Пока наша сетевая общественность, запасшись попкорном, наблюдает за усилиями Кати Винокуровой «не поставить Дугина на один с собой уровень», я, в анализе институциональной вписанности Института Философии РАН в систему власти, наткнулся на интереснейшего персонажа. Это Талия Ярулловна Хабриева, академик-секретарь Сектора общественных наук РАН и многолетний товарищ руководителей ИФРАН Гусейнова и Смирнова — в добольшевистском значении слова «товарищ», то есть деловой партнёр (отсюда «товар» в корне).
Академик Хабриева — вице-президент РАН, бывший замминистра юстиции РФ, директор Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. Её основной вклад в российское право — как в теоретическом, так и в практическом измерении — это кодификация миграционного законодательства РФ и непосредственная разработка значимой части составляющих его норм, а также их теоретическое обоснование. Я успел по дороге (главное время для чтения сейчас) немного поизучать две её монографии — «Миграционное право России: теория и практика» (М.,2008), и «Современные проблемы самоопределения этносов» (М., 2010).
Из интересного — в первой монографии довольно подробно развёрнут тезис о том, что государственное регулирование миграции, в том числе трудовой, должно базироваться на соответствующих этических основаниях — утверждении в государстве, обществе и правовой системе принципов толерантности, мультикультурности, мультиэтничности и цивилизационного разнообразия. Гранты и госзадания на соответствующие темы регулярно «отгружались» в последние годы как раз Институту Философии, и А.А.Гусейнов как директор, а руководитель сектора этики ИФРАН Р.Г.Апресян (ныне признан иноагентом) как непосредственный исполнитель, исправно выдавали на-гора соответствующий набор монографий, докладов и заключений с обоснованием этих самых принципов.
Черняев в нашем с ним воскресном интервью дал мне интересную зацепку — обратив внимание на то, почему настолько непропорционально велика роль сектора этики в ИФРАНе. Это западный подход: у них «этика» это не отвлечённо-философская дисциплина, а скорее прикладная: когда нужно обосновать то или иное регулирование — мы, например, слышим «биоэтика», «этика зелёной экономики», «этика гендерного разнообразия» и т.д. То же самое по технологиям: например, как только появляются дроны — выдаётся куча грантов философам по теме «этика дрона», с целью убедительно обосновать то, почему машина, самостоятельно принимающая решение убивать людей — это хорошо и правильно, если всё происходит во имя ценностей демократии и прогресса. И они обосновывают, со всем набором ссылок хоть на Иисуса, хоть на Канта, хоть на Хабермаса.
То же самое у нас — с «этикой миграционных процессов», и, в частности, с этикой трудовой миграции. Можно посмотреть набор соответствующих монографий, групповых работ и экспертиз: все они убедительно обосновывают, почему для скорейшего роста экономики в РФ необходим организованный массовый завоз иностранных специалистов, а российское общество обязано понимать, что это хорошо и правильно, а кто против — экстремист, националист и враг экономического развития и цивилизационного разнообразия.
А вы говорите, ИФРАН — бесполезная структура. Очень даже полезная в народном хозяйстве, как видите. Надо объяснять, почему они за него зубами держатся?
Академик Хабриева — вице-президент РАН, бывший замминистра юстиции РФ, директор Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. Её основной вклад в российское право — как в теоретическом, так и в практическом измерении — это кодификация миграционного законодательства РФ и непосредственная разработка значимой части составляющих его норм, а также их теоретическое обоснование. Я успел по дороге (главное время для чтения сейчас) немного поизучать две её монографии — «Миграционное право России: теория и практика» (М.,2008), и «Современные проблемы самоопределения этносов» (М., 2010).
Из интересного — в первой монографии довольно подробно развёрнут тезис о том, что государственное регулирование миграции, в том числе трудовой, должно базироваться на соответствующих этических основаниях — утверждении в государстве, обществе и правовой системе принципов толерантности, мультикультурности, мультиэтничности и цивилизационного разнообразия. Гранты и госзадания на соответствующие темы регулярно «отгружались» в последние годы как раз Институту Философии, и А.А.Гусейнов как директор, а руководитель сектора этики ИФРАН Р.Г.Апресян (ныне признан иноагентом) как непосредственный исполнитель, исправно выдавали на-гора соответствующий набор монографий, докладов и заключений с обоснованием этих самых принципов.
Черняев в нашем с ним воскресном интервью дал мне интересную зацепку — обратив внимание на то, почему настолько непропорционально велика роль сектора этики в ИФРАНе. Это западный подход: у них «этика» это не отвлечённо-философская дисциплина, а скорее прикладная: когда нужно обосновать то или иное регулирование — мы, например, слышим «биоэтика», «этика зелёной экономики», «этика гендерного разнообразия» и т.д. То же самое по технологиям: например, как только появляются дроны — выдаётся куча грантов философам по теме «этика дрона», с целью убедительно обосновать то, почему машина, самостоятельно принимающая решение убивать людей — это хорошо и правильно, если всё происходит во имя ценностей демократии и прогресса. И они обосновывают, со всем набором ссылок хоть на Иисуса, хоть на Канта, хоть на Хабермаса.
То же самое у нас — с «этикой миграционных процессов», и, в частности, с этикой трудовой миграции. Можно посмотреть набор соответствующих монографий, групповых работ и экспертиз: все они убедительно обосновывают, почему для скорейшего роста экономики в РФ необходим организованный массовый завоз иностранных специалистов, а российское общество обязано понимать, что это хорошо и правильно, а кто против — экстремист, националист и враг экономического развития и цивилизационного разнообразия.
А вы говорите, ИФРАН — бесполезная структура. Очень даже полезная в народном хозяйстве, как видите. Надо объяснять, почему они за него зубами держатся?
Осенью я выступал в Питере на совещании ВРНС с сообщением про то, что одна из важнейших патриотических задач момента — «учиться делу государственного управления настоящим образом». В частности, столкнувшись с какой-нибудь проблемой — будь то репрессии в адрес философа за поддержку СВО или всплеск этнической преступности вследствие массового завоза мигрантов — не ныть «опять русских людей обижают» и «Путин, наведи порядок» (это инфантилизм), а методично выявлять структуры и механизмы колониального гнёта и бить по ним напрямую.
Как раз сюжет с ИФРАН — блестящая иллюстрация к тезису.
Когда я написал, что Хабриева-Гусейнов-Смирнов-Апресян это «товарищи» (в смысле — деловые партнёры), это не голословное утверждение.
Вот, например, трёхлетний мегагрант (по 100 млн.руб.в год в течение трёх лет, всего 300 млн) № 13.1902.21.0022. "Новейшие тенденции развития наук о человеке и обществе в контексте процесса цифровизации и новых социальных проблем и угроз: междисциплинарный подход". Головной структурой-исполнителем является Институт Философии. А.В.Смирнов, руководитель проекта, почти сразу по утверждении пригласил в Консорциум организаций-исполнителей Институт законодательства и сравнительного правоведения, который возглавляет Хабриева, и дальше они его осваивали совместно. Поскольку, как я уже объяснял выше, задачи они — как руководители Сектора общественных наук РАН: Хабриева (а ранее Смирнов) академик-секретарь сектора, Гусейнов (а сейчас Смирнов) член бюро сектора — ставят сами же себе, уже как руководителям организаций-исполнителей, критерии эффективности тоже определяют себе сами и оценку качества выполненных работ опять же выставляют себе сами (председатель научно-экспертного совета по общественным наукам — Смирнов), то в качестве проведённых по гранту работ и соответствии их требованиям никаких сомнений ни у кого не возникло.
Это тот случай, когда тема пришла «философская». Когда, наоборот, падают гранты по теме «правовой», схема работает в обратном направлении. Достаточно посмотреть ту самую многолетнюю линейку грантов по миграционному праву и его этическим основаниям и т.д.: там, наоборот, головная организация ИЗСП, соисполнитель — ИФ. Причём в данной теме мы видим не простую грантогрызку, а куда более сложно структурированный бизнес — по превращению «общечеловеческих ценностей диалога, толерантности и мультикультурализма» в сверхдоходы от эксплуатации рабского труда, путём создания максимально благоприятной правовой среды для трудовой миграции, в которой регуляторика (нормотворцы и правоведы) обоснована соответствующей гуманистической этикой (философы), со всем арсеналом ссылок на «международный опыт» и «цивилизованные страны».
