13 октября начнётся мой драматургический курс в Creative Writing School. Будем заниматься вечерами по средам, с 19:00 до 21:30 с перерывом. 20 занятий, закончить планируем в апреле. Курс уже набрался, но ещё несколько мест есть, приходите. Вся информация здесь — https://litschool.pro/first-play-dd/
Литературные мастерские Creative Writing School
Пишем первую пьесу. Годовой курс. Дмитрий Данилов - Литературные мастерские Creative Writing School
Моё стихотворение Russian Hell March в английском переводе Нины Косман — https://nationaltranslationmonth.org/?p=2847
Моё интервью томскому информационному агентству tv2.today — https://tv2.today/Istorii/Ludi-s-trudom-vynosat-drug-druga-avtor-pes-sereza-ocen-tupoj-i-celovek-iz-podolska-dmitrij-danilov-ob-absurde-v-zizni-i-tvorcestve
СВИНЦОВАЯ ЛЕНТА ОГРОМНОЙ РЕКИ
В одном из произведений
Русской литературы
Я точно не помню
В каком именно
Что-то классическое
Обязательное для изучения
В университетах
И даже школах
Лесков, кажется
Или ещё что-то в этом роде
Не помню
Какая разница
В общем
Там женщина совершила
Какое-то преступление
Её задержали, осудили
И отправили
В восточную часть
Нашей обширной страны
И вот она идёт
В кандалах
Или без них
Не помню
Что-то с ней происходит
Какие-то мрачные, смрадные
Приключения
Даже любовные, вроде бы
Дикие какие-то вещи
Она странным образом
Не унывает
И сохраняет так называемую
"Бодрость" "духа"
Дерётся с кем-то
Подкупает караул
Любит кого-то
И идёт
И идёт
И идёт
И вот они все подходят
Весь этот их этап подходит
К Казани
И они все начинают видеть
Свинцовую ленту
Огромной реки
Да. Свинцовую ленту
Огромной реки
И там дальше происходят
События
Героиня, кажется, гибнет
И что-то ещё
Там происходит
Но это уже не очень-то важно
Не очень это всё уже важно
Когда читал этот текст
Врезался намертво
Этот вид
Этот, простите, образ
Идёт человек в кандалах
Куда-то идёт
На свою погибель
На своё мучение страшное
На свою смерть
И дорога делает поворот
И открывается новый вид
И человек видит перед собой
Свинцовую ленту
Огромной реки
И тут можно было бы сказать
Какие-то слова о России
О её характерных образах
О её, извините за выражение
Архетипах
О вечном рабстве
О тоске и печали
Но лучше не говорить
Этих дурацких слов
Ничего это, наверное
Не значит
Просто красивая, грозная
Отрезвляющая
Лишающая лишних иллюзий
Картина
Которую полезно
Держать в памяти
Или воображении
На всякий случай
Просто на всякий случай —
Свинцовая лента
Огромной реки
И человек в кандалах.
В одном из произведений
Русской литературы
Я точно не помню
В каком именно
Что-то классическое
Обязательное для изучения
В университетах
И даже школах
Лесков, кажется
Или ещё что-то в этом роде
Не помню
Какая разница
В общем
Там женщина совершила
Какое-то преступление
Её задержали, осудили
И отправили
В восточную часть
Нашей обширной страны
И вот она идёт
В кандалах
Или без них
Не помню
Что-то с ней происходит
Какие-то мрачные, смрадные
Приключения
Даже любовные, вроде бы
Дикие какие-то вещи
Она странным образом
Не унывает
И сохраняет так называемую
"Бодрость" "духа"
Дерётся с кем-то
Подкупает караул
Любит кого-то
И идёт
И идёт
И идёт
И вот они все подходят
Весь этот их этап подходит
К Казани
И они все начинают видеть
Свинцовую ленту
Огромной реки
Да. Свинцовую ленту
Огромной реки
И там дальше происходят
События
Героиня, кажется, гибнет
И что-то ещё
Там происходит
Но это уже не очень-то важно
Не очень это всё уже важно
Когда читал этот текст
Врезался намертво
Этот вид
Этот, простите, образ
Идёт человек в кандалах
Куда-то идёт
На свою погибель
На своё мучение страшное
На свою смерть
И дорога делает поворот
И открывается новый вид
И человек видит перед собой
Свинцовую ленту
Огромной реки
И тут можно было бы сказать
Какие-то слова о России
О её характерных образах
О её, извините за выражение
Архетипах
О вечном рабстве
О тоске и печали
Но лучше не говорить
Этих дурацких слов
Ничего это, наверное
Не значит
Просто красивая, грозная
Отрезвляющая
Лишающая лишних иллюзий
Картина
Которую полезно
Держать в памяти
Или воображении
На всякий случай
Просто на всякий случай —
Свинцовая лента
Огромной реки
И человек в кандалах.
