На горельефе «Военные люди и герои» памятника «Тысячелетие России» можно найти фигуру полководца Петра Семеновича Салтыкова, которого некоторые историки называют «апостолом российской армии».

Петр Семенович приходился родственником императрице Анне Иоанновне и быстро продвигался по службе. К 1734 году в возрасте 36 лет дослужился до звания генерала, при этом больших сражений за его плечами не было. Первое боевое крещение принял он в походе русских войск против короля Польши Станислава Лещинского, после участвовал в русско-шведской войне, затем командовал псковской дивизией. «Звездный час» полководца случился во время Семилетней войны.

В 1757-1758гг. кампания против Пруссии шла непродуктивно, командующий русскими войсками Апраксин за свое отступление был отдан под суд, сменивший его на посту Фермор также не оправдал ожиданий. Встал вопрос о поиске нового главнокомандующего, и выбор Елизаветы пал на Салтыкова. Это удивило многих.

«Старичок седенький, маленький простенький…мы не понимали, как такому маленькому, простенькому и по всему видимому ничего не значащему старичку можно было быть главным командиром столь великой армии» - так отзывались о нем современники. Но именно этот «старичок» принес историческую победу при Кунерсдорфе, где русские войска разбили армию «непобедимого» прусского короля Фридриха II.

Петр Семенович сочетал в себе твердость и здравый смысл, решительность и уникальный полководческий талант. Его военные решения многим были непонятны, но именно благодаря тому, что он не следовал напрямую сложившимся правилам военного искусства, им создавался эффект неожиданности для неприятеля. Салтыков снискал уважение солдат за свою невозмутимость в бою и простоту общения с рядовым составом. Любовь к простому солдату во многом определила успех этого полководца, Румянцев и Суворов стали его последователями.

Сон сегодня. Говорю кому-то, не вижу кому. «Вообще, хотел бы прожить несколько жизней. Не в разное время, а все вот сейчас. В одной был бы исследователем китайской литературы и истории, и посвятил бы только этому всю жизнь. В другой — изучал бы исламское богословие, учил бы арабский и персидский. В третьей — учил бы тюркские языки, начиная с турецкого и заканчивая кумыкским и якутским, причём так, чтобы понимать разговорную речь. В четвёртой уехал бы в Южную Америку и там совершенствовал бы свой испанский, причём именно в части колумбийского мата и аргентинского произношения с «ж» вместо «й». В пятой — углубился бы в немецкий, чтобы смочь читать великих классиков, от Канта до Хайдеггера, в оригинале и без словаря. В шестой — в древне- и среднегреческий, ради античных и византийских авторов. Всё это делал, но в крайне недостаточном количестве, чтобы погрузиться на нужную глубину. А жизнь-то всего одна, и в ней дай Бог по всей этой суете русский-то не забыть».

И слышу ответ: так в чём проблема? Заведи себе друзей — каждого именно с этой сферой интересов. Пусть они рассказывают тебе о своих делах и поисках, а ты им о своих. И занимайся дальше своими беспилотниками. Тут и проснулся. Понятно, почему такой сон — вчера попалась на глаза странная фраза Конфуция: 言必信，行必果；硜硜然，小人哉！抑亦可以為次矣。Сколько ни гуглил разных толкований, так и не понял, почему «говорить правду и делать дело» — это удел хоть и правильного, но «маленького» человека; надо бы дальше поразбираться, а времени не будет в ближайшие дни совсем.

Русский философ Николай Бердяев подчеркивал различия между Востоком и Западом, отмечая, что США, навязывая свою точку зрения, не всегда учитывают уникальные аспекты восточных ценностей.

Россию он видел в роли моста между культурами — возможность взаимного обогащения и понимания.

Его труды, личность и философию разберем в подкасте с Алексеем Чадаевым.

#подкаст
@thoughtsphilosophy

Видеоверсия подкаста для тех, кто предпочитает смотреть.

Недавно встретился с первыми выпускниками центра «Ушкуйник». Бойцы стали участниками пилотной программы обучения операторов беспилотников. Несмотря на то, что это только первый поток, модуль оценили очень хорошо. Инструкторами стали сотрудники спецподразделений с боевым опытом и владеющие навыками применения БПЛА в боевых условиях.

12 курсантов прошли теорию, освоили сборку, ремонт и обслуживание дронов. Практические навыки отрабатывались на специальном полигоне под Демянском.

Специалисты центра "Ушкуйник" будут постоянно совершенствовать программу обучения. Тактические приемы, которые применялись вчера, завтра могут стать не актуальны. Прошедшие курс бойцы обещают дать обратную связь уже с фронта.

