Подписочники часто пишут мне, мол, вот ты, Иван, иронизируешь, прячешься в метафорах, а вот какая твоя Россия? Всамделишная?

Отвечаю. Моя Россия необъяснима. Я одинаково чувствую гудок парохода на Волге, рык Гелендвагена на Бронной и плеск воды в бассейне от Алексея Германа-младшего в Геленджике.

Моя Россия — это дешевый алкоголь за гаражами в 8’м классе на Алексеевской, трамваи с гопниками на Преображенке, Голубицкий Эстейт и Петрюс ящиками, Рыночные Отношения и Марлен Хуциев, «Пять бутылок водки» и «Полеты во сне и наяву», Набоков и Ширянов, Костя Гончаров и Аркадий Ипполитов, гул поезда на срочку и гемоглобин и лейкоциты особых кровей, Соколов и Лотман, Хадыженск и станция метро «Пушкинская».

Моя Россия — это Джип Чероки без дверей на Ленинском до «Давайте! За орловского дворянина!.. Снова началось то же бульканье и тот же звон, потом опять шелестенье и чмоканье. Этюд до диез минор, сочинение Ференца Листа, исполняется на бис...».

Кто бы сомневался

Наш омский базовый заслуженный квадробер:

Было бы здорово на законодательном уровне запретить снимать кино Илье Хотиненко

Сравнить Кинопленку номер 8 и гениального Романа Михайлова — это, конечно, особенность вычурного разума.

Олег Гаркуша, как и Бог, — не фраер.

Любовь — это поезд Свердловск-Ленинград и назад.

Знаете, иногда попросту хочется быть счастливым. Сбрасывая серый пиджак, выходить из дома, миновать перелесок, а у ручья — юный сын. Лет двенадцати. Не то что бы выдающийся в учебе, так — без пяти минут дурачок. Кружок авиастроения, воздухоплавания.

У Венедикта Ерофеева существует гениальная теория. Что Фауст пьет за всех нас. Так он, чтобы самому не скопытиться, вместо себя заставлял пить всех своих персонажей. Возьмите хоть «Фауста»: кто там не пьет? все пьют. Фауст пьет и молодеет, Зибель пьет и лезет на Фауста, Мефистофель только и делает, что пьет и угощает буршей и поет им «Блоху». Вы спросите: для чего это нужно было тайному советнику Гете? Так я вам скажу: а для чего он заставил Вертера пустить себе пулю в лоб? Потому что — есть свидетельство он сам был на грани самоубийства.

Мне кажется, эта теория ограничена. Дело не в алкоголе. Каждый из нас делает что-то за иных, других/печальных. А иные/печальные делают кое-что за нас.

Вчера услышал удивительную фразу.

«Я обезлюблен».

Вот уж трагедия. Можно быть недолюбленным. Можно — нелюбимым. Можно в третьей роте без крайней плоти.

Но обезлюбленным? Это не то что бы оскорбительно. Это невыносимо. Быть обезлюбленным — это что-то из сериала Оттепель. «Ночью — бац! — со мной на боковую.
С кем-нибудь другим хотя бы ночь переночуй!
Гадом буду, я не приревную!».

Меня мало что поражало. Чего говорить. Меня мало что поражает. Но фраза «я обезлюблен» — нечто из разряда фантастического. Обезлюбленность — конец, чахоточная тварь, после которой нет ничего.

Уйдите из дома, найдите хорошего любовника, соберите вещи и купите квартиру в Москве, но никогда не говорите человеку, что он обезлюблен.

Командировка на Маяк. Моё Гонзо.

Ну, знаете командировка как командировка. Не хуже и не лучше иных. Хотя Казанский отвратителен, насколько отвратителен бывает вокзал.

Ну так что, начнём. Русскому человеку не то что бы много надо. Есть три правила, и в случае их соблюдения, скажем, остальное простительно.

Первое — не быть смешным.

Второе — не быть красивым.

Третье — не растекаться как пиво по столу. А я что мне оставалось? — я сделал из горлышка шесть глотков и снова припал головой к окошку. Чернота все плыла за окном, и все тревожила. И будила черную мысль. Я стискивал голову, чтобы отточить эту мысль, но она все никак не оттачивалась, а растекалась, как пиво по столу. «Не нравится мне эта тьма за окном, очень не нравится».

А кому нравится? Верно. Чего говорить? Наш управдом, не брезговавши, съездил к трем вокзалам.

Мне думается, идея кинофестивалей ложна в своей основе. Допустим, вытащили бы меня из кровати и отправили на сцену. Иди, Сибирин, в одних трусах, объясняй свои стихи. Мне вчера хозяин выписал расчет. А что я могу объяснить? Сумма слов, немного трагедии, как говорил Лотман, филологическая витиеватость. А что сказать еще? Пожалуй, не сегодня.

А поезд был хорош. Насколько хорошим может быть поезд. Не дай вам Бог знать, как пьют киномеханики и Александр Робак. Пьют так, что в вагоне-ресторане не осталось водки к первому вечеру. К девяти.

Ну, как-то доехали. Отель как отель. Панорамные лифты, но слишком подозрительные охранники. Охранники в целом — оминималенные чекисты. Но вот геленджикские охранники, таких я не видывал. Так дотошно меня еще никто не разглядывал. Страшно сказать, даже ни одна женщина, что крайне обидно.

Охранники, отель. Далее кино. Главнейшее из искусств. Русский режиссер всегда следует интенции, и это очень странно. Первый — «брату», второй — Хамдамову, третий — Ренате, четвертый — Бог кому запретит сказать наследует.

Хочется подойти к русскому режиссеру, хлопнуть по плечу и сказать: А не хочешь попробовать быть собой? Ну, он конечно откажется, ибо русский режиссер следует интенции.

Понравилось ли мне кино? Ну, кино как кино. Да, честно понравилось. В особенности, два фильма: короткий метр «Хребет» и полный «Кончится лето». Два самых нативных фильма. Из журнала «Сеанс» меня бы уволили до конца практики. А что я могу сделать?

«Хребет» — это максимально христианское высказывание о невозможности выбора. Думаю, русские люди меня поймут. «Кончится лето» — максимально христианское высказывание о множественности выбора, пока ты не поймешь, что никакого выбора не было. А я, знаете ли, ходок до христианских высказываний. Ну, вот например:

«На рассвете взлетали голуби. Шагая в знобящих утрах призывной осени, он ощущал странную невесомость тела, которая сплеталась в его сознании с необъяснимостью всего, что он знал и чувствовал».

Советую вам ненавидеть искусство, потому что ничего хорошего оно вам не принесет.

Горжусь тем, что не читал «Околоноля» Натана Дубовицкого

«у фонарного ночью столба
из кромешного мрака
неожиданно сбилась толпа
дтп или драка
 
чем им отдых всеобщий не свят
объясни мне бабуля
почему эти люди не спят
скопом кровь карауля
 
или смена им выпала в ночь
с перспективой отгула
может загодя вышли помочь
но прознали откуда

или всякое горе свое
счет слезам и обидам
тянет к горю как в копны жнивье
как опилки магнитом
 
я над горем своим не скорблю
над чужим не ликую
я себе среди ваших судьбу
не хочу никакую».

Алексей Цветков