#международныеотношения #МО #77летхолоднойвойне
Сегодня мы отмечаем годовщину начала Холодной войны*. Именно в этот день – 5 марта 1946 года, ровно 77 лет назад, Уинстон Черчилль заявил: «От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес». Эти слова дали старт противостоянию, которое, увы, не завершилось до сих пор, как бы не считали иначе наши предки в конце 80-х годов прошлого века, которым мнилось, что их поколению удалось разорвать эту спираль, грозящую всеобщим уничтожением.
Retournons a nos moutons.
Буквально в то же время, когда Кеннан заканчивал свою «длинную телеграмму», на политической арене Уинстон Черчилль готовил свою прощальную, великую и эпохальную речь, которую должен был вскоре прочитать. Черчилль отдыхал в США, и, получив приглашение от Фултонского Вестминстерского колледжа, прочитать речь о международных отношениях, согласился. Но поставил условием – обязательное присутствие президента США Гарри Трумэна, уроженца Фултона. Трумен, конечно, тоже согласился. В поезде Черчилль показал Трумэну текст речь, и получил полное одобрение от американского президента. Таким образом, несмотря на то, что Черчилль не занимал никаких государственных постов в Британии в то время, его выступление вполне можно назвать выражением общей позиции Британии и США.
Как я уже говорил, 5 марта 1946 года в Фултоне – 77 лет назад – Черчилль выступил с тезисами, которые впоследствии лягут в политическую доктрину США в отношении СССР. Обращаю внимание, что Черчилль – этот циничный, прожженый политик, который одним росчерком пера определял судьбы народов – в своей речи, в своем обращении к американскому народу и миру целиком и полностью отходит от «реалполитики» и переходит на позиции убежденного «либерал-идеалиста». Собственно, Черчилля наравне со Стаймсоном (доктрина Стаймсона предполагала непризнание Вашингтоном границ стран, получившихся в результате агрессивных войн), вполне можно считать прародителем «либерал-идеалистического» подхода к международным отношениям.
Черчилль обращался к жителям городка Фултон, расположенного в самом сердце Америки, на полпути между Канзасом и Сент-Луисом, в штате Миссури с населением чуть больше 10 тыс человек. Городке – квинтэссенции глубинной Америки, где даже сегодня ВАСПы составляют 84% населения. Религия, ценности, белое превосходство – вот чем жил средний житель Фултона, так же, впрочем, как и средний представитель Американской элиты того времени. И говорить с этим американцем нужно было по-особенному.
Повторюсь – прожженный циник Черчилль тонко почувствовал момент, когда необходимо отбросить прочь тоги прошлого – и отказаться от вербального акцентирования на «реалполитике» в международных отношениях. Черчиллю удалось перейти прямо на ценностный вокабуляр, и именно через ценности призывать к консолидации против Советского Союза. Тогда этот идеологический транзит разделяли далеко не все (меньшинство). Но, к примеру, Аллен Даллес увидел будущее именно за использованием «либерал-идеализма» в оправдании политики противостояния СССР, а также слабость Советов, которые как раз оказались не готовы к тому, что с ними будут говорить на языке ценностей.
Вернемся к Черчиллю. Что же он сказал?
Мы в целом, неплохо знаем Фултонскую речь, но применительно к пассажу про «железный занавес». А ведь, у Черчилля было множество моментов, на которых он акцентировал внимание американской общественности.
*Сегодня, в связи с годовщиной начала Холодной войны, у меня будет целая серия публикаций, посвященных Фултонской речи. Первая - вот сейчас, а остальные - с утра уже.
Сегодня мы отмечаем годовщину начала Холодной войны*. Именно в этот день – 5 марта 1946 года, ровно 77 лет назад, Уинстон Черчилль заявил: «От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес». Эти слова дали старт противостоянию, которое, увы, не завершилось до сих пор, как бы не считали иначе наши предки в конце 80-х годов прошлого века, которым мнилось, что их поколению удалось разорвать эту спираль, грозящую всеобщим уничтожением.
Retournons a nos moutons.