That’s how it works, аборигены. В «культуре», она же «индустрия контента», всё примерно так же, если что, с небольшими поправками на специфику. И если вы будете спрашивать — «Да кто их назначил? Кто им поручил?» — то, например, Гусейнов директорствовал в ИФ с 1996 года, а перешёл туда в 1987 («яковлевский призыв»), до этого — аж с 1965-го — преподавал в МГУ диалектический и исторический материализм, а с 1970-го — ещё и этику. А, например, отец его Абдулкерим был ещё до революции муллой в медресе в Лезгистане (исламскую этику преподавал), а при советской власти переквалифицировался в педагоги. По остальным сами разыщете, там примерно так же.
Ну и да, такой бизнес требует правильной системы безопасности. А это не мрачный охранник со стволом. Это безопасность в первую очередь публичная (от общества) и административная (от власти). Для этого существует толпа прикормленных и индоктринированных опинион-мейкеров, спикеров-инфлюэнсеров, которые при любой серьёзной угрозе тут же поднимают вопль — «Радикалы! Фашисты! Дилетанты! Капуста в бороде! Храм науки!» — ну и/или разводят конспирологию типа «православный олигарх пытается рейдерски захватить научное учреждение».
Примерно как Катя Винокурова, которая, хоть и строит из себя девушку эпично простую и некнижную, между прочим, дочка профессора Философского факультета МГУ, религиоведа и специалиста по Ф.Хайлеру Владимира Винокурова.
Как раз сюжет с ИФРАН — блестящая иллюстрация к тезису.
Когда я написал, что Хабриева-Гусейнов-Смирнов-Апресян это «товарищи» (в смысле — деловые партнёры), это не голословное утверждение.
Вот, например, трёхлетний мегагрант (по 100 млн.руб.в год в течение трёх лет, всего 300 млн) № 13.1902.21.0022. "Новейшие тенденции развития наук о человеке и обществе в контексте процесса цифровизации и новых социальных проблем и угроз: междисциплинарный подход". Головной структурой-исполнителем является Институт Философии. А.В.Смирнов, руководитель проекта, почти сразу по утверждении пригласил в Консорциум организаций-исполнителей Институт законодательства и сравнительного правоведения, который возглавляет Хабриева, и дальше они его осваивали совместно. Поскольку, как я уже объяснял выше, задачи они — как руководители Сектора общественных наук РАН: Хабриева (а ранее Смирнов) академик-секретарь сектора, Гусейнов (а сейчас Смирнов) член бюро сектора — ставят сами же себе, уже как руководителям организаций-исполнителей, критерии эффективности тоже определяют себе сами и оценку качества выполненных работ опять же выставляют себе сами (председатель научно-экспертного совета по общественным наукам — Смирнов), то в качестве проведённых по гранту работ и соответствии их требованиям никаких сомнений ни у кого не возникло.
Это тот случай, когда тема пришла «философская». Когда, наоборот, падают гранты по теме «правовой», схема работает в обратном направлении. Достаточно посмотреть ту самую многолетнюю линейку грантов по миграционному праву и его этическим основаниям и т.д.: там, наоборот, головная организация ИЗСП, соисполнитель — ИФ. Причём в данной теме мы видим не простую грантогрызку, а куда более сложно структурированный бизнес — по превращению «общечеловеческих ценностей диалога, толерантности и мультикультурализма» в сверхдоходы от эксплуатации рабского труда, путём создания максимально благоприятной правовой среды для трудовой миграции, в которой регуляторика (нормотворцы и правоведы) обоснована соответствующей гуманистической этикой (философы), со всем арсеналом ссылок на «международный опыт» и «цивилизованные страны».
That’s how it works, аборигены. В «культуре», она же «индустрия контента», всё примерно так же, если что, с небольшими поправками на специфику. И если вы будете спрашивать — «Да кто их назначил? Кто им поручил?» — то, например, Гусейнов директорствовал в ИФ с 1996 года, а перешёл туда в 1987 («яковлевский призыв»), до этого — аж с 1965-го — преподавал в МГУ диалектический и исторический материализм, а с 1970-го — ещё и этику. А, например, отец его Абдулкерим был ещё до революции муллой в медресе в Лезгистане (исламскую этику преподавал), а при советской власти переквалифицировался в педагоги. По остальным сами разыщете, там примерно так же.
Ну и да, такой бизнес требует правильной системы безопасности. А это не мрачный охранник со стволом. Это безопасность в первую очередь публичная (от общества) и административная (от власти). Для этого существует толпа прикормленных и индоктринированных опинион-мейкеров, спикеров-инфлюэнсеров, которые при любой серьёзной угрозе тут же поднимают вопль — «Радикалы! Фашисты! Дилетанты! Капуста в бороде! Храм науки!» — ну и/или разводят конспирологию типа «православный олигарх пытается рейдерски захватить научное учреждение».
Примерно как Катя Винокурова, которая, хоть и строит из себя девушку эпично простую и некнижную, между прочим, дочка профессора Философского факультета МГУ, религиоведа и специалиста по Ф.Хайлеру Владимира Винокурова.
Логос пацана
Часть первая
Вся эта история с ИФ РАН натолкнула еще вот на что. Это тема академической свободы. Очень много и долго наши ученые боролись за то, чтобы всякиетупые начальники не пытались рулить наукой и указывать ученым, что и как они должны изучать. Потому что ученые совершенно точно понимают в своем предмете лучше, чем начальники. И это глупо отрицать. Но отдавая ученым право на то, чтобы самим определять свою исследовательскую и конструкторскую программы, мы сталкиваемся с рядом неочевидных, но неизбежных рисков. И эти риски важно видеть.
Первый риск: если ученый, например, маньяк и садист, который хочет уничтожить или погнобить человечество либо, по крайней мере, какую-то его часть. Тогда из «свободного учёного» получается доктор Менгеле.
Второй риск: если ученый просто жулик. И тогда его наука оказывается разводиловом и очковтирательством, а его реальная цель – это просто пожить за чужой счет.
Третий риск: если ученый шарлатан. Когда он сам искренне верит, что он изобрел вечный двигатель, а на самом деле там не вечный и даже не двигатель.
Поборники академической свободы в таких случаях говорят, что все эти риски должно снимать само академическое сообщество. Ну то есть коллеги-ученые оценивают работу коллег, и проблема решается верификацией их труда академическим сообществом. В своём кругу пусть и выясняют, кто маньяк, кто жулик, кто шарлатан и далее.
Но здесь вступает риск другого порядка. А что, если сообщество как целое — ошибается? Причем ошибается в разных смыслах слова «ошибка».
Отсюда тезис: отказываясь от директивного управления наукой, надо понимать механизмы компенсации таких рисков. И я говорю: этот отказ продуктивен только тогда, когда ты переходишь на этаж работы с самим антропотипом ученого: каких ученых с какими мотивациями, системой взглядов, ценностями, целями продуцирует, воспитывает в принципе то или иное общество и культура; зачем они вообще идут в науку.
Потому что случай ИФ РАН – это, в данном контексте, про то, что система ценностей данного конкретного сообщества кардинально отличается от системы ценностей государства и большинства его граждан. И это не так страшно, если ученый – технарь (хотя, вспоминая Сахарова, ещё как сказать). Хуже, если это гуманитарий. Он искренне убежден, что делает мир лучше и ведет человечество в светлое будущее — однако по факту начинает работать на разрушение государства, причем за государственные же деньги.
Часть первая
Вся эта история с ИФ РАН натолкнула еще вот на что. Это тема академической свободы. Очень много и долго наши ученые боролись за то, чтобы всякие
Первый риск: если ученый, например, маньяк и садист, который хочет уничтожить или погнобить человечество либо, по крайней мере, какую-то его часть. Тогда из «свободного учёного» получается доктор Менгеле.
Второй риск: если ученый просто жулик. И тогда его наука оказывается разводиловом и очковтирательством, а его реальная цель – это просто пожить за чужой счет.
