ТЕОРИЯ РЕИНКАРНАЦИИ

Некоторым кажется утешительной
Теория реинкарнации
Не хочется
Умирать насовсем
Хорошо жить дальше
Хорошо жить
Хорошо жить
Отдохнуть некоторое время
Осмыслить
Осознать совершённые ошибки
(Вот это самое смешное место
В теории реинкарнации)
И опять ринуться в жизнь
И опять сначала
Как пел Егор Летов

И опять, и снова
Весь этот ужас
Муки рождения
Муки осознания себя
Пока научишься понимать
Что значат твои руки
И материнская грудь
Пока поймёшь
Что материнская грудь
Это не ты
Пока начнёшь мучительно отделять
Себя от окружающего мира
Пока поймёшь
Что ты – это только ты
Вот этот малый клочок материи
Пока осознаешь
Что вот эти
Отвратительные люди —
Твои родители
Пока немного вырастешь
Пока начнёшь понимать
Скорее всего, дикий, некрасивый
Язык
Мало кому удаётся
Родиться в Италии, Испании
Или Римской Империи
Язык будет диким, трудным
Неблагозвучным
Пока научишься играть
В дебильные, неинтересные игры
Пока научишься обращаться
С бессмысленными, тупыми игрушками
(Прибитыми к полу, зачёркнуто.)

Пока вообще слегка поймёшь
Что к чему

Пока пойдешь в этот дикий
Детский так называемый сад
В эту страшную, чудовищную школу
В страшную элитную школу
Или не элитную
Пока будешь учить эти все дикие вещи
Математику, там
Русский язык
Или, не знаю, финский
Пока будешь учиться
Терпеть одноклассников

Пока, в общем, это всё
А ещё, может, и армия
Тут как повезёт

Пока будет тебе
18, 20, 25 лет
Пока будет тебе
30 лет
И ты будешь ничего не понимать
В окружающей жизни
И в самом себе
Зато есть и хорошее
Не будешь думать о здоровье
(Или будешь)
Будешь яростно бухать
Принимать наркотики безостановочно
Будешь беспорядочно вступать
В, так сказать, сексуальные взаимоотношения
Не спать сутками
Жрать и пить, что попало
Это вот единственное преимущество
Этого возраста
Ну, ещё хорошо запоминать информацию
Которая потом никогда больше
Не пригодиться

Осознавать своё полное ничтожество
Чувствовать пустоту снаружи и внутри
Себя

Потом взрослость, дела
Ответственность
За себя и за появившуюся
Семью
Не факт, что любимую
А даже если и любимую
Второй вариант, конечно, лучше
Ответственность, работа
Вот это вот всё

Или отсутствие семьи
Человеку 30 лет, 40 лет
А семьи всё нет
А что же у тебя, мил человек
Всё семьи-то нет
Да вот, как-то, знаете, так получилось
Да и вообще, идите-ка вы
Со своими вопросами на <нецензурное слово>

Разные варианты бывают
Но годам к сорока
Или к пятидесяти
Человек всё же может
В редких случаях
Устроить жизнь
Чтобы она его в целом
Устраивала
Добиться наконец возможности
Заниматься чем-то интересным
Или неинтересным, но обрести
Так называемый успех
И если человек не спился, не сторчался
К сорока или пятидесяти годам
То есть шанс, что его жизнь
Уже будет иметь какой-то смысл
И не будет причинять ему
Сильных страданий
Это если повезёт
А если не повезёт –
Вы знаете эти сценарии

То есть, чтобы снова стало нормально
Нужно преодолеть
После смерти и нового рождения
30 или 40 лет мучений
Страшных преодолений
И станет нормально только в том случае
Если сильно повезёт
Если родишься в нормальной стране
Если родишься в нормальном городе
Если родишься в нормальной семье
А если нет – снова целая жизнь мучений
Бедности, беспросветности
Унылости, скучности
Болезни, смерти
И ничего больше

И даже если родиться
В семье члена Палаты Лордов
То пока добредёшь, доживёшь
До взрослого возраста
Пока перетерпишь страшные издевательства
Прекрасного Итона
Пройдёт столько времени
Навалится столько страданий