Буквально в то же время, когда Кеннан заканчивал свою «длинную телеграмму», на политической арене Уинстон Черчилль готовил свою прощальную, великую и эпохальную речь, которую должен был вскоре прочитать. Черчилль отдыхал в США, и, получив приглашение от Фултонского Вестминстерского колледжа, прочитать речь о международных отношениях, согласился. Но поставил условием – обязательное присутствие президента США Гарри Трумэна, уроженца Фултона. Трумен, конечно, тоже согласился. В поезде Черчилль показал Трумэну текст речь, и получил полное одобрение от американского президента. Таким образом, несмотря на то, что Черчилль не занимал никаких государственных постов в Британии в то время, его выступление вполне можно назвать выражением общей позиции Британии и США.
Как я уже говорил, 5 марта 1946 года в Фултоне – 77 лет назад – Черчилль выступил с тезисами, которые впоследствии лягут в политическую доктрину США в отношении СССР. Обращаю внимание, что Черчилль – этот циничный, прожженый политик, который одним росчерком пера определял судьбы народов – в своей речи, в своем обращении к американскому народу и миру целиком и полностью отходит от «реалполитики» и переходит на позиции убежденного «либерал-идеалиста». Собственно, Черчилля наравне со Стаймсоном (доктрина Стаймсона предполагала непризнание Вашингтоном границ стран, получившихся в результате агрессивных войн), вполне можно считать прародителем «либерал-идеалистического» подхода к международным отношениям.
Черчилль обращался к жителям городка Фултон, расположенного в самом сердце Америки, на полпути между Канзасом и Сент-Луисом, в штате Миссури с населением чуть больше 10 тыс человек. Городке – квинтэссенции глубинной Америки, где даже сегодня ВАСПы составляют 84% населения. Религия, ценности, белое превосходство – вот чем жил средний житель Фултона, так же, впрочем, как и средний представитель Американской элиты того времени. И говорить с этим американцем нужно было по-особенному.
Повторюсь – прожженный циник Черчилль тонко почувствовал момент, когда необходимо отбросить прочь тоги прошлого – и отказаться от вербального акцентирования на «реалполитике» в международных отношениях. Черчиллю удалось перейти прямо на ценностный вокабуляр, и именно через ценности призывать к консолидации против Советского Союза. Тогда этот идеологический транзит разделяли далеко не все (меньшинство). Но, к примеру, Аллен Даллес увидел будущее именно за использованием «либерал-идеализма» в оправдании политики противостояния СССР, а также слабость Советов, которые как раз оказались не готовы к тому, что с ними будут говорить на языке ценностей.
Вернемся к Черчиллю. Что же он сказал?
Мы в целом, неплохо знаем Фултонскую речь, но применительно к пассажу про «железный занавес». А ведь, у Черчилля было множество моментов, на которых он акцентировал внимание американской общественности.
*Сегодня, в связи с годовщиной начала Холодной войны, у меня будет целая серия публикаций, посвященных Фултонской речи. Первая - вот сейчас, а остальные - с утра уже.
#международныеотношения #МО #77летхолоднойвойне
Приведу два примера судьбоносных речей Черчилля из его раннего прошлого.
Выступление 22 июня 1941 года, посвященное нападению Гитлера на СССР. Черчилль ярко, но четко проговаривает, что, несмотря на расхождения с коммунистами, готов биться плечом к плечу против фашизма. Это – квинтэссенция реалполитик, в которой рассказывается о роли США, Британии, о том, что эти страны не пойдут на сепаратный мир с Германией. В ней есть место и обнадеживающей фактуре: «С настоящего момента увеличение численности наших военно-воздушных сил будет происходить с нарастающей скоростью. В ближайшие шесть месяцев начнёт сказываться весомость получаемой нами от Соединённых Штатов помощи в виде различных военных материалов и особенно тяжелых бомбардировщиков».
