превратился в хамелеона: теперь он обязан быть «драйвовым», «эмоциональным» и «захватывающим». Зритель хочет истории, а не лекции. Платформы требуют, чтобы даже документалка выглядела как хороший сериал: с завязкой, конфликтом и клиффхенгером на каждый эпизод.
И тут встаёт вопрос: а остаётся ли в этом месте место для настоящей наблюдательности? Иногда да. Иногда документалистика становится лабораторией нового киноязыка: смотришь «Мой учитель осьминог» — и понимаешь, что кино про дружбу человека и осьминога может тронуть так, как не каждый блокбастер. А потом смотришь «Лихие» и понимаешь, что док теперь легко может маскироваться под криминальный сериал. Вот тебе и «новый док».

▪️Старый vs новый док
«Новый док» всё чаще подражает игровому кино: динамика, музыка, монтаж, зрелищность. Старый документальный язык казался медленным и обстоятельным, новый стремится захватить внимание сразу. Это неплохо: мир ускоряется, и кино не может оставаться в стороне. Но мне кажется, что в погоне за драматургией мы рискуем потерять документальное зерно — ту самую правду момента, из которой всё и начинается.
Документалистика — это любопытство к миру, внимание к объекту съёмки и честность взгляда. Без этого док рискует превратиться в глянцевый аттракцион. А нам важно не только уметь строить зрелищные истории, но и сохранять возможность наблюдать, исследовать, оставлять место для паузы — чтобы зритель мог сам сделать вывод.

▪️Док vs монетизация
На круглом столе много говорили о деньгах. Монетизация дока — это отдельная боль: режиссёры вынуждены бегать по грантам и фондам, учиться пичингу и маркетингу, вместо того чтобы спокойно снимать кино.
С другой стороны, в этом тоже есть условная свобода: ты можешь выбрать свой путь, собрать свою аудиторию. И иногда небольшое авторское кино может стать международным хитом.

▪️Кто сегодня делает «новый док» — и что это меняет
Сегодня в документалистику приходят авторы из рекламы, музыки, сериалов. Они приносят свои приёмы: клиповую эстетику, внимание к ритму, монтажу, звуку. Для жанра это как глоток свежего воздуха — пусть не всегда «по учебнику», но с интересным результатом. Иногда это помогает расширить границы, иногда — добавляет модного блеска без глубины.
Но мне нравится, что в «новом доке» есть место и для классической документальной школы, и для экспериментаторов. Этот жанр всегда умел адаптироваться, а это означает, что документалистика живее всех живых — со своим упрямством и своей искренностью. Так что давайте не ставить ему диагноз, а просто снимать/смотреть/любить кино.

О тернистом, не сказать бы болезненном, пути социального документального кино на одном примере.

История фильма We Are Guardians началась еще в 2019 году: Эдиван Гуаджажара, Челси Грин и Роб Гробман отправились в бразильскую Амазонию с камерой и большим желанием рассказать о борьбе коренных жителей за свои леса. «Сквозь дым и хаос новостей мы хотели дать слово тем, кто ближе всех к лесу и пожарам», — объясняли авторы.

Но путь оказался куда сложнее, чем они могли себе представить. Когда материал попал к продюсерам Заку Килбергу, Мауре Андерсон и Фишеру Стивенсу (лауреату «Оскара» за фильм «Залив»), проект сразу зацепил — но тут выяснилось, что на рынке уже есть похожий фильм: «Территория» Алекса Притца о борьбе Уру Эу Вау Вау (это не набор букв, это племя). Дистрибьюторы быстро решили: одного фильма про Бразилию на пятилетку хватит. Подставьте название любой другой страны для понимания значимости эко-доков.

«Мы думали, что наш фильм расскажет о глобальной взаимосвязи мира и Амазонии, — говорит Андерсон. — Но дистрибьюторы решили, что этого не нужно».

Тем не менее команда не сдалась. Они нашли финансирование и досняли фильм. В 2023 году «Мы — хранители» дебютировали на Hot Docs и теперь путешествуют по кинотеатрам.