Кузовлёво, самый дальний населённый участок Новой Москвы (а значит и вообще Москвы). Примерно в 300 метрах — Калужская область. На конечной остановке, в ожидании отправления автобуса до Коммунарки (на момент съёмки ждать оставалось минут 50).
Я тут пропустил собственную дату. 13 октября 2001 года, 20 лет назад, я начал писать прозу после огромного перерыва (первые попытки в двадцатилетнем-плюс возрасте оказались фальстартом). Двадцать лет назад (плюс шесть дней) вечером сел за компьютер и набрал небольшой текст. Сейчас немного странно, смешно и неловко его читать и тем более публиковать, но... но... пусть будет.
СОН РЫБАКА
Утро началось в пять часов сорок пять минут утра. Николай Степанович, стараясь удержать в памяти зыбкие фрагменты уходящего сна, с усилием отодрал слипшиеся волосы от окровавленной подушки. Уже через полминуты сон почти забылся. Николай Степанович запомнил только диковинный, сверкающий хромированными частями автомобиль нового поколения с огромной паровозной трубой. Черный дым, валивший из трубы, постепенно заволакивал все небо от горизонта до горизонта.
Пробуждение было, как всегда, ужасным. Со стороны озера доносились страшные, уныло-потусторонние песни рыбаков, направлявших свои суда подальше от берега. Рыбаки жили скрытной, обособленной жизнью. Все они принадлежали к изуверской секте, в которой было принято поклоняться Луне и считать, что настоящая жизнь происходит только во сне. Рыбаков боялись. Человека, случайно или сознательно забредшего в рыбацкий поселок, моментально приносили в жертву замшелым, пришедшим из глубокой древности богам. По будням рыбаки пели свои печальные гимны и ловили в озере неизвестных биологии рыб, мутировавших из когда-то водившейся здесь кильки, а в редкие праздники пьяными гонялись друг за другом по озеру на огромных, как американские авианосцы, рыболовецких траулерах. Пойманную рыбу тайно, под покровом ночи отвозили на консервный завод. В результате получались консервы «Сон рыбака», основная пища обитателей города, бессменный победитель конкурса «бренд года». На консервных банках изображалась черная луна над белым озером, по которому струится черная лунная дорожка.
Кряхтя и сплевывая на ковер, Николай Степанович выполз на балкон покурить. В предрассветной серости тут и там виднелись пяти-, девяти-, двенадцати-, семнадцати- и двадцатидвухэтажные дома, предназначенные для жизни и медленного умирания. Строения были расставлены в строгом геометрическом порядке, на равных расстояниях друг от друга. Некоторые окна уже светились в попытках разогнать никогда не отступающую серую тьму. Скрипели двери подъездов, щелкали кодовые замки. Люди оживали и начинали истязать себя разнообразными формами утренней активности. Многие выгуливали собак, шакалов, койотов. Отдельные индивидуумы делали физическую зарядку, сопровождая резкие движения гиканьем, стонами и матом. Кто-то с воем катался по мокрой траве, силясь исторгнуть из себя безотчетное, древнее, как космическая пыль, страдание. На чахлом газончике, усеянном испражнениями человеческого и животного происхождения и другой мелкой грязью, сосредоточенные китайцы делали гимнастику Фалун-гун. Пошатываясь, возвращались с ночной смены рабочие консервного завода. Каждый тащил на себе по несколько мешков с украденными на заводе консервами «Сон рыбака».
Вот уже шесть тридцать, семь часов, но светлее не становилось. Курение развлекло Николая Степановича. В голове понеслись смелые, озорные мысли. Предстоящая жизнь уже не казалась непереносимой. Прохладный ветерок с озера приятно обдувал очертания лица и туловища Николая Степановича. Во дворе лаяли койоты. Николай Степанович был директором большой компьютерной фирмы.