А если мусорщик в Индии
Или сын продавщицы
На станции Дно
Псковской области

Есть всё же резон
В теории, согласно которой
Нужно стремиться к окончанию
Колеса перерождений
К вырыванию себя
Из Колеса Сансары
И нет ничего утешительного
В теории реинкарнации
В идее цепочки перерождений
И можно было бы сказать
Что хорошо в этом плане
Нам, христианам
Хорошо, что мы верим
В единую жизнь, и в Страшный Суд
И в единую Вечную Жизнь

Это да, это хорошо

Но вот одно заставляет меня
Иногда думать
О теории реинкарнации

О том, что она оставляет некоторый шанс
На то, чтобы проехать на поезде «Иволга»
От Белорусского вокзала до станции Усово
И наконец увидеть
Как Динамо станет чемпионом страны
Которая будет вместо России
И доехать на автобусе
До «Ясной поляны»
И увидеть, как климат Тульской области
Поменялся на субтропический
И пожалеть о прежнем климате
Тульской области

Но, с другой стороны, это ведь мелочи
Это ведь фигня, полная фигня
Всё это полная фигня

И мы не знаем, что лучше

И остаётся нам только
Довериться воле Божией
Не желать ничего
Не думать о том, что будет
После нашей кончины
А просто сказать:
Господи, да будет воля Твоя
Как великом стихотворении
Николая Гумилёва
В самом, может быть, великом стихотворении
В мировой поэзии
И спокойно дожидаться
Смерти.

Вот такая книжка скоро (вторая половина марта, если всё будет хорошо) должна выйти в издательстве "Городец". Уже ушла в печать. Сборник всех моих пьес ("Человек из Подольска", "Серёжа очень тупой", "Свидетельские показания", "Что вы делали вчера вечером?", "Выбрать троих") плюс оперное либретто "Путь к сердцу", которое можно считать моно-пьесой в стихах.

Будет презентация на Нон-фикшене, будут ещё отдельные презентации в фирменных книжных магазинах "Городца" в Москве и Петербурге. Обо всём буду сообщать.

Вид из окна нынче такой (Псков, мансарда гостиницы "Покровская", виден пар, вылетающий из гостиничной трубы).

Гугл-транслятор иногда бывает невыразимо прекрасен:

I have been mentored — меня наставнировали.

Буду использовать этот глагол в своей повседневной речи.

Семён Серзин поставил в Псковском драмтеатре прекрасный спектакль "Свидетельские показания". Я был на премьере (и сейчас ещё во Пскове). Семён и все причастные к спектаклю, спасибо огромное!

ДОМ ВАШ ПУСТ

Се, оставляется вам
Дом ваш пуст
Се, оставляется вам
Дом ваш пуст
Вот, оставляется вам
Дом ваш пуст
В общем, оставляется вам
Дом ваш пуст
Дом ваш пуст, к сожалению
Эх, как жаль
Дом ваш пуст
Вроде бы дом был
Вполне себе
И дом ваш пуст
Вроде бы
Жили в нём
И дом ваш пуст
Дом был жилым
Обустроенным
В нём был уют
И дом ваш пуст
Нормальным таким был дом
И вот он пуст
Дом имел
Множество комнат
Подсобных помещений
И вот он пуст
Жили в нём люди
И вот он пуст
Носились по нему с криком
Дети
И вот он пуст
В нём было что-то
И вот он пуст
Вы когда-то наполняли его
Своей прекрасной атмосферой
И вот он пуст
Вы были когда-то в нём счастливы
И вот он пуст

Се, оставляется вам
Дом ваш пуст

Иногда мне кажется
Что это самое страшное место
В Священном Писании
Се, оставляется вам
Дом ваш пуст
И дело даже не в богословских смыслах
Хотя и в них тоже
Не в истории иудеев
И не во всемирной истории

Просто вот так
Без раздумий и размышлений:
Се, оставляется вам
Дом ваш пуст
Страшные, невыносимые слова

Представляется огромный дом
Страшный, гигантский дом
Почему-то, когда я слышу или читаю
Эти слова
Мне вспоминается
Огромный дом в Выхино
Колоссальное офисное
Или не офисное, трудно сказать
Здание
Вытянувшееся вдоль МКАДа
Огромный офисный билдинг
Он мог бы быть небоскрёбом
Если бы был вертикален
Но он горизонтален
Современное здание
Отливающие зелёным окна
Серый и коричневый мрамор
Инфернальная красота
Девяностых и нулевых

