ФНБ в сентябре только из-за переоценки валютных активов потерял более ₽225 млрд.

Из этой суммы около ₽190 млрд приходится на остатки, размещенные на счетах в ЦБ.
Поскольку Неглинная при размещении резервов всё больше ориентируется на Китай, нынешние дыры в «подушке безопасности» вполне можно считать следствием ослабления юаня.

Конфликт из-за «грязной нефти» -- пожалуй, первая серьёзная битва Сечина, которая завершается без вмешательства Путина.

При том, что «равноприближённость» глав «Роснефти» и «Транснефти» предполагала как раз неизбежность президентского арбитража.

Впрочем, из отсутствия последнего вряд ли следует однозначный вывод об ослаблении сечинских позиций.
Скорее, схватка двух госолигархов-«тяжеловесов» была использована для тестирования возможностей Системы по урегулированию таких коллизий, что называется, в «автономном режиме», без «ручного управления» со стороны национального лидера.

Ведь именно госолигархические (и «силовые») войны, а также отсутствие механизмов по их купированию – главный внутренний источник той самой «турбулентности», которая ставит под сомнение успешную реализацию любой модели «транзита».

Задержание в Иране журналистки Юлии Юзик – очередной цугцванг для Кремля, чем-то напоминающий «дело Голунова».

В том случае власти пришлось выбирать между «диктатурой закона» и интересами силовой корпорации. Причём, усмирение силовиков никак не поспособствовало снижению внутриполитической турбулентности.
В случае с Юзик – необходимость защиты прав и свобод российских граждан рискует если не испортить, то заметно осложнить взаимоотношения между Москвой и Тегераном. Т.е. – поставить под вопрос сирийское урегулирование, которое Путин буквально накануне ставил в пример.

Сжатие среднего класса – двойной политический вызов.

В условиях, когда в стране остаются исключительно сверхбогатые и сверхбедные, запрос на справедливость становится намного популярнее запроса на стабильность.
Соответственно, действующая власть вынуждена использовать скорее механизмы перераспределения, нежели стимулирования, а также значительно увеличивать расходы на силовые структуры.

В свою очередь, политикам «завтрашнего дня» придётся отказаться от центристской доктрины (которая, кстати, по-прежнему является доминантной для ЕР).
И делать ставку либо на авторитарный либерализм, привлекая «оптовые» электоральные инвестиции «верхов».
Либо – «продаваться в розницу», пропагандируя социально-ориентированный дирижизм, востребованный у «низов».

Причём, даже если обнищание населения удастся остановить, средний класс это вряд ли спасёт.
Поскольку его воспроизводству мешают не только «старые» социально-экономические проблемы, но и технологическая революция. Как с точки зрения наличия неавтоматизированных рабочих мест, так и с точки зрения смены потребительских предпочтений
«Уберизация», sharing-economy резко снижают значимость собственности для поколения Z.
Его представители могут не бедствовать, но при этом не являться собственниками.
Что, неизбежно отразится на их отношении к возможности «великих потрясений».

"Корпоративизация" медицины заметно снизил социальную нагрузку на регионы. Избавив местные власти от необходимости залезать в долги или проводить опасные для рейтинга оптимизации.

Но при демонтаже (или даже коррекции) страховой модели непременно возникает вопрос о том, за чей счёт теперь будет этот банкет.

Одно дело, если капитал новоиспечённого "Росздрава" будет сформирован за счёт ФНБ или дивидендов госкомпаний.

И совсем другое —если новую госкорпорацию будут содержать сами граждане, своим налогами. Подобно тому, как сейчас они финансируют медицину взносами в фонд ОМС.
В этом случае велика вероятность актуализации социально- и политически- "токсичной" темы о переводе исключительно на платное медобслуживание тех, кто занят в "неформальном секторе" и, соответственно, не участвует в пополнении соцфондов.

Новая атака российских силовиков на Павла Фукса весьма показательно коррелирует с раскручиванием «Украина-гейта» в США.

Фукс – один из ключевых украинских визави Руди Джулиани, на которого де-факто замкнуты все дела Трампа с Киевом.
При этом Джулиани «копает» не только под Байдена, но и под Коломойского – американский эмиссар пытается обнулить политэкономические бенефиты хозяина «Привата», делегируя в системообразующие компании, вроде «Нафтогаза», людей Сэма Кислина.

Таким образом, компрометация Джулиани через его контрагентов выгодна и американским демократам, и Зеленскому вместе с его главным спонсором.

Герман Греф превращается в повивальную бабку для «русского Милкена».