Или вот, еще более ранняя речь - 5 октября 1938 года в Палате общин на заключение Мюнхенского сговора Чемберленом. Выступление красивое, но четко следующее в русле реалполитик. Вообще, рекомендуется к прочтению для любого, кто интересуется тем, как выглядит «реальная геополитика» в уроках Черчилля. Вот лишь несколько цитат из этой речи для понимания: «Во внешней политике мы потерпели полное и безоговорочное поражение, при этом Франция пострадала даже больше, чем мы». «На данном этапе герру Гитлеру удалось значительно продвинуться вперед и по сути добиться всего, чего он хотел». «Наш премьер-министр и его зарубежные коллеги избавили германского диктатора от необходимости воровать куски пирога со стола украдкой — вместо этого они преподнесли ему весь пирог целиком». «Я по-прежнему не верю в то, что на тот момент существовала реальная угроза войны Великобритании и Франции с Германией, ведь на самом деле и мы, и французы задолго до подписания соглашения решили пожертвовать Чехословакией».
А что же мы слышим в Фултоне?
Черчилль начинает с уверения американцев в высочайшей оценке их преимущественного вклада в победу, и тут же предлагает гражданам США принять на свои плечи ответственность за весь мир, в качестве нации победителя: «Сегодня торжественный момент для американской демократии, ибо вместе со своим превосходством в силе она приняла на себя и неимоверную ответственность перед будущим». Тут же Черчилль опускает воспаривших американцев на землю, показывая, что этому господству США есть угроза: «Оглядываясь вокруг, вы должны ощущать не только чувство исполненного долга, но и беспокойство о том, что можете оказаться не на уровне того, что от вас ожидается».
Затем – Черчилль призывает к солидарности США и Британии: «Я уже говорил о Храме Мира. Возводить этот Храм должны труженики из всех стран. Если двое из этих строителей особенно хорошо знают друг друга и являются старыми друзьями, если их семьи перемешаны и, цитируя умные слова, которые попались мне на глаза позавчера, «если у них есть вера в цели друг друга, надежда на будущее друг друга и снисхождение к недостаткам друг друга», то почему они не могут работать вместе во имя общей цели как друзья и партнеры»? «Мы должны быть уверены, что наш храм построен не на зыбучих песках или трясине, а на твердой скалистой основе», - произносит Черчилль слова, которым мог бы аплодировать даже Ленин.
Приведу два примера судьбоносных речей Черчилля из его раннего прошлого.
Выступление 22 июня 1941 года, посвященное нападению Гитлера на СССР. Черчилль ярко, но четко проговаривает, что, несмотря на расхождения с коммунистами, готов биться плечом к плечу против фашизма. Это – квинтэссенция реалполитик, в которой рассказывается о роли США, Британии, о том, что эти страны не пойдут на сепаратный мир с Германией. В ней есть место и обнадеживающей фактуре: «С настоящего момента увеличение численности наших военно-воздушных сил будет происходить с нарастающей скоростью. В ближайшие шесть месяцев начнёт сказываться весомость получаемой нами от Соединённых Штатов помощи в виде различных военных материалов и особенно тяжелых бомбардировщиков».
Или вот, еще более ранняя речь - 5 октября 1938 года в Палате общин на заключение Мюнхенского сговора Чемберленом. Выступление красивое, но четко следующее в русле реалполитик. Вообще, рекомендуется к прочтению для любого, кто интересуется тем, как выглядит «реальная геополитика» в уроках Черчилля. Вот лишь несколько цитат из этой речи для понимания: «Во внешней политике мы потерпели полное и безоговорочное поражение, при этом Франция пострадала даже больше, чем мы». «На данном этапе герру Гитлеру удалось значительно продвинуться вперед и по сути добиться всего, чего он хотел». «Наш премьер-министр и его зарубежные коллеги избавили германского диктатора от необходимости воровать куски пирога со стола украдкой — вместо этого они преподнесли ему весь пирог целиком». «Я по-прежнему не верю в то, что на тот момент существовала реальная угроза войны Великобритании и Франции с Германией, ведь на самом деле и мы, и французы задолго до подписания соглашения решили пожертвовать Чехословакией».
А что же мы слышим в Фултоне?
Черчилль начинает с уверения американцев в высочайшей оценке их преимущественного вклада в победу, и тут же предлагает гражданам США принять на свои плечи ответственность за весь мир, в качестве нации победителя: «Сегодня торжественный момент для американской демократии, ибо вместе со своим превосходством в силе она приняла на себя и неимоверную ответственность перед будущим». Тут же Черчилль опускает воспаривших американцев на землю, показывая, что этому господству США есть угроза: «Оглядываясь вокруг, вы должны ощущать не только чувство исполненного долга, но и беспокойство о том, что можете оказаться не на уровне того, что от вас ожидается».
