DADAKINDER
6.47K subscribers
702 photos
63 videos
1.48K links
Революционные манифесты и романтические ноктюрны. Культурная критика и политическая аналитика. Любовь и Класс🌹

Автор: Анатолий Ульянов – писатель и документалист. Политический беженец.

Родился в ☭ Вырос в 🇺🇦 Живёт в 🇺🇸

https://dadakinder.com
Download Telegram
В Сиэтле есть Ленин, созданный болгарским скульптором Эмилем Венковым в 1981-м году.

В 1993-м году американский учитель, преподающий английский язык в Словакии, обнаружил эту статую на свалке. С бездомным, живущим внутри. Учитель выкупил её за $13,000, и потратил ещё $40,000 на её перевозку в США, где он собирался открыть ресторан словацкой кухни. Идея была в том, чтобы использовать статую Ленина в его интерьере как замануху. Чтобы всё это оплатить, учитель заложил свой дом. И успешно доставил Ленина в Америку, где попал в автокатастрофу, и скончался.

После его смерти статую выставили на продажу, и разместили в городском пространстве, где она до сих пор ждёт своего покупателя. Местные жители наряжают Ильича по праздникам. Ещё бывает, на него нападают вандалы – это они покрасили его руки красной краской. И правильно сделали: не стоит забывать, что революция – это не либеруха )

Если вас возмущает присутствие Ленина в Сиэтле, цена «декоммунизации» – $250,000.

____
ig@masharova, ig@dadakinder
98.3% золота Ганы находится в руках американских и канадских корпораций.

Будучи одним из крупнейших экспортёров золота на планете, Гана получает только 1.7% доходов с этого экспорта. Чтобы пополнять свой золотой запас, Гана одалживает деньги у МВФ и Мирового Банка, и покупает за них собственное золото, добытое в Гане самими ганийцами. Цену на него устанавливает Нью-Йорк.

Это – классический пример неоколониализма, о котором говорил ещё первый президент Ганы Кваме Нкрума (1960-1966):

«В результате неоколониализма иностранный капитал используется не для развития, а для эксплуатации менее развитых частей света. При неоколониализме, инвестиции не снижают, а увеличивают разрыв между бедными и богатыми странами.

Смысл борьбы с неоколониализмом не в том, чтобы исключить участие капитала более развитых стран в экономике менее развитых. Смысл этой борьбы в том, чтобы предотвратить обнищание менее развитых стран под воздействием финансового могущества более развитых».
100 лет назад родился революционный педагог и гуманист Пауло Фрейре, чья "Педагогика угнетённых" оказала на меня колоссальное влияние. Всячески рекомендую её всем, кого волнуют вопросы образования, направленного на освобождение человека и трансформацию общества.

“Для угнетённых быть — значит быть похожими на угнетателей, и при этом повиноваться им, то есть находиться от них в зависимости. …В определённый момент своего существования угнетённые как бы «сливаются» с угнетателями.

...Освобождающая педагогика помогает угнетённым стать субъектами исследования, а не подопытными, включиться в исследование социальной реальности через рефлексию, через совместное размышление над собственными повседневными практиками.

...Речь не может идти о вкладывании в головы людей какого-то содержания, но о постановке перед людьми проблем, касающихся их отношения к действительности. …Исследование начинается как диалог. Можно действовать лишь в диалоге. …Поскольку диалог — это встреча людей, произносящих мир, он не должен быть даром слова, которым одни люди наделяют других. Это акт творения. …Быть человеком — значит произносить мир, значит изменять его.

...Думать совместно с людьми уже означает не господствовать над ними. …Диалог как встреча людей для «произнесения» мира — это фундаментальное условие их настоящей гуманизации.

…Нужно, чтобы субъект распознал себя в объекте (конкретной экзистенциальной ситуации) и распознал объект как ситуацию, в которой находится субъект. …Декодирование предполагает переход от абстрактного к конкретному, от частей к целому, чтобы потом снова вернуться к частному. …Продвигаясь от исходного восприятия к новому, от исходного знания к новому, декодирование, таким образом, порождает новое восприятие и развивает новое знание”.
Язык ксенофобии на плакатах уязвимых социальных групп не способствует их дестигматизации. Требовать толерантного отношения к себе, маркируя терминами этнической нетерпимости Другого можно только по глупости. Это приумножает градус нетерпимости в обществе, и подставляет уязвимые группы, которые борются за своё принятие.
Здесь нет безальтернативного калифорнийского солнца, в меду которого любая правда становится слаще. Под ртутным ливнем, среди труб, кораблей и тотемов, блуждают призраки в промокших серых шкурах. Сбиваясь в стаи, опускают лица в ложки, и молча загоняют в жилы иглы. Это бросается в глаза. Тем более, без жакаранд и бугенвиллей рядом – на фоне круассана, который погружается во рты, ведущие беседу на веранде: «я попрошу вас называть меня они».