Бодрый и подтянутый, в своем худшем костюме, благоухающий естественным запахом хорошо промытого тела, Николай Степанович легко, практически вприпрыжку сбежал по лестнице. Чудо-автомобиль, сверкающий, немного похожий на машину из утреннего сна, понес Николая Степановича по улицам города, мимо небоскребов, дворцов спорта, магазинов рыболовных принадлежностей, детских приютов и районных администраций. На горе, среди садово-парковой зелени, возвышался величественный памятник Протокильке. Все еще доносившиеся с озера рыбацкие песни тонули в гудении клаксонов, ругани водителей, выстрелах гнавшейся за преступниками милиции.
СОН РЫБАКА
Утро началось в пять часов сорок пять минут утра. Николай Степанович, стараясь удержать в памяти зыбкие фрагменты уходящего сна, с усилием отодрал слипшиеся волосы от окровавленной подушки. Уже через полминуты сон почти забылся. Николай Степанович запомнил только диковинный, сверкающий хромированными частями автомобиль нового поколения с огромной паровозной трубой. Черный дым, валивший из трубы, постепенно заволакивал все небо от горизонта до горизонта.
Пробуждение было, как всегда, ужасным. Со стороны озера доносились страшные, уныло-потусторонние песни рыбаков, направлявших свои суда подальше от берега. Рыбаки жили скрытной, обособленной жизнью. Все они принадлежали к изуверской секте, в которой было принято поклоняться Луне и считать, что настоящая жизнь происходит только во сне. Рыбаков боялись. Человека, случайно или сознательно забредшего в рыбацкий поселок, моментально приносили в жертву замшелым, пришедшим из глубокой древности богам. По будням рыбаки пели свои печальные гимны и ловили в озере неизвестных биологии рыб, мутировавших из когда-то водившейся здесь кильки, а в редкие праздники пьяными гонялись друг за другом по озеру на огромных, как американские авианосцы, рыболовецких траулерах. Пойманную рыбу тайно, под покровом ночи отвозили на консервный завод. В результате получались консервы «Сон рыбака», основная пища обитателей города, бессменный победитель конкурса «бренд года». На консервных банках изображалась черная луна над белым озером, по которому струится черная лунная дорожка.
Кряхтя и сплевывая на ковер, Николай Степанович выполз на балкон покурить. В предрассветной серости тут и там виднелись пяти-, девяти-, двенадцати-, семнадцати- и двадцатидвухэтажные дома, предназначенные для жизни и медленного умирания. Строения были расставлены в строгом геометрическом порядке, на равных расстояниях друг от друга. Некоторые окна уже светились в попытках разогнать никогда не отступающую серую тьму. Скрипели двери подъездов, щелкали кодовые замки. Люди оживали и начинали истязать себя разнообразными формами утренней активности. Многие выгуливали собак, шакалов, койотов. Отдельные индивидуумы делали физическую зарядку, сопровождая резкие движения гиканьем, стонами и матом. Кто-то с воем катался по мокрой траве, силясь исторгнуть из себя безотчетное, древнее, как космическая пыль, страдание. На чахлом газончике, усеянном испражнениями человеческого и животного происхождения и другой мелкой грязью, сосредоточенные китайцы делали гимнастику Фалун-гун. Пошатываясь, возвращались с ночной смены рабочие консервного завода. Каждый тащил на себе по несколько мешков с украденными на заводе консервами «Сон рыбака».
Вот уже шесть тридцать, семь часов, но светлее не становилось. Курение развлекло Николая Степановича. В голове понеслись смелые, озорные мысли. Предстоящая жизнь уже не казалась непереносимой. Прохладный ветерок с озера приятно обдувал очертания лица и туловища Николая Степановича. Во дворе лаяли койоты. Николай Степанович был директором большой компьютерной фирмы.
Бодрый и подтянутый, в своем худшем костюме, благоухающий естественным запахом хорошо промытого тела, Николай Степанович легко, практически вприпрыжку сбежал по лестнице. Чудо-автомобиль, сверкающий, немного похожий на машину из утреннего сна, понес Николая Степановича по улицам города, мимо небоскребов, дворцов спорта, магазинов рыболовных принадлежностей, детских приютов и районных администраций. На горе, среди садово-парковой зелени, возвышался величественный памятник Протокильке. Все еще доносившиеся с озера рыбацкие песни тонули в гудении клаксонов, ругани водителей, выстрелах гнавшейся за преступниками милиции.