Я езжу мимо этого дома
Почти каждый день
На протяжении четырнадцати лет
И я ни разу не видел
Чтобы в этом доме
Горело хотя бы одно окно
Это пустой дом
Может, где-то внизу
Охрана сидит
А так пустой, пустой

За все эти годы
Дом не изменился
Не обветшал
Ни одно окно не разбито
Он ровно такой же
Как и в 2006 году
Когда мы переехали в эти края
И я стал ездить каждый день
Мимо этого дома
Какие-то силы его поддерживают
В его изначальном состоянии

Но дом этот пуст

Может быть, его специально построили
Как иллюстрацию
Вот этих суровейших
Невыносимых слов
Се, оставляется вам
Дом ваш пуст
Просто чтобы мы помнили
Об этих словах
Не знаю, правда, зачем
Зачем нам помнить о них
И видеть эту иллюстрацию
Ну ладно, зачем-то надо

Иногда представляется что-то такое
Всё Выхино вымрет
Вместе со всей любимой моей
Москвой
Огромные крысы-мутанты
Разгрызут постепенно
Серые девятиэтажки
Железнодорожную платформу Выхино
И одноимённую станцию метро
Превратят в труху
Всё осядет, рассыпится
Превратится в прах и пепел
Асфальт треснет под натиском
Невиданных мерзких растений
Всё погибнет, исчезнет всё
Но и тогда будет возвышаться
Вдоль давно несуществующего МКАДа
Мрачноватое офисное здание
С зеленоватыми окнами
С серовато-коричневыми
Мраморными панелями
Огромное здание
Без единого горящего окна
Будет стоять одно, огромное, страшное
Среди обгрызенной пустоты
Огромное, тёмное, страшное

И когда совсем всё закончится
Когда совсем ничего не останется
Совсем ничего не будет
И всё остановится
На его мрачном фасаде
Вдруг загорится
Одно окно.

КИТАЙСКИЙ ХУДОЖНИК

Один китайский художник
Живущий в Нью-Йорке
Сделал акцию
Или провёл
Или организовал
Или совершил
Не знаю, как правильно
Пусть будет просто
Сделал
Оборудовал клетку
Небольшую
Размером с одиночную камеру
Поместил себя туда
И целый год
Ничего не делал
Запретил себе всё
Читать, смотреть телевизор
Пользоваться компьютером
Не знаю, были тогда компьютеры
Или нет
Не помню, какой это год
Запретил себе всё
Разрешил себе только
Спать, думать, не думать
И просто быть
И так год
365 дней
Несколько раз
В этот год
Могли прийти зрители
И посмотреть на него
Не делающего ничего

Потом сделал
Ещё четыре акции
Целый год
Находился на улице
Под открытым небом
Запрещая себе
Заходить даже под навес
Потом привязал себя верёвкой
К девушке-художнице
И они жили год
Связанные верёвкой
Длиной 2 метра
По условиям акции
Они не могли
Прикасаться друг к другу

Потом ещё какие-то акции сделал
Всего, кажется, пять
И всё, перестал

Человек с непроницаемым
Китайским лицом

Марина Абрамович
Спросила его
Что ты сейчас делаешь
Над чем, так сказать
Работаешь
Он сказал

Ничего

А может что-то планируешь
Есть какие-то идеи, замыслы

Нет

Человек с непроницаемым
Китайским лицом
Человек с непроницаемым
Китайским лицом
Человек с непроницаемым
Китайским лицом
Человек с непроницаемым
Китайским лицом

Ничего

Нет

Когда читал о нём
В первый раз
Захлестнула волна
Нахлынула
Почему не я
Почему не я это сделал
Когда ещё были силы
Почему пришло это
В его китайскую голову
А не в мою, европейскую
Почему не сделал я
Такого настоящего искусства
Без слов
Без нанесения краски
На загрунтованный холст
Без вот этого всего
Почему это был не я

Ну вот так
Что поделать
Сиди теперь
Пиши свои буковки
Тысячи знаков
С пробелами
Авторские листы

С другой стороны
Буковки — это тоже ведь круто
(Давай-ка, приободрись)
Толстой, Достоевский
Введенский и Хармс
Кафка, Фолкнер
И Хантер Томпсон
Великая литература
Русская, американская
И вся остальная

Буковки — это ведь хорошо
Это ведь круто
Да и вообще
Грех жаловаться

Человек с непроницаемым
Китайским лицом
Человек с непроницаемым
Китайским лицом

Почему не я это придумал
Почему не я это сделал
Почему не я

Почему-то не хочется
Называть его имя
Если вдруг нужно
Гуглится очень легко.

