Коммунальная сфера людьми почему-то игнорируется и даже в некоторой степени презирается, но в какие-то моменты жизнь лишний раз показывает ошибочность такого подхода.

Коммунальные предприятия неслучайно имеют такое название – они больше всех нужны общине (commune), и должны управляться общиной. Это типичная общая вещь (res publica), в которой люди коллективно заинтересованы.

Но люди относятся к ним как к данности, которая существует сама собой. И такие «сами собой существующие» вещи нас окружают повсюду. Когда увидите, как красят заборы или делают дорожную разметку, задумайтесь, а какое именно вы имеете к этому отношение.

Вот, на коммунальном предприятии произошла авария, люди мерзнут. Они кричат «SOS» и требуют наказать виновных. Сегодня теплотрассу отремонтируют, а что будет, когда «власти» самоустранятся, денутся куда-то? Что будет, если некому будет пожаловаться, и не найдется добрый опекун, который решит проблему с теплом?

О практических выводах

Мне часто ставят в укор непрактичность. Мои посты, мол, не дают ответа на вопрос: «Что делать?». Это, конечно, так. Я не пытаюсь направлять людей на какие-то действия, не подталкиваю к каким-то решениям. Я своими постами лишь стараюсь укрепить начало самостоятельности и автономности в каждом из своих читателей, обыгрываю его с разных сторон, и, если нужно, рассказываю о некоторых заблуждениях и ложных путях.

Поэтому совершенно естественно, что я ожидаю от своих читателей самостоятельных выводов с учетом их ситуации, опыта и перспектив. Универсальных решений нет.

Тем не менее есть смысл говорить о некоторых общеполезных вещах: о необходимости пользоваться доступными средствами и необходимости учиться самостоятельности.

Что значит пользоваться доступными средствами?

К примеру, пользоваться институтами РФ. Нет смысла отрицать то, что может быть полезно, если своим отрицанием ты вредишь только себе. Другой пример – диаспоральность. В РФ этот инструмент коллективного действия пользуется популярностью. Спрашивается, что мешает всерьез об этом задуматься не с точки зрения идеалистической («не должно быть на нашей земле..»), а с точки зрения практической («уже все.., а мы почему нет?»).

Что значит учиться самостоятельности?

Самостоятельность требовательна к опыту. Независимости англо-американских колоний предшествовал более чем столетний опыт выстраивания самоуправления. Очевидно, что у нас мало опыта самостоятельности. Самостоятельность (автономность) складывается из опыта самоуправления и самообеспечения.

Где брать опыт самоуправления? Опять же, не нужно здесь изобретать велосипед, достаточно пользоваться доступными средствами. Токвилль считал, что местное самоуправление – школа демократии. Не поспоришь. Нынешнее состояние местного самоуправления в РФ еще позволяет использовать его в полезных целях, но существует устойчивая негативная тенденция. Впрочем, доступным для целей получения опыта самостоятельности остается территориальное общественное самоуправление, а так же (для тех, кто живет в многоквартирных общагах домах) опыт управления МКД.

Есть и другие источники опыта самоуправления, я лишь привел пример навскидку. Они могут быть институционализированы и неинституционализированы, привязаны к территории и не привязаны. Вопрос в уместности формы в зависимости от текущих условий.

Что такое опыт самообеспечения – надеюсь, пояснять не надо. Автономность нуждается равно в интеллектуальных и материальных предпосылках. Каким путями можно выходить на самообеспечение – отдельный разговор, а вообще-то тема доступная и ничего нового я здесь не скажу.

Возвращаясь к вопросу сосуществования с РФ. Я уже писал о том, что логика «чем хуже – тем лучше» неправильная. Если становится хуже – приобретается какой-то новый опыт, открываются некоторые новые возможности, но в целом для здоровых людей ситуация усложняется. РФ – это, главным образом, единое экономическое пространство, существование которого открывает новые способы самообеспечения, и обогащения в целом. РФ – это какая-то самая минимальная определенность.

В любом случае РФ никуда не денется. Если есть возможность не просто сосуществовать с ней, но и менять её – опять же, нужно пользоваться. Другой вопрос – к чему стремиться. Ответ, как по мне, очевиден: к максимуму самостоятельности (не только и не столько индивидуальной, но она – основа, база) в той мере, в какой такое стремление не вредит (например, не провоцирует на репрессивную реакцию).