Третий риск: если ученый шарлатан. Когда он сам искренне верит, что он изобрел вечный двигатель, а на самом деле там не вечный и даже не двигатель.
Поборники академической свободы в таких случаях говорят, что все эти риски должно снимать само академическое сообщество. Ну то есть коллеги-ученые оценивают работу коллег, и проблема решается верификацией их труда академическим сообществом. В своём кругу пусть и выясняют, кто маньяк, кто жулик, кто шарлатан и далее.
Но здесь вступает риск другого порядка. А что, если сообщество как целое — ошибается? Причем ошибается в разных смыслах слова «ошибка».
Отсюда тезис: отказываясь от директивного управления наукой, надо понимать механизмы компенсации таких рисков. И я говорю: этот отказ продуктивен только тогда, когда ты переходишь на этаж работы с самим антропотипом ученого: каких ученых с какими мотивациями, системой взглядов, ценностями, целями продуцирует, воспитывает в принципе то или иное общество и культура; зачем они вообще идут в науку.
Потому что случай ИФ РАН – это, в данном контексте, про то, что система ценностей данного конкретного сообщества кардинально отличается от системы ценностей государства и большинства его граждан. И это не так страшно, если ученый – технарь (хотя, вспоминая Сахарова, ещё как сказать). Хуже, если это гуманитарий. Он искренне убежден, что делает мир лучше и ведет человечество в светлое будущее — однако по факту начинает работать на разрушение государства, причем за государственные же деньги.
Часть вторая (первая тут)
Что есть управление антропотипом ученого? На длинном цикле – это образование. То, как устроена семья и школа, высшая школа — вся система, которая производит людей, в т.ч. людей науки.
А вот возможно ли подобное управление на коротком цикле? Когда у тебя нет 30 лет, чтобы вырастить правильного ученого взамен того, какой есть, и ты поневоле работаешь с тем, что имеешь.
Тут поневоле приходится ставить внешний фильтр, который занимается диагностикой и корректировкой мотивации. Не корректировкой исследований и исследовательских программ, не корректировкой научного подхода – исключительно целеполаганием самого учёного.
Это подход, против которого сегодняшнее академическое сообщество будет ожесточенно возражать — именно потому, что оно считает само себя адекватным носителем исчерпывающего набора представлений о добре и зле.
Но как раз-таки именно эту самооценку и саморефлексию ученого в первую очередь необходимо оспорить. Потому, что школа, вуз и наука в ее нынешнем виде – не работает с мотивами. Она дает человеку набор знаний, компетенций и квалификаций, и делает из него профессионала. Но поскольку в нее вообще никогда не было заложено никакого ценностного контура, а нынешние попытки его туда прикрутить… ну, смешные — мы точно знаем: там что выросло, то уж выросло.
И ладно бы само выросло – так там ещё и разные внешние садовники покрутились, чтобы вырос именно радужный чуб.
Что есть управление антропотипом ученого? На длинном цикле – это образование. То, как устроена семья и школа, высшая школа — вся система, которая производит людей, в т.ч. людей науки.
А вот возможно ли подобное управление на коротком цикле? Когда у тебя нет 30 лет, чтобы вырастить правильного ученого взамен того, какой есть, и ты поневоле работаешь с тем, что имеешь.
Тут поневоле приходится ставить внешний фильтр, который занимается диагностикой и корректировкой мотивации. Не корректировкой исследований и исследовательских программ, не корректировкой научного подхода – исключительно целеполаганием самого учёного.
Это подход, против которого сегодняшнее академическое сообщество будет ожесточенно возражать — именно потому, что оно считает само себя адекватным носителем исчерпывающего набора представлений о добре и зле.
Но как раз-таки именно эту самооценку и саморефлексию ученого в первую очередь необходимо оспорить. Потому, что школа, вуз и наука в ее нынешнем виде – не работает с мотивами. Она дает человеку набор знаний, компетенций и квалификаций, и делает из него профессионала. Но поскольку в нее вообще никогда не было заложено никакого ценностного контура, а нынешние попытки его туда прикрутить… ну, смешные — мы точно знаем: там что выросло, то уж выросло.
И ладно бы само выросло – так там ещё и разные внешние садовники покрутились, чтобы вырос именно радужный чуб.
Часть третья (первая тут, вторая тут)
Предполагать, что сам по себе разум является достаточным основанием для различения добра и зла — это ровно то, против чего возражал Григорий Палама в известном споре с Варлаамом Калабрийским в XIV веке. Работа с собственной системой ценностей («движение к Богу») находится вообще в другой плоскости, чем рацио. И делать ставку на разум как на абсолютное и достаточное средство познания добра и зла — это жесточайшая иллюзия.
Собственно, отсюда и разговор, а наука ли философия. И с этой точки зрения — конечно же, не наука. Потому что философия-то вполне себе имеет дело с проблемой добра и зла — она здесь куда ближе к религии, чем рациональная наука и рациональное познание. Но что принципиально отличает философию от религии: философия остается в границах логоса, т.е. выражает себя вербально и логично. А в религии всегда существует конструкция Credo quia absurdum — «верую, ибо это абсурдно». То есть ты положения и некие основание веры кладешь в принципе за пределы логического объяснения и рационализации. Ход в философии недопустимый, а в религии как раз естественный.
И из этого, в частности, следует, что, говоря «не надо нам никакой религии, нам достаточно одной философии», мы собираемся всё описать логически. Это не то же самое, как все описать рационально. Описать рационально — это установка науки. Описать логически (словами, и непротиворечиво) — это установка философии. Религия же стоит на том, что есть нечто важное, в принципе не описываемое даже и логически. Как актуальный пример — Казанский феномен. Описывай его сколько угодно, а феноменом он от этого быть не перестанет.
Предполагать, что сам по себе разум является достаточным основанием для различения добра и зла — это ровно то, против чего возражал Григорий Палама в известном споре с Варлаамом Калабрийским в XIV веке. Работа с собственной системой ценностей («движение к Богу») находится вообще в другой плоскости, чем рацио. И делать ставку на разум как на абсолютное и достаточное средство познания добра и зла — это жесточайшая иллюзия.
Собственно, отсюда и разговор, а наука ли философия. И с этой точки зрения — конечно же, не наука. Потому что философия-то вполне себе имеет дело с проблемой добра и зла — она здесь куда ближе к религии, чем рациональная наука и рациональное познание. Но что принципиально отличает философию от религии: философия остается в границах логоса, т.е. выражает себя вербально и логично. А в религии всегда существует конструкция Credo quia absurdum — «верую, ибо это абсурдно». То есть ты положения и некие основание веры кладешь в принципе за пределы логического объяснения и рационализации. Ход в философии недопустимый, а в религии как раз естественный.
И из этого, в частности, следует, что, говоря «не надо нам никакой религии, нам достаточно одной философии», мы собираемся всё описать логически. Это не то же самое, как все описать рационально. Описать рационально — это установка науки. Описать логически (словами, и непротиворечиво) — это установка философии. Религия же стоит на том, что есть нечто важное, в принципе не описываемое даже и логически. Как актуальный пример — Казанский феномен. Описывай его сколько угодно, а феноменом он от этого быть не перестанет.
Часть четвертая (предыдущие части тут, тут и тут)
А теперь, что говорится, на пальцах.
Можно ли сказать, что пацан – это тот, кто умнее? Нет.
Можно ли сказать, что пацан – это тот, кто физически сильнее? Как ни странно, тоже нельзя.
Пацан – это тот, у кого есть ценностная шкала, соответствующая некоторому критерию, интуитивно понимаемому как верный. Причем проверяемая в жестких ситуациях. И как раз эти самые жесткие ситуации, начиная от «пробить лося» — и есть ритуал, актуализующий эту самую ценностную платформу. Соответственно, можно ли стать пацаном, раскачивая мозг? Нет. Можно ли стать пацаном, раскачивая силу в качалке? Тоже нет.
