Думаю, все мы носим броню. Не носят только дураки, рискующие снова и снова раниться, натыкаясь на острые углы мира. Но если я чему-то научилась у этих дураков, так это тому, что в уязвимости заключена сила, которой большинство из нас боятся. Чтобы снять броню и позволить людям видеть тебя таким, какой ты есть, нужна смелость. Порой я чувствую себя так же, как и ты: я не могу показаться людям такой, какая я есть. Но тихий внутренний голос твердит: «Если будешь так отгораживаться, то многое упустишь».

Наверное, можно начать с одного человека. С того, кому доверяешь. Ты убираешь для него фрагмент брони и впускаешь свет, даже если тебе неуютно. Возможно, так учатся мягкости, но вместе с тем силе, даже сквозь страх и неуверенность. По одному фрагменту стали на одного человека.

— Вы, хозяин, не сделаете больно хозяйке нашей? — как-то робко произнес он. — Ведьму обидеть непросто. Ведьмы не плачут. Им не бывает холодно. Сердца их будто изо льда сделаны. Но если тронешь, заденешь — расколются на куски, и родится кикимора. А вы знаете, век шишиги короток да страшен.

Это шахматная игра,
Она не твоя, она не моя.
Кто здесь пешка, а кто ладья?
Споём вместе песню короля!
Ведь это их партия, их тюрьма.
Выдвигая фигуры вперёд,
Кто угадает, как пойдёт ход?
Вот конь, а вот и слон –
Кто из них нанесёт урон?
Я знаю правила этой игры:
Хочешь побить генерала?
Ферзём походи!
Но помни, пешка тоже важна,
Коль дойдёт до края стола.

Бывает так, что ты никому не нужен.
Что вся твоя жизнь — лишь попытка обрести почву под ногами, стать частью чего-то бо́льшего, найти своё место в этом мире. Просто быть кому-то нужной. Любить и быть любимой. Отдавать себя — и получать взамен.
Но это отчаянное желание рождается из одиночества. Из тоски, из дикого воя, что рвётся из груди в абсолютную тишину. Никто не слышит этот крик. Никто не замечает усилий. Обжигаешься — и снова пробуешь, пока сердце не окаменеет, пока в нём не останется ни капли тепла.
Только камень.
Только мёртвая безжизненная пустыня сожалений.
И тогда плывёшь по течению, уже не пытаясь никого найти. Ждёшь конца, надеясь, что там, за гранью, наконец обретёшь покой.
Мне было двадцать четыре, и я висела в пустоте, скованная и сломленная. Серая, как выцветшая фотография. Мне было комфортно в этой тишине. В незаметности.
Я была девчонкой, которая больше ничего не ждала от жизни. Я была никем. И именно такой он меня и искал.
Идеальный пустой сосуд, который можно превратить в оружие богини Аравейи — и выпустить на Арену Грёз, где сбываются чужие мечты.