«Дон Жуан. Генеральная Репетиция» Дмитрия Крымова — театр о театре. Покушение на сценическую иллюзию любимый прием режиссера, у него и до этого были спектакли, которые одновременно немного репетиции сами себя или в них есть репетиции других. Это, говоря языком политической науки, усиливает партиципацию — вовлеченность зрителя в процесс, создает иллюзию соучастия в процессе и увеличивает лояльность спектаклю.
В основе нынешней репетиции Дон Жуана тот простой ход, на котором строятся обычно самые убедительные вещи: думаешь, как раньше-то не догадались.
Отношения режиссера и актера Похожи на отношения Дон Жуана и его многочисленных избранниц: он их завлекает, бросает, соблазняет, оценивает, пробуем, меняет одних на других. Они его боготворят, преследуют, умоляют, угрожают, проклинают.
А дальше отношения уже не только режиссера, но и актера, и всего театра со зрителем воспроизводят ту же модель.
И за все это, конечно же, в конце (спектакля) режиссера ждет наказание — его персональный режиссерский ад с коллективным актерско-зрительским командором. А заодно с художником и рабочими сцены.
Весь второй акт спектакля Крымова — это проваливание режиссёра в свой донжуановский ад. Там есть и донжуанский список спектаклей, и воспоминание о первой сценической любви.
И завораживающая инсценировка угасающей активности мозга — квантовое, нелинейно организованное пространство сна, где смешались обрывки культурных впечатлений и воспоминаний. И мощный момент, где сценограф сооружает на сцене кладбище — декорацию к последнему акту Дон Жуана из фантасмагории случайных предметов — и вдруг среди них режиссер узнает вещи своего детства: не такие же, а их самих.
Смерть-командор приходит за режиссером на репетицию Дон Жуана. Как режиссер догадывается, что он, возможно, умер? Он, всесильный, не может остановить репетицию. Он кричит «стоп», а репетиция не слушается, всё катится дальше. От смерти обычного Дон ЖуанаСмерть смерть режиссера отличается тем, что даже умирает он со второго дубля. И никто еще не придумал так точно выразить уход души из тела современного человека через вознесение смартфона.
В «Репетиции» есть отклик на театральные новшества. Говоря у вас тут субтитры в моде? Ладно, сделаю, но по-своему. Говорят, смешивают классическую и поп-музыку? Ок, смотрите как это еще можно смешать.
Много лет назад, я впервые, после короткого знакомства в Греции, пришел в театр Васильева. Это были «Отрывки из путешествия Онегина», вещь на равне с которой я мало что видел с тех пор в театре. И по нему было непонятно, это драматический или музыкальный спектакль, по значению музыки это была почти опера, но опера подчиненная драме. Любители оперы фыркали от пения актеров не оперным голосами. Хотя укротить и подчинить оперную музыку драме (а не просто поставить оперу или фрагменты из него) отлично получается, когда поют драматические актеры. В «Репетиции» поют много из Дон Жуана Моцарта, и драматические актеры делают это так, что не всегда сходу понятно, это одна из оперных фонограмм, или это здесь и сейчас. Так вот сплошь и рядом это здесь и сейчас.
Хотя когда Евгений Цыганов в дуэте Дон Жуана и Церлины поет хриплым голосом мэтра, который увлекает за собой мечтающую быть актрисой юную реквизиторшу с зелеными волосами, с ним все ясно. Но там вообще ясно, что он здесь заслуженно главный, и когда возвышается над всеми, и когда низвергается в преисподнюю под поворотным кругом. #Театр #Москва
В основе нынешней репетиции Дон Жуана тот простой ход, на котором строятся обычно самые убедительные вещи: думаешь, как раньше-то не догадались.
Отношения режиссера и актера Похожи на отношения Дон Жуана и его многочисленных избранниц: он их завлекает, бросает, соблазняет, оценивает, пробуем, меняет одних на других. Они его боготворят, преследуют, умоляют, угрожают, проклинают.
А дальше отношения уже не только режиссера, но и актера, и всего театра со зрителем воспроизводят ту же модель.
И за все это, конечно же, в конце (спектакля) режиссера ждет наказание — его персональный режиссерский ад с коллективным актерско-зрительским командором. А заодно с художником и рабочими сцены.
Весь второй акт спектакля Крымова — это проваливание режиссёра в свой донжуановский ад. Там есть и донжуанский список спектаклей, и воспоминание о первой сценической любви.
И завораживающая инсценировка угасающей активности мозга — квантовое, нелинейно организованное пространство сна, где смешались обрывки культурных впечатлений и воспоминаний. И мощный момент, где сценограф сооружает на сцене кладбище — декорацию к последнему акту Дон Жуана из фантасмагории случайных предметов — и вдруг среди них режиссер узнает вещи своего детства: не такие же, а их самих.
Смерть-командор приходит за режиссером на репетицию Дон Жуана. Как режиссер догадывается, что он, возможно, умер? Он, всесильный, не может остановить репетицию. Он кричит «стоп», а репетиция не слушается, всё катится дальше. От смерти обычного Дон ЖуанаСмерть смерть режиссера отличается тем, что даже умирает он со второго дубля. И никто еще не придумал так точно выразить уход души из тела современного человека через вознесение смартфона.
В «Репетиции» есть отклик на театральные новшества. Говоря у вас тут субтитры в моде? Ладно, сделаю, но по-своему. Говорят, смешивают классическую и поп-музыку? Ок, смотрите как это еще можно смешать.
Много лет назад, я впервые, после короткого знакомства в Греции, пришел в театр Васильева. Это были «Отрывки из путешествия Онегина», вещь на равне с которой я мало что видел с тех пор в театре. И по нему было непонятно, это драматический или музыкальный спектакль, по значению музыки это была почти опера, но опера подчиненная драме. Любители оперы фыркали от пения актеров не оперным голосами. Хотя укротить и подчинить оперную музыку драме (а не просто поставить оперу или фрагменты из него) отлично получается, когда поют драматические актеры. В «Репетиции» поют много из Дон Жуана Моцарта, и драматические актеры делают это так, что не всегда сходу понятно, это одна из оперных фонограмм, или это здесь и сейчас. Так вот сплошь и рядом это здесь и сейчас.
Хотя когда Евгений Цыганов в дуэте Дон Жуана и Церлины поет хриплым голосом мэтра, который увлекает за собой мечтающую быть актрисой юную реквизиторшу с зелеными волосами, с ним все ясно. Но там вообще ясно, что он здесь заслуженно главный, и когда возвышается над всеми, и когда низвергается в преисподнюю под поворотным кругом. #Театр #Москва