Statista.de, иллюстрируя результаты опроса об отношении к досрочным выборам, присвоила AfD коричневый цвет вместо фирменного голубого.

Данные, впрочем, по-прежнему интересны.

Доля опрошенных, поддерживающих идею досрочных выборов
Всего: 53%
Запад: 52%
Восток: 60%

Среди сторонников партий
AfD: 88%
BSW: 82%
CDU: 68%
SPD: 25%
«Зелёные»: 18%

@BundeskanzlerRU

⚡️Досрочные выборы пройдут 23 февраля

Лидеры ХДС/ХСС, СДПГ, «Зелёных» и FDP договорились о том, чтобы предложить президенту ФРГ Франку-Вальтеру Штайнмайеру в качестве даты новых выборов 23 февраля 2025 года. Об этом стало известно агентству Reuters из кругов парламентской фракции «Союза».

По всей видимости, за основу было взято соглашение, изначально достигнутое между СДПГ и ХДС/ХСС после того, как лидер ХДС Фридрих Мерц отказался от своего радикального требования провести выборы в январе. Канцлер Олаф Шольц (СДПГ), в свою очередь, отказался от своего первоначального предложения провести новые выборы в марте. По словам инсайдеров, FDP и «Зелёные» также поддерживают это предложение.

Председатель избирательной комиссии Рут Брандт назвала новую дату выборов «юридически осуществимой»: видимо, нашлась бумага.

@BundeskanzlerRU

​​«Альтернативу для Германии» (AfD) все-таки запретят?

Идея запретить партию «правых популистов» снова штурмует передовицы газет. На этот раз инфоповод дал депутат от ХДС Марко Вандервиц, который отмечается радикальной инициативой не в первый раз. Поводом для ходатайства без утайки служат скорые досрочные выборы, а причинами — растущая популярность партии, вызывающая закономерные опасения у политических конкурентов. Хотя публичная риторика, конечно, пропитана пафосом об угрозе институтам, якобы исходящей от AfD, и необходимости спасения демократии.

Межфракционное прошение в Президиум Бундестага подписали 113 депутатов, в основном, от «Зелёных» и SPD. Теперь парламент обязан поставить вопрос о запрете AfD на повестку дня и проголосовать. При позитивном исходе Федеральное управление по защите Конституции начнёт свое разбирательство.

Здесь, однако, и начнутся юридические препоны, отличающие сегодняшний Конституционный порядок от, например, Веймарского. Почему актуализация «запретительного» дискурса скорее тактически сотрясает воздух, чем служит заявленной цели, я уже описывал в большом разборе по теме здесь.

Сегодня аргументы не утратили релевантность. Во-первых, в истории ФРГ мало успешных прецедентов запрета партий. Во-вторых, немецкая правовая бюрократия в лице того же Конституционного суда хотя и по-прежнему медленная, но работающая. В-третьих, идее запрета не благоволит общественное мнение: 46% немцев «против», 42% — «за». Наконец, в-четвертых, вероятная неудача процедуры скорее подстегнет популярность «Альтернативы», которая, по мнению ряда политических обозревателей, уже уперлась в потолок мобилизации своего электората.

Иными словами, риск для инкумбента и мейнстримных партий сейчас слишком велик, хотя запрет в качестве ultima ratio в будущем, учитывая негативные тренды на политическую поляризацию, исключать полностью, разумеется, нельзя. С одной стороны, крайняя мера потребует чрезвычайной легитимации: можно предположить, отсылающей к международной конъюнктуре, например, угрозе войны. С другой, будет справедливо свидетельствовать об эрозии демократических институтов Федеративной республики, — как и опасаются критики, в том числе из рядов самой «Альтернативы для Германии».

@BundeskanzlerRU

​​Обыск за мемы, и причем здесь Роберт Хабек

Действующий министр экономики и вице-канцлер Германии Роберт Хабек («Зелёные») не только ярко начал предвыборную кампанию, но и уже успел попасть под прицел международного внимания. В частности, бурную полемику о диктаторских замашках «Зелёных» и границах свободы слова вызвало уголовное преследование 64-летнего жителя Баварии, который репостнул несколько мемов с критикой правительства и Хабека лично. Последствия оказались неожиданно жесткими: в 6 утра в дом мужчины нагрянули следователи, провели обыск, изъяли планшет и допросили пенсионера в присутствии его дочери с синдромом Дауна. Прокуратура Бамберга подтвердила, что инициатором иска за оскорбление был лично Хабек.