Затем – Черчилль призывает к солидарности США и Британии: «Я уже говорил о Храме Мира. Возводить этот Храм должны труженики из всех стран. Если двое из этих строителей особенно хорошо знают друг друга и являются старыми друзьями, если их семьи перемешаны и, цитируя умные слова, которые попались мне на глаза позавчера, «если у них есть вера в цели друг друга, надежда на будущее друг друга и снисхождение к недостаткам друг друга», то почему они не могут работать вместе во имя общей цели как друзья и партнеры»? «Мы должны быть уверены, что наш храм построен не на зыбучих песках или трясине, а на твердой скалистой основе», - произносит Черчилль слова, которым мог бы аплодировать даже Ленин.
#международныеотношения #МО #77летхолоднойвойне
На наших глазах Черчилль берет в руки то же самое оружие, которым так успешно воевал все время Советский Союз: бывший британский премьер вооружается идеализмом, ставя на службу себе ценностный подход, и противопоставляя его ценностно-классовому подходу Советов. Однозначно просчитав, какие из ценностей способны перебить те, что присвоил СССР, Черчилль останавливается на двух из них: ценности безопасности и ценности свободы.
Касаясь ценностей безопасности, Черчилль обвиняет СССР в агрессивности и создании угрозы новой войны. «Наша главная задача и обязанность – оградить семьи простых людей от ужасов и несчастий еще одной войны», - подчеркивает Черчилль. И тут же объясняет, что для обеспечения безопасности очень хорошо иметь атомную бомбу: «Господь повелел, чтобы этого (появления атомной бомбы у коммунистических режимов раньше, чем у капиталистических) не случилось, и у нас есть еще время привести наш дом в порядок до того, как такая опасность возникнет».
Замечу, что обоснование того, что у СССР нет ядерного оружия базируется на эсхаталогических началах: «господь повелел».
Тема религии – божественного предопределения и противостояния безбожникам – коммунистам присутствует в ходе всего выступления Черчилля (напомню, что он говорит, обращаясь к глубинному американцу, каковым, в том числе, является и стоящий рядом с ним Трумэн).
Угроза, которую рисует Черчилль однозначна: «На картину мира, столь недавно озаренную победой союзников, пала тень. Никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намереваются сделать в ближайшем будущем и каковы пределы, если таковые существуют, их экспансионистским и верообратительным тенденциям».
Подчеркну вновь обращение к религиозным ценностям. «Верообратительные» тенденции – это то, что несет в себе победа СССР. Если победят Советы, они отнимут у вас Господа, - говорит слушателям Черчилль. И продолжает пугать: «В настоящее время война может постичь любую страну, где бы она ни находилась между закатом и рассветом».
Черчилль категоричен. По его словам, угроза есть и извне – собственно, из Москвы, и изнутри: «Во многих странах по всему миру вдалеке от границ России созданы коммунистические пятые колонны, которые действуют в полном единстве и абсолютном подчинении директивам, которые они получают из коммунистического центра». Привет грядущему маккартизму.
«О чем мы должны подумать здесь сегодня, пока еще есть время, так это о предотвращении войн навечно и создании условий для свободы и демократии как можно скорее во всех странах», - завершает свою речь Черчилль. Но создание условий для свободы и демократии невозможно, пока существует угроза со стороны СССР. Эту угрозу нужно ликвидировать. И поэтому, Черчилль призывает отказаться от существующих на тот момент геополитических доктрин, в первую очередь, от доктрин баланса сил: «по этой причине старая доктрина равновесия сил теперь непригодна», - заключает бывший премьер Великобритании, дав старт Холодной Войне.
На наших глазах Черчилль берет в руки то же самое оружие, которым так успешно воевал все время Советский Союз: бывший британский премьер вооружается идеализмом, ставя на службу себе ценностный подход, и противопоставляя его ценностно-классовому подходу Советов. Однозначно просчитав, какие из ценностей способны перебить те, что присвоил СССР, Черчилль останавливается на двух из них: ценности безопасности и ценности свободы.
