🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О гиперэтатизации российского социума

Еще до СВО российский социум был в значительной степени этатизирован, а сейчас этот процесс усиливается. Под этатизмом обычно понимается экономика с большим объёмом государственного вмешательства, однако в России этот процесс более многомерен. Государство метафизически обозначается как сверхценность в идеологическом дискурсе, что ведет к его абсолютистской значимости не только в экономике, но и в политике, культуре и далее по списку. Актуальная версия этатизма дополняется еще и философией долженствования, суть которой в том, что гражданам/подданным предписывается отдать долг Родине-государству или, по крайней мере, потерпеть за ее интересы.

В условиях падения экономики и жизненного уровня (а доходы большинства россиян не растут с 2014-го «крымского» года), у социальной массы нет достаточных ресурсов для существования, независимого от государства. Впрочем, ментально население лишь отчасти к этому стремилось. Если, например, в средневековой Швеции в почете было самостоятельное, независимое от феодала существование, то в России исторически была развита философия придворного служения и кормления. Да и сейчас «вольные» люди, то есть относительно независимые от государства, не являются идеалом для остального большинства с точки зрения их стратегий действий. Опросы последних лет до СВО показывают очень большой уровень ощущения социальной несправедливости, что логично, учитывая высочайший уровень экономического расслоения и отключенности большинства от процесса распределения государственных благ, но ситуация меняется.

СВО сформировала дополнительную патриотическую нагрузку на служилое сословие, которое в этих условиях должно доказывать свою лояльность «государеву курсу» с возрастающим рвением. В то же время, через СВО пришли деньги на региональную периферию, плюс государство увеличило объём т.н. детских выплат населению.
Ресурсный «пирог» сокращается, но государство допускает к нему ранее обделенные массы. Все это в среднесрочной перспективе ведет к выравниванию и преодолению ситуации крайней нищеты в социуме. Самые социально недовольные сейчас - это бедные: государство видит эту проблему и обеспечивает им какую-никакую поддержку. Ну а приоритетной категорией с точки зрения социальной политики являются мобилизованные и их семьи: это, похоже, надолго. Во Вьетнаме, стоит напомнить, пенсии получают только те, кто воевал за Родину.

Государство сверхдоминирует над социумом. Единственное, что остается социуму, – это принять на себя этатизм как нормативный принцип. В малом и среднем бизнесе в стране работают примерно около 25 млн. человек. Это, учитывая семьи занятых в нем, очень много, однако в социуме преобладают строго зависимые от государства экономически люди: около 41 млн. пенсионеров, около 2,4 млн. государственных и муниципальных служащих, миллионы получающих детские пособия и далее по списку.
Социум планомерно погружается в состояние сверхэтатизации, в рамках которого он не сможет ничего противопоставить государству. «Люди свободных профессий» (типа айтишников, блогеров или мелких предпринимателей) в этой конфигурации все чаще воспринимаются номенклатурой как социально неблизкие, требующие подконтрольности.

Ограниченное функционирование рыночной экономики, даже в условиях гиперэтатизма, очень нужно властям для того, чтобы эта экономика более-менее существовала. Однако дальнейшая сверхэтатизация российского социума обеспечивает полностью лояльное и абсолютно подконтрольное лоялистское большинство, которое будет культивироваться и расширяться по политическим причинам, прежде всего, в аспекте придания дополнительной устойчивости режиму. Все эти сегменты (от пенсионеров до госслужащих) готовы к стратегии понижающей адаптации, которая характеризуется необходимостью потерпеть, снизить стандарты потребления и т.д. Эта «компетенция», несомненно, очень скоро им пригодится.

Белгородская атомизация, информповестка & альтернативные сценарии


Влияние происходящих в Белгородской и Брянской областях процессов на общественное мнение в стране не стоит переоценивать: умные понимают, а остальным все равно.

Российский социум атомизирован не только на уровне отдельных граждан и домохозяйств, но и на уровне регионов. То, что происходит в приграничной Белгородской области, лишь отчасти беспокоит жителей более отдаленных регионов. Также как и жителей Якутии, например, не очень беспокоят процессы, происходящие в Самарской области.

Относительно рисков «донбассизации» подавляющее большинство жителей других регионов думает, что их это не коснется. Проблема безопасности территорий в социуме не осмысливается как существенная даже на уровне соседних регионов ЦФО.

Иными словами, рассчитывать на то, что Белгородские события вызовут панический шок («все пропало») или эффект мобилизации («вставай страна огромная») не стоит. Официальные комментарии Кремля по этому поводу: с помощью белгородских акций Украина перебила негативную для нее повестку Бахмута (Артемовска). Вполне возможно, что в этом случае так и есть. При этом тема прочно вошла в информационное пространство, ее никто не отрицает, но все обсуждают. Это значит, что повесткой управляют извне.