Статья за оскорбление основывается на меме, где бюст Роберта Хабека стилизован пол логотип Schwarzkopf, но суть в игре слов: подпись гласит «Schwachkopf PROFESSIONAL» (нем. «профессиональный тупица»). Кроме того, баварцу грозит статья о разжигании ненависти, т.к. он сравнил бойкот-кампанию производителя йогуртов Müllermilch, поддержавшего AfD, с призывами «не покупать у евреев» времен рассвета национал-социализма. Случаи преследования граждан за критику политиков не в первый раз будоражат общественность, а два министра от «Зелёных» — Роберт Хабек и Анналена Бербок — суммарно подали более 1300 уголовных исков за оскорбления.

Примечательно, что после развала правящей коалиции «Светофор», кампания Хабека началась с амбициозной символики, совсем не свойственной немецкой политической культуре: в одном ролике политик за письменным столом редактирует текст, у него на запястье — яркие браслеты с надписью Kanzler Era. В другом «у друзей на кухне» Хабек философствует о борьбе между либеральной демократией и авторитаризмом, подчёркивая готовность возглавить нацию. Серьёзная заявка, иллюзия близости к народу и социальный популизм, который таковым, конечно, не назовут, потому что дисфемизм дискурсивно закрепился за правыми.

Сначала образ мягкого гуманиста и «понимающего народ» интеллектуала закономерно вызвал диссонанс в узких кругах — у наблюдателей, знакомых с историей и программой родной для Хабека партии «Зелёных». Однако затем, когда интернет буквально взорвала новость об абсурдном преследовании за оскорбительную для «народного» политика сатиру, в искренности кухонных разговоров Хабека усомнилось большее количество потенциальных избирателей. Например, известный историк Хубертус Кнабе увидел в действиях власти параллели с практикой преследования за политические шутки в коммунистической Восточной Германии, когда граждане могли быть арестованы и осуждены за невинный анекдот о необходимости «защитить велосипед от советских лидеров».

Теперь образ «защитника демократии» диссонирует не только с программой партии, но и практикой. В частности, вопросы вызывает специфичное понимание вице-канцлером сути демократии: как необходимый демократическому процессу плюрализм мнений может обойтись без политической сатиры и критики власти? Когда мем становится поводом для утренних рейдов, ущемляется не только свобода слова. Масштаб проблемы выходит далеко за пределы личности Хабека: это вопрос о том, сохранится ли пространство для неподконтрольного государству мнения или любые острые шутки будут восприниматься как вызов системе.

@BundeskanzlerRU

Количество исков за оскорбления/угрозы, поданные в текущий легислатурный период

«Зелёные» министры — Роберт Хабек и Анналена Бербок — суммарно подали более 1400 заявлений.

@BundeskanzlerRU

Кстати, когда-то «Бундесканцлер» подготовил целую серию ознакомительных постов про институциональный дизайн и партийную систему современной Германии — от исторических корней до современной повестки.

Если вы еще не успели сориентироваться на канале или просто хотите освежить память, то самое время ознакомиться с полноценным путеводителем в закрепленных сообщениях.

🏛 Политическая система и народные партии (SPD & CDU/CSU)
🟢 «Зелёные» (Bündnis 90/Die Grünen)
🟡 Cвободные демократы (FDP)
🟣 «Левые» (Die Linke)
🔵 «Альтернатива для Германии» (AfD)

@BundeskanzlerRU

​​Писториус или Шольц: кто поведёт социал-демократов на выборы?

В преддверии досрочных выборов в Бундестаг Социал-демократическая партия Германии (SPD) столкнулась с внутренним кризисом, а в его эпицентре — действующий канцлер Олаф Шольц. Волну внутрипартийных дебатов в частности вызвал вопрос о его повторной кандидатуре на высший пост. Против персоны Шольца, пользующейся низкой популярностью в народе, выступила не только часть партийных функционеров, но и члены других партий. Несмотря на актуальность «канцлерского вопроса», однако, внутри SPD изо всех сил стараются сохранять видимость единства. Но намечающийся раскол говорит сам за себя.

Альтернативой Шольцу называют действующего министра обороны Бориса Писториуса — объективно самого популярного федерального политика среди немцев. В настоящее время, согласно опросам, 60% граждан довольны его работой, в то время как ни один другой федеральный политик не получает одобрения большинства. Для сравнения: показатель доверия Шольцу — 21%, а Алис Вайдель (AfD) — 24%.

