Интересно, что Сапожник сказал в своей манере примерно то же, что и я на эфире: тогда, в 93, нас было всего несколько тысяч, а сейчас нас большинство человечества — тех, кто в их рай не пошёл либо кому там не оказалось места.

Для тех, кто предпочитает смотреть, а не слушать у нас есть видео-версия пятого подкаста Алексея Чадаева.

@thoughtsphilosophy

Настало время открыть для себя философский мир Василия Розанова в увлекательном подкасте с Алексеем Чадаевым.

Мысли Розанова о любви, религии и смысле бытия приобретают новую живость.

Погружение в его идеи однозначно станет захватывающим философским путешествием.

@thoughtsphilosophy

По поводу событий в Израиле. Выражаю глубокую озабоченность. А сам еду готовить очередную учебную программу для наших боевых дроноводов.

Фантастическое зрелище представляет сейчас собой российская элита. В ней треть анти-сионистов, радующихся палестинскому восстанию. Треть про-сионистов, так как израильские правые терпимо относятся к Путину и СВО, ну и вообще (Кедми, основной состав шоу Соловьева). Они бросаются на амбразуру за Израиль. Треть глобалистов, которые за CFR и Байдена, но что им говорить и делать, вообще не понятно. Ведь Сорос против Израиля, а они за Сороса (приблизительно). Какая линия победит? Может быть как обычно все три одновременно.

Мало какая мысль за последние годы произвела на меня столь же сильное впечатление, как гипотеза Джеймса Скотта о том, что современный человек есть такой же продукт целенаправленного «одомашнивания», как домашние животные, и отличается от своего «дикого» предка примерно так же, как они от своих. Под этим углом совершенно новыми красками играют привычные темы повестки — от «государства-цивилизации» до ЛГБТ, от отношений в паре «государство-церковь» до «прав человека», от «демократии» (она же «диктатура») до «национального вопроса».

Изначальную мысль Скотта я понимаю примерно так. Сейчас карта мира — это сплошь территории государств, занимающие всю обитаемую сушу. А когда-то, когда самые первые «протогосударства» ещё только возникали, они занимали ничтожную долю территории и столь же ничтожную часть тогдашнего человечества, в то время как подавляющее большинство и того, и другого вполне себе существовало в безгосударственном состоянии. Но уклад оказался настолько эффективным, что за исторически короткий — всего в несколько тысяч лет — период он полностью вытеснил и заменил собой остальные, и основная причина этому — рабство.

Для нас сейчас рабство — это в первую очередь отрицательный полюс в паре «рабство-свобода». И мы с удовольствием используем это слово как усиливающую негативную метафору. В те же изначальные времена рабство, наоборот, было важнейшим шагом прогресса, и вовсе не только из-за «разделения труда». Главное — оно было тогдашним гуманизмом. Не убивать побеждённого врага, а взять в рабы. Не оставлять голодного умирать от голода, а взять в рабы в обмен на еду. Не казнить (например, за неотданные долги), а взять в рабы. И т.д.

В своей лекции на второй Дроннице о природе военного превосходства я оттолкнулся от тезиса, что война это не про то, как физически уничтожить врага, а про то, как уничтожить во враге врага, сломать его враждебную волю и превозмочь её твоей собственной. Если эта задача решена — можно, при желании, убить (и съесть), можно надругаться, а можно, к примеру, заставить тапочки носить: воля господина. Которой не противостоит более ничья другая. Война — это конфликт двух воль, а победа — это тогда, когда одна из них сломлена (и вовсе не обязательно в результате того, что её носитель убит). Она есть установление отношений превосходства в паре победитель-побеждённый: первый диктует второму.

Теперь об убийстве на войне. Само то, что для подавления чужой воли появилась необходимость убивать, является результатом развития определённого антропотипа. Та самая «контр-суггестия»: наличие такого «я», которое обладает абсолютной устойчивостью к любой внешней воле. В том смысле, что никогда не растворяется ни в чьей другой, даже оказавшись в условиях, когда та оказалась сильнее. Гипотеза в том, что до этого, пока сапиенсы ещё не были сапиенсами, конфликты были намного мягче: как только воля одного одолевает волю другого, они как бы становятся одним целым, где понятно кто есть центр принятия решений». Но субъектное «я» сделало эту модель отношений на том этапе невозможной — и именно тогда война стала войной в близком к современному понимании. Соответственно, появление института рабства было возвращением на новом витке к этой модели «нелетального» поражения: проигравшему сохранялась жизнь, но отныне она принадлежала господину.

Соответственно, начали появляться устойчивые формы отношений, основанные на этом принципе. Семья, религия, закон. В гоббсовской модели «войны всех против всех» пропущена предпосылка — как будто речь идёт именно о «диких» людях. Но люди не дикие, их начали одомашнивать ещё при шумерах, а с тех пор именно эта порода расплодилась по миру и стала основным генотипом человечества. «Дикость» и «зверство», то есть способность быть по ту сторону любых табу, как если бы их не было, сохранилась исключительно в своеобразных социальных гетто: на криминальном дне общества и… в «правящей элите». Благо регулярно в истории на эту роль как раз и приходили из-за границ «одомашненного» мира как раз те самые «дикие» — то, о чём так убедительно пишет ибн Хальдун.