Несколько комментариев.

1. Люди, которые занимались по этой новой месячной программе — уже не новички. Они повоевали, многие по нескольку месяцев, имеют богатый опыт боевого применения беспилотников — как разведывательных, так и ударных; как в составе подразделений МО, так и… не только. Месяц — потому что рост искусства летать в полностью ручном режиме вообще дело небыстрое, это не мавики. Что отрабатывали с ними? В первую очередь — действия в составе расчётов, где разведчики и ударники работают вместе. Во вторую — и вот это действительно пока в новинку — работу со средствами окопного РЭБ, причём и в «защите», и в «нападении».

2. Что касается полигона — он будет постоянно действующей испытательной площадкой не только для беспилотников, но и для различных средств антидронной борьбы и защиты объектов. И это будут как большие системы, так и «малые» средства защиты, как стационарные, так и мобильные. Больше глушилок, хороших и разных.

3. В ближайших планах — оформить совместно с университетом учебные курсы, чтобы наши курсанты смогли получать документ гособразца о повышении квалификации и переподготовке. Война когда-то закончится, а у людей в руках останется полезная и нужная гражданская специальность, с массой актуальных уже сейчас сфер применения — от мониторинга лесных пожаров и состояния магистралей до высотных малярных работ, от геодезии до беспилотной логистики. А в среднесрочной перспективе — и инженерия беспилотных систем. Сегодня они учатся дроноводству, чтобы выжить и победить, а завтра им строить целую отрасль.

И, кстати, гражданских мы тоже будем набирать на курсы через какое-то время. Просто сейчас вот этим ребятам оно нужнее.

Провёл два дня в Казани, в танковом училище. Тут, среди прочего, был ещё сбор военного духовенства — священников, которые находятся на передовой с войсками. Много интересных бесед и наблюдений от них про то, с чем сталкиваются люди, находящиеся на фронте. Рассказал им про Дронницу, про наши волонтёрские проекты. Но основная линия диалога — смысловая: с кем война и за что. Считаю, это не менее, а то и более важно, чем все наши технологические усилия. Отцы, кстати, одарили хорошим понятием «бесплотник» — идеи, одни из которых спасают, а другие отнимают жизни.

Дорогие подписчики! Это и вам тоже.

Насчёт таджикских детей, самарского губернатора и мигрантской темы.

Мне неинтересно обсуждать тему в предлагаемой хайпожорами рамке. Предлагаю сместить ракурс.

Какие сферы деятельности работают у нас главными «мигрантоприёмниками»? Стройка, торговля, услуги (включая общепит), логистика, коммуналка. Почему? Потому, что это те сферы, где существует большое количество низкооплачиваемых вакансий для неквалифицированной или малоквалифицированной рабсилы. Логично предположить, что если бы (пофантазируем) внезапно случилось бы так, чтобы в этих сферах всё внезапно изменилось таким образом, чтобы, наоборот, там нужно было только ограниченное количество достаточно квалифицированных и хорошо оплачиваемых кадров, массовый завоз «иностранных специалистов» бы закончился. Не такая уж и фантастика: вот, например, производство: всего несколько десятилетий назад — это как раз много недорогих рабочих, а сейчас — немного, но профессиональных и недешёвых. Главным образом потому, что изменились технологии.

Да, это бы не отменило самого миграционного давления из соседних стран с высокой рождаемостью. Но это изъяло бы главную внутреннюю пружину происходящего с нашей стороны: отраслевой лоббизм, который, несмотря на регулярно «искрящий» по поводу мигрантов социум, упорно смягчает правила импорта завозной рабсилы. В идеале, вообще не должно остаться таких рабочих мест, легальных или нелегальных, на которые можно попасть без нормального среднего (как минимум) образования, полученного в отечественной школе. Но этого невозможно добиться одними только запретами: сама технология должна двигаться к тому, чтобы труд становился более производительным, квалифицированным и дорогим. Ну и, вследствие этого, привлекательным для собственных граждан (основная заплачка про мигрантов — что они-де нужны там, где свои работать «почему-то» не хотят).

Давайте вот что поймём. Жизнь трудовых мигрантов, любых и всюду, устроена так, что их дети всегда предоставлены самим себе. Их не воспитывают родители, которые на работе. Их не воспитывают старшие рода (как было там, откуда они уехали) — те далеко. Их не воспитывает даже «местная» улица, для которой они чужие. Ну и уж само собой не воспитывает школа, которую у нас так вообще разучили кого-либо воспитывать. Криминализованная, прошитая всевозможным экстремизмом и малоуправляемая среда возникает не столько среди самих мигрантов «первого поколения», сколько именно и в первую очередь среди их подрастающих потомков — то, что произошло во многих европейских странах. Это — плата, которую вдолгую платит _весь_ социум за то, что данный конкретный бизнес, наняв мигрантов, в моменте _сэкономил_ на зарплатах персонала.