Тем не менее, за кандидатуру Шольца держатся сопредседатели Ларс Клингбайль и Саския Эскен, генеральный секретарь Маттиас Мирш, а также, например, министр здравоохранения Карл Лаутербах. Сам Шольц сохраняет дистанцию от открытых дебатов, ограничиваясь заявлениями о своём желании «вести SPD к победе». Классическая стратегия «молчаливого Олафа» переждать шумиху, впрочем, имеет шансы возыметь успех.

Внутрипартийная напряженность, открытая борьба за лидерство вместе с неопределенностью, излучаемой социал-демократами после откровенно бесславного развала «Светофора», точно не сыграет на руку предвыборной кампании SPD. С другой стороны, голос в пользу обновления первых лиц все сложнее игнорировать: так, лидер молодёжного крыла SPD Филипп Тюрмер открыто ставит под сомнение необходимость повторной номинации Шольца, а бывший председатель Франц Мюнтеферинг предложил вынести решение о кандидатуре на открытое голосование на партийном съезде

Осторожность социал-демократического истеблишмента, впрочем, можно понять. Во-первых, это неудачный опыт: в 2017 году партия уже опиралась на чрезвычайно популярного кандидата в лице Мартина Шульца, но после первоначального всплеска популярности получила самый слабый результат в послевоенной истории (20,5%). Во-вторых, если Писториус является компетентным и популярным министром обороны, это не делает из него автоматически хорошего кандидата в канцлеры, где важен опыт публичной политики, верная команда политтехнологов за спиной и хорошие отношения с лидерами партийных крыльев.

Тем не менее, кадровый вопрос далеко не предрешен, а дискуссия набирает обороты и выходит далеко за пределы инициатив местных политиков SPD. Зато точно ясно, что выбор в пользу Бориса Писториуса, если он и будет сделан в будущем, нельзя окрестить «мятежом», как бы это не хотели представить медиа. Писториус — классический «партийный солдат», он одобрительно отзывается о Шольце и не имеет достаточного политического веса, чтобы стать ключевым кандидатом такого гигантского политического организма, как Социал-демократическая партия Германии (SPD), благодаря голой личной популярности.

@BundeskanzlerRU

⚡️И будто в помощь, как финальный аккорд подоспела новость: Борис Писториус вышел из «канцлерской дуэли» в пользу Олафа Шольца

Партийному солдату дали приказ.

@BundeskanzerRU

​​Автобиография Меркель: 700 страниц без ошибок

В преддверии выхода своей уже нашумевшей автобиографии Ангела Меркель вернулась в центр общественного внимания. Die Zeit публикует препринт книги, а на страницах Der Spiegel экс-канцлер комментирует развал правящей коалиции «Светофор», Дональда Трампа, «Северный поток-2» и проблему миграции. Однако за знакомой — показательно сдержанной и рассудительной — манерой рассуждений, хотя и на новые темы, не скрыть старого: полное отсутствие саморефлексии.

На протяжении своего канцлерства Меркель неизменно пропагандировала многосторонний подход к международным вопросам. Однако её идеалистический мультилатерализм часто сталкивался с суровой реальностью. К примеру, её вера в сотрудничество с Китаем и Африкой, попытки смягчить отношения с Россией или адаптировать Европу к американской внешней политике при Трампе оставались скорее декларативными.

Меркель сама признаёт: «Если кто-то видит в международной политике только победителей и проигравших, это делает многосторонность невозможной». Но те многосторонние форматы, что фаворизировала Меркель, приносили смешные результаты: саммиты G7 завершались принятием бессмысленных резолюций, а работа G20 превратилась в ритуал дипломатических деклараций. Её напряжённые отношения с Дональдом Трампом, в свою очередь, стали символом столкновения двух этих стилей. «Каждая встреча была как соревнование: ты или я», — вспоминает она. Но пока Трамп открыто и резко отстаивал интересы своей страны, Меркель пыталась сгладить углы, задвигая Германию на вторые роли.

Самым спорным эпизодом её правления, впрочем, остаётся миграционный кризис. В 2015 году Германия открыла свои границы сотням тысяч беженцев, что стало символом поздней эпохи Меркель. Она утверждала, что «иначе Европа потеряла бы свои ценности», а за голосами первых критиков следовало обещание, что «всё наладится». Но итоги её миграционной политики говорят об обратном. Рождественские ярмарки теперь защищаются бетонными блоками, на вокзалах появились зоны с усиленными мерами безопасности, а антисемитизм, в том числе «импортированный», стал острой общественной проблемой.