Заинтересованность главы Сбербанка в том, чтобы– благодаря отрицательным ставкам – мотивировать вкладчиков-юрлиц на закрытие счетов в долларах и евро, вряд ли сподвигнет их на повальный переход в рублёвые депозиты.
Скорее, Владимир Богданов и пр. озадачатся поиском более доходных валютных инструментов.

Аналогичным «запросом на доходность» чуть более 30 лет назад воспользовался Майкл Милкен, обеспечив, таким образом, сбыт для своих «мусорных облигаций» и финансирование – для нового масштабного передела корпоративной Америки.
Многие его бенефициары и милкеновские клиенты -- вроде Шелдона Адельсона или Карла Айкана – теперь входят в ближайшее окружение Дональда Трампа.

Большинство потенциальных «финансовых эмигрантов» из «Сбера» либо -- госкомпании, либо, как «Сургутнефтегаз», –патронируются «государевыми людьми».
Поэтому ожидать новой приватизации, благодаря применению схемы «а-ля Милкен», вряд ли имеет смысл.
Но вот появление новых знаковых миноритариев у «голубых фишек» -- вполне вероятно.

Что, в свою очередь, неизбежно отразится на перераспределении финансовых потоков, генерируемых «национальными чемпионами». И как следствие – на политических возможностях новоиспечённых обладателей соответствующих ресурсов.
Т.е. в конечном счёте – на их месте в «транзитной архитектуре».

Остаётся только догадываться – намеренно ли Греф открывает очередной «ящик Пандоры», стремясь минимизировать процентные потери «Сбера» и, соответственно, повысить бонусы его топ-менеджмента?

Алексей Бурксер --бывший директор аварийного рудника «Мир», который на следующий день после ареста был обнаружен мёртвым в СИЗО -- ранее уже имел проблемы с правоохранительными органами.
Правда, не российскими, а узбекскими.

В ноябре 2010-го Бурксера, тогда гендиректора «Бурятзолото», задержали в Улан-Удэ по запросу УВД Самаркандской области и МВД Узбекистана.
К тому моменту он лишь около года прожил и проработал в России. А до этого руководил Южным рудоуправлением Навоийского ГМК, будучи одним из сподвижников многолетнего главы комбината Николая Кучерского.
Но в 2008-м Кучерский ушёл в отставку. А Бурксера заподозрили в крупных хищениях, злоупотреблении служебным положением и должностном подлоге.
Впрочем, несмотря на усилия Ташкента, экстрадиции топ-менеджера не произошло. И в начале 2011-го Бурксер оказался на свободе.

Теперь его обвинили в нарушении правил безопасности.
Правда, заключили под стражу, спустя два с лишним года после аварии на руднике «Мир».
По утверждению СК, Бурксер «предпринимал активные попытки скрыться».

Здесь показательно не только то, что с лета 2017-го эти попытки так и не увенчались успехом, но и то, что арест и смерть Бурксера произошли как раз во время визита в Якутию главы «Алроса» Сергея Иванова.
От успешности этого турне в значительной степени зависят перспективы дальнейшей приватизации «Алроса» (точнее – возможности снижения республиканской доли в алмазной монополии).
А следовательно – и «горизонты» самого Иванова.

Впрочем, так было до недавнего времени.
До тех пор, пока «двойной» инцидент с Бурксером не получил ненулевой шанс стать новым «чёрным лебедем» в ивановской карьере.

Медведев присоединился к атакующим Грефа.

Отказ от «банковского роуминга» (возмутившего премьера) может обойтись «Сберу», почти в 8% его комиссионных доходов.
А также – обесцениванием главного и весьма дорогостоящего конкурентного преимущества: самой разветвлённой филиальной сети.

Череда ударов по Сбербанку позволяет усомниться в их случайности.
Грефа могут «шортить» по трём причинам:

1) Политические амбиции. «Лето Собянина» плавно переходит в «осень Грефа»;
2) Вторжение в сечинскую вотчину под эгидой реанимации нефтяных активов, отнятых у Мазепина;
3) Стремление приватизировать все российские бенефиты цифровой революции.

Интересно, что Медведев – «точка сборки».
У него есть прямые или опосредованные поводы играть против Грефа по каждой из упомянутых причин.

Нобелевский комитет предпочёл дружить с нефтяными шейхами, нежели объявлять им войну.

Новоиспечённый лауреат премии мира эфиопский премьер Абию Ахмеду Али -- в отличие от Греты Тунберг -- не просто не стремится похоронить углеводородную энергетику, но и претендует на использование саудовских и «эмиратских» нефтедолларов для решения финансовых проблем своей страны.
Неслучайно, будучи первым мусульманином, возглавившим эфиопское правительство, доктор Абий заметно активизировал контакты Аддис-Абебы с монархиями Залива.
Именно их траншами Эфиопия теперь пытается заменить многомиллиардные китайские кредиты.