Поговорили с Сергеем Давыдовым для журнала "Вышки" — https://mnogobukv.hse.ru/news/450928079.html

Писал комментарий к одному посту, и неожиданно (можно ещё сказать, спонтанно) сочинил одностишие:

Неплохо быть владельцем тепловоза.

ДЕТСТВО

Говорят, детство
Это что-то хорошее, светлое
Радостное, беззаботное
Счастливое детство

У кого как, наверное

При слове «детство» у меня
Всплывает в памяти
Примерно вот это

Когда я был младшим школьником
Я часто проводил выходные
У бабушки в Тушино
У бабушки была
Трёхкомнатная квартира
А я в своей повседневной жизни
Ютился вместе с мамой
В комнате в коммуналке
Зато в центре
На Садовом кольце
И ходил в элитную
Французскую школу
В которую добрая советская власть
Принимала всех окрестных школьников
Которые прошли
Вступительный экзамен
На отсев тупости
Я прошёл
Экзамен на отсев тупости
Был признан нетупым
И учился в элитной
Французской спецшколе

А на выходные ездил к бабушке
В Тушино
Там было зелено, немного дачно
Такая, знаете
Рекреационная зона
Мне там было хорошо
Мальчишки, футбол
Всё вот это

И иногда так случалось
Что утром в понедельник
Надо было ехать домой
Если получалось
То я ехал домой
В воскресенье
Но иногда – да, в понедельник
И вот

Да, простите, забыл
Почему-то это всегда было
Зимой
Даже не знаю, почему
Но да, зимой

Страшное раннее пробуждение
Часов в пять
Темнота, одно желание – спать
Раздражённая мама
Раздражённая бабушка
Сытная еда
Приготовленная бабушкой
Она очень круто готовила
Простая, но запредельно вкусная
Еда
Русские национальные
Крестьянские навыки
Техники, методики
Реально вкусно готовила

И вот эта утренняя еда
Не приносящая радости
Какие-то удивительные котлеты
С яйцом внутри
Какие-то божественные пирожки
Какие-то ещё
Кулинарные вещи

А мне всё это было
Всё равно
Мне предстояли мучения
В страшной темноте
Нет, не в квартире, конечно
А снаружи
Куда сейчас придётся выйти

И мы с мамой
Выходили на эти мучения

Всегда – страшный мороз
Всегда минус очень много
Пятнадцать, двадцать
Двадцать пять, тридцать
Медленное бредение по морозу
По скользким, обледенелым
Тушинским тротуарам
Фонари горели
Мертвенным голубым светом
Бледным таким
И их, фонарей, было мало
Тогда не изобрели ещё
Современных фонарей
Оранжевых, праздничных
Приветливо сияющих
А тогда были другие фонари
Светящие какой-то, знаете
Трупной бледностью
Мертвенной, страшной
Бледностью
Как будто хотели сказать
Вы все мертвецы
Вы все будущие, потенциальные
Мертвецы
И скоро умрёте
Скоро, непременно, неотменимо
Умрёте
И будете вечно пребывать
В этом мертвенно-бледном
Социалистическом аду
Где будет вам вечно сиять
Бледно-голубой, мертвенный
Леонид Ильич Брежнев

Впрочем, я в те годы
Ничего такого не думал
Просто уныло шагал, скользил
По мёрзлому снегу
И льду
И тихо страдал
И мы с мамой тихо шли
По бесконечно унылым
Тушинским улицам

Потом метро «Сходненская»
Забитые до отказа вагоны
Эта беспросветная тоскливая сдавленность
«Баррикадная», многие выходят
И становится полегче
Но всё равно, впереди
Тяжёлый школьный день
Где тебя спросят
Вызовут к доске
Будут придирчиво слушать тебя
Поставят оценку
Может быть, плохую
В любом случае, будут тебя
Оценивать
Будут говорить тебе
Насколько ты плохой
Или хороший

На «Баррикадной»
Становится меньше народу
На «Пушкинской»
Снова втискиваются толпы
На «Кузнецком мосту»
Многие входят
Но многие и выходят
И вот «Площадь Ногина»
Наша остановка
Наша станция
Правильно, конечно, говорить
Станция
Остановка бывает
У автобуса, троллейбуса
И трамвая
А у поезда метро
Только станция
Так я поучаю маму
И она поучается