Тем не менее, Меркель продолжает избегать самоанализа. На вопрос о её ответственности за последствия миграционного кризиса она, будто вменяя вину простым немцам, заявила: «Без открытости обеих сторон интеграция невозможна» и «принимающее общество должно быть готово меняться». Объяснять объективно растущие цифры, в частности, актов исламистского терроризма, недостаточной терпимостью принимающей стороны — значит игнорировать реальность. Но именно этот подход и характеризует как саму Ангелу Меркель, так и её политическую эпоху.

Так, например, при всей риторике о важности устойчивого роста, экономическая политика Меркель не смогла подготовить Германию к будущим вызовам, как это очевидно сегодня. Поддержание статуса-кво обернулось стагнацией инфраструктуры, увеличением зависимости от экспорта и недостаточными инвестициями в ключевые отрасли, такие как цифровизация. Но самая уязвимая зона для критики — это, конечно, энергетика. Отказ от мирного атома после Фукусимы сопровождался ростом зависимости от российского газа, что привело к стратегической уязвимости Германии. Даже после крымских событий 2014 года «Северный поток-2» не был пересмотрен, несмотря на явные риски. Потому что Меркель систематически недооценивала роль силы в политике, особенно внешней, но руководствовалась идеалистической верой в неотвратимость либерального созависимого международного порядка.

Даже из относительно небольшого интервью «Шпигелю» и тем более препринта для «Цайт» легко выкристаллизовать секрет «успеха» Ангелы Меркель: умение оставаться «над схваткой», то есть избегать острых тем и позволять проблемам затягиваться. Легко предположить, что и сама 700-страничная автобиография явится продолжением этого подхода: будет содержать подробное описание проблем и нагнанный пафос стоявших перед политиком «вызовов времени». Но, разумеется, не будет содержать признания собственных ошибок.

@BundeskanzlerRU

Пока коллеги-германисты на соседних каналах обсуждают дуальность немецкого медийного ландшафта — организационную развитость и нескрываемую партийность — в пользу последней подоспел горячий аргумент. «Второй» общественный телевещатель (ZDF) снял репортаж об уклонении богатыми от налогов с провокативным и одновременно абсурдным заголовком «Германия — налоговый рай?». Но скандал вызвала обложка: на первый план редакторы телеканала поместили фотографию лидера Свободных демократов (FDP) Кристиана Линднера, который даже не фигурирует в репортаже.

После закономерного шквала критики пришлось извиняться и спешно менять обложку, однако случай оказался крайне показательным в контексте начавшейся после развала «Светофора» предвыборной гонки. Но удивляться особенно не стоит: то, что немецкий медиарынок неестественно (например, для нормального статистического распределения) перекошен влево, свидетельствует сразу ряд тематических исследований.

@BundeskanzlerRU

​​Наука на заказ: как «Зелёные» оправдали уничтожение АЭС

Идеологическая природа решения об окончательном отказе от атомной энергетики в разгар энергетического кризиса — если она кому-то и не очевидна — обрастает новыми подробностями. Так, расследование NZZ, основанное на документах комитета Бундестага, показало: исследование, на которое ссылались Роберт Хабек и Штеффи Лемке, не основывалось на фактах и заведомо носило исключительно легитимизирующую функцию.

В частности, на волне споров о целесообразности продления эксплуатации атомных электростанций, три из которых все еще работали, власти поручили исследование климатической устойчивости атомной энергии. На него выделили 250 000 евро из бюджета. Но документы комиссии Бундестага раскрыли неожиданные подробности. Основная задача исследования, как оказалось, заключалась не в объективной оценке, а в подтверждении заранее политически определенного вывода: «Атомная энергия неустойчива и не спасает климат».

Ведомственные записки, составленные еще до объявления тендера, указывали на «правильные» тезисы, которые исследование должно было подтвердить. Выбор исполнителя, разумеется, тоже оказался «удивительно» однобоким. Контракт получила организация с ярко выраженной антиядерной позицией — Öko-Institut, исторически связанная с антиядерным движением и партией «Зелёных». Других претендентов, как оказалось, просто не нашлось.