А вот стать пацаном, пройдя несколько ситуаций экзистенциального выбора и приняв в них верные решения – единственный путь. Улица — это пространство, где ты выходишь за рамки существующей системы правил, объявляешь ее несостоятельной (лоховской, чушпанской) и признаёшь существующий внутри этого сообщества «вышедших» альтернативный порядок. И рассматриваешь внешнюю систему и отношение уже как разновидность входного фильтра свой/чужой. То есть всякий, кто ту внешнюю систему признаёт за абсолют – он по умолчанию чушпан. А из тех, кто не признаёт, уже дальше надо смотреть и проверять – пацан или не пацан.
В ИФРАНе не пацаны, а совсем наоборот, но пытаются продать нам подобную же механику. Есть внутренняя невербальная чуйка, позволяющая отличить философа от профана-шарлатана. Чуйкой этой владеют только те, кто внутри сообщества, а внешние лохи должны им верить на слово, ну и отдавать кошельки, когда просят. Вопрос в том, согласны ли мы терпеть этот «ифранский феномен».
А теперь, что говорится, на пальцах.
Можно ли сказать, что пацан – это тот, кто умнее? Нет.
Можно ли сказать, что пацан – это тот, кто физически сильнее? Как ни странно, тоже нельзя.
Пацан – это тот, у кого есть ценностная шкала, соответствующая некоторому критерию, интуитивно понимаемому как верный. Причем проверяемая в жестких ситуациях. И как раз эти самые жесткие ситуации, начиная от «пробить лося» — и есть ритуал, актуализующий эту самую ценностную платформу. Соответственно, можно ли стать пацаном, раскачивая мозг? Нет. Можно ли стать пацаном, раскачивая силу в качалке? Тоже нет.
А вот стать пацаном, пройдя несколько ситуаций экзистенциального выбора и приняв в них верные решения – единственный путь. Улица — это пространство, где ты выходишь за рамки существующей системы правил, объявляешь ее несостоятельной (лоховской, чушпанской) и признаёшь существующий внутри этого сообщества «вышедших» альтернативный порядок. И рассматриваешь внешнюю систему и отношение уже как разновидность входного фильтра свой/чужой. То есть всякий, кто ту внешнюю систему признаёт за абсолют – он по умолчанию чушпан. А из тех, кто не признаёт, уже дальше надо смотреть и проверять – пацан или не пацан.
В ИФРАНе не пацаны, а совсем наоборот, но пытаются продать нам подобную же механику. Есть внутренняя невербальная чуйка, позволяющая отличить философа от профана-шарлатана. Чуйкой этой владеют только те, кто внутри сообщества, а внешние лохи должны им верить на слово, ну и отдавать кошельки, когда просят. Вопрос в том, согласны ли мы терпеть этот «ифранский феномен».
Почитал комментарии.
1. Вор кричит «держи вора»: человека уволили за позицию, а тех, кто встал на его защиту, обвиняют в цензуре, рейдерстве и навязывании радикализма. На воук-языке это, кажется, называется «виктимблейминг».
2. Все почему-то считают, что это какой-то «накат» или «кампания». Нет, это разговор по теме в публичном поле. Накат — это если бы пошли письма и обращения в разные руководящие и силовые структуры; на данный момент не было ни одного, кроме депутатского запроса Миронова.
3. На поставленные вопросы никто не пытается отвечать по существу. Тишина. Вместо этого сплошной плач про «турбопатриотов» и «радикалов». Это известный со сталинских времён приём: не отвечать на аргумент или вопрос, а вместо этого сказать, что тот, кто спрашивает — уклонист и агент перуанской разведки.
4. И всё-таки кое-что изменилось к лучшему. Два года назад уже стоял бы вой до небес в «Эхе Москвы», «Новой газете», «Медузе», на «Дожде» и далее везде. Сейчас один Бриф за всех отдувается, слабенько.
5. Из всех тезисов в защиту ИФРАН самый интересный и заслуживающий подробного рассмотрения — это обвинение авторов текстов в защиту Черняева в попытке «превратить философию в служанку идеологии» (и тем самым нанести непоправимый ущерб гуманитарному знанию, понятное дело). Понятно, что он вроде бы легко опровергается подборкой пабликов сотрудников института, где сплошным потоком — славаукраине, нетвойне, хутинпуй и занавального; но тут интересно, что люди с философским вроде бы образованием отрицают или не замечают собственной идеологической индоктринированности. Я-то как раз считаю, что институт философии должен заниматься именно философией, а не «идеологией» или тем более пропагандой, но хрен кому это докажешь или даже объяснишь — не понимают люди разницы.
1. Вор кричит «держи вора»: человека уволили за позицию, а тех, кто встал на его защиту, обвиняют в цензуре, рейдерстве и навязывании радикализма. На воук-языке это, кажется, называется «виктимблейминг».
2. Все почему-то считают, что это какой-то «накат» или «кампания». Нет, это разговор по теме в публичном поле. Накат — это если бы пошли письма и обращения в разные руководящие и силовые структуры; на данный момент не было ни одного, кроме депутатского запроса Миронова.
3. На поставленные вопросы никто не пытается отвечать по существу. Тишина. Вместо этого сплошной плач про «турбопатриотов» и «радикалов». Это известный со сталинских времён приём: не отвечать на аргумент или вопрос, а вместо этого сказать, что тот, кто спрашивает — уклонист и агент перуанской разведки.
4. И всё-таки кое-что изменилось к лучшему. Два года назад уже стоял бы вой до небес в «Эхе Москвы», «Новой газете», «Медузе», на «Дожде» и далее везде. Сейчас один Бриф за всех отдувается, слабенько.
5. Из всех тезисов в защиту ИФРАН самый интересный и заслуживающий подробного рассмотрения — это обвинение авторов текстов в защиту Черняева в попытке «превратить философию в служанку идеологии» (и тем самым нанести непоправимый ущерб гуманитарному знанию, понятное дело). Понятно, что он вроде бы легко опровергается подборкой пабликов сотрудников института, где сплошным потоком — славаукраине, нетвойне, хутинпуй и занавального; но тут интересно, что люди с философским вроде бы образованием отрицают или не замечают собственной идеологической индоктринированности. Я-то как раз считаю, что институт философии должен заниматься именно философией, а не «идеологией» или тем более пропагандой, но хрен кому это докажешь или даже объяснишь — не понимают люди разницы.
Что тебя перемкнуло-то так на этих философах? — пишут друзья в личку.
Да. Перемкнуло. Хотя я на неделе умудрился в промежутках между написанием постов про это несколько полезных дел сделать по линии Дронницы и Ушкуйника, плюс целый доклад подготовил и презентовал на совещании разработчиков БЛА, но я про это сюда даже не писал — вопрос приоритетов.
Вот смотрите. В чём проблема с «голой вечеринкой» и почему столь неожиданно резкая реакция и в обществе, и во власти? Люди же просто отдыхали, как привыкли, богэма, ну. А ответ такой: а вы посмотрите на это глазами людей с ЛБС: мы что, выходит, за ЭТО воюем, убиваем и умираем?
Как по мне, с ИФ даже хлеще. На богэму мне всегда было плевать, пусть …тся как хотят. Но тут человека уволили из главной в стране философской институции за позицию про СВО (cool story про «на работу не ходил» применительно к данной конторе — это примерно как «уволен из борделя за разврат» или «из гестапо за жестокость» или «из Роснано за воровство»). И это, стало быть, в норме, в порядке вещей. И после такого кто-то ещё плачется, что есть у разных людей проблемы с пониманием «за что воюем». Это хуже, чем если бы нам показали пять голых вечеринок с министрами, генералами и Соловьевым в одном носке.
Смысл — основа жизни, это нам ещё дедушка Декарт завещал. Победа всегда начинается в сознании, и поражение тоже. Подумайте об этом в преддверии наступающего года.
Да. Перемкнуло. Хотя я на неделе умудрился в промежутках между написанием постов про это несколько полезных дел сделать по линии Дронницы и Ушкуйника, плюс целый доклад подготовил и презентовал на совещании разработчиков БЛА, но я про это сюда даже не писал — вопрос приоритетов.
Вот смотрите. В чём проблема с «голой вечеринкой» и почему столь неожиданно резкая реакция и в обществе, и во власти? Люди же просто отдыхали, как привыкли, богэма, ну. А ответ такой: а вы посмотрите на это глазами людей с ЛБС: мы что, выходит, за ЭТО воюем, убиваем и умираем?