Телевизионная российская пропаганда уже заявила о необходимости создания буферной зоны между Россией и Украиной (своеобразный фронтир). Людей предлагается освободить путем переселения: эта идея не столь утопична как кажется на первый взгляд, но условий для ее реализации тоже пока не хватает.

Освободить/переселить людей можно было бы мерами экономического и стимулирующего характера еще до февраля 2022 г., но, опять-таки путем переговоров и договоренностей. Все упирается в них и сейчас, но к переговорам не готов ни Сюзерен, ни Украина.

Да и похоже Запад все более-менее устраивает так как своим избирателям успешно продается тезис о планомерных действиях по снижению угроз со стороны России. В качестве иллюстрации прикладывается изматывающий опыт гонки вооружений и состояние экономики в СССР в 1980-х гг.

Интересный прогноз относительно влияния искусственного интеллекта на структуру профессий, который приводит ув. Толкователь, нуждается в некоторых пояснениях, а изложенные тезисы – в комментариях.

1.Искусственный интеллект выступает как некий акселератор возможностей Человека, который меняет структуру занятости, но не лишает человечество работы. Здесь все несомненно, но вопрос про исчезновение среднего уровня специалистов зависит не от технических, а от социальных и политических условий (профсоюзы, общественное мнение, конкурентность в политике и экономике, исторические условия и т.д.).

2.Футурологи давно уже обсуждают «общество без труда» в рамках которого технологический прогресс сделает возможным чтобы основная часть населения стран золотого миллиарда не работала. Но эта модель применима (лишь отчасти) только к высокотехнологичным и модернизированным социальностям. Возможны рассуждения о том, что будущем население этих стран сделает акцент на социогуманитарных профессиях (соцработники, психологи, любительский спорт, блогеры) и это будет работать на раскрытие творческих потенций социума. Впрочем, такие прогнозы мало чем отличаются от прогнозов утопических социалистов XIX в.

3.В странах мир-системной полупериферии и периферии все это неактуально. Таксисты или охранники будут видеть риск в собственной замене на роботов и, как следствие, сопротивляться этим инновациям. Все это формирует не только футуршоки, но и нежелание высокотехнологической модернизации: впрочем, у большинства населения стран полуперифии нет никакой субьектности и возможности изменить ее ход.

4.Российская номенклатура, движущаяся по азиатской траектории, захочет поставить искусственный интеллект и роботизацию под собственный контроль и это, в конце концов, сделает вопрос с демографической политикой неактуальным. В том смысле что власти перестанут беспокоится о стимуляции рождаемости, хотя в отличие от азиатских стран Россия не страдает, мягко говоря, от сверхнаселенности.

5.Представляется, что искусственный интеллект и роботизация не выжигают все среднее, в том числе и средний класс. Технология принципиально нейтральна, а какое воздействие она будет оказывать – зависит от социальных систем. В той же Швейцарии, Норвегии или даже Франции государство и экономический уклад способны дать средние зарплаты нянечкам или медсестрам. Доходы этих категорий граждан устойчиво растут в эпоху модерна и условия для того, чтобы средний класс был бенефициаром дальнейшей модернизации есть.

6.Основа устойчивости государств и обществ в ХХI в. – это не возрастающая социально-экономическая дифференциация, а сильный и широкий средний класс, который страхует элиты от волюнтаризма и диктата, а также позволяет обеспечивать устойчивое экономическое и технологическое развитие. В этом плане среднему классу в странах Золотого миллиарда ничего не угрожает, а его исчезновение в остальных странах так и оставит их на пути авторитарной полупериферии с ограниченными возможностями модернизации, либо ввергнет в периферийную архаику, выбраться из которой практически невозможно в перспективе 30-50 лет.

https://t.iss.one/tolk_tolk/16022

Партии в инерции: траектория идеологизации социума



Системные партии властям в нынешних реалиях не очень-то нужны, но им все же отводится возможность работать над усилением идеологизации социума. В рамках этого узкого коридора проявить себя могут и «справедливороссы», и «ЛДПР», а также «КПРФ».

Партии на периферии общественного сознания: их авторитет низок. По данным социологической службы Russian Field 55% респондентов не видят среди политических партий выразителей своих интересов (сумма ответов «такой партии нет» и «затрудниюсь с ответом»).

По сути, партии легитимизируют режим пролонгации полномочий власти (через выборы) и заняты созданием, с помощью радикальных инициатив, соответствующего фона, который поддерживает магистральную линию руководства страны.