И скажу совсем уж неприятное для наших националистов. С полвека и более назад, когда шла массовая индустриализация и переселение в города, в «спальных районах» на окраинах (этнически полностью русских!) точно так же бесхозные дети вечно работающих родителей объединялись в банды и постепенно превращали в ад жизнь «на районе». Криминал, захлестнувший страну в 90-е (но начавший заявлять о себе уже с 70-х) — эхо советской урбанизации в том виде, как она происходила. Есть законы социальной динамики, их не обманешь.

И вот эти разговоры, что корень всех зол в том, что у этих-де ягодицы какого-то более тёмного оттенка, чем у местных — у меня вызывают понятный рефлекс: это классическое «отвлечение внимания на негодный объект».

В продолжение к посту про мигрантов.

Есть такая стандартная заплачка, с которой обычно начинается какая-нибудь откровенно жидоедская телега: «у меня много друзей-евреев…» Так вот: у меня довольно много друзей — русских националистов. Разных тОлков и верований — это очень пёстрая среда. Я дружил и с покойным Крыловым, и всегда неплохо общался со многими людьми… есть такой эвфемизм для понимающих — «очень правых взглядов». Более того: когда-то очень давно, по юности, я вполне мог и сам себя определять как русского националиста. Могу очень точно сказать, в какой момент перестал: это произошло именно тогда, когда появилась на свет галковщина с её дискурсом «новиопства».

Вот тут у меня сложилась картинка. Эти люди решили изобрести критерий, по которому некто может определять, кого — на основании той или иной исповедуемой им системы взглядов — можно причислять к русским, а кого, соответственно, нет. Я был достаточно горяч и радикален, чтобы сразу и навсегда послать любых таких самозваных прокрустов в йух, потому что русским меня сделали мои папа с мамой, и не какому-то умнику из ЖЖ или откуда-либо ещё оспаривать сей факт. А равно и диктовать мне, что и как я должен думать. Пусть поучат жену щи варить, как выражался один политик. Это, что называется, эмоциональная сторона вопроса.

Много позже у этого размежевания появилась и рациональная сторона. Она связана с постепенным накоплением практического опыта в работе с объектом под названием «государство», и его осмыслением. Я добросовестно пытался приложить различные идеи наших национал-интеллектуалов к практике госуправления, и всякий раз обнаруживал, что лыжи по асфальту не едут. Это не значит, что русское национальное государство невозможно: оно вполне возможно, но… только в версии нацдемов и только после радикального «сжатия» и территории, и амбиций, и функций. Даже Украина оказалась слишком велика и разнообразна для того, чтобы реализовать такую программу; а вот, скажем, потеряй она ещё хотя бы регионов пять-шесть — уже бы прокатило. То же самое верно и про нас. А путь от одного из двух мировых центров силы к душному маленькому «вымирату» — как-то не хочется, чтобы это произошло на моей жизни. То есть если ответственно ставить такую задачу — надо начинать с целого списка вопросов о том, от чего в этом случае придётся отказаться — и это далеко не только лишь одни территории.

Тем не менее, есть одна вещь, в которой я генерально с нашими национал-идеологами согласен. Это их излюбленный тезис о том, что главной проблемой, если не бедой русского народа является наше государство. Правда, я, в отличие от большинства из них, не имею в виду какую-то конкретную его версию, будь то нынешнюю, советскую или романовскую. Я распространяю этот тезис на всю его историю, начиная буквально с Рюрика. Удивительный парадокс: наш режим все без малого двенадцать веков своего существования был железобетонно антинародным и антирусским, и останется таковым примерно всегда. И тем не менее именно он в то же самое время является главным и самым ценным продуктом нашего национального духа, он есть то основное, чем мы, русские, вообще войдём в мировую историю.

Разгадка проста. Русская культура — анархистка по базовому ДНК. Да, именно так: самая большая по территории страна мира создана народом-анархистом. И единственное признанное политическое учение мирового уровня с русскими отцами-основателями — это опять-таки анархизм. Мы выбрали государство как идею себе врагом ещё до того, как приучились отдавать на аутсорс госстроительство разным варягам-татарам-литвинам-немцам-евреям-кавказцам. И представление о государственности как о самостоятельной ценности — даже сейчас не до конца освоено. Весь наш нацдискурс — это в первую очередь попытка заявить такой критерий «свой-чужой», которым государство заведомо не сможет управлять — а значит, никогда не признает, ибо оно у нас в таких вопросах необычайно ревниво. Что и неудивительно, учитывая вышесказанное.