Зак Килберг подчёркивает: «Важно вдохновлять местных хранителей везде, от Калифорнии до Северной Каролины. Почти в каждом регионе есть свои экологические проблемы».

А Стивенс признаётся: «Без денег, заработанных на “Бекхэме” (Netflix), я бы не смог позволить себе такой проект. За эти фильмы нам не платят, но их нужно продолжать снимать».

Мораль проста: социальное документальное кино — это когда твой фильм нужен всем и никому одновременно. У этого фильма, к примеру, уже 14 фестивальных наград — но дистрибьюторы всё равно выбирают очередной блокбастер.

Короткая заметка, если вы вдруг в поисках русского док кино решили начать с онлайн-платформ.

Девять, всего девять фильмов. Не девяносто, не девятьсот. Девять.

Среди них — «Обыкновенный фашизм», «Суперсерия 72», два фильма про мозг и «Титаник» (не тот).

Про современный мир? Хм. Про экологию, миграцию, права человека, войны, климат, протесты? Ха.
Про то, как выживают люди и идеи в 21 веке? Выживите сначала сами.

Кажется, в ivi всерьёз считают, что документальное кино — это исторический архив с минимальным риском случайно подумать.

Никаких выводов, просто знайте — если вы вдруг зашли на ivi в поисках живого, актуального, исследующего документального кино — то вы его почти нашли. Осталось поискать в других местах.

Аньес Варда называла «кинописанием» ту особую форму кино, в которой режиссёр не рассказывает историю, а размышляет вслух — через камеру, монтаж, случайные детали и собственный голос. То, что в итоге рождается на экране, мы сегодня называем фильмом-эссе.

Собрав разные определения, я бы назвала фильм-эссе формой документального кино, в которой автор отказывается от линейного повествования и стремления к объективности, выстраивая субъективное, ассоциативное высказывание. Здесь монтаж становится способом мышления, а наблюдательность, ритм и интонация — основными выразительными средствами. Это кино, которому важнее задать вопрос, чем прийти к выводу.

С 20 июня по 24 августа в московском «Гараже» пройдёт серия показов, посвящённая визуальной эссеистике в документальном кино. Программа включает шесть фильмов, которые по-разному работают с формой, авторским голосом и логикой изображения. Все показы будут проходить в лектории музея и сопровождаться вводными лекциями, которые помогут не просто смотреть, но понимать, как именно устроено это кино.

Первый сеанс — уже в эту пятницу, 20 июня. Покажут «Собирателей и собирательницу» (2000) той самой Аньес Варда — тёплую, ироничную и одновременно предельно точную работу о том, что мы оставляем после себя и что можно собрать из того, что другие посчитали ненужным. Это фильм о мусоре, еде, времени, старении и умении всматриваться — почти всегда мимоходом, без нажима, но с постоянным вниманием.

А в воскресенье, 22 июня — «Письмо из Сибири» (1957) Криса Маркера. Фильм, который часто называют отправной точкой современного киноэссе. Маркер снимает поездку по Иркутску и Якутску, но не рассказывает о ней, а предлагает несколько разных вариантов того, как можно смотреть и воспринимать одно и то же изображение — в зависимости от слов, монтажа, расстановки акцентов. Это кино, в котором нельзя отделить образ от точки зрения.

Эта программа — возможность увидеть, как документальное кино работает не как зеркало, а как форма мышления — неторопливая, ассоциативная, наблюдательная.

Spellbound (2002) — идеальный документальный фильм, когда хочется кино умного, но лёгкого, человечного, но не слезливого, интересного — и без морального занудства.

Всё просто: восьмерых детей из разных уголков Америки снимают во время подготовки к финалу Национального конкурса по правописанию. То есть — spelling bee, где нужно не просто знать слово, а выдать его по буквам, под прицелом камер, публики и всех маминых надежд.

Но вместо трагедий и социальных тезисов — удивительно живое, весёлое, ироничное кино, где в каждом герое — чуть-чуть нас самих. Родители на грани, дети на адреналине, слова — как квесты. Кто-то учится по карточкам в автобусе, кто-то молится всей деревней. А кто-то просто идёт и побеждает, потому что может.