Кстати, для Пекина мировое признание политика, способствующего «декитаизации» Черного континента, – едва ли не более болезненно, чем нобелевское «продюсирование» экологического радикализма.

Любопытная перегруппировка «семейных» активов.

Полина Дерипаска и Валентин Юмашев ищут покупателей на 6,75% акций En+.
А «Яндекс» расширяет периметр сделки с ГК «Везёт», несмотря на весьма вероятное в этом случае обострение конфликта с альянсом Грефа и Усманова.

Похоже, «Семья» готовится не только к политическому, но и технологическому «транзиту».

В ситуации с "Яндексом" показательны ещё взаимные пересечения и "перетекания" пиара, лоббизма, политики и биржевой игры.

Анонсировав сделку с ГК "Везёт", компания Воложа сильно испортил игру Грефу, который собирался вместе с Усмановым вырастить конкурента "Яндекс.Такси".

Росту ставок в большой цифровой игре способствовала и подготовка национальной стратегии по развитию искусственного интеллекта.
И Сбербанк, и "Яндекс" вполне могли бы претендовать на то, чтобы стать её главными бенефициарами.

Неслучайно выходу соответствующего президентского указа предшествовал скандал с утечкой данных из Сбербанка.
А  "Яндекс" ушёл в глубокие "шорты" на следующий день после подписания документа.
Благо в то же время союзники Грефа в ГД и АП дали понять, что не намерены "сливать" горелкинский законопроект.

Что остаётся Воложу и его "семейным" партнёрам?
Всячески демонстрировать рынку и инвесторам уверенность в своих силах и завтрашнем дне.
Чем и объясняется расширение периметра сделки с "Везёт" за счёт включения ещё и сервиса грузовых перевозок. С ещё менее очевидной бизнес-моделью.

Проблема в том, что пока Волож и Греф меряются цифровыми мускулами, в выигрыше вполне может оказаться кто-то третий.

Испорченное 35-летие Павла Дурова —свидетельство того, что "проект Чимерика" ещё не умер, несмотря на  торговые войны Вашингтона и Пекина.

Основатель Telegram, в отличие от тех же Грефа с Воложем, претендует на глобальное (а не национальное) цифровое лидерство.
Причём, в качестве хозяина экосистемы, способной конкурировать с Amazon или AliBaba.

Но если есть возможность разрешить американо-китайские экономические противоречия, то как раз с помощью кросс-платформенного взаимодействия.
Т. е. —создания "цифровой Чимерики", позволяющей обнулить транзакционные издержки при взаимной торговле и обеспечить равный доступ для всех производителей обеих стран.

При этом с точки зрения национальных интересов принципиально важно, чтобы "ключи" от этого глобального маркетплейса находились только в американских и китайских руках.
Соответственно, третьего аналогичного проекта не просто не дано. Его не должно быть.

Неплохой стартовый интеллектуальный потенциал (плоды советской матшколы и т.п.) давал России шанс всё-таки вмешаться в эту историю.
Но тогда надо было бы для начала признать, что в наступающую цифровую эпоху суверенитет и нацбезопасность  обеспечиваются не блокировками и запретами, а как раз режимом наибольшего благоприятствования для российских создателей цифровых платформ.
Причём, вне зависимости от того, насколько тесно они связаны с государством, и даже от их формальной юрисдикции.

Один из новоиспечённых нобелиатов по экономике – Майкл Кремер – ратует за создание «Netflix для фермеров».

Имеется в виду онлайн-сервис, позволяющий владельцам небольших хозяйств оперативно получать и обмениваться критически важной для их бизнеса информацией.
С её помощью Кремер рассчитывает снизить уровень бедности в африканских и азиатских странах, где аграрный сектор – единственный источник доходов для большинства населения.

В России обнищание вызвано, скорее, торможением индустриальной экономики и недоразвитостью постиндустриальной.
Но отсюда не следует, что рецепты нобелиатов у нас неприменимы.

При этом в случае успеха «цифрового» подхода к решению проблемы «работающих бедных» значительно возрастёт не только социально-экономическая, но и политическая роль владельцев и разработчиков соответствующих платформ и технологий.

Среди крупнейших получателей саудовских инвестиций – Анатолий Чубайс и «околосемейные» братья Аминовы.