Продолжая серию о национальной гордости великороссов. Пришла пора открыть важный секрет Полишинеля, который присутствует в теме как некая сакральная тайна, и регулярно описывается в этих же категориях.

Итак. В нашем националистическом дискурсе традиционно присутствует тема обиды на начальство. В жёсткой форме — «эрэфия», «многонационалия» и прочий «москвабад». В более умеренной — регулярные жалобы на то, что откровенная либерота и «испуганные патриоты Израиля» нашим начальникам почему-то ближе и роднее, чем, казалось бы свои родные, идейно-русские патриоты и государственники. В ЖЖ был в седые годы мем РЛО — сокращение от «русских людей обижают». Скажу страшное: да, обижают. И будут дальше обижать. И вот почему.

В дискурсе «Россия для русских» содержится принцип, для начальства куда более неприемлемый и опасный, чем в любой публичной фронде и даже прямом «иноагентстве» хорошелицых. Если отжать воду, суть в следующем. Предполагается, что есть некий «объективный» критерий определения свой-чужой, неподконтрольный тащ начальнику и внеположный его системе принятия решений. Кстати, сами адепты регулярно путаются, что это — то ли «кровь и почва», то ли «язык и культура», то ли вообще «вера предков», то ли просто соблюдение некоторого списка табу, нарушение которых позволяет «лидерам общественного мнения» диагностировать факт РЛО. Общее во всех версиях только одно: решает тут в любом случае не тащ начальник, а так или иначе организованный соборный разум народа-богоносца.

Начальство же исходит из того, что у него испокон веков имеется Богом данная монополия на определение того, кто тут свой, а кто чужой. И никаких внешних инстанций, формальных или неформальных, ставящих на ком-либо штамп «халяль» (в смысле «ярусский»), оно не потерпит. Кстати, хорошелицые-то, при всей своей вечной смузи-интифаде против «диктатуры», «режима» и вообще «власти», именно эту его прерогативу никогда не оспаривают. Это проявляется даже в бравировании полученным от кровавого чекизма ярлыком «иноагент».

Это я всё излагал позицию начальства, а теперь изложу свою собственную. Выбор для русского человека, к кому идти (если вдруг надо) за токеном «своего» — к тащ начальнику? Или же к мыслителю земли русской, изрекающему соборное мнение? Вопрос и в самом деле непростой. Если вкратце, оба хуже. У того и у другого высок шанс пробуждения рефлекса бабушки-приёмщицы в пункте стеклотары. Но у тащ начальника, какой бы он ни был тупой и продажной скотиной, есть всё-таки небольшое преимущество: про него по крайней мере в целом понятно, кто он и откуда, по какому праву тут сидит и какими инструкциями руководствуется. А вот мыслитель земли русской — про него ни на один из этих вопросов удовлетворительного ответа никогда нет.

Жёстче говоря. «Нация» — это такая же социологическая абстракция, как и «класс» у большевиков. Поэтому у Ленина диктатура, канешна, «классовая», но субъект, выражающий волю класса и её осуществляющий, это «партия», очень даже конкретная. Такая же история и с нацией: как только дело дойдёт до организационной сущности, формулирующей и выражающей её, нации, национальную волю, непременно всплывёт какое-нибудь мутное политбюро из непонятно кого, говорящее, что они и есть выразители воли русского народа. Правда, такой сценарий всё-таки маловероятен: до сих пор всё заканчивалось тем, что при попытке собраться в сколь-нибудь организованную структуру наши мыслители сначала переругивались вдрызг, а потом бежали писать друг на друга доносы тому же тащ начальнику. Благо в любой такой тусовке каждый второй тупо штатный агент, и вовсе даже не «ино».

Поэтому повторю, что всегда говорил Крылову в конце любого разговора на эти темы. То государство, которое у нас есть — это и есть русское государство, другого у нас нет и не будет. А что оно при этом вот такое выросло и так себя ведёт — это результат того, что мы не давали себе труда всерьёз научиться госстроительству, всё время считая это чем-то неважным и второстепенным. И в итоге занимался этим тут кто попало и как попало. Это объяснимо, даже простительно, но неправильно.

В связи с бурной реакцией, попробую пояснить примером свой тезис про «учиться делу госстроительства настоящим образом».