Непонятно, с чем он спорит. Я именно это и имел в виду — до «одомашнивания» действительно убивали чаще и беспорядочнее. Но я отматываю ещё дальше назад — когда и почему, собственно, докатились до жизни такой. И предполагаю, что это как-то связано с «я», то есть с неубиваемостью самоосознания и памяти, что делает никакую победу (кроме физической ликвидации врага) неокончательной.

Почитал тут архивное про товарища Полотенцева, который Ясир Арафат.

Самое любопытное — то, как он всю жизнь крутился в нескольких проекциях одновременно, чтобы, с одной стороны, быть символом и знаменем борьбы за создание палестинского государства, а с другой — чтобы никакого палестинского государства создано и признано не было.

Логика была такая: в обмен на признание палестинского государства, в каких бы то ни было границах, пришлось бы признавать ту или иную линию границ Израиля. А настоящая победа ведь не в том, чтобы возникло «палестинское государство», а именно в том, чтобы перестало существовать государство Израиль. «Разногласия по земельному вопросу».

Правда, Арафат был политиком ХХ века — следовательно, демонстративно светским. Какими тогда были и Насер, и Асад, и Хусейн, что было стандартом своего рода. И оказалось, что «светская» версия национально-освободительной борьбы это прошлое, а на смену ей идёт, собственно, джихад. Куда более «заряженная» штука.

Потому что там не про «палестинское государство». Там про Аль-Аксу. А значит, совсем другой масштаб аудитории сочувствующих.

Это всё, кстати, к моей центральной теме последнего времени — об институте государства и его месте в умах, сдвиг последнего времени. Парадокс, но идеологи «открытого общества» на Западе, то есть ползучей де-этатизации, явно недооценивали, какой ящик Пандоры они открывают. Ведь джихад — это тоже в некотором роде про открытое общество, не признающее границ, будь то национальных или государственных. Религиозные войны страшнее и жёстче межгосударственных, а главное — там нет в привычном смысле линий фронта, штабов, по которым можно бить, «центров принятия решений», вот этого всего. Оказалось, что государство — вовсе не самый лютый зверь в этом лесу, как можно было бы подумать ещё 70-80 лет назад.

«Человекоподобные животные» — сказал министр обороны Израиля. И мы видим на кадрах: да, какое-то прямо ветхозаветное зверство и дикость.

Но я вот думаю. Ты, к примеру, подросток из Газы, восьмой сын в семье. Еда — либо из скудных доходов родителей, перебивающихся какими-то случайными заработками, либо из гумпомощи, раздаваемой при мечетях. Одежда — обноски от старших братьев. Образования — никакого; хорошо если читать умеешь. Шансов в жизни — тоже никаких, вообще ни на что и никогда. С одной стороны море, с трёх других — забор. Ты родился и вырос на этом пятачке, и не видел никогда ничего другого, разве что по телевизору.

А за забором, буквально в нескольких километрах — музыкальный фестиваль, куда богатые белые люди приехали потанцевать. Парковка, забитая машинами. Бабы красивые, полуголые. У них у всех там, за забором, никогда не было проблем с едой, одеждой, путешествиями, будущим. За их спиной — самые богатые и развитые государства мира, где есть всё: деньги, власть, оружие, любой образ жизни на выбор. И всё, что ты слышал от старших — это так потому, что когда-то давно они силой отняли нашу землю, заперли нас за этим забором и время от времени бомбят, чтобы мы боялись. А ещё они кафиры — так в мечети сказали, так вообще старшие говорят. И к тому же вот у соседей они убили дядю Али, а ещё двух троюродных братьев и маленькую сестру, которая была в доме, куда попала бомба с их самолёта.

Ну и как ты себя поведёшь, если вдруг у тебя получится вылезти за этот забор с чем-нибудь режущим или стреляющим в руках? Да в общем понятно как, без вариантов.

Вывод из этого какой? Да, глядя из «цивилизации» — просто звери, а не люди. А вот кто и почему устроил этот «зверинец»?

Людоедов в ленту. Псковских, что любопытно.

Тоже старая и, к сожалению, российская традиция - оправдывать любое непотребство бытовыми неурядицами и внешними факторами. Никто ведь не подумает о том, что в нищей семье, где родители перебиваются случайными заработками, в принципе не должно быть 8 детей. Не говоря уже о том, что социальное неравенство - это норма для любого нормального общества. И часто так бывает, что одни люди более обеспеченные потому, что их родители и они сами больше и лучше работают. А если в дневное время по рабочим дням постоянно митинговать и бесконечно рожать, то тогда, конечно, трудно избежать нищеты. Но кто в том виноват, если вы в нищете? Неужели красивые полуголые бабы за забором? А поработать не пробовали, хотя бы свое теплое море превратить в источник стабильного дохода, вместо того, чтобы постоянно с выпученными от гнева глазами орать религиозные мантры и объявлять интифады?