Конечно, это важно. И, всё же, разница между верандой и обочиной потрясает. Как оазис – не сам по себе, а на контрасте с пустыней: своим изобилием в её пустоте. Изобилие веранды и пустота в закатившихся глазах обочины мешают сосредоточиться на разговоре о гендере. Неравенство не позволяет уделить ему должное внимание, как пожар не позволяет насладиться живописью на горящей стене. Есть вещи понасущнее артикля – например, общество, где всех растоптали.

Я говорю об этом не для того, чтобы обозначить проблемы идентичности чем-то незначительным, или пожурить пожирателя булки за его разговор на веранде, пока дюжина патрульных уволакивает попрошайку. Меня беспокоит воздействие неравенства на этот разговор. Его предмет обесценивается лицемерием, которое пронизывает неолиберальную политику идентичности, и создаёт благоприятные условия для процветания реакционных ответок на кризис.

https://dadakinder.com/txt/2021/9/liblie
«Страна иммигрантов» встречает беженцев из Гаити – 12,000+ мужчин, женщин и детей, спасающихся от нищеты и насилия, бегут из ада в «рай», где их разворачивает военизированная конница.

Империя, признавшая как свою вину в бедственном положении на Гаити (рыночные реформы Клинтона разрушили материальную базу острова, сделав его полностью зависимым от внешней «помощи»), так и то, что эта страна небезопасна для репатриации, проводит крупнейшую операцию последних десятилетий по этнической депортации.

Как и афганцы, цепляющиеся за колёса улетающих американских самолётов, это позорище происходит при Демократах. Что ещё раз доказывает – между крыльями двухпартийного режима нет разницы, кроме риторической.

Запомните эти образы. Так выглядит реальная империя, а не рекламная брошюра, с которой начинается колонизация. Сначала её апологеты превращают чужую страну в дойную рану. А затем, – высосав все ресурсы, порезав страну на куски, распродав её по частям, – бросают её жителей на произвол судьбы.
Украинский институт национальной памяти представил законопроект, призванный декоммунизировать Международный женский день и Первомай – день труда и международной солидарности трудящихся, который Украина отмечает ещё с конца 19-го века.

Параллельно, Верховная Рада приняла в первом чтении законопроект №5388 «о …дерегуляции трудовых отношений», который позволяет работодателю увольнять работников по ускоренной процедуре – без компенсаций и пособий, в обход профсоюзов, с которыми не нужно будет согласовывать сверхурочные или работу в выходной день. Его представила депутатка от правящей партии Галина Третьякова, обещавшая «немного наезжать на права и дискриминировать наёмного рабочего».

Очевидно, что в патриархальной колонии воинственных консерваторов, которая до сих пор не ратифицировала Стамбульскую конвенцию, нет места ни женским, ни трудовым правам. Только войне, нищете и «патриотическому воспитанию» на службе рыночного пана.
Бомж поссал на бомжа, и мне, вдруг, захотелось на природу. Она здесь разлита повсюду – в количествах и качествах, превосходящих все прочие местности, где мне доводилось бывать. «Fuck America», – шипит ошарашенный бездомный.

Стоит шагнуть за порог либерального Сиэтла, и жизнь становится честной в своих повседневных кошмарах и радостях – без напускной улыбочки над горем.

Квира сменяют лесорубы. Вместо лофтов тут трейлеры, дымящие не вейпом на замлевшую чику, а трубой на сосну. Собака обращается волком, человек – лесом, пока не исчезает смузи, и меню жизни не превращается в тотальный бургер под оленьим торсом.