Для этого придётся вернуться к тому, с чего началась тема — ролик с таджикскими детьми, матерно оскорбляющими самарского губернатора после известного инцидента. И появившееся в медиа сообщение от самого губернатора, что «ответ будет, но он будет непубличным».

Давайте немного дополню картину. Что говорит Азаров на самом деле? Самара, как известно, — город с давними славными традициями 90-х, а губернатор имеет некоторый опыт активной жизнедеятельности в ту эпоху. В те годы если какие-то этногруппировки начинали беспределить, их достаточно быстро и внятно ставили на место — или «пловцы», или «борцы», или ещё какие-нибудь «сообщества опыта». А коли не получалось сразу поставить, то… можно ведь и положить. Ну, времена такие были.

Сейчас, понятно, прям уж настолько сурово не будет. Разбираться, понятное дело, будут не с детьми, а с их старшими. Способов объяснить этим самым старшим, что они оказались плохими воспитателями своих потомков, более чем достаточно — и формальных (прессануть силовиками), и, при необходимости, неформальных. Может быть, кому-то из них придётся уехать из региона. Закрыть сеть каких-нибудь шаурмячных. Ну и уж совершенно точно придётся очень долго и системно извиняться перед уважаемыми людьми. Примерно это читается в подтексте азаровской формулы.

Лично у меня, когда я прочитал эту новость про «непубличный ответ», шерсть встала дыбом, и вот почему. Логику губернатора я понимаю: «ответ будет непубличным» именно потому, что в публичной сфере никаких нормальных процедур, предусмотренных для таких случаев, просто не существует. Как минимум потому, что не существует принципа коллективной ответственности. Собственно, именно поэтому вопрос и уходит в тень, где подобными ограничениями никто не заморачивается.

И самый важный из никем не заданных в этой ситуации вопросов — это как раз вопрос о том, почему глава региона оказался вынужден (именно вынужден!) разруливать эту ситуацию как какой-нибудь «авторитетный предприниматель», а не как руководитель области. И какой, соответственно, должна быть публичная правовая процедура в таких случаях, чтобы это была реакция власти, которая ведёт себя и действует именно как власть.

Вообще, произошедшее квалифицирую как ситуацию, при которой теневой арбитраж на глазах у всех всухую выиграл конкуренцию у официальной правовой системы государства. Отсюда самый прямой и довольно короткий путь к утере государственности. Но этот риск вообще никем не обсуждается, а обсуждаются диаспоры, мигранты и прочее качество жизни. Мене, текел, фарес, вот как это выглядит.

​​«Кто блеск метал – ты устранялся, кто богател – ты ущедрялся, кто расточал – ты жизнь берег, кто для себя – ты жил для всех» - эти строки Гавриил Романович Державин посвятил Ивану Ивановичу Бецкому, государственному деятелю, представителю русского Просвещения, человеку, который стал наставником для нескольких поколений отечественных деятелей искусства, литературы и политики.

Иван Бецкой родился в Швеции и был внебрачным сыном последнего боярина России, генерала-фельдмаршала Ивана Трубецкого. По сложившейся по тем временам традиции как незаконнорожденный он получил усеченную форму отцовской фамилии. При этом он воспитывался в кадетском корпусе, изучал науки в Париже, много путешествовал по Европе, где посещал богоугодные заведения. Он познакомился с Вольтером, Руссо и Дидро, и под влиянием их идей сформировались его педагогические взгляды и желание воспитать в России «новую породу людей», благородных, с чувством собственного достоинства, которые впоследствии построят общество, основанное на гуманистических началах. Также Бецкой считал задачей государства образование безродных детей и детей низших сословий.

Свои идеи он смог воплотить при восхождении на русский престол Екатерины II, именно при ней Бецкой стал одним из самых влиятельных вельмож. Он не вмешивался в политику, а занимался исключительно образованием и просвещением, разработал авторскую образовательную программу. Иван Иванович возглавил почти все существовавшие воспитательные заведения, а также создал новые – Большой московский воспитательный дом и учреждение, положившее начало женскому образованию в России – Институт благородных девиц.

Утопические идеи Бецкого не всегда вызывали понимание у современников, при этом Екатерина II очень ценила его труд и не скупилась на дары, тот же, в свою очередь, все полученные средства тратил на воспитание подрастающего поколения. Он был уверен, что развитие государства происходит в школьных и университетских классах.

Фигуру Ивана Ивановича Бецкого можно увидеть позади Екатерины II на горельефе «Государственные люди» памятника «Тысячелетие России».