Кому-то может показаться, что я критикую идею национализма в целом, понимая под ним только гражданский национализм, и совершенно забывая про национализм этнический. На самом деле принципиальной разницы в плоскости насущности и непосредственности между ними нет. И тот, и тот основывается на идее обязывания по факту принадлежности к какой-то группе.

Общее происхождение – условие возникновения общности интересов и согласия в вопросах права. Происхождение задает паттерны поведения, и потому совершенно разумно, что люди одного происхождения и одного наследуемого типа поведения стремятся не допустить в свою общность людей другого происхождения, поскольку это сопровождается рисками для принимающей общности, и даже может менять её физический вид.

К тому же, когда мы говорим о нации, мы обычно говорим о достаточно крупной "общности", в которой большинство людей никогда друг с другом не контактировали, что характеризует её заведомо как условную. И даже если бы можно было без дополнительных действий, только по внешности безошибочно определять принадлежность человека к той или иной нации, как общности, реальности ей бы это не придало.

Более-менее безошибочно можно определять принадлежность человека к определенной расе. Раса – это реальная биологическая, но не социальная общность. Если мы говорим о европейских нациях, включается культурный фактор: нам нужно услышать, как говорит человек (на каком языке).

Так что размер определенно имеет значение. Чтобы общность была реальной, необходим определенный минимум социальной конвергенции (сближения). Я не считаю Данбара в этом плане абсолютным авторитетом, вопрос требует глубокой проработки и исследования. Но очевидно, что реальные общности немногочисленны и занимают небольшую территорию.

Возьмем, к примеру, эталонный американский республиканизм на пике – в 1780-м году, за год до принятия Статей Конфедерации. На чем он основывался, на каких общностях? На приходе, как основной территориальной общности, на городе, как политическом центре штата, и штате, как политическом субъекте в рамках Конфедерации.

Немногочисленность прихода очевидна, и наверняка она находится в среднем в пределах трёхсот человек. Численность крупнейших городов штатов известна на 1790-й год: 4'500 человек в Нью-Хэйвене, 834 человека в Лексингтоне, 13'000 в Балтиморе, 18'000 в Бостоне, 4'700 в Портсмуте, 33'000 (максимум) в Нью-Йорке, 28'500 в Филадельфии, 6'700 в Ньюпорте, 16'300 в Чарлзтоне, 2'400 в Гилфорде, 3'700 в Ричмонде.

Итальянские республики, вольные города Священной Римской Империи, фризское самоуправление, Дитмаршен, буры – всё это немногочисленные в общем-то сообщества. Афинская демократия – 20 тысяч граждан. Расцвет Рима как общины, до Первой Латинской войны – 35 тысяч человек.

Но республика – это не про эффективность, не про технологии и не про экономику. Тем более речи не идет о соответствии закону Ципфа, который подсказывает нам, что для повышения эффективности современной РФ нужно меньше немногочисленных городов и больше околомиллионников. Впрочем, я уже начинаю немного отходить от темы.

Главное – держать в уме, что нет ничего плохого в том, что одни и те же по происхождению люди будут (могут) составлять разные реальные общности. В этом смысле критика идеи нации не разделяет людей, а наоборот сближает, поскольку мнимая большая общность вполне может препятствовать коллективному выживанию и процветанию. В первую очередь эта критика основана на осознании необходимости непосредственности социальной общности, только при наличии которой имеет смысл вообще о ней говорить.

Почти всегда нужно делать некоторые дополнительные пояснения, причем одни и те же.

Во-первых,

Взять, к примеру, русский национализм. Он наивен в своей сущности, покуда «плохое» национальное государство предлагает заменить на «хорошее» национальное государство, то бишь произвести в нашем случае (

россияне/русские

) замену вывески. Но его можно и нужно использовать. Вернее, его представители ценны тем, что в общем-то это

люди, которым не всё равно

. Эту энергию небезразличия необходимо облагородить и вывести из националистического дискурса.