Защищая свое исследование, представители ведомств утверждают, что целью проекта было влияние на международный климатический дискурс. Собственно, исследование начали активно использовать еще до его завершения. В ноябре 2023 года, накануне климатической конференции COP28 в Дубае, из незавершенного отчета срочно подготовили информационный документ. Его цель — противодействие инициативе США, Франции и Великобритании по тройному увеличению генерации атомной энергии к 2050 году. Эта ситуация вызывает массу вопросов. Если данные еще не обработаны, на каком основании из них формулируются выводы? И почему Германия, позиционирующая себя как лидер в борьбе за климатическую нейтральность, чинит препятствия для одной из технологий, способной эффективно сокращать выбросы углекислого газа?

Методология исследования также вызывает критику. Основная гипотеза — пересмотр «чрезмерно оптимистичных» оценок атомной энергии, принятых в международных климатических отчетах. Мол, вместо запланированных 65 лет реакторы выводятся из эксплуатации после ~30 лет работы. Примечательно, что авторы опускают политический фактор такого расхождения — протесты экоактивистов и инициативы зелёных политиков, дорвавшихся до властных кабинетов. При этом пересмотра данных о возобновляемых источниках энергии не ожидается, хотя срок службы солнечных панелей и ветряков часто завышается в расчетах — до 40 и 30 лет соответственно. Но эти цифры редко подтверждаются на практике. Почему в одном случае используется максимальная критичность, а в другом — слепая вера в устоявшиеся данные?

Антиядерная позиция «Зелёных», которая была продиктована всей Германии, все больше напоминает религиозный догмат, а декларативная цель спасти климат саботируется сложно объяснимой избирательностью методов: ВИЭ, но не АЭС. На этом особенный абсурдизм приобретают результаты последней климатической конференции COP29 в Баку, где ведущие мировые экономики, включая Германию, согласились на ежегодное выделение 1,3 триллиона долларов развивающимся странам. С немецкого гражданина, таким образом, взяли дважды: сначала на подрыв общемировых усилий по сокращению выбросов ангажированным исследованием, а затем на устранение последствий изменения климата.

@BundeskanzlerRU

Свежий опрос о политической компетенции с формулировкой «Какой партии вы бы вверили решение проблем в Германии»

У доживающего последние дни «Светофора» суммарно 13%.

@BundeskanzlerRU

​​🇩🇪 Почему Германия такая левая?

До самого 2013 года ФРГ считалась последней страной Европы без восходящей партии «правых популистов». Даже сегодня, когда вершину общественного дискурса занимает проблема чрезмерной иммиграции, а для электорального успеха правых политиков есть объективные факторы — экономическая нестабильность и острые социальные расколы, «Альтернатива для Германии» (AfD) остаётся крайне маргинальной политической силой, в то время как правые партии, сходные по идеологии, получают значительное представительство в парламентах соседних стран, включая Францию, Италию и Нидерланды. Но в чём причины такой исключительности немецкого кейса?

1. Исторический фактор. Травма нацистского прошлого до сих пор определяет политическую культуру ФРГ. Послевоенная политика памяти (Erinnerungspolitik) и нарратив исторической ответственности, транслируемые в мемориалах, музеях, образовании и государственных СМИ, табуируют любые политические идеи, даже отдалённо напоминающие национализм. Система государственного просвещения тоже активно работает над формированием культурной устойчивости к радикализму, дискурсивно приравнивая почти любую неумеренность к вызовам демократическому строю и статусу-кво. Именно поэтому порог входа для того, чтобы сослыть «нацистом», «ревизионистом» или «антидемократом», в сегодняшней Германии так низок.

2. Культурный фактор. С одной стороны, целый корпус социологических исследований характеризует немецкое общество как солидарное, а культуру — как коллективистскую, где государство воспринимается защитником и гарантом социальной справедливости. Истоки такого этатизма by default, опять же — в истории, начиная с раннего влияния протестантской этики и заканчивая социал-демократическими реформами XX века. С другой стороны, всемирный опрос ценностей (WVS) Рональда Инглхарта показал, что граждане ФРГ более склонны поддерживать идеи равенства, экологической устойчивости и инклюзии. Доля постматериалистов здесь — самая высокая в мире, а исповедуемые ими идеалы самовыражения во многом конгруэнтны классическим политическим требованиям левых партий.