Николай Степанович вошел в свой офис, готовый к самому худшему. Офис был великолепен. Белые стены уходили за горизонт, поднимались к небесам. Черные столы и серые компьютеры создавали соответствующую обстановку. Бесчисленные сотрудники, нанятые Николаем Степановичем для извлечения из них прибыли, пялились в мониторы.
— Дорогие друзья, — обратился Николай Степанович к коллективу.
Из своей стеклянной каморки, уставленной серверными шкафами, вылез Шульц, системный администратор. В руке у него был нож, в соответствии с действующим законодательством не являющийся холодным оружием.
— Николай Степанович, сволочь вы наша, — тусклым, бесцветным голосом сказал Шульц. — Опять приперся, сука? На!
И ударил Николая Степановича несколько раз ножом в область между надбровными дугами и промежностью. И сразу побежал обратно в свою каморку – работать, администрировать, ковыряться в серверах.
Это повторялось каждый день. Или почти каждый.
Николай Степанович, держась за кровоточащий бок, поплелся в свой кабинет. Секретарша Танечка по традиции полезла целоваться. Отбившись от Танечки, Николай Степанович прилег на многократно заляпанный засохшей кровью элегантный кожаный диванчик и прикрыл глаза. «Все-таки, Шульц толковый специалист, добросовестный хакер, — нехотя размышлял Николай Степанович. — Сеть нам наладил. Нельзя его увольнять. А если не увольнять, придется зарплату ему повысить, чтоб конкуренты не переманили. Ну ладно, повысим. Пусть работает».
К счастью, раны быстро затягивались. К обеденному перерыву Николай Степанович был совершенно здоров. Танечка умелой рукой заштопала дыры на пиджаке и жилете. Пора было принимать пищу.
Столовая располагалась на последнем этаже здоровенного офисного небоскреба. С высоты был виден весь город, далекая горная цепь, бескрайнее озеро. В бухте столкнулись два гигантских траулера. Из образовавшейся в борту дыры в озеро вытекала какая-то бурая жижа. На прилавке столовой громоздились груды консервных банок с черной луной на этикетках. На столах лежали стопки аккуратно нарезанного черного хлеба, тут и там стояли лоханки с фильтрованной водой. На крюке висела огромная туша какого-то мясного животного. Программисты, дизайнеры и верстальщики шумно, с чавканьем жрали рыбу, кидались хлебными шариками, спорили о преимуществах Flash перед HTML. Шульц своим ножом отпиливал от туши кусок мяса. Хотелось тишины, одиночества.
— Эй, дебилы, в бухгалтерии зарплату дают! — заорал Николай Степанович.
Специалисты в области информационных технологий сразу побросали недоеденные банки, обглоданные хлебные корки и, толкаясь и лягая друг друга, стремительным стадом понеслись за своими тысячами долларов. Каждый предвкушал, как вечером потратит шальные деньги на дорогую одежду, тяжелые ботинки на толстой подошве, новый ноутбук, клубный угар, а самое главное — ящики вожделенных консервов «Сон рыбака». «Ну вот, теперь можно спокойно поесть» — промямлил про себя Николай Степанович и с наслаждением вгрызся зубами в свисающее с потолка мясо.
В четыре пришел Фридрих, давний партнер Николая Степановича, седой, ветхий человек на костылях, весь усыпанный перхотью, сияющий застарелым несчастьем.
— Помилуйте, Николай Степанович, побойтесь Бога, — шамкал Фридрих, потряхивая головой, окруженной облаком перхоти. — Вы же взрослый человек. В вашем возрасте, батенька, так уже нельзя. Есть ведь проверенные сетевые решения…
— Да уж ладно вам, - отнекивался Николай Степанович. — Вот на прошлой неделе опять вице-губернатора убили. Говорили ему, говорили — не надо ездить по Большой Дворянской. А он ни в какую. Упрямый человек, хоть и умен. Я, кстати, третьего дня с ним обедал. «Сон рыбака», как всегда, был великолепен.