#новгородика

После вчерашней серии текстов, почитав комментарии и отклики, понял, что надо выписать ряд аксиом, из которых я исхожу и которые кажутся мне самоочевидными. Но, как выяснилось, их таки надо проговаривать.

1. Начальство ниспослано нам от Бога по грехам нашим. Для тех, у кого Бога почему-нибудь никакого нет или он умер — скажем, что оно есть воплощение диалектических законов исторического развития, устойчивая форма самоорганизации материи (в данном случае материи социальной). Всякая попытка его сменить на более лучшее приводит сначала к морю крови, дерьма и слёз, а потом к явлению из этого моря нового начальства, худшего, чем предыдущее. Вообще, начальство есть феномен объективной реальности, примерно как погода. Его можно изучать, на него можно попробовать повлиять, можно производить молебны каким-нибудь святым об умягчении сердец и вразумлении умов наших начальствующих. Но это не меняет главного: оно такое, какое есть. Всякая же мысль о том, что «мы их наняли», «они должны служить народу» и т.п. есть опасное вольнодумство, внушённое рептилоидами, и должно приводить посещённый ею ум и его обладателя на съезжую.

2. Русская заветная мечта о том, чтобы жить вообще без никакого начальства — или по крайней мере с таким, которое бы было почему-то своим-родным-народным — есть вреднейшая из иллюзий. Начальство не может быть своим, потому что это не оно наше, а мы — его. А вовсе без никакого начальства тоже никак нельзя, уже при Рюрике было нельзя, а сейчас и подавно.

3. Начальство правит нами не само по себе, а посредством некоторой системы инструментов, которую создаёт для удобства контроля за упасаемыми. То, что мы часто принимаем за злую волю начальства, в большинстве случаев является следствием несовершенства этих инструментов. Но поскольку мы думаем-страдаем главным образом о том, доброе у нас нынче начальство или злое, и как бы так сделать его из злого — добрым, то о качестве этих инструментов мы задумываемся редко и неохотно. Поэтому придумывает их, создаёт, обслуживает, чинит и обновляет — кто попало и как попало. И, как правило, занимаются этим неблагодарным делом какие-нибудь нанятые инородцы. Такие же гастарбайтеры, как и на стройке, только рангом повыше и окладом побольше.

4. Если нас начинают обижать какие-нибудь нерусские люди, мы, тем не менее, чаще всего бежим к начальству за защитой. А когда её не получаем, начинаем громко стенать о том, что начальство нас разлюбило или вообще никогда не любило. При этом на ту проблему, что в арсенале в нужный момент попросту не оказалось годного инструмента таковой защиты, вообще никто не обращает внимания. Потому что считается, что у начальства всегда всё есть, нет только желания.

Схема достаточно универсальная, приложима хоть к истории с таджикскими детьми, хоть к СВО на Украине.

Вся моя пятнично-воскресная серия постов про русских и государство — была, в сущности, разогревом перед сегодняшним выступлением на Всемирном Русском Народном Соборе в Питере, в Мариинском дворце. В президиуме — Дугин, Малофеев, Харичев. Меня посадили рядом с Холмогоровым. А сказал я там следующее.

1. Иногда враги лучше и точнее нас формулируют наши принципы — как свой объект атаки. Когда весной 2022 года польский премьер Моравецкий в своей колонке в Гардиан сказал, что настоящая цель Запада — не просто нанести поражение России на Украине, но и уничтожить «идеологию Русского Мира», я отшутился у себя в канале: для того, чтобы Моравецкий и панове могли её уничтожить, её бы нам неплохо для начала создать. Однако ж, движимый синдромом отличника, всё-таки полез читать саму статью. И, к удивлению своему, обнаружил, что пан поляк понимает её на свой манер намного яснее и точнее, чем большинство моих даже весьма политизированных соотечественников.

Суть концепции «Русского Мира» по Моравецкому состоит в следующем. Россия почему-то считает, что имеет в прошлом некие особые заслуги перед человечеством, дающие ей особые права. Она, в частности, считает, что освободила мир от нацизма (а это не так, потому что для Восточной Европы она лишь заменила нацистское рабство большевистским). Она считает, что является одним из учредителей существующего миропорядка (а это не так: его учредил Запад, а Сталина лишь допустили поприсутствовать за столом за победу над Гитлером, но полноценным «отцом-основателем» никогда не признавали). Она считает, что является одним из столпов основанной на ядерном паритете мировой безопасности (а это не так: со своим оружием, реваншизмом и непризнанием границ она скорее сама является источником угрозы, причём не для одной только Украины, а для всей Европы.