Касаясь ценностей безопасности, Черчилль обвиняет СССР в агрессивности и создании угрозы новой войны. «Наша главная задача и обязанность – оградить семьи простых людей от ужасов и несчастий еще одной войны», - подчеркивает Черчилль. И тут же объясняет, что для обеспечения безопасности очень хорошо иметь атомную бомбу: «Господь повелел, чтобы этого (появления атомной бомбы у коммунистических режимов раньше, чем у капиталистических) не случилось, и у нас есть еще время привести наш дом в порядок до того, как такая опасность возникнет».
Замечу, что обоснование того, что у СССР нет ядерного оружия базируется на эсхаталогических началах: «господь повелел».
Тема религии – божественного предопределения и противостояния безбожникам – коммунистам присутствует в ходе всего выступления Черчилля (напомню, что он говорит, обращаясь к глубинному американцу, каковым, в том числе, является и стоящий рядом с ним Трумэн).
Угроза, которую рисует Черчилль однозначна: «На картину мира, столь недавно озаренную победой союзников, пала тень. Никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намереваются сделать в ближайшем будущем и каковы пределы, если таковые существуют, их экспансионистским и верообратительным тенденциям».
Подчеркну вновь обращение к религиозным ценностям. «Верообратительные» тенденции – это то, что несет в себе победа СССР. Если победят Советы, они отнимут у вас Господа, - говорит слушателям Черчилль. И продолжает пугать: «В настоящее время война может постичь любую страну, где бы она ни находилась между закатом и рассветом».
Черчилль категоричен. По его словам, угроза есть и извне – собственно, из Москвы, и изнутри: «Во многих странах по всему миру вдалеке от границ России созданы коммунистические пятые колонны, которые действуют в полном единстве и абсолютном подчинении директивам, которые они получают из коммунистического центра». Привет грядущему маккартизму.
«О чем мы должны подумать здесь сегодня, пока еще есть время, так это о предотвращении войн навечно и создании условий для свободы и демократии как можно скорее во всех странах», - завершает свою речь Черчилль. Но создание условий для свободы и демократии невозможно, пока существует угроза со стороны СССР. Эту угрозу нужно ликвидировать. И поэтому, Черчилль призывает отказаться от существующих на тот момент геополитических доктрин, в первую очередь, от доктрин баланса сил: «по этой причине старая доктрина равновесия сил теперь непригодна», - заключает бывший премьер Великобритании, дав старт Холодной Войне.
#международныеотношения #МО #77летхолоднойвойне
Но почему и от чего следует защищаться жителям Запада? Чем грозит им коммунистическая волна? Черчилль понимает, что одними словами о богоборческом характере Советского Союза, людей на свою сторону не склонить, тем более, что Господь где-то там, далеко, а СССР выступает за вполне конкретное улучшение жизни трудящихся здесь и сейчас. Поэтому Черчилль выбирает довольно беспроигрышную тактику противостояния Советам, которой будут потом пользоваться все западные политики-идеалисты. Он обвиняет Москву в том, что в ее стане не хватает… свободы.
И с этим поспорить трудно. Справедливость для большинства – была. Равенство – более менее было. Возможности для роста – были. Будущее для детей – однозначно да. А вот со свободой в СССР было плоховато. И все об этом знали.
Черчилль прямо говорит об этом: «Я подхожу ко второй опасности, которая подстерегает семейные очаги и простых людей, а именно – тирании. Мы не можем закрывать глаза на то, что свободы, которыми пользуются граждане во всей Британской империи, не действуют в значительном числе стран; некоторые из них весьма могущественны…Мы должны неустанно и бесстрашно провозглашать великие принципы свободы и прав человека, которые представляют собой совместное наследие англоязычного мира и которые в развитие Великой Хартии, Билля о правах, закона Хабеас Корпус, суда присяжных и английского общего права обрели свое самое знаменитое выражение в Декларации Независимости».
Свобода как высшая ценность, которой нет у Советов – в словах Черчилля превращается в оружие против СССР и против социалистического лагеря (для бывшего британского премьера – лагеря – в прямом смысле этого слова), ведь «в этих государствах власть навязывается простым людям всепроникающими полицейскими правительствами».