3. Институциональный фактор. Во-первых, в государственный строй Федеративной республики изначально была вшита «иммунная система» против тоталитаризма: декларативно консенсусная демократия, запрещающее исторический ревизионизм законодательство и, например, заметная роль Федеральной службы по защите Конституции, которая занимается мониторингом, классификацией и, наконец, запретом организаций, представляющих угрозу конституционному порядку. Одно заявление BfV о предполагаемом экстремизме той или иной партии способно привести к её значительной репутационной дискредитации в общественном восприятии. Во-вторых, уникальная немецкая избирательная система, по крайней мере до недавних пор, систематически снижала влияние крайних партий, но стимулировала создание коалиций, межпартийный консенсус и стремление к центру.

4. Медийный фактор. Немецкая послевоенная медийная структура тоже развивалась в контексте стремления к предотвращению радикализации: для защиты демократического плюрализма мнений по британскому образцу были созданы т.н. общественные теле- и радиовещатели, чье существование финансируется за счёт специального обязательного сбора. Ряд таких СМИ — ARD, ZDF, Deutschlandfunk — и сегодня пользуется доверием большинства немцев, однако перманентно уличается в ангажированности: риторической поддержке левых и леволиберальных тем при одновременной демонизации правых.

Иными словами, уникальная «резистентность» ФРГ к правому повороту гипердетерминирована и сводится к целой когорте политических и социальных механизмов: от мягкой «педагогики стыда» до жестких правовых мер. И хотя случай Германии сегодня — это скорее исключение, чем правило, оно не должно восприниматься как неизменное. На фоне глобальных трендов к поляризации, экономической нестабильности и пресловутого кризиса представительных демократий пересматриваться начинает и немецкая политическая норма.

@BundeskanzlerRU

Фронтмен левой прессы — «Шпигель» — выходит с вопросом «Мы в безопасности?» на обложке.

Т.н. «правые нарративы» добрались до ведущих медиа или это просто запоздалая реакция на реальность? Вопрос риторический.

​​⚡️Скандал «D-Day» похоронит немецких либералов?

Партии Свободных Демократов (FDP) — первой и единственной защитнице либерализма и рыночной экономики на партийном ландшафте послевоенной Германии — издавна пророчат вымирание. Сегодня либералы вновь угодили в эпицентр скандала, а стратегические просчёты и медийная неуклюжесть угрожают электоральным перспективам: на радость оппонентам партия рискует не пройти в Бундестаг на предстоящих выборах.

После того как канцлер Олаф Шольц (SPD) вынужденно отправил министра финансов Кристиана Линднера (FDP) в отставку, превратив «светофорную» коалицию в парализованное красно-зелёное меньшинство, FDP сделала ставку на образ партии, готовой уйти в оппозицию ради своих принципов. Однако, несмотря на попытки дистанцироваться от «финансовых авантюр» Шольца, избиратели не оценили это откровенно запоздалое решение. Опросы показывают, что популярность партии остаётся ниже пяти процентов, то есть ниже границы заградительного барьера.

Кризис доверия усугубил скандал, разгоревшийся с утечки внутреннего документа, где обсуждались сценарии выхода FDP из коалиции. Однако настоящая проблема кроется не столько в содержании плана, сколько в том, как партия справлялась с кризисом: изначально FDP отрицала существование «D-Day»-документа. Но столкнувшись с угрозой публикации в СМИ, руководство решило «слить» документ первым, фактически признав свою ложь. Такой манёвр больше напоминал акт политического харакири, чем взвешенный шаг, а выбор стратегии замалчивания говорит об отсутствии сильного кризисного менеджмента в партии.

Сам факт наличия плана выхода из коалиции (который, к слову, гарантированно есть у каждой партии) не был бы проблемой, если бы партия открыто заявила о своём намерении покинуть правительство. В условиях падающего доверия к кабинету Шольца FDP могла бы воспользоваться моментом, позиционируя себя как «освободителя» граждан от непопулярной «светофорной» коалиции. Однако вместо демонстрации открытости и решительности, либералы отдали себя на съедение критичным к себе леволиберальным медиа — Die Zeit и Süddeutsche Zeitung.

Кульминацией кризиса стал уход генерального секретаря Бижана Джир-Сарая, который ещё за день до этого заявлял об отсутствии причин для отставки и отрицал существование документа. За ним последовал внутренний раздрай, перекладывание ответственности и взаимные обвинения разных крыльев партии, что, разумеется, не пошло на пользу уже пострадавшему имиджу партии.

Впрочем, кризис доверия к FDP начался задолго до «D-Day»-скандала. Ключевой ошибкой стало решение остаться в правительстве, несмотря на нарастающие противоречия с зелёными и социал-демократами. FDP поддержала ряд инициатив, включая Закон о самоопределении, что закономерно оттолкнуло ядро электорат. Так, муниципальные политики били тревогу и собирали подписи за немедленный выход из правительства Шольца задолго до отставки Линднера.