Во-вторых,

здесь обойдусь ссылками:
1. https://t.iss.one/susscrofa_clan/8741
2. https://t.iss.one/susscrofa_clan/8705

Как-то услышал одну очень хорошую мысль: «Деградация конституционализма начинается с принятия Конституции». Вершина конституционализма, соответственно – незримый момент, когда общество живет упорядоченно, но еще не нуждается в цементировании тех отношений, которые входят в область «конституционного права». Конечно, в действительности конституционализм ничего общего с правом не имеет. Позабавил меня спор Щербакова и Дедова в ролике на канале «Moscow Lawyers» – Дедов не смог отстоять родной конституционализм. Конституционализм – это куколд... Ладно, сейчас не об этом.

Недавно наткнулся на статью в Harvard Magazine, в которой обозревалась новая книга (2017) Майкла Клэрмана, посвященная принятию американской Конституции. В ней Клэрман высказывает не новую, но и не особо известную позицию, согласно которой принятие Конституции США было актом консервативной контрреволюции.

Американские историки и юристы всегда расходились во мнении, был ли конфедеративный период (до принятия Конституции), с точки зрения американизма, плохим или хорошим. Кто-то считает, что это был период хаоса и неуверенности, а Клэрман вот считает, что это и был период подлинного американизма, на смену которому пришел новый американский национализм.

Я придерживаюсь позиции Клэрмана. Американизм глубоко юридичен, и зиждется на основных принципах права – автономии воли, свободе договора, равенстве сторон в отношениях. Вопрос сецессии был одним из важнейших для американизма, который эта самая сецессия и породила. Американизм (американский республиканизм) основывался на представлении о том, что сообщество само решает, в каких отношениях и с кем состоять, и в какой момент прекратить эти отношения, если они вредят сообществу.

С принятием Конституции на смену американскому республиканизму пришел американский национализм. Конечно, это не было своевременно осознано. Поэтому когда в середине XIX века южные штаты прибегли к сецессии, их ждало поразительное обвинение в государственной измене. Гражданская война в США показала, что на смену союзу пришло что-то другое. Стандартное национальное государство.

Обычно при рассуждениях о том, как соотносятся конфедерация, федерация и унитарное государство, конфедерацию называют самой мутной формой государственного устройства. Однако если до конца следовать принципам права, не опускаясь в болото конституционализма, федерация выходит самой мутной из форм. И именно вопрос возможности сецессии является здесь важнейшим, поскольку без него нет смысла говорить о субъектности территориального сообщества, составляющего союз. Для государства тема сецессии очень болезненна, потому табуирована.

К чему я начал этот разговор. Разумеется, ни к какой сецессии я сейчас не призываю, а попытки её контролируемо и в заданных непонятно кем потешных рамках организовать («деколонизаторские» симулякры сидящих непонятно где людей со «светлыми лицами») вызывают только резкое отторжение вплоть до тошноты. Я к тому, что был у нас в истории своего рода конфедеративный период – период феодальной раздробленности.

Что дала нам история феодальной раздробленности? Все сходятся во мнении, что она показала необходимость единства. Другой вопрос – единства на каком основании? Росгослюди утверждают, что нужна была сильная рука, которая появилась позже, а потому честь ей и хвала, что пересобрала Русь. Люди же, рожденные белой женщиной, а не государственной казной, понимают, что самое поучительное из истории раздробленности – наше неумение договариваться. Надо учиться договариваться. И, кстати, тот же период дал русской истории главного героя – Владимира Мономаха, главный поступок которого заключался не в завоеваниях и воссоединениях, а в отказе от власти ради недопущения пролития братской крови. Вот так.

Только сегодня узнал, что SUS SCROFA – это всего лишь научное название кабана. И что одичавших кабанов называют рейзорбеками.

На днях в комментариях велась живая дискуссия на тему выживальческой кооперации. Я думаю, из присутствующих уже все понимают, почему именно кооперации (а не организации), и в чем она заключается. Прозвучало две ключевых позиции.