Черчилль убежден, что те ценности, о которых он говорит – безопасность и свобода, базируясь на религиозности американцев и британцев – перебьют советскую карту. Поэтому он обещает «оградить домочадцев от лишений и воспитать свою семью в боязни перед Господом или основываясь на этических принципах, которые часто играют важную роль». Подчеркну последние слова – сэр Уинстон Леонард Спенсер делает особый акцент на «этике» и на «принципах». Не на целесообразности, не на важности противодействия геополитическим устремлениям СССР, а на инаковости этики и на отличиях в принципах, которыми руководствуются русские и англо-саксы.
«Будьте бдительны. Быть может, времени осталось уже мало. Давайте не позволим событиям идти самотеком, пока не станет слишком поздно. Лучше предупреждать болезнь, чем лечить ее», - призывает Черчилль, в очередной раз переходя на язык церковной проповеди: «таково послание британского и американского народов всему человечеству. Давайте же проповедовать то, что мы делаем, и делать то, что мы проповедуем».
Не будет преувеличением, если я скажу, что эта речь потомка герцога Мальборо стала путеводной звездой для тех на Западе, кто положит годы на борьбу с Советским Союзом и в итоге - победит.
Но почему и от чего следует защищаться жителям Запада? Чем грозит им коммунистическая волна? Черчилль понимает, что одними словами о богоборческом характере Советского Союза, людей на свою сторону не склонить, тем более, что Господь где-то там, далеко, а СССР выступает за вполне конкретное улучшение жизни трудящихся здесь и сейчас. Поэтому Черчилль выбирает довольно беспроигрышную тактику противостояния Советам, которой будут потом пользоваться все западные политики-идеалисты. Он обвиняет Москву в том, что в ее стане не хватает… свободы.
И с этим поспорить трудно. Справедливость для большинства – была. Равенство – более менее было. Возможности для роста – были. Будущее для детей – однозначно да. А вот со свободой в СССР было плоховато. И все об этом знали.
Черчилль прямо говорит об этом: «Я подхожу ко второй опасности, которая подстерегает семейные очаги и простых людей, а именно – тирании. Мы не можем закрывать глаза на то, что свободы, которыми пользуются граждане во всей Британской империи, не действуют в значительном числе стран; некоторые из них весьма могущественны…Мы должны неустанно и бесстрашно провозглашать великие принципы свободы и прав человека, которые представляют собой совместное наследие англоязычного мира и которые в развитие Великой Хартии, Билля о правах, закона Хабеас Корпус, суда присяжных и английского общего права обрели свое самое знаменитое выражение в Декларации Независимости».
Свобода как высшая ценность, которой нет у Советов – в словах Черчилля превращается в оружие против СССР и против социалистического лагеря (для бывшего британского премьера – лагеря – в прямом смысле этого слова), ведь «в этих государствах власть навязывается простым людям всепроникающими полицейскими правительствами».
Черчилль убежден, что те ценности, о которых он говорит – безопасность и свобода, базируясь на религиозности американцев и британцев – перебьют советскую карту. Поэтому он обещает «оградить домочадцев от лишений и воспитать свою семью в боязни перед Господом или основываясь на этических принципах, которые часто играют важную роль». Подчеркну последние слова – сэр Уинстон Леонард Спенсер делает особый акцент на «этике» и на «принципах». Не на целесообразности, не на важности противодействия геополитическим устремлениям СССР, а на инаковости этики и на отличиях в принципах, которыми руководствуются русские и англо-саксы.
«Будьте бдительны. Быть может, времени осталось уже мало. Давайте не позволим событиям идти самотеком, пока не станет слишком поздно. Лучше предупреждать болезнь, чем лечить ее», - призывает Черчилль, в очередной раз переходя на язык церковной проповеди: «таково послание британского и американского народов всему человечеству. Давайте же проповедовать то, что мы делаем, и делать то, что мы проповедуем».
Не будет преувеличением, если я скажу, что эта речь потомка герцога Мальборо стала путеводной звездой для тех на Западе, кто положит годы на борьбу с Советским Союзом и в итоге - победит.