В сухом остатке: «Русский мир» — это некая общепризнанная версия мировой истории, в которой у русских неадекватные привилегии. Значит, чтобы раз навсегда с этим покончить, нужна в первую очередь другая, более соответствующая задачам момента, версия мировой истории. Где у русских нет никаких заслуг, а есть только преступления и коллективная вина перед всеми, кого они угнетали и обижали, будь то в царское, советское или теперешнее время.

Своей собственной версии того, как мы понимаем «Русский мир», за прошедшее с момента той публикации время у нас так и не появилось. Но мы всё же сделали огромный шаг вперёд: наш президент произнёс словосочетание «государство-цивилизация».

Для меня сейчас в этой связке ключевое — не «цивилизация», а «государство». Наше государство в его нынешнем виде — целиком на подпорках, протезах и цельнотянутых копиях чужих доктрин, очень плохо переваренных. Лозунг момента для русских людей — «учиться делу государственного строительства настоящим образом». Потому что даже сейчас этим по-прежнему у нас занимаются исключительно патентованные «либералы» и инородцы. Нашим скучно. Прямо сейчас наша власть пытается — впервые за полвека — создать с нуля новую отрасль промышленности (беспилотие), но патриотам этим заниматься недосуг.

Идея имеет смысл только тогда, когда она может развернуться в проект. Красная идея, при всех её минусах, разворачивалась в красный проект, где находили себе место не только философы, но и те, кто делает что-то руками. Заводы, ракеты, дороги, электростанции. Русская идея в любом виде бесполезна до тех пор, пока нет алгоритма её разворачивания в русский проект, предметный и деятельный. Хотите — «русский Рим», неважно с каким порядковым номером.

В новом подкасте с Чадаевым и его гостями обсуждаем работы русского философа Ивана Ильина.

В свете сегодняшних событий, гости затронули и его ответ Толстому — «О сопротивлении злу силой». В этой работе Ильин развивал идею необходимости использования силы для сопротивления злу и тирании.

Подписывайтесь на наш Telegram-канал.
#подкаст

Для тех, кто предпочитает смотреть — видео-версия седьмого подкаста Алексея Чадаева.

Подписывайтесь на наш Telegram-канал.

К текущему планированию.

Мой давний (аж с 1997) знакомец, в прошлом второй секретарь посольства США в Москве, а потом многолетний сотрудник фонда Киссинджера Том Грэм написал тут недавно любопытную статью в Politico под заголовком Win, Lose or Draw in Ukraine, Russia will survive. We need to be ready. По-русски: «Победа, ничья или поражение на Украине, Россия выживет. Мы должны быть готовы». Очевидно, в редакцию после публикации срочно позвонил политрук из вашобкома, потому что заголовок оперативно поменяли на «Russia Will Survive a Defeat in Ukraine. It’s Time to Prepare for What Comes Next». — «Россия переживёт поражение на Украине. Время приготовиться к тому, что будет дальше». Но в кэше всех поисковиков, как бы то ни было, осталось старое название.

Прочитав статью Тома, я вот тоже грешным делом задумался. Вне зависимости от того, чем закончится на Украине сейчас, будет некая «реальность после». В каком-то смысле американцы ведь «показали нам путь», вооружая Украину и превращая её в своих прокси, натравливаемых на нас. Они же ведь сами много где присутствуют в мире, не только на Ближнем Востоке. И почти везде, где они присутствуют, есть и те, кто их там сильно не любит. Наш ВПК, неплохо разогнавшийся за эти полтора года и продолжающий разгоняться, нуждается в рынках сбыта. Думаю, намёк понятен. И уже сейчас вопрос о том, сколько таких прокси и где, перефразируя известный старый лозунг команданте Че про «несколько Вьетнамов», можно создать в порядке ответного «подарка» американцам за Украину.

Тезис в том, что это намного более действенная и намного более реалистичная угроза, чем попытка Караганова разморозить «ядерную» тему. Сценарий, при котором у американцев земля начинает гореть под ногами буквально по всему миру, где есть сколь-либо организованное и вооружённое их присутствие, довольно легко себе представить. А современные технологии, в частности беспилотные, хороши в том числе и тем, что такие атаки легко сделать не просто анонимными, но и утопить их в медиашуме, когда есть десятки различных тикток-радикалов, любящих брать на себя ответственность за всё подряд.

А там, где таких группировок нет, их неплохо бы научиться создавать, причём сразу вместе с идеологиями — почему США это большой шайтан, который должен быть уничтожен. По возможности, максимально нативно и адекватно местному культурному контексту. Вот вам и задачка для разнообразных наших гуманитариев, востоковедов, африканистов, латиноамериканистов, религиоведов, историков и прочих бесполезных ныне людей. Алгоритм того, как можно превратить их в военно-политических технологов. Ну и для медийщиков тоже, как доносить и транслировать сигнал.