Первая была выражена в одном из комментариев:

Необходимо (обойтись без этого не получится) объединение множества очень разных людей очень разной степени дееспособности и с разными особенностями и возможностями. И только чрезвычайно многообразные связи между ними и породят со временем дееспособное сообщество - диаспору. А не выдуманную общину каких-то "соседей"

Вторая у кабанов на канале (ссылка):

Для успешной

консорции

необходимо выполнять несколько важных условий, без которых это не консорция, а субкультурная сеть:

- близкое территориальное проживание (максимальный радиус до 100 км, время для общего сбора максимум 2 часа);

- экономическая и трудовая кооперация;

- готовность помогать физически в бытовых и конфликтных ситуациях с внешним миром

Как мы видим, есть расхождение по вопросу территориальной привязки выживающего (и в перспективе живущего, а может и процветающего) сообщества. На самом деле между этими позициями нет противоречия, если не придерживаться первой как идеальной и завершенной. Вторая позиция развивает первую. Сейчас разберемся.

Без лишних предварительных рассуждений, можно перейти сразу к диаспоре. Правда ли, что диаспора абсолютно внетерриториальна? Очевидно, что это не так. У любой диаспоры есть территориальное ядро, которое может быть подвижным (как у ашкеназов в Европе раньше) или неподвижным (как у любой диаспоры в РФ). Да и вообще, иногда, говоря «диаспора», мы обобщаем, в реальности имея дело с кланом. Любой клан имеет «родовое гнездо».

[диаспора – система кланов, поэтому семья, а не индивид, является её базовым элементом; характерна коллективная, а не индивидуальная ответственность]

Выживальческое преимущество диаспоры в том, что она существует в формате сообщества. Это не организация с синтетической иерархией, системой внутреннего управления и т.п. Тем не менее, любая развивающаяся диаспора образует внутри себя подобие рынка (рынка товаров, услуг, и главное – денег), что порождает, по крайней мере, банкинг. Разумеется, расчет идет в наличных, поэтому даже если такой банкинг децентрализован (нет общака как такового), он всё равно физически существует, то есть эти деньги где-то лежат, и их кто-то охраняет. Лучше, если это будет как минимум на своём районе, или вообще в своём городе. Они не могут располагаться в случайном месте.

К тому же диаспора активно защищает своих членов, в том числе и физически, путем предоставления убежища. Опять же, лучше предоставлять убежище на своей территории, в её глубине. Хотя это может быть и уязвимостью.

Так же нужно учитывать необходимость непосредственного физического взаимодействия членов сообщества. Оно не должно ставиться в зависимость от внешних условий. К примеру, от состояния связи, текущей обстановки и т.п. По этой причине мне видится абсолютно сказочным объединение посредством блокчейн-платформ, или как оно там называется. Что вы будете делать, когда отключат интернет? То-то.

Есть и другие факторы, которые связывают сообщество с землей. В идеале выживальческое сообщество должно быть автономно в вопросе продовольственного обеспечения. Сложные времена это бóльшая часть истории человечества, не рассчивать на них в будущем – по крайней мере самонадеянно.

В общем, развитое этническое сообщество так или иначе будет нуждаться в ядре, прикрепленном к земле. Где-то у него должен быть свой угол. Но мы должны понимать, что рассматриваем эти вопросы гипотетически. На сегодняшний день ничем подобным мы не располагаем. Пока что проблема только осознается (на уровне просветления единиц, находящихся в сотнях и тысячах километров друг от друга). И пока всерьез говорить о планировании территориальности не приходится, остается лишь обходится формированием разнообразных и удаленных связей. Но на будущее нужно держать в уме, что реального коллективного противостояния внешней среде без «бросания якоря» не выйдет.

Вообще забавно, что иногда к нам забегают молодые и юные читатели и сходу выдают весь запас стереотипов, поучая «как делать не надо» и развенчивая какие-то модели поведения и сферы деятельности, о которых тут вообще никто никогда не говорил в здравом рассудке, так как главная задача кобанеруса сторониться ХС.

1. «Архаизация/деградация/откат/тупик»

С чего вы это вообще решили? Неужели вы решили, что замкнутые на себе элитарные группы - они проигрывают низам? Но статистика и исследования говорят об обратном, что это нажитые сотни лет назад статус, положение и капиталы - перемещаются во времени вместе с потомками. Даже новые российские элиты - это уже кланы, потому что их дети начинают занимать ключевые посты в структуре системы и сферы экономики. Группирование - это цементирование системы. Перераспределение ресурсов внутри группы - это стабилизация доступа к ним. То есть: выживание. Нация - это для международного обособления и внутренней унификации. И если сравнить успешность выживаемости кланов и закрытых групп и разрозненных масс населения, то ответ очевиден: преимущество у первых.