В российском истеблишменте это наиболее близкие к американским демократам игроки.
А для Эр-Рияда очень важно задобрить «партию осла», которая – в силу своих политических и финансовых пристрастий – может стать едва ли не главным препятствием для IPO Saudi Aramco.
И в конечном счёте – для продолжения саудовской модернизации уже под руководством Мухаммеда бен Салмана.

В свою очередь, снижение российской «предтранзитной турбулентности» в немалой степени зависит от того, какие и насколько прочные гарантии будут у фронтменов и казначеев ключевых отечественных крипто-партий.

Таким образом, после анонсированных в Эр-Рияде сделок саудовский и российский «транзиты» становятся взаимообусловленными.

Персонализация доминирующей идеологии сродни переименованию городов в честь уходящего в отставку национального лидера.

В обоих случаях происходит замена его политического капитала символическим.
И как следствие – значительное увеличение степеней свободы для «преемника».

Поэтому сурковский «транзитно»-идеологический проект вряд ли может считаться адекватным решением «проблемы 2024 года».
Чего нельзя сказать об «инкорпорировании Путина» в бизнес-проекты, претендующие либо на глобальное лидерство, либо – на общенациональный охват.

В этом смысле весьма любопытно появление некоего суверенного фонда в волошинских предложениях, касающихся структуры собственности и финансирования цифрового «национального чемпиона».
Также в этом ключе имеет смысл посмотреть и на идею самого президента о возможности создания госкорпорации по здравоохранению.

Правда, реализацию второго сценария, помимо указанных ранее нюансов, существенно осложняет кадровый вопрос.
Из всех упомянутых «Проектом» потенциальных сменщиков Скворцовой, пожалуй, лишь Ракова может преобразовать Минздрав в «Росздрав»
.
Но тогда, если эта реформа окажется успешной – её социально-экономическими и, главное, политическими бенефитами придётся делиться с Собяниным.
Если же новая госкорпорация «не взлетит» -- соответственно, и её «транзитный» потенциал сведётся к нулю.

Набиуллина спасает Силуанова.

Если ЦБ будет «решительнее» снижать ключевую ставку – Минфину совсем необязательно наращивать бюджетные расходы для стимулирования экономики.

Но, во-первых, казна всё равно не избежит потерь. – Ведь размещать «временно свободные» профицитные миллиарды на банковских депозитах придётся по более низким ставкам.
А во-вторых, превращение банков в основной драйвер экономического роста изменит логистику «откатных» потоков. И заметно повысит политический вес банкиров во главе с их регулятором.

Многомиллиардный бюджетный профицит, вместо усиления влияния правительства и, как следствие, -- силуановских аппаратных позиций, наоборот, будет содействовать обратному.
Получается, «спасительный круг» от Набиуллиной не обернётся «карьерной петлёй» для нынешнего главы финансово-экономического блока лишь в том случае, если снова резко обвалятся цены на нефть (например, из-за китайского торможения) или Запад пойдёт на очередное ужесточение санкций.

Валерий Фадеев, вслед за Зорькиным и Володиным, предлагает сместить правозащитные акценты на «социалку».

Отсюда автоматически не следует, что новый глава СПЧ примкнул к «партии конституционных реформаторов». Хотя главы КС и ГД, в некотором роде, являются её фронтменами.
Но «социальная» трансформация правозащитной деятельности сама по себе имеет ряд других, не менее серьёзных рисков для существующей политической (или скорее – политэкономической) модели.

В отсутствие сколько-нибудь значимого экономического роста – т.е. при сохранении (в лучшем случае) прежних объемов общенационального «пирога» -- остановить обнищание населения и поддерживать адекватный уровень образования и медобслуживания можно только, ужесточив механизмы перераспределения.
Ответ на социальные вызовы неизбежно поставит вопрос о демонтаже схемы, сравнительно исправно функционировавшей последние полтора десятка лет, -- когда государство за умеренную мзду и в обмен на полную лояльность гарантировало бизнес и общество от взаимных «нападений».
Неслучайно, кстати, именно в этот период была введена плоская шкала подоходного налога – ныне считающаяся едва ли не главным либеральным фискальным достижением российских властей. До известной степени можно сказать, что 13%-ый НДФЛ – «пряник», призванный подсластить удары «юкосовского кнута».
И тем показательнее, что именно Фадеев пару лет назад выступил за отмену «плоского» НДФЛ.

Но чем активнее государство будет отбирать «пряники» у богатых – тем меньше у них резонов для сохранения статус-кво.
И тем выше будет запрос на повышение прозрачности существующей системы перераспределения со стороны бедных.