Как по мне, с ИФ даже хлеще. На богэму мне всегда было плевать, пусть …тся как хотят. Но тут человека уволили из главной в стране философской институции за позицию про СВО (cool story про «на работу не ходил» применительно к данной конторе — это примерно как «уволен из борделя за разврат» или «из гестапо за жестокость» или «из Роснано за воровство»). И это, стало быть, в норме, в порядке вещей. И после такого кто-то ещё плачется, что есть у разных людей проблемы с пониманием «за что воюем». Это хуже, чем если бы нам показали пять голых вечеринок с министрами, генералами и Соловьевым в одном носке.
Смысл — основа жизни, это нам ещё дедушка Декарт завещал. Победа всегда начинается в сознании, и поражение тоже. Подумайте об этом в преддверии наступающего года.
Ладно. Пока всё же выложу под ёлочку краткое резюме своего доклада, сделанного во вторник на совещании разработчиков беспилотных систем, и посвящённого вееру метрик для дронов, предлагаемому к использованию для оценки перспективных проектов.
1. Если брать текущее состояние, единственная юридически значимая метрика — это… взлётный вес. И ровно две отсечки: до 150 грамм (не требует регистрации) и до 30 кг (не является авиационным транспортным средством); всё, что тяжелее — уже требования как к самолёту. Все остальные метрики — грузоподъёмность, дальность полёта, время полёта, особенности конструкции, варианты полезной нагрузки и т.д. — существуют исключительно в продажных презентациях.
2. Те метрики, которые чаще всего обсуждаются на совещаниях, касаются, как правило, исключительно особенностей использования — то есть когда дрон уже взлетел и начал делать свою работу. Давайте посмотрим повнимательнее на то, что за скобками этого процесса. То есть на весь жизненный цикл изделия — начиная от его проектирования и производства, и заканчивая утилизацией.
3. Предлагаемый набор подходов к метрикам является результатом коллективной работы экспертной группы Дронницы, и опирается в основном на опыт боевой эксплуатации существующих моделей. Тем не менее, легко сделать операцию «перевода» в уме военного и гражданского вариантов применения.
4. Проектирование и производство. Сегодняшний типичный дрон российского производства — это голем, собранный из закупленных у разнообразных китайских производителей ключевых узлов, с минимальным добавлением локальных изделий, в соответствии с предполагаемой задачей применения. Рано или поздно (и лучше пораньше) мы поймём, что для разворачивания индустрии нужно производить и разрабатывать не сами дроны, а ключевые узлы и компоненты — двигатели, полётные контроллеры, даталинки, оптику, модули полезной нагрузки и т.д., вплоть до мелочей — шлейфов, сервоприводов, датчиков… то есть отмотать на 1-2 стадии по цепочке переделов. Но здесь важно не совершить ошибку на уровне архитектуры — избежать «феодализма» производителей. Поэтому вопрос сводится к проектированию открытых архитектур, причём, в наиболее радикальном варианте, по модели open source software — нужно думать об open source hardware, то есть узлах с беспатентной КД, которые может производить кто угодно, с простой процедурой приёмки/сертификации.
5. Хранение/транспортировка/ремонт/обслуживание. Приоритеты: эргономика, транспортабельность, простота сборки, модульность, крупноузловая компоновка (в тч облегчающая полевой ремонт), системы самодиагностики, конструктивно заложенная возможность последующих улучшений (upgradeability).
6. Ключевой вопрос надёжности — это расчётный ресурс работы различных узлов. Необходимы лабораторно подтверждённые статистические расчёты, на сколько часов работы хватает того или иного двигателя, на сколько циклов зарядки рассчитан аккумулятор и т.д., вплоть до разъёмов (по опыту, в поле стандартный аккумуляторный разъём приходится менять после пары десятков подключений/отключений). Если ресурс работы того или иного узла сильно меньше расчётного срока жизни всего изделия, необходимо считать его расходником, т.е. сразу закладывать модульную архитектуру замены.
7. Метрика, которая часто остаётся за скобками — это уровень требований к внешней инфраструктуре. Это касается и полётов (связь, навигация), и хранения-обслуживания. Неправильно считать, что они всегда по умолчанию должны быть «чем меньше, тем лучше». Троллейбусу нужны провода, автобусу нет, но у автономности автобуса есть свои минусы. Надо научиться видеть БАС не как летающую железку, а как часть техносферного комплекса, «надводную часть айсберга» — при этом наверху спутники, внизу локаторы, дронопорты и маяки, в воздухе — другие устройства, с которыми они обмениваются данными и т.д.
Презентацию, по запросу, могу выслать.
1. Если брать текущее состояние, единственная юридически значимая метрика — это… взлётный вес. И ровно две отсечки: до 150 грамм (не требует регистрации) и до 30 кг (не является авиационным транспортным средством); всё, что тяжелее — уже требования как к самолёту. Все остальные метрики — грузоподъёмность, дальность полёта, время полёта, особенности конструкции, варианты полезной нагрузки и т.д. — существуют исключительно в продажных презентациях.
2. Те метрики, которые чаще всего обсуждаются на совещаниях, касаются, как правило, исключительно особенностей использования — то есть когда дрон уже взлетел и начал делать свою работу. Давайте посмотрим повнимательнее на то, что за скобками этого процесса. То есть на весь жизненный цикл изделия — начиная от его проектирования и производства, и заканчивая утилизацией.
3. Предлагаемый набор подходов к метрикам является результатом коллективной работы экспертной группы Дронницы, и опирается в основном на опыт боевой эксплуатации существующих моделей. Тем не менее, легко сделать операцию «перевода» в уме военного и гражданского вариантов применения.
4. Проектирование и производство. Сегодняшний типичный дрон российского производства — это голем, собранный из закупленных у разнообразных китайских производителей ключевых узлов, с минимальным добавлением локальных изделий, в соответствии с предполагаемой задачей применения. Рано или поздно (и лучше пораньше) мы поймём, что для разворачивания индустрии нужно производить и разрабатывать не сами дроны, а ключевые узлы и компоненты — двигатели, полётные контроллеры, даталинки, оптику, модули полезной нагрузки и т.д., вплоть до мелочей — шлейфов, сервоприводов, датчиков… то есть отмотать на 1-2 стадии по цепочке переделов. Но здесь важно не совершить ошибку на уровне архитектуры — избежать «феодализма» производителей. Поэтому вопрос сводится к проектированию открытых архитектур, причём, в наиболее радикальном варианте, по модели open source software — нужно думать об open source hardware, то есть узлах с беспатентной КД, которые может производить кто угодно, с простой процедурой приёмки/сертификации.
5. Хранение/транспортировка/ремонт/обслуживание. Приоритеты: эргономика, транспортабельность, простота сборки, модульность, крупноузловая компоновка (в тч облегчающая полевой ремонт), системы самодиагностики, конструктивно заложенная возможность последующих улучшений (upgradeability).
6. Ключевой вопрос надёжности — это расчётный ресурс работы различных узлов. Необходимы лабораторно подтверждённые статистические расчёты, на сколько часов работы хватает того или иного двигателя, на сколько циклов зарядки рассчитан аккумулятор и т.д., вплоть до разъёмов (по опыту, в поле стандартный аккумуляторный разъём приходится менять после пары десятков подключений/отключений). Если ресурс работы того или иного узла сильно меньше расчётного срока жизни всего изделия, необходимо считать его расходником, т.е. сразу закладывать модульную архитектуру замены.
7. Метрика, которая часто остаётся за скобками — это уровень требований к внешней инфраструктуре. Это касается и полётов (связь, навигация), и хранения-обслуживания. Неправильно считать, что они всегда по умолчанию должны быть «чем меньше, тем лучше». Троллейбусу нужны провода, автобусу нет, но у автономности автобуса есть свои минусы. Надо научиться видеть БАС не как летающую железку, а как часть техносферного комплекса, «надводную часть айсберга» — при этом наверху спутники, внизу локаторы, дронопорты и маяки, в воздухе — другие устройства, с которыми они обмениваются данными и т.д.