— Мы со своей стороны готовы предложить полный набор решений для web-базированного бизнеса, — напористо подвывал Фридрих. - Брендинг, копирайтинг…
— Брендинг, это да… — Николай Степанович в задумчивости уставился в окно. — Вон, видели, в порту траулеры столкнулись…
— Дорогие друзья, — обратился Николай Степанович к коллективу.
Из своей стеклянной каморки, уставленной серверными шкафами, вылез Шульц, системный администратор. В руке у него был нож, в соответствии с действующим законодательством не являющийся холодным оружием.
— Николай Степанович, сволочь вы наша, — тусклым, бесцветным голосом сказал Шульц. — Опять приперся, сука? На!
И ударил Николая Степановича несколько раз ножом в область между надбровными дугами и промежностью. И сразу побежал обратно в свою каморку – работать, администрировать, ковыряться в серверах.
Это повторялось каждый день. Или почти каждый.
Николай Степанович, держась за кровоточащий бок, поплелся в свой кабинет. Секретарша Танечка по традиции полезла целоваться. Отбившись от Танечки, Николай Степанович прилег на многократно заляпанный засохшей кровью элегантный кожаный диванчик и прикрыл глаза. «Все-таки, Шульц толковый специалист, добросовестный хакер, — нехотя размышлял Николай Степанович. — Сеть нам наладил. Нельзя его увольнять. А если не увольнять, придется зарплату ему повысить, чтоб конкуренты не переманили. Ну ладно, повысим. Пусть работает».
К счастью, раны быстро затягивались. К обеденному перерыву Николай Степанович был совершенно здоров. Танечка умелой рукой заштопала дыры на пиджаке и жилете. Пора было принимать пищу.
Столовая располагалась на последнем этаже здоровенного офисного небоскреба. С высоты был виден весь город, далекая горная цепь, бескрайнее озеро. В бухте столкнулись два гигантских траулера. Из образовавшейся в борту дыры в озеро вытекала какая-то бурая жижа. На прилавке столовой громоздились груды консервных банок с черной луной на этикетках. На столах лежали стопки аккуратно нарезанного черного хлеба, тут и там стояли лоханки с фильтрованной водой. На крюке висела огромная туша какого-то мясного животного. Программисты, дизайнеры и верстальщики шумно, с чавканьем жрали рыбу, кидались хлебными шариками, спорили о преимуществах Flash перед HTML. Шульц своим ножом отпиливал от туши кусок мяса. Хотелось тишины, одиночества.
— Эй, дебилы, в бухгалтерии зарплату дают! — заорал Николай Степанович.
Специалисты в области информационных технологий сразу побросали недоеденные банки, обглоданные хлебные корки и, толкаясь и лягая друг друга, стремительным стадом понеслись за своими тысячами долларов. Каждый предвкушал, как вечером потратит шальные деньги на дорогую одежду, тяжелые ботинки на толстой подошве, новый ноутбук, клубный угар, а самое главное — ящики вожделенных консервов «Сон рыбака». «Ну вот, теперь можно спокойно поесть» — промямлил про себя Николай Степанович и с наслаждением вгрызся зубами в свисающее с потолка мясо.
В четыре пришел Фридрих, давний партнер Николая Степановича, седой, ветхий человек на костылях, весь усыпанный перхотью, сияющий застарелым несчастьем.
— Помилуйте, Николай Степанович, побойтесь Бога, — шамкал Фридрих, потряхивая головой, окруженной облаком перхоти. — Вы же взрослый человек. В вашем возрасте, батенька, так уже нельзя. Есть ведь проверенные сетевые решения…
— Да уж ладно вам, - отнекивался Николай Степанович. — Вот на прошлой неделе опять вице-губернатора убили. Говорили ему, говорили — не надо ездить по Большой Дворянской. А он ни в какую. Упрямый человек, хоть и умен. Я, кстати, третьего дня с ним обедал. «Сон рыбака», как всегда, был великолепен.
— Мы со своей стороны готовы предложить полный набор решений для web-базированного бизнеса, — напористо подвывал Фридрих. - Брендинг, копирайтинг…
— Брендинг, это да… — Николай Степанович в задумчивости уставился в окно. — Вон, видели, в порту траулеры столкнулись…