Вот что, я считаю, надо обсуждать на следующем форуме политтехнологов. А не выборы, ёптыть, в Хакасии.

Кстати, о Че. Я регулярно перечитываю его «Боливийский дневник», в том числе и в порядке практикума испанского, чтоб язык не забывать. И каждый раз думаю — а можно ли на уровне формулы описать его главную ошибку? И, кажется, сейчас что-то такое начинаю понимать.

Его прощальное письмо семье про то, что он снова седлает своего Россинанта. Че к тому моменту — уже патентованный герой своего времени, живая легенда с подтверждённой историей успеха. И уже есть тысячи и тысячи юношей (а через какое-то время их будет миллионы), которые хотят быть похожими на него. А он хотел новых подвигов — себе. Вместо того, чтобы сделать какое-то место, где учить их тому, чему научился сам, готовить и потом, отечески похлопывая по плечу, оценивать, хорошо ли ученик усвоил урок.

У нас тут вот был в прошлом году такой учитель, с позывным Патрик. Его первая война — это ещё аж конфликт на Даманском в 1969, он там батареей только что принятых на вооружение Градов командовал. И с тех пор ни одной значимой драки не пропустил. А теперь его ученики и ученики его учеников осваивают дело организации артиллерийской стрельбы настоящим образом. К сожалению, в нынешней войне таковые есть по обе стороны фронта — школа-то одна была. Но это я к тому, что надо уметь понимать момент, когда пора переходить на тренерскую работу.

Вчера был на конференции по обнаружению и подавлению беспилотников в Питере, организованной нашими друзьями, участниками Дронницы. Тезисы выступления.

1. Проблема защиты людей, техники и объектов от дронов не должна рассматриваться в узком контексте СВО. Расходящиеся по всему миру кадры с атаками ударных дронов сейчас работают как обучающие видео для самых разных людей и групп, ищущих способа прислать кому-нибудь бавовну. Уже сейчас рукастый школьник, чтобы не ходить на урок, может в теории отправить в родную школу летающую канистру бензина с пьезоподжигом, управляемым с пульта, причём всё нужное для этого он купит на открытом рынке — и останется ненайденным.

А значит, вопрос противодронной безопасности выходит далеко за рамки чисто военных задач — или даже задач спецслужб, прикрывающих только особо важные объекты. Кроме того, есть много задач, смежных с задачами защиты: от борьбы с приграничной БЛА-контрабандой до разворачивания «куполов» над объектами ФСИН, куда уже сегодня везут с помощью дронов всё что угодно.

2. Задача защищать людей, технику и объекты в зоне боевых действий — и такая же задача по эту сторону «ленточки» — сильно отличаются. В военной реальности это задача в первую очередь инженерная — поиск оптимального технического решения, позволяющего вовремя обнаруживать, идентифицировать и подавлять вражеские беспилотники. В «мирной» реальности это вопрос не только технический, но и в первую очередь правовой. Кто имеет право применять те или иные устройства и технологии, кто несёт ответственность в том или ином случае. В пределе — кто сядет в тюрьму, когда включенная над заводом система РЭБ собьёт с курса мирный грузовой дрон-доставщик пиццы, и тот упадёт на гуляющую в соседнем парке пенсионерку?

Проблема в том, что защищать объекты надо уже сейчас (в некоторых регионах — уже вчера), а адаптировать под это дело правовую среду — дело небыстрое и нудное. Поэтому все те, кто сейчас в пожарном порядке прикрывает свои нефтебазы, котельные и даже птицефабрики (есть такой опыт, и не от хорошей жизни) в приграничной зоне — злостные нарушители закона.

3. Наш центр, который создан сейчас в Новгородской области, видит свою задачу в части противодронной защиты именно как инженерно-правовую. Это не только поиск, отбор, анализ, масштабирование наиболее эффективных технических решений, но и содействие формированию адекватной правовой среды для их применения, в тесном контакте со всеми ответственными структурами.

Сейчас у нас есть собственная площадка для испытаний, куда производители уже могут привозить свою технику для того, чтобы эксперты из сообщества Дронницы могли оценить её возможности и слабости. По поручению Президента начата работа по заявке на получение для территории т.н. «экспериментального правового режима» — для того, чтобы вся эта деятельность не вызывала вопросов с точки зрения соответствия существующим нормам. Но в конечном счёте задача состоит в том, чтобы легальным было также и их применение.