Презентацию, по запросу, могу выслать.
Вот мне тут в комментах уже несколько человек независимо друг от друга предложили пригласить на роль директора Института философии недавно получившего PhD Валерия Залужного. Что-то в этом есть, кроме банального троллинга, не могу понять что.
Главнокомандующему Вооружённых сил Украины В.Ф.Залужному
Уважаемый Валерий Фёдорович!
В СМИ появилась информация о том, что Вы защитили диссертацию в НУ «Одесская юридическая академия» и получили степень PhD. Разрешите поздравить Вас с этим.
Понятно, что PhD, несмотря на буквальный смысл — «доктор философии» — в современной западной системе научного знания присуждается учёным из различных гуманитарных сфер, в том числе — как в Вашем случае, в сфере права. Тем не менее, слово «философия», присутствующее в названии степени, побудило обратиться к Вам с предложением, которое, возможно, покажется Вам несколько неожиданным.
Как Вы, возможно, знаете, в Москве существует и действует с советских времён уникальное научное учреждение — Институт Философии Российской Академии Наук. Нигде более в мире (за исключением ряда стран, в своё время скопировавших советскую модель) нет подобных философских учреждений, официально включённых в систему академической науки. Это связано с особенностями советской системы, настаивающей на «научности» марксистской доктрины об обществе. На Западе, скорее, принято считать, что философия не относится напрямую к «наукам» как таковым.
Несмотря на то, что оно финансируется из бюджета РФ (в понимании сегодняшней Украины — страны-агрессора), тем не менее — и тому есть многократные формальные свидетельства — оно обладает, по выражению действующего врио директора Гусейнова, «абсолютным суверенитетом в области философии», то есть не имеет над собой никакого руководства в части направлений деятельности, кроме самого же себя. Кроме того, оно не только никак не участвует в СВО на стороне руководства РФ, но, напротив, занимает ярко выраженную антивоенную позицию, в частности, увольняя сотрудников, так или иначе выступивших в поддержку СВО, и твёрдо стоит на позициях общечеловеческих ценностей, гуманизма и европейской культуры.
Украина сейчас находится с Россией в состоянии военного конфликта, и Вы — руководитель её вооружённых сил. Но в то же время сама Украина до сих пор в некоторой части также финансируется из российского бюджета — по крайней мере, оплата за транзитный газ по-прежнему поступает. Так что, как видите, конфликт и даже военные действия — не препятствие для сотрудничества.
Нам нужно как-то налаживать диалог, и сейчас для этого прекрасный шанс. В связи с этим предлагаю Вам рассмотреть возможность стать приглашённым почётным директором ИФ РАН. Делать это пока можно без отрыва от основной работы. Ваши публикации — в частности, прекрасное теоретическое осмысление позиционного тупика в недавней статье в Economist — могут быть ценным вкладом не только в военную мысль в узком понимании, но и в развитие современной теории управления конфликтами, и, шире, актуальной философии войны и мира.
Философия — вне политики, это сфера чистого знания, принадлежащего всему человечеству. Именно так считает большинство академических философов и у нас, и у вас, и на Западе. Подумайте об этом, и не отвергайте с порога такую идею.
Уважаемый Валерий Фёдорович!
В СМИ появилась информация о том, что Вы защитили диссертацию в НУ «Одесская юридическая академия» и получили степень PhD. Разрешите поздравить Вас с этим.
Понятно, что PhD, несмотря на буквальный смысл — «доктор философии» — в современной западной системе научного знания присуждается учёным из различных гуманитарных сфер, в том числе — как в Вашем случае, в сфере права. Тем не менее, слово «философия», присутствующее в названии степени, побудило обратиться к Вам с предложением, которое, возможно, покажется Вам несколько неожиданным.
Как Вы, возможно, знаете, в Москве существует и действует с советских времён уникальное научное учреждение — Институт Философии Российской Академии Наук. Нигде более в мире (за исключением ряда стран, в своё время скопировавших советскую модель) нет подобных философских учреждений, официально включённых в систему академической науки. Это связано с особенностями советской системы, настаивающей на «научности» марксистской доктрины об обществе. На Западе, скорее, принято считать, что философия не относится напрямую к «наукам» как таковым.
Несмотря на то, что оно финансируется из бюджета РФ (в понимании сегодняшней Украины — страны-агрессора), тем не менее — и тому есть многократные формальные свидетельства — оно обладает, по выражению действующего врио директора Гусейнова, «абсолютным суверенитетом в области философии», то есть не имеет над собой никакого руководства в части направлений деятельности, кроме самого же себя. Кроме того, оно не только никак не участвует в СВО на стороне руководства РФ, но, напротив, занимает ярко выраженную антивоенную позицию, в частности, увольняя сотрудников, так или иначе выступивших в поддержку СВО, и твёрдо стоит на позициях общечеловеческих ценностей, гуманизма и европейской культуры.
Украина сейчас находится с Россией в состоянии военного конфликта, и Вы — руководитель её вооружённых сил. Но в то же время сама Украина до сих пор в некоторой части также финансируется из российского бюджета — по крайней мере, оплата за транзитный газ по-прежнему поступает. Так что, как видите, конфликт и даже военные действия — не препятствие для сотрудничества.
Нам нужно как-то налаживать диалог, и сейчас для этого прекрасный шанс. В связи с этим предлагаю Вам рассмотреть возможность стать приглашённым почётным директором ИФ РАН. Делать это пока можно без отрыва от основной работы. Ваши публикации — в частности, прекрасное теоретическое осмысление позиционного тупика в недавней статье в Economist — могут быть ценным вкладом не только в военную мысль в узком понимании, но и в развитие современной теории управления конфликтами, и, шире, актуальной философии войны и мира.
Философия — вне политики, это сфера чистого знания, принадлежащего всему человечеству. Именно так считает большинство академических философов и у нас, и у вас, и на Западе. Подумайте об этом, и не отвергайте с порога такую идею.
Боря Межуев уже перемогу трубит (а Бриф радостно подхватывает) — мол, всё, стухла тема. А мы, между тем, даже не начинали (с). Так пока, досужие разговоры о птичках. Сковырнуть такой гнойник — одними постами в телеге не обойдёшься. А всерьёз заниматься уже не разговорами, а полноценной аппаратной войной — надо, конечно… непонятно только когда.
Здесь интересно другое — весь этот дискурс разделения на «умеренных» и «турбопатриотов». Кроме Винокуровой и Межуева это ещё и Гращенков, и много кто. Суть: вот мы тут сидим дома, чай с малиной пьём. Мы не против СВО (кто против — те иноагенты-релоканты, а нам спокойная жизнь у себя дома дороже), но и не за (война плохо, убийство грех, мир-дружба-жевачка, мы, конечно, так вслух не скажем, но подумаем, мы же нормальные люди). А тут ломятся через экран гаджета мне в мозг какие-то трёхнутые берсерки, то в окопы всех зовут под Авдеевку, то жизни учат, то философов в три шеренги строят, то деньги собирают на «наших ребят» (а я, как проф.Преображенский, не хочу помогать детям Германии), то сношаться неправославными способами норовят запретить, то отправить всех в деревню коров пасти, короче — опасные городские сумасшедшие. Их так-то мало, но в эфире — много. Дорогой Владимир Владимирович, заткните вы уже этих буйных, прошу всеподданейше. Называется это всё «нормализация», и ключевое слово, которое у них у всех на языке — «норма» и «нормальный».
Так вот, самый значимый философский вопрос момента (от которого зависит очень многое сейчас, включая и итоги СВО, кстати) — это выглядящий вроде как абстрактно вопрос о том, что есть норма, а что ею не является. Тоже на подумать под ёлочку.