2. «Всех посадят/арестуют/закроют/репрессируют»

Зачем? По какой причине? Вы что, собрались заниматься какими-то оголтелыми вещами? Или вы опубликуете в яндекс.картах свою геометку с описанием личных данных каждого участника? Вы собираетесь Конституцию переписать? Консорция и далее клан - это конвергенция ресурсов, энергии, компетенций для достижения поставленных задач. А для этого вам не надо оповещать все силовые структуры и органы. Вы в силу устного договора со своим близким кругом ведете низовую экономическую деятельность. Обсуждаете возможные риски и перспективы этого направления. Ваша задача «сотрудничать» и взаимодействовать с местными административными структурами во вполне себе открытых направлениях. Клан - это не ОПГ. Это незримый кооператив.

3. «Чем вы будете заниматься/где брать деньги/земля это сложно»

Да с чего вы вообще решили, что земл - это обязательно про аграрное направление? С чего вы взяли, что жить на земле означает в ней ковыряться? Неужели вы не понимаете, что проживание за чертой городской инфраструктуры подразумевает всего лишь обособленность для упрощения взаимодействия друг с другом? Трудовые ниши и успешные направления для построения таких структур существуют, их много, но лично мы не собираемся их озвучивать «за просто так» и «непонятно кому». И именно через эти ниши можно выходить на местные администрации.

4. «Это не поможет/это долго/это не спасение»

А мы никого не спасаем. И не собираемся. Мы не ставим перед собой мессианских целей, чего и всем кобанерусам доносим. Горизонт и вертикаль общества так устроены, что если не ты образуешь низовые структуры для контроля за движением капитала снизу, то это делают другие, получая ништяки и базу для стабилизации доступа к ресурсам будущих поколений. Все очень просто и примитивно. Кланы - это не про нацию. Не про спасение всего народа. Это про банальное выживание в агрессивной стрессовой среде, где тебе необходима коллективная поддержка. Это про формирование элиты снизу через постепенную экономическую и социальную экспансию. А экспансия - это не обязательно высадка десанта в Африку. Это может быть выкуп улицы. Скупка коммерческих земель и помещений. Занятие нишевых тендеров. Монополия на виды услуг и продукции на местах. Это личная выгода через коллективное действие. То есть следование принципам пункта 1.

Texas has an obligation to protect its People, otherwise it loses its meaning as a State

– Irving Shooters (Singlestone)

Всерьез говорить о ситуации в Техасе нет никакого смысла. Можно поддержать настрой тех техассцев, которые не боятся противостояния с федеральным центром, и которые не рассматривают вышестоящую власть как что-то священное. Тех, кто считает, что сообщество первично, а его право на защиту своих интересов очевидно и неотъемлемо. Они все потом будут с удивлением спрашивать себя, как вся эта ситуация рассосалась, и почему latinos keep coming. Американцы встали на путь огосударствления и обессиливания многие годы назад, в период гражданской войны. И, опять же, добрым словом можно помянуть тех, кто в ней сражался за право южных сообществ самим определять свой образ жизни.

Ситуация в Техасе для меня – лишь повод рассказать вам что-то интересное.

Очевидно, что у государств есть целый ряд предпосылок для сохранения единства в широком смысле. В особенности – территориального единства. Среди этих предпосылок – политико-психологических и прочих – надо видеть и технологические.

Как мне сейчас видится, существуют две основные технологические предпосылки государственного единства – система эксплуатации ракетно-ядерного комплекса и система управления электроэнергетикой. И если первая покрыта мраком, то о второй можно сказать пару слов.

Электроэнергию производят, продают и потребляют. Основной вопрос – как доставить энергию потребителю. Крупные энергосистемы невозможны без развитой системы оперативно-диспетчерского управления энергией в сети.