При этом технологическая революция, скорее, осложняет, нежели облегчает задачу.
С одной стороны, обнуляются транзакционные издержки и следовательно, дешевеют многие товары и услуги.
Но на рынке труда не остаётся места для неквалифицированной рабочей силы, а «билет в средний класс» автоматически не гарантирует даже диплом московского вуза, не говоря уже о периферийных.
Таким образом, тема безусловного базового дохода может очень скоро стать актуальной и для России. Но опять же -- за чей счёт?

Иными словами, к радикализации внутриполитической повестки полноценный акцент на защите социальных прав граждан рискует привести едва ли не быстрее, чем «классическая» правозащитная деятельность.
Не потому ли в теории «общества спектакля» последняя всё-таки ближе к «сцене»?

Задержание Ахмеда Билалова в США – весьма неочевидный подарок российским властям.

Особенно, если фигурант дела «Курортов Северного Кавказа» и двоюродный брат Магомедовых начнёт говорить (и много) в обмен на отказ от экстрадиции.

В рубежном для России 1999-м Билалов плотно работал с Собинбанком, который в то время был тесно связан с «семьей» и упоминался в американской прессе в связи с подозрительными проводками через Bank of New-York.
Не в последнюю очередь благодаря Билалову, «Собин» стал работать с «Алросой». А финансовые потоки алмазного монополиста оказались в распоряжении давнего билаловского знакомого Халида Омарова. В 2017-м Омаров был убит, «когда находился в одном из африканских государств».

В сферу интересов Омарова входил и «Российский капитал».
Позднее из-за его санации у Александра Лебедева возник конфликт с ФСБ. При этом Лебедев заявлял о наличии коммерческой заинтересованности у сотрудников профильного управления «К», которым тогда руководил Виктор Воронин.
Воронин считается протеже Сергея Смирнова, первого замдиректора ФСБ.
На последнего указал в недавнем своём письме и Алексей Френкель, обвиняемый в убийстве первого зампреда ЦБ Андрея Козлова.

В свою очередь, Ахмед Билалов, наряду с Магомедовыми, был акционером «Диаманта» -- первого крупного банковского проекта Френкеля.
Более того, именно Билалов привёл в совет директоров «Диаманта» бывшего секретаря ЦК КПСС и главу Госкомитета по внешнеэкономическим связям Константина Катушева. – Благодаря ему и его знакомствам билаловский «Интерфинанс» в начале 90ых весьма преуспел в урегулировании финансовых проблем госэкспортёров.
После «Диаманта» Катушев работал с Френкелем и в ВИП-банке, отзыв лицензии у которого, согласно версии следствия, и стал роковым для Козлова.

Весьма вероятно, что, активно обсуждаемый в ТГ-каналах, московский «агрокластерный» проект Адама Делимханова будет реализован на базе ОРЦ «Четыре сезона».

До конца октября «Траст» собирается продать этот актив братьев Ананьевых.
А Делимханов, по нашим данным, подавал заявку на участие в торгах.

В свою очередь, Ананьевых в этот бизнес вовлёк их давний партнёр Тимофей Кургин, весьма близкий к руководству Чечни.

Владельцы (теперь уже бывшие) Промсвязьбанка занялись оптовой продажей продовольствия практически одновременно с Годом Нисановым и Зарахом Илиевым и на фоне закрытия Покровской овощебазы, оказавшейся в эпицентре резонансных бирюлёвских волнений.
При этом Ананьевы, похоже, рассчитывали задействовать, в том числе, и ресурсы своей финансовой группы.
Неслучайно, в ЦБ вскоре заговорили о возможности инвестирования средств НПФ и страховых компаний в объекты инфраструктуры, связанные с обработкой и хранением плодоовощной продукции.

Сложно предположить, что именно отказ от этих планов регулятора обусловил ананьевский крах.
Но теперь для Делимханова и Кургина вопрос финансирования «Четырёх сезонов» будет не менее актуален. Особенно, если стоит задача победить илиевско-нисановский «Фуд-Сити».
Тем любопытнее, если ЦБ «неожиданно» решит реанимировать ту «агро-пенсионную» инициативу.

Говоря о «хрупкости» Саудовской Аравии, как нефтяного экспортёра, Сечин решает не только сугубо отраслевые и/или корпоративные задачи.

От надёжности саудовских поставок напрямую зависят перспективы IPO Saudi Aramco и, следовательно, – местного «транзита».
В свою очередь, на предстоящей смене власти в главном нефтяном королевстве уже пытаются сыграть некоторые российские «транзитные арбитражёры».

Если же учесть, что атаку на объекты Saudi Aramco Сечин увязал (пусть и опосредованно) с «успешными действиями Российской Федерации в Сирии», -- «благодарность» за смешанные карты отечественные «аравийцы» должны адресовать Шойгу.