Вылезание из метро
На улицу Богдана Хмельницкого
Нынешнюю Маросейку
Опять бледно-смертельные фонари
Опять холод, мороз и лёд
Подъезжает обледенелый троллейбус
25 или 45
Были тогда такие маршруты
Они частично и сейчас остались
Нет, правда, троллейбусов
В Москве нет теперь
Троллейбусов
Ну и ладно
И вот подъезжает страшный
Обледенелый, холодный
Троллейбус
Весь заиндевелый
Ни одной его поверхности
Нельзя коснуться
Без пронзающего ощущения
Страшного холода
Он весь промёрз, до своих
Железных костей

И вот мы с мамой
Погружаемся в этот страшный

Какой-то германский, языческий
Вальгалльский троллейбус
И едем сначала по улице
Богдана Хмельницкого
А потом по улице Чернышевского
Сейчас это Покровка
И приезжаем на остановку
Гостиница «Урал»
Там, в глубине двора
Действительно виднелось
Странное здание
Какое-то не очень советское
Пять этажей, плоский белый фасад
Аккуратненький такой домик

И вот в эти дикие утра думалось
Наверное, в этом здании
Внутри этого здания
Спокойно отдыхают постояльцы
Спокойно отдыхают люди
Имеющие право
Останавливаться в гостиницах
И спокойно в них спать
Отдыхать
Не брести уныло по морозу
В школу
Даже не приходило в голову
Что ещё можно делать
В гостинице
А там даже в те странные
Вегетарианские годы
Много чего можно было
Делать

Гостиницу «Урал» потом снесли

От остановки «Гостиница Урал»
До школы
Было всего метров пятьсот
Даже не помню
Трудно это было
Или нет
Помню только общее
Утреннее уныние
Которое, впрочем, рассеивалось
После первого урока
Когда мы уже тусили с друзьями
Слава Богу, в школе были
Хорошие друзья
И юный организм приободрялся
И всё становилось нормально так
Нормально, хорошо

И в общем, если продолжить
То продолжается жизнь
И детство куда-то уходит
И мы вспоминаем его
С каким-то, знаете, таким
Облачным, радостным, сияющим
Идиотизмом
Ничего толком не помним
О нём
И мы потом
Живём с этим
Живём свою жизнь
И как-то справляемся
Со всем этим
И живём, и вроде нормально

Только вот никуда не уходят
Эти мертвенные фонари
Фонари бледного света
Остаётся только вот это
Только вот эти мертвенные фонари
Только это унылое бредение
Эти шаги по льду
Эти шаги в снегу

Эти котлеты с яйцом внутри
Эти пирожки
Лучшие в мире

Всё это остаётся

Эта абсолютная темень утра
Это утро
Это вставай среди тьмы
Это давай, вставай, пора
Это детство, это детство
Это радостное детство
Это счастливое детство
Это беззаботное детство

Это всё как-то вспоминается
И остаётся.

Книжка вышла. Это сборник всех моих пьес. Уже продаётся на стенде издательства "Городец" на ярмарке Nonfiction. Настя Смурова, Вадим Левенталь, Илья Викторов и все причастные, спасибо огромное!
Презентация книги на Nonfiction пройдёт 28 марта в 13:00, приходите.

Мне кажется, неплохое название для группы, альбома или романа — "Доля жира". (Изучая упаковку зернёного творога.)

НАСТОЯЩИЙ ФЛАГ РОССИИ

Я подышал на стекло и стал смотреть в оттаявшую дырку на серое небо, на белый снег и черные деревья.
Н. Гумилёв, в воспоминаниях И. Одоевцевой

У России
Не очень удачный флаг
Белый, синий, красный
Не, ну так, в принципе
Ничего
Красивый, в принципе
Нормальный такой
Но таких много
У Словении такой же
У Словакии
Только с гербами
У Сербии
Только перевёрнутый
Да и вообще, много их
Флагов таких цветов
Что он символизирует – непонятно
То ли славянское единство
(Сомнительно)
То ли принадлежность
К в целом приличным странам
(Сомнительно)
То ли просто когда-то был скопирован
С голландского флага
С изменением чередования полос

