- Похороны Руса в Булгаре, Семирадский
- Марийская женщина, Алдушкин
- Заключение мира с волжскими булгарами, Радзивилловская летопись
- Фото с любимой выставки “ALFA DNK” в Казани, Альфия Саргин
- Башкирская деревня, Домашников Б.Ф.
- Голубая весна, Бакшеев

Сегодня послушал подкаст Арзамаса “Точка опоры. Книга Екклесиаста: что делать со страхом смерти?"

Подкаст вела доктор культурологии Анна Шмаина-Великанова, которая в числе прочего говорила о двух, если позволите, трендах осмысления темы смерти, существующих в иудео-христианской цивилизации, в библейских текстах. С одной стороны, это взгляд, попадающий в книги библии из античности - тело конечно, но вечна душа, она завершает земной путь, навсегда расставаясь с плотью, возвращаясь в мир идей, душ, подлинной категории духовного. С другой, более поздняя трактовка: и тело, и душа конечны, умирая, человек умирает полностью, и только когда спаситель свершит чудо, тела (а значит и души) восстанут из мертвых и будут жить в вечности.

Автор книги Екклесиаста, ироничный житель столичного Иерусалима, сталкивает эти представления, иронизирует над ними, проверяя на прочность, - в попытке всё-таки узнать: что делать со смертью? Как жить, если конец всегда близок настолько, что может наступить в следующее мгновение?

Он говорит, что полнота жизни должна пребывать в моменте счастья дарованного бытия. И до смерти, и после - всё неизвестно. Есть только этот момент, который и стоит проживать. Но проживать правильно, однако “правильно” - это как?

Шмаина-Великанова в этом месте рассказа вспоминает историю митрополита Антония Сурожского. Однажды его арестовали нацисты, когда он под чужим именем и с чужими документами перевозил запрещенные вещи в оккупированном Париже. Он вдруг понял: у него ничего нет: нет прошлого - потому что он под чужим именем, нет будущего - потому что вот-вот будет убит нацистами. Он был никто. Был только этот момент, который он, “никто”, мог прожить. И что же? Вся полнота жизни сосредоточена в общении с этим нацистским солдатом. И разговор действительно возник. Нацист спросил:

- А как по-вашему война идет?

Антоний подумал, что врать - нет никакого смысла, и ответил со всей честностью, понимая, что всё равно обречен на смерть:

- Чудно идет война! Мы вас бьём.

- Так Вы что, - удивился нацистский солдат, - действительно боритесь против нацистов?

- Да, - сказал владыка.

Тогда юный солдат ответил:

- И я тоже против них, бегите!

____


И возвратится прах в землю, чем он и был,
А дух возвратится к Богу, который дал его,
Суета сует, сказал Екклесиаст, - всё суета

Никак не могу расстаться с эффектом от книги Флориана Иллиеса “1929-1939. Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства”. И вместо того, чтобы придумывать причины расставания, решил поделится этим эффектом с вами.

Книга Иллиеса - невероятная история переплетающихся судеб. Здесь гуляют Сартр и де Бовуар, пишет Гессе, смеется Эйнштейн, творит Брехт, любят Набоковы, поет Дитрих, играет Рифеншталь и живут многие-многие другие, очень известные и незаслуженно неизвестные. В этих парижский, берлинских, нью-йоркских историях всё живёт любовью. Но эта любовь попадает в такие ужасные обстоятельства, что, кажется, должна исчезнуть полностью. Случится ли это? Предлагаю подумать вместе.

Хочу поделиться девятью историями. Книга делится на три части: “До”, “1933” и “После”. В каждой из частей прочитаю три отрывка.

Итак, отрывок первый. 1929 год. Теодор Адорно, Маргарета Карплюс, Вальтер Беньямин, Коул Портрет, Альберт Эйнштейн и Берлин накануне. Европа До.

Послушайте, подумайте, посмотрите в окно. И буду рад обратной связи о такой новой (экспериментальной) форме.

#дитрих #иллиес #вслух

Тамара де Лемпицка, автопортрет в зелёном бугатти

1929. Тамара де Лемпицка, Марлен Дитрих и феминистическая, гуманная, блистательная Европа. Берлин До

#дитрих #иллиес #вслух

Портрет Сталина, Георгий Рублев, 1935

1931-1932. Жена Сталина ругает мужа за голод в Украине и «вечная любовь». Ад, Симона де Бовуар, Жан-Поль Сартр и «другие люди». Клаус и Эрика Манн, Аннемари Шварценбах и кошмарное будущее в Берлине. Мир До. Мир Накануне.

#иллиес #вслух

Выстрели в Ирак

“Выстрели в Ирак” или “Домашнее насилие” - название перформанса Вафы Биляль.

Художник, пострадавший на родине из-за режима Саддама Хусейна, эмигрирует в США. Однако и с Америкой отношения складывались непросто - американские солдаты убивают его брата.

Он обустраивает “квартиру” внутри чикагской галереи и устанавливает веб-камеру. Так что каждый мог видеть художника в “домашних” условиях. 

Посетителям сайта галереи предлагалось выстрелить в художника из виртуального ружья, подсоединенного к реальной винтовки для пейнтбола в “доме” Вафы Биляль. Удары винтовки были желтыми (желтые ленты - символ поддержки американской армии).

За время перформанса в художника выстрелили 60 тысяч человек из 130 стран мира.

Цифра ужасает, как бы вскрывая всю “правду” о человечестве. Как это возможно? Ведь для того, чтобы быть “добрым”/”правильным” в этой акции нужно сделать буквально ничего - прочитать условия и отказаться от выстрела, а вот чтобы встать на сторону насилия необходимо-таки нажать на “курок”.

Однако некоторая надежда скрывается за теми кавычками, в которые я позволил себе взять слово “правда” в прошлом абзаце. Да, 60 тысяч человек сделали свой выбор. Но мы не знаем, сколько человек, прочитав условия акции, не выстрелили в художника, не выстрелили в “Ирак”, выразив своё отношение к политической ситуации и к ценности человеческой жизни вообще. Добро вновь оказывается более молчаливым, скрытым и существующим лишь на территории сердца каждого сделавшего выбор не стрелять, но никак не отображаясь на статистике. Быть может, не выстреливших было 120 тысяч или ещё больше.

Но это только “быть может”.

#музеи

30 января 1933. А теперь?

#иллиес #вслух