Именно поэтому партия подходит к февральским выборам в плачевном состоянии: опросы пророчат менее 5% голосов, узнаваемые и перспективные лидеры уходят с политической сцены, а идеологические крылья открыто воюют друг с другом. Теперь будущее партии зависит от того, сможет ли она восстановить доверие избирателей, избавиться от внутренней раздробленности и, самое важное, вернуться к своим базовым ценностям — защите гражданских прав и рыночной экономики. Иначе она рискует стать лишь очередной главой в учебниках по политической истории Германии.

@BundeskanzlerRU

​​Сколько немецкие партии тратят на выборы?

Совокупный расход партийных средств на предвыборные кампании, например, в 2021 году перевалил за 230 миллионов евро. В счёт идут не только федеральные выборы в Бундестаг, но и региональные (в Ландтаг) и европейские (в Европарламент). Тем не менее, агрегированная статистика не менее репрезентативна.

Народные партии — CDU и SPD — сохраняют лидерство и тратят на предвыборные кампании более половины совокупных расходов. Впрочем, тренд нисходящий: конкуренцию картельным партиями составляют новые — AfD и «Зелёные». Рост предвыборных бюджетов последних особенно бросается в глаза, однако, интереснее вычислить «выхлоп». Так, рассчитать окупаемость затрат на предвыборную кампанию поможет крайне дилетантское приложение экономических метрик. В частности, — ROI.

Если опустить тот факт, что данные Statista включают региональный и европейский уровень выборов, и вычислить отношение абсолютного количества голосов, полученных каждой партией на федеральных выборах в 2021 году, к предвыборным тратам в этот год, то самый большой коэффициент возврата инвестиций на 1 миллион евро окажется у AfD (~310). Один голос немецкого избирателя обошёлся «Альтернативе», таким образом, в 3,2 евро. ROI «Зелёных», для сравнения, равен ~160 (6,2 евро за голос). А вот самым неэффективным образом ресурсами распорядился «Союз» (CDU). Его ROI составил приблизительно 119, а отдельный голос избирателя стоил рекордные 8,4 евро.

Конечно, данный метод далек от научной строгости, но своей цели служит: его результаты согласуются со здравым смыслом и многочисленными выводами политических наблюдателей. Например, высокий ROI «Альтернативы» вполне соответствует логике ограниченного доступа к институциональным ресурсам и скромных объемов пожертвований, с одной стороны, и её лидерству в цифровом маркетинге (в частности, в TikTok) — с другой.

@BundeskanzlerRU

Мы подготовили папку экспертных каналов о политике, экономике и истории — спешите добавить себе:

🐳 Киты плывут на вписку с ЛСД — блог публициста Михаила Пожарского о горячих политико-социальных вопросах.
📈 Григорий Баженов — доступным языком об экономике и экономической науке.
🗽 Campaign Insider | Павел Дубравский — канал об американской политике и политтехнологиях.
📰 ФРОНДА — глянцевый альманах для новой русской интеллигенции, объединивший наши каналы.
🪖 Стальной шлем — политическая история Нового и Новейшего времени.
🏛 Сон Сципиона — рупор классической республиканской традиции.
🇩🇪 Бундесканцлер — экспертно о немецкой и европейской политике.
🗺 Атлас амбиций — как политические элиты создают и меняют историю.
📺 Политфак на связи — о политической науке и российской политике.
📚 Political Animals — академическая политология и смежные науки.
🎙Occidentalis — авторские статьи о главных событиях Европы и Евросоюза.

Добавить папку

​​🗽Германии нужно больше Милея и Маска?

По крайней мере именно с таким заявлением выступил лидер Свободной демократической партии Германии (FDP) Кристиан Линднер, чем по-настоящему потряс общественность. Немецкие либералы не впервые пытаются декларировать себя как принципиальных сторонников свободы, и сегодня эта стратегия, очевидно, продиктована кризисом доверия к партии и еще тлеющим скандалом вокруг спланированного саботажа правительства. Однако и здесь FDP наступает на те же грабли: шквал журналистской критики и нападки политических оппонентов заставил Свободных демократов пойти на попятный, отмежеваться от «политического стиля Хавьера Милея» и, наконец, похоронить экзистенционально необходимый шанс нащупать идеологический стержень.