Здесь интересно другое — весь этот дискурс разделения на «умеренных» и «турбопатриотов». Кроме Винокуровой и Межуева это ещё и Гращенков, и много кто. Суть: вот мы тут сидим дома, чай с малиной пьём. Мы не против СВО (кто против — те иноагенты-релоканты, а нам спокойная жизнь у себя дома дороже), но и не за (война плохо, убийство грех, мир-дружба-жевачка, мы, конечно, так вслух не скажем, но подумаем, мы же нормальные люди). А тут ломятся через экран гаджета мне в мозг какие-то трёхнутые берсерки, то в окопы всех зовут под Авдеевку, то жизни учат, то философов в три шеренги строят, то деньги собирают на «наших ребят» (а я, как проф.Преображенский, не хочу помогать детям Германии), то сношаться неправославными способами норовят запретить, то отправить всех в деревню коров пасти, короче — опасные городские сумасшедшие. Их так-то мало, но в эфире — много. Дорогой Владимир Владимирович, заткните вы уже этих буйных, прошу всеподданейше. Называется это всё «нормализация», и ключевое слово, которое у них у всех на языке — «норма» и «нормальный».
Так вот, самый значимый философский вопрос момента (от которого зависит очень многое сейчас, включая и итоги СВО, кстати) — это выглядящий вроде как абстрактно вопрос о том, что есть норма, а что ею не является. Тоже на подумать под ёлочку.
Кстати, развлеку вас байкой про то, как я три года назад ходил в ИФРАН.
То были времена, когда после трёх лет холодной войны с кириенковской АП (ну не нравилось им, что при Володине есть какая-то смыслоконтора, низзя Думе думать) и уже через полгода после ухода из ГД я начал потихоньку восстанавливать с ними отношения. Ну, хотя бы до уровня «холодный мир».
У их команды есть такое перманентное развлечение — «Образ Будущего». Вот они мне и говорят: а напиши нам доклад по теме. Я начал делать, причём по замыслу из двух частей: социология (что думают о будущем наши граждане сейчас) и история идей (что думали о будущем разные умные русские люди раньше).
С первым получилось довольно легко. Выгрузил (с помощью админов) всю доступную социологию из ФОМа-ВЦИОМа, кое-где провёл доп.исследования, пообщался с академическими социологами, построил модели. Поскольку данные и выводы принадлежат заказчику, публичить права не имею, но получилось интересно. Из несекретного — оказалось, что есть прямая корреляция между личным горизонтом планирования у человека и его запросом к политсистеме: у тех, у кого он длинный, запрос на стабильность, у кого короткий — на перемены/реформы/обновление. Причём на это никак не влияют личные политические предпочтения, такое есть и у лоялистов, и у протестников (да-да, есть большой кусок протестника, чья главная претензия к власти — нестабильность). Гипотеза состояла в том, что можно опосредованно влиять на второе через первое: увеличивая или уменьшая личный горизонт планирования, ты сдвигаешь ползунок запроса «стабильность/перемены» в ту или иную сторону.
А вот со вторым так не вышло. Ну откуда брать национальную историю идей, если не из Института Философии? Я туда и пошёл — с мандатом от АП, с запросом, чин-чинарём. Сектором русской философии тогда ещё руководил Черняев. Он мне и объяснил: э, бро, особо ничего не жди, у нас тут штыков-то осталось полторы калеки, из энтузиастов и кому деваться больше некуда. Официальная позиция — не существует никакой русской философии, всё это тщеславные бредни патриотов. Директор арабист, замдиректора (Синеокая) — сектор западной философии, все исследовательские программы — либо себе, либо в сектор этики. Ну, попробуем что-нибудь тебе изобразить. Даже было какое-то одно совещание — древнерусский период, постпетровский период, от Чаадаева до серебряного века, серебряный век, советская философия, постсоветские и несоветские русские мыслители — примерный план раскидали. Но потом оказалось, что всё равно это надо проводить через руководство института, официальным путём. Я к админам, там мне говорят — ну их в баню, опять развоняются, что от них по политической линии чего-то хотят, пиши сам. Сел писать сам, опять же как сам себе институт философии. Тоже не имею права рассказывать, что в итоге вышло, но основной вывод такой: образ будущего в русской мысли, как и она сама в целом по Чаадаеву, имеет характер географический — будь то «Китеж-Беловодье», «Новый Иерусалим», «крест на Святой Софии», «просвещённая Европа», «всемирное государство трудящихся», «освоенный космос» или опять же «как-на-Западе» уже в перестроечные времена.
Но зато когда через полгода началась там эта буза со сменой директора, я уже ясно понимал, откуда ноги растут.
То были времена, когда после трёх лет холодной войны с кириенковской АП (ну не нравилось им, что при Володине есть какая-то смыслоконтора, низзя Думе думать) и уже через полгода после ухода из ГД я начал потихоньку восстанавливать с ними отношения. Ну, хотя бы до уровня «холодный мир».
У их команды есть такое перманентное развлечение — «Образ Будущего». Вот они мне и говорят: а напиши нам доклад по теме. Я начал делать, причём по замыслу из двух частей: социология (что думают о будущем наши граждане сейчас) и история идей (что думали о будущем разные умные русские люди раньше).
С первым получилось довольно легко. Выгрузил (с помощью админов) всю доступную социологию из ФОМа-ВЦИОМа, кое-где провёл доп.исследования, пообщался с академическими социологами, построил модели. Поскольку данные и выводы принадлежат заказчику, публичить права не имею, но получилось интересно. Из несекретного — оказалось, что есть прямая корреляция между личным горизонтом планирования у человека и его запросом к политсистеме: у тех, у кого он длинный, запрос на стабильность, у кого короткий — на перемены/реформы/обновление. Причём на это никак не влияют личные политические предпочтения, такое есть и у лоялистов, и у протестников (да-да, есть большой кусок протестника, чья главная претензия к власти — нестабильность). Гипотеза состояла в том, что можно опосредованно влиять на второе через первое: увеличивая или уменьшая личный горизонт планирования, ты сдвигаешь ползунок запроса «стабильность/перемены» в ту или иную сторону.
А вот со вторым так не вышло. Ну откуда брать национальную историю идей, если не из Института Философии? Я туда и пошёл — с мандатом от АП, с запросом, чин-чинарём. Сектором русской философии тогда ещё руководил Черняев. Он мне и объяснил: э, бро, особо ничего не жди, у нас тут штыков-то осталось полторы калеки, из энтузиастов и кому деваться больше некуда. Официальная позиция — не существует никакой русской философии, всё это тщеславные бредни патриотов. Директор арабист, замдиректора (Синеокая) — сектор западной философии, все исследовательские программы — либо себе, либо в сектор этики. Ну, попробуем что-нибудь тебе изобразить. Даже было какое-то одно совещание — древнерусский период, постпетровский период, от Чаадаева до серебряного века, серебряный век, советская философия, постсоветские и несоветские русские мыслители — примерный план раскидали. Но потом оказалось, что всё равно это надо проводить через руководство института, официальным путём. Я к админам, там мне говорят — ну их в баню, опять развоняются, что от них по политической линии чего-то хотят, пиши сам. Сел писать сам, опять же как сам себе институт философии. Тоже не имею права рассказывать, что в итоге вышло, но основной вывод такой: образ будущего в русской мысли, как и она сама в целом по Чаадаеву, имеет характер географический — будь то «Китеж-Беловодье», «Новый Иерусалим», «крест на Святой Софии», «просвещённая Европа», «всемирное государство трудящихся», «освоенный космос» или опять же «как-на-Западе» уже в перестроечные времена.
Но зато когда через полгода началась там эта буза со сменой директора, я уже ясно понимал, откуда ноги растут.
Forwarded from ГЕОСТРАТЕГ (Андрей Школьников)
Интеллектуальный феодализм
#общество
Последние несколько дней с интересом наблюдаю попытки Алексея Чадаева донести до широкой публики, что Институт философии РАН (ИФРАН) является цитаделью западных сил на нашей территории, решительное и кардинальное очищение которого давно назрело. Большая часть аудитории не очень понимает происходящее, для неё нужны более простые слова и понятия, попробуем дать когнитивно сильные образы.
Если говорить о ситуации с ИФРАН по сути и в целом, она полностью укладывается в раннее показанную схему ведения и финансирования ментальных войн, применяемую на Западе. За 30 лет Смутного времени в академической среде России осталось очень мало значимых творцов и мыслителей, способных выживать в системе интеллектуального феодализма и политического заказа на либерализм и ультралиберализм.