Впрочем, и в эти настоящие места добрался хипстер. Специально для него здесь, между экскаватором и каменоломней, есть фудтрак, где безразмерная, как сама боль рабочего класса, женщина разливает из ведра отвар латте – в правильные стаканчики из переработанного картона, но с не предавшим её социальную правду вкусом мазута, говядины и дальнобойщика.

https://dadakinder.com/txt/2021/9/emerald-neck
Украинский кризисный медиа центр, – грантоеды на содержании у USAID, НАТО, «Возрождения» и других подобных организаций, – отмазывает нацистскую подстилку Романа Шухевича с литературным размахом журнала «Корея»:

«Однажды молодой Шухевич играл на фортепиано на вечеринке в карпатском городке. Инструмент привезли на возе, но назад дорогое фортепиано пожалели трясти на телеге, поэтому понесли на руках. Несли вместе со стулом, на котором сидел Шухевич, который продолжал играть всю дорогу. Вплоть до Львова».

Признаюсь, этот образ меня покорил. Его срочно хочется экранизировать. Представляете? Дождь, карпатские горы, и мокрые мужики с просвечивающимися под вышиванкой сосками несут фортепиано с играющим на нём Романом Шухевичем? Ох!

В тексте, помимо традиционного для героического эпоса перечисления разносторонних талантов политвоспитателя батальона Нахтигаль, даётся оправдание коллаборации ОУН с Гитлером. Всё это – на бабло людей, которые одной рукой учат нас инклюзивности, а другой финансируют консерваторов, погромщиков и их апологетов. Потому что радужный флаг нужен на фасаде империи. А на местах нужны кулаки, которые будут защищать пана от «красной угрозы». Вот он их и кормит под шумок своих речей о толернатности.
Три дня бесплатных ебуков от Verso, включая классическую работу Уолтера Родни о связи рабства, колониализма и капитализма, в которой объясняются причины разницы в уровне развития Европы и Африки.
«Ідея «Україна для українців» з’явилася в ОУН наприкінці 1930-х. Йшлося не лише про те, що Україна як державне утворення має слугувати насамперед інтересам етнічних українців. Мова була про етнічну гомогенізацію населення. У візіях Михайла Колодзінського та Івана Мітринґи меншини мали зникнути.

…Щойно бандерівці втратили покровительство нацистів, вони почали вбивали поляків, етнічних німців, ромів і згодом усіх не-українців. Вони знищували й українців, яким не довіряли, наприклад «східняків».

…проблема була не в самому факті колаборації, а в масових убивствах. І тут радянська влада, її симпатики та навіть самі євреї оминали ОУН. Водночас сама організація повністю заперечувала свою участь у вбивствах. Тож дослідникам знадобилося чимало часу, щоб зрозуміти, що саме ОУН була керівною силою в українській співучасті в Голокості».

(Іван-Павло Химка)

https://commons.com.ua/uk/intervyu-z-dzhonom-polom-himkoyu-golokost/
Неожиданным открытием стала для меня архитектура Сиэтла – в частности, его романтический брутализм. Видно, что в 1970-х это был другой город, и люди, которые отвечали за его облик, понимали индустриальную поэзию порта и бетона.

Чего только стоит Freeway Park (1976) – вписанный в шоссе бетонный каньон, созданный модернистом Лоуренсом Халприным под руководством Анжелы Данаджиевой – выпускницы софийской архитектурной школы.

«Ежеминутно, 27.000 галлонов воды рециркулируется сквозь его бетонные структуры». Объятые зеленью, они глотают рёв шоссе, которым нам предлагают любоваться, как рекой, с цементных террас и моноблоков.

Для меня брутализм выражает торжество человека, который способен превратить в стихи, и добыть красоту, даже из такого сурового и «неприглядного» материала как бетон.
А вот пример тенденции вторжения в поэзию порта и бетона хипстеров – раковых метастаз рыночного империализма и неолиберальной джентрификации.

Предпочитая «угрюмому» брутализму этот их наивный стилёк для симсов из фейсбук-кампуса, они спешат покрыть бетонные структуры своей сахарной плесенью: цветочками, сердечками, словами «Надежда», «Любовь» и прочей инфантильной пошлятиной. Город за городом – всё, к чему прикасается эта милая сволочь, превращается в стерильное ничто. Любовь гибнет. Надежды не остаётся.

Бетон, однако, – это вам не хипстерские усики на стенке. Его красота уцелеет под коркой мюрала, и дождётся своего часа, когда все усики будут сбриты, а сердечки смыты слезами самих пожирателей жизни. Поэзия победит!