Настоящий флаг России
Можно увидеть зимой
Из окна поезда
Идущего по Средней Полосе
Или Русскому Северу
Как Гумилёв когда-то смотрел
В растаявшую дырочку
На замёрзшем стекле
Серое небо
Чёрная стена деревьев
И белый снег
Всё это сливается
В три полосы
Поезд замедляет движение
Полосы распадаются
Видны унылые серые домики
Звенит звонок
Железнодорожного переезда
Поезд замедляет движение
Маленькая станция
Люди в тулупах
С паром из ртов
С чемоданами, сумками
Деловитые зимние люди
Уныловатое здание вокзала
Виднеется площадь, стоянка такси
Стоянка поезда – одна минута
Поезд начинает движение
Разгоняется, разгоняется
Звенит звонок
Железнодорожного переезда
Видны унылые серые домики
Вдалеке на пригорке
Виднеется белая церковь
С синими, допустим, куполами
Или не с синими
Видны развалины
Производственных корпусов
Видна бело-серая пустота
И снова виден
Настоящий флаг России
Серое, чёрное, белое

Серое небо
Чёрные деревья
Белый снег
Всё, что нужно знать
О России

Можно представить себе
Огромный стадион
Десять минут до начала
Важного футбольного матча
Полный стадион народа
Время начинать матч
Как пела когда-то
Группа Сплин
Да, полный стадион народа
И на трибунах – море флагов
Серо-чёрно-белых
Бурлящее море
Этих страшных цветов
Этих цветов
Наступившей раньше времени
Смерти
Звучит гимн
Неважно, какой
Россия-священная-наша-держава
Или Боже, царя храни
Или вставай, страна огромная
Это неважно
Все встают
И трибуны уже не бурлят
А просто окрашиваются
В эти ледяные цвета
И соперник трепещет
У соперника подкашиваются ноги
От тоски и скучного ужаса
И соперник наш уже
Фактически побеждён
Нашей скукой, тоской, нашим холодом
И нашей преждевременной смертью

Раздаётся свисток судьи
Игра начинается
И мы всё равно
Как это и было всегда
Опять проиграем.

Про фестиваль во Пскове — https://oteatre.info/danilov-ochen-krutoj/

Гузель Немирова о том, как создавался Осумбез — https://literratura.org/issue_non-fiction/4424-gyuzel-nemirova-priem-zakryt.html

За окном нынче так.

ГАГАРИН И БЫТИЕ

Юрия Гагарина
Запустили в космос
Чтобы он там
Просто побыл
Просто пролетел
Некоторый маршрут
Над Землёй
Часть орбиты
И вернулся

Видел недавно
Реконструкцию его полёта
Вид из его кабины
Теснейшее пространство
Ну, понятно
Чего ещё ожидать
Он зафиксирован ремнями
Полулежит
Страшные перегрузки
У нынешних, наверное
Не такие
Или такие, этого я не знаю
Во время полёта
Не видно, что в иллюминаторе
Можно только смотреть
В небольшое зеркальце
Что там, за круглым окошком
А что там
Космос, звёздочки
Край Земли
В лучшем случае
Переговоры с Землёй

Повлиять на полёт
Гагарин не мог

Его главной
И единственной задачей
Было просто быть
Быть, существовать
Транспортировать Бытие
На околоземную орбиту
И как-то продержаться

Просто быть, быть
Ничего не делать
Просто быть

Вероятность продолжения Бытия
Была невелика
Говорят, процентов пятьдесят
Или меньше
Первый раз, всё-таки
Самый первый раз

Но вот как-то ему повезло
Протащило его Бытие
За собой
Через небытие в Бытие
Туда и обратно
Проскочил в игольное ушко

Офицер Бытия
Лейтенант Бытия
Капитан Бытия
Маршал Бытия
И так далее

Лучшая его фотография
В космическом шлеме
С надписью СССР
С такой полуулыбкой
Как про эту фотографию сказал
Константин Крылов
Отрок в пещи огненной
Это так и есть
Он и был
Отрок в пещи огненной
Добровольно пошедший
В эту пещь (печь)

Неудивительно, что рано погиб
Представьте его
Председателем Роскосмоса
Или похмельным членом ГКЧП
Как-то трудно представить
Невозможно
Жаль, что погиб
Но по-другому было нельзя

Человек, которому надо было
Просто быть
Определённое количество времени
В определённых, очень трудных
Условиях
Ему надо просто быть
Просто быть
Просто быть

И он справился.