Как оказалось, среди высокопоставленных философов патриотов не оказалось и/или они живут в столь долгом времени, что до сих пор не поняли, что ситуация изменилась, можно не прятаться и не скрывать свои истинные мысли. Практически два года прошло, а «ведущие философы России» продолжают клепать статьи в западной повестке, общаться с «мировым научным сообществом» и выживать из своих рядов единственного открыто заявляющего о патриотизме и посещающего Донбасс сотрудника института.
Ничего удивительного в этом нет, согласно западной модели в России не должно было быть собственного центра создания смыслов, только ретрансляторы, распаковщики, городские сумасшедшие с "образами будущего", что собственно и произошло. Ситуация мало чем отличается от общественных наук, той же экономики, но если от «друзей Гайдара» никто не ждёт прозрения, то от философов все не так понятно и очевидно, а вдруг… Нет, не выйдет.
Если говорить простым языком, как называются люди, что проталкивают запрещённую в России идеологию и перверсии? Будем называть их содомиты. На Западе живут думающие и действующие, т.е. активные индивиды, в подчиненных странах находились их … пассивные коллеги. Десятки лет они жили в этом амплуа, воспитывая подобных себе. Шанс осознания и массового возвращение на правильную сторону истории не так и велик, все же интеллектуальный уровень этих людей очень высокий, они приняли всю глубину постмодерна и либерального дискурса.
Мы часто и много говорим о необходимости воспитания идеологии, обретения смыслов и т.д., в данной деятельности должны обязательно быть задействованы философы. Талантливая самодеятельность и гениальное прозрение необходимы, но академические, творческие формы должны быть обязательно. Этим не могут заниматься люди, что чужды происходящим изменениям, как и те, кто обладает очень гибким позвоночником и готов следовать за линией партии. Необходимы люди, которые не только сейчас, но и ранее были на консервативной волне и не разучились творить.
И, да, нужна революция сверху, освобождение простых рядовых философов от интеллектуального феодализма, разных старых пассивных извращенцев…))
#общество
Последние несколько дней с интересом наблюдаю попытки Алексея Чадаева донести до широкой публики, что Институт философии РАН (ИФРАН) является цитаделью западных сил на нашей территории, решительное и кардинальное очищение которого давно назрело. Большая часть аудитории не очень понимает происходящее, для неё нужны более простые слова и понятия, попробуем дать когнитивно сильные образы.
Если говорить о ситуации с ИФРАН по сути и в целом, она полностью укладывается в раннее показанную схему ведения и финансирования ментальных войн, применяемую на Западе. За 30 лет Смутного времени в академической среде России осталось очень мало значимых творцов и мыслителей, способных выживать в системе интеллектуального феодализма и политического заказа на либерализм и ультралиберализм.
Как оказалось, среди высокопоставленных философов патриотов не оказалось и/или они живут в столь долгом времени, что до сих пор не поняли, что ситуация изменилась, можно не прятаться и не скрывать свои истинные мысли. Практически два года прошло, а «ведущие философы России» продолжают клепать статьи в западной повестке, общаться с «мировым научным сообществом» и выживать из своих рядов единственного открыто заявляющего о патриотизме и посещающего Донбасс сотрудника института.
Ничего удивительного в этом нет, согласно западной модели в России не должно было быть собственного центра создания смыслов, только ретрансляторы, распаковщики, городские сумасшедшие с "образами будущего", что собственно и произошло. Ситуация мало чем отличается от общественных наук, той же экономики, но если от «друзей Гайдара» никто не ждёт прозрения, то от философов все не так понятно и очевидно, а вдруг… Нет, не выйдет.
Если говорить простым языком, как называются люди, что проталкивают запрещённую в России идеологию и перверсии? Будем называть их содомиты. На Западе живут думающие и действующие, т.е. активные индивиды, в подчиненных странах находились их … пассивные коллеги. Десятки лет они жили в этом амплуа, воспитывая подобных себе. Шанс осознания и массового возвращение на правильную сторону истории не так и велик, все же интеллектуальный уровень этих людей очень высокий, они приняли всю глубину постмодерна и либерального дискурса.
Мы часто и много говорим о необходимости воспитания идеологии, обретения смыслов и т.д., в данной деятельности должны обязательно быть задействованы философы. Талантливая самодеятельность и гениальное прозрение необходимы, но академические, творческие формы должны быть обязательно. Этим не могут заниматься люди, что чужды происходящим изменениям, как и те, кто обладает очень гибким позвоночником и готов следовать за линией партии. Необходимы люди, которые не только сейчас, но и ранее были на консервативной волне и не разучились творить.
И, да, нужна революция сверху, освобождение простых рядовых философов от интеллектуального феодализма, разных старых пассивных извращенцев…))
Forwarded from МАРДАН
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
О скандале в Институте философии РАН.
Прежде чем говорить об идеологии, было бы неплохо для начала вывести блох
Прежде чем говорить об идеологии, было бы неплохо для начала вывести блох
Да, а сдав доклад, я присовокупил к нему короткую записку с соображениями по самому поставленному ТЗ — «образ будущего». Там было сказано, что в геометрии вектор это точка отсчёта и направление движения. «Образ будущего» — это направление, но построить вектор невозможно без координат точки отсчёта. В этом смысле ключевой вопрос самоопределения и стратегии — не «образ будущего» (куда идём), а вовсе даже «образ настоящего» (где находимся и почему, собственно, мы тут оказались).
Реакция была неожиданно умной, хотя всё равно разочаровывающей. «Ты же понимаешь, что «образ настоящего» у каждого свой, и собрать их вместе невозможно? У каждого своё настоящее, и своя версия того, как тут оказались, и эти версии конфликтуют. Как только поставишь так вопрос — набегут красные с белыми, и начнут друг друга мутузить кто хоругвями, кто иконами Сталина, а либералы и в тех и в других будут дерьмом кидаться, стоя в белой жилетке. Образ будущего — это не направление для вектора, а точка сборки». Я после этого их зауважал по-настоящему — что-то всё-таки петрят, не зря там сидят.
Реакция была неожиданно умной, хотя всё равно разочаровывающей. «Ты же понимаешь, что «образ настоящего» у каждого свой, и собрать их вместе невозможно? У каждого своё настоящее, и своя версия того, как тут оказались, и эти версии конфликтуют. Как только поставишь так вопрос — набегут красные с белыми, и начнут друг друга мутузить кто хоругвями, кто иконами Сталина, а либералы и в тех и в других будут дерьмом кидаться, стоя в белой жилетке. Образ будущего — это не направление для вектора, а точка сборки». Я после этого их зауважал по-настоящему — что-то всё-таки петрят, не зря там сидят.
Кстати, кто мне не верит, что «русской философии не существует» — это официальная позиция, почитайте статью А.А.Гусейнова в журнале «Вопросы философии» за 2023 год «О тождестве русской философии и философии в России». Он там её достаточно предметно разъясняет, заканчивая, между прочим, ссылкой на Ленина (старая школа, уважаю)). Понимаете, да, теперь мою проблему? У нас до Ломоносова вообще никакой философии не существовало, а какая и появилась потом — сплошной «Гегель в России», а я-то, дурак, пришёл спрашивать, что там было про будущее у Илариона, Иосифа Волоцкого или там Аввакума. Не было таких, расходимся.
Джулия Синеокая — первая из лайкнувших. Не, ну если уж даже у Винокуровой в постах сплошной «гитлергитлер», с этих-то что взять, им сам… эээ… дискурс велел. Но я напоминаю: репрессия на данный момент была по факту только одна, и это — увольнение Черняева. А все стенания про «травлю» — это просто привычная им форма культуры отмены.
Ну и раз сегодня вечер интересных ссылок, почитайте ещё интервью человека, много лет бывшего зам. директора института, созданного в 1936-м, о том, что до 60-х философии не было. У Нушича была чудесная комедия «доктор философии», очень её люблю; но это даже веселее в чём-то. Для тех, кто без VPN. Знаете, что поразительно? Что эти люди, борцы, кроме того что за свободу против диктатуры, ещё и за истинную науку против шарлатанов и образованцев — они же просто дремуче невежественны, вплоть до «как он служил в очистке?» А вот так и служил.