Всё началось с вечернего шоу Карен Миозга, гостем которого и стал бывший министр финансов, чтобы обсудить развал правящей коалиции, скандал вокруг его подготовки и, разумеется, рецепты спасения стагнирующей немецкой экономики. С целью придать своей партии черту решительности на фоне печальных значений опросов, Линднер даже не побоялся заявить о необходимости Германии «позволить себе чуть больше Милея и Маска». Эти слова закономерно вызвали критику как «справа», так и «слева». Разница, однако, в том, что первые высмеяли пафос слов представителя вполне мейнстримной партии, бывшей частью правительства последние три года, а вторые услышали вызов системе.

Так, журналист ARD Георг Рестле обрушился на Линднера с обвинениями, назвав его курс «правоавторитарным популизмом в духе Трампа», и сравнил FDP с AfD, просто потому что депутатка последней вживую слушала Хавьера Милея. И, надо отметить, этого не стеснялась. Заявление Линднера раскритиковали и однопартийцы — особенно из левого крыла. Но как и в случае обвинений о выходе из состава непопулярного в народе «светофорного» правительства, вместо твердого признания приверженности своим принципам лидер либералов решил отступить. История закончилась тонкими оправданиями в твиттере: Милей для Линднера не пример, но и Венесуэлу 2.0 не хочется.

Тем не менее, кейс оказался крайне показательным. С одной стороны, Кристиану Линднеру надо отдать должное: cказанного не воротишь, и даже беглое упоминание благотворности реформ Хавьера Милея на федеральном канале поспособствовало тому, чтобы немецкий политический дискурс познакомился с идеями либертарианства, пусть и с опозданием. С другой стороны, в очередной раз для внешних наблюдателей выкристаллизовалась «ахиллесова пята» FDP — излишняя компромиссность.

Главная проблема Свободных демократов (FDP) — не столько в том, что они недостаточно радикальны или слишком умеренны. Проблема в отсутствии внутренней консистентности. Партия, которая некогда гордилась своим девизом «лучше не править вообще, чем править неправильно», превратилась в заложника коалиционных компромиссов и продолжает стесняться идейной твердости даже после разрыва с токсичным партнером в лице SPD и «Зелёных». Этот кризис идентичности закономерно подрывает доверие к либералам как к самостоятельной политической силе.

Особенно болезненным становится контраст с той же AfD. В отличие от либералов, делающих ставку на образ балансирующего игрока с эпизодическим обострением риторики, AfD демонстрирует завидную последовательность: не стесняется ассоциировать себя с такими фигурами, как Хавьер Милей, Илон Маск или Дональд Трамп, даже если это вызывает возмущение левой интеллигенции. И эта стратегия, как показывают опросы и результаты выборов, приносит дивиденды.

Собственно, современный немецкий либерализм, который представляет FDP, всё больше ассоциируется с попытками сохранить шаткий статус-кво. Такая позиция создаёт вакуум, который с лёгкостью заполняют более радикальные силы. Если FDP не хочет растерять остатки электората, ей стоит перестать бояться перемен и конфронтации, а идеологическое обновление в пользу бóльшего «стиля Милея и Маска» в эпоху политической поляризации и экономической турбулентности должно оказаться относительно безболезненным, особенно учитывая, что для ФРГ актуальны те же сценарии преодоления стагнации.

@BundeskanzlerRU

Фридрих Мерц «пришел в ужас» от идеи вдохновляться Хавьером Милеем

В эфире своего шоу Сандра Майшбергер спросила у фаворита предвыборной гонки Фридриха Мерца (CDU), как он относится к недавним словам Кристиана Линднера (FDP).

Призыв бывшего министра финансов привнести в Германию «больше Милея и Маска» лишил номинального консерватора Мерца дара речи: «То, что делает этот президент, разрушает страну и попирает народ».

Свободные демократы (FDP), при условии преодоления пятипроцентного барьера, рассматриваются как естественный коалиционный партнер для лидирующего в опросах Союза (CDU/CSU). Однако в преддверии публикации предвыборной программы Мерц осторожничает с риторикой, дабы не отпугнуть поддержку умеренных избирателей.

С этой целью, например, христианские демократы не исключают возможность сотрудничества с «Зелёными», а в том же разговоре с Майшбергер Мерц эксплицитно допустил продолжение работы Роберта Хабека в качестве министра экономики и смягчение «Долгового тормоза».

@BundeskanzlerRU