#вконтакте_напомнил
Да, Лев Николаевич, вы не Пушкин.
«То, что почти целый год для Вронского составляло исключительно одно желанье его жизни, заменившее ему все прежние желания; то, что для Анны было невозможною, ужасною и тем более обворожительною мечтою счастия, — это желание было удовлетворено. Бледный, с дрожащею нижнею челюстью, он стоял над нею и умолял успокоиться, сам не зная, в чем».
Я прям удивился.
То есть, получается, Вронский целый год ждал, когда Анна падет ему в объятия?
Новый год прошёл, Восьмое марта, Международный день трудящихся, Яблочный Спас, а он всё ждёт и ждёт. Неудивительно, что у него так дрожала нижняя челюсть.
На самом деле это не так. Не исчислил Лев Николаевич время романа по календарю.
«…Первая постельная сцена между Анной и Вронским происходит, разумеется, не через целый год, а всего лишь через несколько месяцев после возвращения Анны из Москвы в Петербург, во время поездки мужа за границу».
Как же так, Лев Николаевич, а?
Вводите нас, жителей ВКонтакте, Телеграма и Лавпленет, в заблуждение. Нехорошо.
#профессор_мы_еще_вернемся
Да, Лев Николаевич, вы не Пушкин.
«То, что почти целый год для Вронского составляло исключительно одно желанье его жизни, заменившее ему все прежние желания; то, что для Анны было невозможною, ужасною и тем более обворожительною мечтою счастия, — это желание было удовлетворено. Бледный, с дрожащею нижнею челюстью, он стоял над нею и умолял успокоиться, сам не зная, в чем».
Я прям удивился.
То есть, получается, Вронский целый год ждал, когда Анна падет ему в объятия?
Новый год прошёл, Восьмое марта, Международный день трудящихся, Яблочный Спас, а он всё ждёт и ждёт. Неудивительно, что у него так дрожала нижняя челюсть.
На самом деле это не так. Не исчислил Лев Николаевич время романа по календарю.
«…Первая постельная сцена между Анной и Вронским происходит, разумеется, не через целый год, а всего лишь через несколько месяцев после возвращения Анны из Москвы в Петербург, во время поездки мужа за границу».
Как же так, Лев Николаевич, а?
Вводите нас, жителей ВКонтакте, Телеграма и Лавпленет, в заблуждение. Нехорошо.
#профессор_мы_еще_вернемся
#профессор_мы_еще_вернемся
Так уж получилось, что я не читал в детстве повесть Гайдара «Судьба барабанщика». Ну не знаю, почему. Приболел. Отпросился с урока. Проспал. Ариадна Владимировна, я забыл дома прочитать. Нет, голову не забыл.
А недавно вот по наводке моего приятеля прочёл.
Это, конечно, совершенно сновидческая история. Там невероятно прекрасные начало и середина. А сцены в поезде - вообще какие-то Чук и Гек.
Мальчику снится сон: про папу, про мачеху, про деньги, которые всегда кончаются, про лже-дядю, про поезд, про револьвер.
Потом, понятно, шпионы, враги народа.
Но пока мальчик не проснулся – всё кружится, как в сновидении.
— Ладно, ладно! — отскакивая к двери, согласился Славка, и уже у самого порога он громко закричал: — Только я гречневой каши есть не буду-у-у!
— Врешь, врешь! Все будешь, — ахнула бабка и, вытирая мокрое лицо фартуком, жалобно добавила: — Кабы тебя, милый мой, с ероплана не спихнули, я бы взяла хворостину и показала, какое оно бывает «не буду»!
И мы верим: показала бы.
А это прекрасная присказка лже-дяди: «Ах, цветок бездумный и безмозглый».
И пусть лже-дядя никого не любит, но мы-то любим, и теперь у нас есть, что говорить тем, кого мы вынуждены любить (ну так получилось, мы не хотели): «Ах, цветок бездумный и безмозглый».
И всё с нами ясно, и с теми, кого мы любим, тоже. (Ну почему, почему отрицательные герои нам всегда дают нужный рецепт?)
А эта сцена с милиционером?
— Мальчик! — повторил милиционер. — Что же ты стал? Подходи быстрее.
Тогда медленно и прямо, глядя ему в глаза, я подошел.
— Да, — сказал я голосом, в котором звучало глубокое человеческое горе.
Это про нас, про нас.
Это нас спихнули с ероплана, это мы не умели распланировать деньги, это у нас глубокое человеческое горе, это мы забыли голову дома, это мы бездумные и безмозглые цветки.
Но мы знаем: наш папа вернётся. И всё будет как прежде, и все будет хорошо. Его и выпустили-то досрочно, да и посадили только потому что растрата, ради любви. А ради любви папе можно простить даже растрату.
Спасибо, что не шпион.
Так уж получилось, что я не читал в детстве повесть Гайдара «Судьба барабанщика». Ну не знаю, почему. Приболел. Отпросился с урока. Проспал. Ариадна Владимировна, я забыл дома прочитать. Нет, голову не забыл.
А недавно вот по наводке моего приятеля прочёл.
Это, конечно, совершенно сновидческая история. Там невероятно прекрасные начало и середина. А сцены в поезде - вообще какие-то Чук и Гек.
Мальчику снится сон: про папу, про мачеху, про деньги, которые всегда кончаются, про лже-дядю, про поезд, про револьвер.
Потом, понятно, шпионы, враги народа.
Но пока мальчик не проснулся – всё кружится, как в сновидении.
— Ладно, ладно! — отскакивая к двери, согласился Славка, и уже у самого порога он громко закричал: — Только я гречневой каши есть не буду-у-у!
— Врешь, врешь! Все будешь, — ахнула бабка и, вытирая мокрое лицо фартуком, жалобно добавила: — Кабы тебя, милый мой, с ероплана не спихнули, я бы взяла хворостину и показала, какое оно бывает «не буду»!
И мы верим: показала бы.
А это прекрасная присказка лже-дяди: «Ах, цветок бездумный и безмозглый».
И пусть лже-дядя никого не любит, но мы-то любим, и теперь у нас есть, что говорить тем, кого мы вынуждены любить (ну так получилось, мы не хотели): «Ах, цветок бездумный и безмозглый».
И всё с нами ясно, и с теми, кого мы любим, тоже. (Ну почему, почему отрицательные герои нам всегда дают нужный рецепт?)
А эта сцена с милиционером?
— Мальчик! — повторил милиционер. — Что же ты стал? Подходи быстрее.
Тогда медленно и прямо, глядя ему в глаза, я подошел.
— Да, — сказал я голосом, в котором звучало глубокое человеческое горе.
Это про нас, про нас.
Это нас спихнули с ероплана, это мы не умели распланировать деньги, это у нас глубокое человеческое горе, это мы забыли голову дома, это мы бездумные и безмозглые цветки.
Но мы знаем: наш папа вернётся. И всё будет как прежде, и все будет хорошо. Его и выпустили-то досрочно, да и посадили только потому что растрата, ради любви. А ради любви папе можно простить даже растрату.
Спасибо, что не шпион.