В РФ, к примеру, существует единая электроэнергетическая система. Потоками энергии в сети управляет унифицированный субъект – АО СО ЕЭС (Системный оператор Единой энергетической системы). В рамках энергосистемы существует три уровня управления, которые охватывают всю страну (до 1 января 2024 года СО ЕЭС не управлял пятью оставшимися изолированными энергосистемами – например, Норильской энергосистемой управлял Норникель).

В каких-то странах владеют сетями и управляют энергией в сети одни и те же субъекты, но разделение этих естественно-монопольных видов деятельности – один из основных принципов либерализации рынка электроэнергии (и в РФ этот принцип реализовали наиболее последовательно, хотя в последнее время наблюдается откат реформы). Но сейчас не об РФ.

В США существует сложная структура рынка электрической энергии. Это наследие естественности и постепенности процессов его формирования. В части страны – либерализованный рынок, в другой – нелиберализованный (построенный по принципу вертикальной интеграции).

И только в двух штатах, по состоянию на 2021 год, существуют фактически изолированные электроэнергетические системы – в Техасе и в Калифорнии. В Техасе действует Electric Reliability Council of Texas, который не подчиняется федеральной энергетической комиссии. Техас существует в рамках собственной синхронной зоны (сети). Посмотрите, много ли в мире таких.

Поэтому если однажды Техас отключится от США политически, питать административные здания и больницы от генераторов не придется, по крайней мере на первое время – пока не закончится топливо на местных электростанциях (что очень маловероятно, тем более, что у них там большие возможности по использованию ВИЭ). Но, как я уже сказал, эти разговоры о суверенитете Техаса – в пользу бедных. В лучшем случае это просто повод узнать что-то новое.

О чем рассказать?

Удобно быть умным задним числом, но я всё-таки отмечу, что был уверен в отказе Надеждину в регистрации.

Эти выборы должны быть безальтернативными, должны пройти в лучших традициях византизма. Торжество соборности.

Про просвещенный абсолютизм слышали?

Это, конечно, не самая интересная тема для комментирования, но на безрыбье, знаете ли.. А то в последнее время всё понятно и однообразно, даже сказать нечего. Всё должно быть понятно.

Будущее «излишков» населения: уход в виртуальный мир, как альтернатива религиозным мифам. Можно сдерживать социальные бунты и недовольства через стимуляцию суррогатами различных областей ГМ.

Посмотрел давеча нашумевшее интервью. Не целиком и полностью, конечно, но основные моменты. Долго пришлось дожидаться чего-то интересного, и где-то на пятидесятой минуте свершилось: было сказано, что Союз расчленили изнутри, чтобы по частям успешно влиться в мировое сообщество.

Разумеется, для многих это не новость. Но всё равно такое не часто проговаривается. Понятно, что не могло быть сказано еще и кто конкретно этим занимался и где. Где партийные органы, а где КГБ. Хотя на союзном уровне роль КГБ была решающей (с кульминацией в виде ГКЧП, участников которого развели, как детей). Менее известно и достоверно – наличие таких планов у Берии. Я вот читал, что он пытался радикально форсировать коренизацию в союзных республиках незадолго до смещения.

Развалиться развалились – а интегрироваться не получилось. Вернее, кого-то позвали, а кого-то – нет. Обидно! Нет, ну на самом деле обидно, а главное поучительно.

Ладно, это всё не очень интересно. Еще хотелось бы отметить кристаллизацию имперской логики человека, который окончательно стал мыслить себя Государем. Я не могу сказать, что именно к этому всё шло с 2012-го года, но как факт мы имеем именно имперский подход наверху: есть imperium (область власти) и есть всё остальное. Поскольку власть самоценна, точно так же самоценен и imperium. Власть всегда была смыслом и целью самой себя.

Логика интервьюированного теперь идеально ложится на НОДовский шаблон – может быть, вы видели их картинку, где изображены разные вариации политических режимов на одних и тех же (больших, имперских) границах. Мол, вот была Империя, а потом СССР в тех же границах – значит, это одно и то же, одна и та же Россия. Тут именно имперская логика: содержание власти в таких-то границах – это и есть власть в таких-то границах. И интервьюированный совершенно перестал различать исторические этапы, называя всё одним словом: «Россия».