Режиссёр Джеффри Блиц не строит из фильма «важное высказывание» — он просто наблюдает. А из наблюдения получается кино, где ты и смеёшься, и сопереживаешь, и потом неожиданно ловишь себя на том, что запомнил, как правильно писать autochthonous.

Spellbound — это как спортивная драма, только про буквы. Как лёгкая комедия, но документальная. Тот редкий случай, когда простое кино про детей оказывается выразительнее иной взрослой истории.

Неудивительно, что фильм получил номинацию на «Оскар».
Если не видели — самое время. Проверим, как у вас с
б-у-к-в-е-н-н-ы-м п-р-о-г-о-в-а-р-и-в-а-н-и-е-м
(и с тем, чтобы не развалиться под давлением согласных и ожиданий).

Горячо мною почитаемая платформа Nonfiction.film собрала классную коллекцию. И — нет, не документального кино. Но! Речь идёт о человеке, без которого сложно представить себе историю самого кино как такового.

Вашему вниманию — ретроспектива Чарли Чаплина: восемь ключевых фильмов, охватывающих три десятилетия и показывающих, как Бродяга превращался в режиссёра, хроникёра, сатирика и философа. Один из тех редких авторов, кто одинаково важен и как образ, и как язык самого кино — визуальный, эмоциональный, выстроенный жестами, паузами и точностью каждого движения.

Среди фильмов — а тут и «Малыш», и «Золотая лихорадка», и «Цирк», и «Огни большого города», и «Новые времена», и «Месье Верду», и «Огни рампы» — я, очевидно, выделю «Великого диктатора». Фильм, в котором Чаплин впервые заговорил — и сделал это так, что смешное стало оружием. Это смелое, резкое, до сих пор болезненно точное высказывание о власти, языке и человечности — без лишней патетики, но с тем самым финалом, который невозможно забыть.

В общем, если давно хотелось пересмотреть «Золотую лихорадку» или впервые досмотреть «Месье Верду» до конца (признайтесь, вы бросали) — теперь всё собрано в одном месте и уже доступно к просмотру.

Хотите научиться наблюдать? Вот вам полуторачасовой гайд — Geographies of Solitude канадского режиссёра Жаклин Миллс. Никаких голосов за кадром, моральных лекций и тревожной музыки. Только ветер, лошади, пластиковые обломки и женщина по имени Зои Лукас, которая уже больше сорока лет живёт на острове Сейбл и ведёт хронику мира, исчезающего с каждым приливом. Не волнуйтесь, в этом фильме никто не спасает мир — только каталогирует мусор.

Этот остров — узкая полоска песка посреди Атлантики, куда нельзя попасть просто так. Люди туда не приходят, они как будто растворяются. Вот и Зои растворилась: в повадках диких лошадей, в образцах насекомых, в записях об океанском мусоре, который она методично классифицирует с 1970-х. Никаких скучных интервью, вообще никаких интервью. Никаких инструкций по эксплуатации этого фильма. Просто наблюдение. В какой-то момент кажется, что кино сняла сама природа, а режиссёр просто не мешала.

Миллс работает с плёнкой — буквально и метафорически. Снимает на 16 мм, проявляет кадры с помощью растительных растворов, записывает звук контактными микрофонами, а монтирует будто по дыханию острова, а не по монтажной логике. Это кино не рассказывает — оно присутствует.

Зрителю, привыкшему к темпу тревел-доков и объясняющим голосам, может быть непросто: Geographies of Solitude не даёт ни нарратива, ни финала, ни катарсиса. Но это и есть его сила. Оно не завоёвывает — оно ждёт, пока вы подойдёте ближе. И если подойдёте, останетесь.

Фильм получил три награды на Берлинале, включая Caligari Prize, стал лучшим канадским фильмом на Hot Docs, а потом собрал ещё три десятка призов. Неудивительно: перед нами редкий пример дебюта, в котором экологическая тема не требует лозунгов, потому что всё сказано кадром.

Geographies of Solitude — напоминание о том, что иногда лучший способ услышать — это замолчать.