Правда, видно, что интервьюированный в теме не так давно, и понимает дело неглубоко, несмотря на курс отечественной истории в начале интервью. Все-таки надо определиться, российское (как было сказано) или советское (разница есть) правительство приняло в 1991-м году решение о ребрендинге и франчайзинге. Тут Светов (надо понимать, единственный политик в современной РФ) предполагает, что сабж попал под чье-то серьезное влияние.

В целом небезосновательно предположение, что происходящее – попытка элит РФ добиться определенного признания, определенного статуса в сообществе старых мировых элит. Комсомольцы и физруки против многовекового капитала. Уровень смышлености и подготовленности первых можете, так сказать, своими глазами..

Такая вот минутка вечерней сумбурной балаболии. Все выводы должны были быть сделаны давно. Читайте другие посты и задавайте вопросы.

Проблема всех этих «замечательных» размышлений в том, что никто не объяснит, а зачем, собственно, поддерживать нынешний уровень экономики. Ответ на этот вопрос кроется в природе государства, которое тесно связано с экономикой (государство и национальная экономика рождены в один день из одной утробы). Национальная экономика – это источник денег для государственной власти.

Берем ситуацию, когда население сокращается. Что сделать, чтобы избежать сжимания экономики? Либо обратить падение численности населения, либо работать над ростом эффективности труда (а это инвестиции в технологии и в человеческий капитал).

В любом случае надо понимать, что для государства, как для власти, сокращение экономики гораздо более болезненно, чем для людей. В конечном счете всё упирается в стремление казаться больше и сильнее, чем есть на самом деле. Почему нам, людям, не должно быть плевать? Росгоспатриоты типа Сапонькова объяснят. Может быть.

Да. Но тут есть еще чисто структурно-экономический момент, я упростил, ограничив всё только властью. Так называемая «экономика услуг» (или как её называют в школах, постиндустриальная экономика) имеет пирамидальный характер, она нуждается в 1) постоянном росте, 2) приливе ресурсов извне. Она не находит силы в самой себе, как «создающая экономика», и потому для неё так важны иностранные инвестиции. Мигранты – это тоже своего рода иностранные инвестиции, то есть некоторая сила (в данном случае производящая и потребляющая), перемещенная из одной юрисдикции в другую.

И поэтому государствам так страшна рецессия. Дело ведь не в том, что оборот товаров и услуг сократится на некоторый процент, а в том, что «экономика услуг», экономика финансов, принципиально завязана на росте, а упадок её не просто сжимает, а убивает. Ну, понятно, что фермеру это не особо страшно, не особо это страшно даже владельцам многих обрабатывающих производств. А вот финансовый капитал упадка страшно боится. Ему нужно постоянно расти, чтобы просто быть.

А вот это уже действительно глубоко политический момент. Люди – это тоже капитал. Человеческий капитал. Чем люди отличаются от денег – так это тем, что все деньги одинаковые по сути (их стоимость зависит от спроса, признания и т.п.), а люди по сути разные. Человеческий капитал бывает более низкого и более высокого качества. Человеческий капитал более высокого качества требует более качественной институциональной среды, качество среды, в свою очередь, завязано на правилах, которые чем лучше, тем ближе к праву (а право – это отношение равных; где появляется сила, там исчезает право).

То есть хорошая институциональная среда характеризуется минимумом силы, высокой степенью самоограничения государства или вообще фактом наличия не государства (dominium, state (of power)), а res publica.

Ну я уже не говорю про такие банальности как предсказуемость, последовательность и т.д. Но это всё очень неудобно, заставляет отказывать себе в удовольствиях и вообще думать. Думать в принципе могут не все физруки и секретари школьных ячеек ВЛКСМ.

Поэтому реализации такой модели (переселение тождественных групп населения и т.д.) ожидать не приходится. Чтобы быть градом на холме, нужно действительно хотя бы на какое-то время быть градом на холме по содержанию, а потом еще долгое время будет работать инерция (как в случае с американской мечтой, которой многие до сих пор руководствуются; или как это было с Римом).

Полностью согласен, поэтому, собственно, и прописал, что такое возможно при «политической воле для концептуального изменения порядка сверху» и через изменение постановки вопроса «для чего». Мы же оба заранее знаем на это ответы? Поэтому нам, как низам, и остаются инструменты в виде диаспор/кланов.