Арджун Талвар — индийский режиссёр, выпускник Лодзинской киношколы, уже больше десяти лет живущий в Польше. Он свободно говорит по-польски, но всё ещё ощущает себя чужаком. В Варшаву Талвар приехал с близким другом, однако тот не выдержал эмиграции и покончил с собой. Пытаясь осмыслить эту утрату, режиссёр взял камеру и обратился к жизни вокруг.

Так он начал снимать своих соседей на варшавской улице Wolf Street, где давно живёт. Эта старая улица с отметинами войны на фасадах и вечной нехваткой парковочных мест стала для него микромиром Польши. Через истории её обитателей Талвар исследует темы чуждости, идентичности, общности и утраты. Почтальон пан Пётр, например, разносит по домам не только письма, но и общение, связывая одиноких соседей. Есть и другие герои: китайский друг Мо, саркастически бросающий: «Почему мы вообще здесь?!», и беженец, воссоздающий макет родного города у себя в комнате. На Wolf Street пересекаются местные старожилы и приезжие, одиночки и пары — целый калейдоскоп характеров, в котором неожиданно рельефно отражается страна.

Фильм снят в наблюдательной манере — лирично и с лёгкой иронией. Талвар сам выступает оператором, фиксируя повседневность улицы на фоне смены сезонов. Структура напоминает цикл писем: каждая встреча складывается в самостоятельное визуальное эссе. Тон спокойный, даже ласковый, но режиссёр точно улавливает скрытый абсурд и деликатно его подчёркивает — например, соседка приветливо машет из окна, но на улице делает вид, что не знакома. Саундтрек Александра Маковского — сдержанный, ритмичный, будто дописывает реплики за кадром. В повествование встроены культурные отсылки: старая польская мелодрама, студенческие шутки, поп-песня про студента из Африки — всё это помогает собрать образ иммигранта не как социального статуса, а как эмоционального опыта.

Премьера Letters from Wolf Street состоялась на Berlinale 2025 в секции Panorama Dokumente, затем фильм вошёл в программу польского фестиваля Millennium Docs Against Gravity и получил там специальный приз жюри. Критики называли его «смешным и печальным» портретом страны, увиденной глазами наблюдателя, и редким примером документального кино, где личная оптика автора органично вырастает из городской среды. Были и замечания к фрагментарности, но общий тон рецензий — уважительно-сдержанный, без восторгов, но с интересом.

Letters from Wolf Street — фильм для тех, кто ценит тонкое, наблюдательное кино, в котором повседневность постепенно обнажает важнейшие вопросы: что делает нас частью сообщества, почему чувство дома не всегда совпадает с адресной пропиской, и можно ли остаться собой, пытаясь встроиться в чужой город.

Вот вам интересный факт:
рекорд по числу номинаций на «Оскар» среди документалистов — 12. И всё это заслуга одного режиссёра.

Чарльз Гуггенхайм — человек, который доказал, что документальное кино тоже может бить рекорды. Он был номинирован на премию «Оскар» 12 раз — чаще любого другого режиссёра-документалиста. В своей карьере, охватывающей пять десятилетий, Гуггенхайм снял свыше ста документальных фильмов. И Академия явно оценила его труд: четыре раза его фильмы получали заветную золотую статуэтку (да-да, у него на полке целых четыре «Оскара» — не каждый художественный режиссёр таким похвастается).

Вот оно — наследие Гуггенхайма — фильмы-победители и номинанты:

Фильмы, принесшие «Оскар»:
• Nine From Little Rock (1964) — короткометражка о девятерых школьниках, борющихся за право учиться в ранее сегрегированной школе.
• Robert Kennedy Remembered (1968) — трогательный фильм-портрет, созданный вскоре после убийства Роберта Кеннеди.
• The Johnstown Flood (1989) — хроника знаменитого наводнения 1889 года в Пенсильвании.
• A Time for Justice (1994) — документальный рассказ о движении за гражданские права в США.

Фильмы, номинированные на «Оскар»:
• A City Decides (1956) — об интеграции школ в Сент-Луисе.
• Children Without (1964) — документальный фильм о детях (и о том, без чего они остаются).
• Monument to the Dream (1967) — фильм о строительстве знаменитой арки Gateway Arch в Сент-Луисе.
• The Klan: A Legacy of Hate in America (1982) — исследование печального наследия Ку-клукс-клана в США.
• High Schools (1984) — полнометражный документальный взгляд на американские средние школы.
• D-Day Remembered (1994) — воспоминание о высадке в Нормандии (День Д) и её героях.
• The Shadow of Hate (1995) — фильм о истории нетерпимости и преступлений на почве ненависти в Америке.
• A Place in the Land (1998) — история о сохранении природного и культурного наследия в одном уголке Новой Англии.

Гуггенхайм сумел превратить документалистику в настоящее «оскароносное» дело: ни до, ни после него никто в жанре не собирал столько номинаций. Так что если кто-то скажет, что документалистика — это ниша без настоящего признания, просто покажите им Чарльза Гуггенхайма.

🎥 Когда дебют — и сразу победа

В соавторстве с «Камон, док» подготовили список фильмов режиссеров-документалистов, которые дебютировали и сразу попали в точку — их первые полнометражные фильмы завоевали награды крупнейших международных кинофестивалей. Ниже — реальные примеры таких режиссёрских дебютов. Отличная мотивация для тех, кто только начинает:

Derek Doneen — The Price of Free (2018)
🏆 Sundance — Grand Jury Prize (U.S. Documentary)
Фильм о лауреате Нобелевской премии мира Кайлаше Сатьярти, который посвятил свою жизнь борьбе с детским трудом и рабством в Индии. Дебют режиссёра сразу получил высшую награду на Sundance за эмоциональную точность и социальную значимость.

Marusya Syroechkovskaya — How to Save a Dead Friend (2022)
🏆 DOC NYC — Grand Prix,Visions du Réel — Special Jury Mention, Cannes — ACID
Дебют, снимавшийся как видео-дневник на протяжении десяти лет. История любви, борьбы с депрессией и взросления в современной России. Честный, интимный и визуально мощный портрет поколения, увиденный изнутри.

Maja Novaković — At the Door of the House Who Will Come Knocking (2024)
🏆 Sheffield DocFest — Grand Jury Award
Фильм о человеке, живущем в изоляции в сербской деревне. Через повседневность, звуки природы и тишину режиссёрка создает поэтическую медитацию о одиночестве, посттравме и памяти.

Alessandra Celezia — The Flats (2024)
🏆 CPH:DOX — DOX:AWARD
Житель Белфаста носит с собой гроб через покосившиеся постконфликтные районы. Этот визуально выразительный дебют исследует, как следы исторической боли остаются в ландшафте, в памяти, в людях.

Shoghakat Vardanyan — 1489 (2024)
🏆 IDFA (International Competition Award for Best Film)
Личный и пронзительный дебют армянской режиссёрки, в котором она исследует исчезновение своего брата — солдата, пропавшего во время войны. Через архивы и автобиографический рассказ фильм превращается в универсальную историю о боли утраты и поиске правды.

Deming Chen — Always (2025)
🏆 CPH:DOX — DOX:AWARD
Черно-белая хроника жизни восьмилетнего мальчика из провинции Хунань, Китай. Семья, бедность, простые радости и поэтическое восприятие реальности — дебют, который берёт за сердце своей мягкостью и вниманием к деталям.

Déni Oumar Pisaev — Imago (2025)
🏆 Cannes (L’Œil d’Or – Лучший документальный фильм)
Автобиографическая история возвращения режиссёра на родину, в Чечню, к утерянной родовой земле. Фильм исследует наследие войны, память и границы идентичности.

Brittany Shyne — Seeds (2025)
🏆 Sundance — Grand Jury Prize (U.S. Documentary)
Дебютный полнометражный фильм, снятый полностью в чёрно-белой палитре. Работая почти десять лет над проектом, режиссёр погружает зрителей в жизнь поколения афроамериканских фермеров в южных штатах, а также в их борьбу за землю и наследие.

Кто знает, может, следующий дебют в этом списке будет ваш?

#рекомендацииUnFilmed