Еще до СВО партии не характеризовались существенными отличиями друг от друга и сливались в общественном сознании в единую и малопривлекательную массу. Сейчас же и вовсе патриотический консенсус наложил на них дополнительные ограничения. Тем не менее, есть один параметр в рамках которого услуги «справедливороссов» и «ЛДПРовцев», «КПРФовцев» все еще нужны кураторам внутренней политики.

Эти партии нужны власти для идеологизации социума. Сейчас многие из них радикализировали риторику предсказывая/опережая вероятный тренд. В этой деятельности «Новые люди» практически не замечены, но их эффект «новизны» использовался в рамках выборов в Госдуму 2021 г., а сейчас, прогнозируемо, растворяется в общей массе партийных инициатив. Конечно «Новые люди» могут аккуратно бороться за голоса аполитичного большинства, только вряд ли у них что-то получится, тем более, что высокой активности на этот счет нет.

Нужно учитывать, что все из этих партий в значительной степени административные, то есть ориентированы не на завоевание голосов реальной поддержки избирателей, а на отчет перед своими кураторами. Однако административизация партий – не стопроцентная, а сами партии более-менее живые организмы. До картонного уровня Туркменистана или Узбекистана еще дело не дошло.

Нынешняя реальность ставит перед партиями сложные задачи: хотите увеличения своего присутствия в политическом процессе? Наращиваете рейтинги за счет радикальной и резкой риторики, берите на себя задачи идеологизации апролитичного социума, а также привлечения на свою сторону
турбо-патриотов или рассерженных патриотов. Эта работа крайне сложная и мало перспективная, учитывая репутацию партий.

А если не получается идеологизировать граждан партиям предписано сидеть спокойно и не отсвечивать, а кураторы будут думать, как контролировать рассерженных патриотов и какого спикера-правдоруба направить на обуздание этого сегмента социума. Похоже, и тут рафинированные возможности «жириновцев», «зюгановцев» и «мироновцев» и, тем более, «нечаевцев» не пригодятся. Партии так и остаются на периферии политической жизни и выполняют, преимущественно, номинально-фасадную функцию. А идеологизацию аполитичных россиян они не потянут, можно даже не пытаться.

Эрдоганова прыть: турецкие эффекты отложенного действия


Президент Узбекистана Ш. Мирзиеев не стал дожидаться официального объявления результатов второго тура президентских выборов в Турции и поздравил Р.Т. Эрдогана с «убедительной» победой.

Мирзиеев не кровожадный, а умеренный автократ (в отличие от правившего бессменно в Узбекистане 26 лет И. Каримова), но такие правители, обычно, искренне считают, что никаких выборов и, тем более, вторых туров быть не должно. Трудиться нужно, тогда будет и плов, будет и на что детей одеть-обуть. А решать судьбы страны будут такие как он.

Предварительные итоги второго тура выборов президента в Турции показывают, что Эрдоган, ожидаемо, власть своими руками отдавать не захотел. В последние два года (во многом за счет спецоперирующей России) Турции удалось улучшить свои экономические показатели, но эрдоганова прыть обернется дальнейшими ухудшениями для турецкого общества в средней и долгосрочной перспективе.

Автократ на завершающей стадии своего правления, как правило, находясь в почтенном возрасте, множит не только свои ошибки, но и мультиплицирует давно накопившиеся противоречия. Эрдоган может править еще 5 или даже 10 лет, но вряд ли это будет период экономического расцвета и демократии. Скорее, вероятен режим закрученных гаек и дальнейшее сползание в сторону жесткой диктатуры. Впрочем, в Турции сохранились институты (один из них честные выборы, а другой – реальная оппозиция) и это страхует политическую систему от режима резкого закручивания гаек.

Эти выборы, все же, Эрдоган, скорее всего, выиграл к явному удовлетворению не только Ташкента, но и Кремля. Сейчас для Эрдогана главный вопрос том, как не допустить глубокого политического кризиса в стране. Без дальнейшего ослабления оппозиции, в том числе и посредством точечных и аккуратных репрессий, легитимность действующего правителя будет уменьшаться. Проблема в том, что и откровенное применение репрессий также будет ослаблять легитимность действующей власти. Оппозиция проделала очень хорошую работу по консолидации совершенно разных сил и это еще доставит Эрдогану немало проблем. Но пока он празднует победу на честных (N.B.) выборах.

Дроны & Безопасность: дихотомии общественного сознания


С точки зрения общественных настроений и элитного влияния Москва кратно важнее всей остальной части страны. Именно в расчете на это и совершены удары беспилотников по столичной агломерации этим утром.

Проблема общественной безопасности не осмыслена социумом как ключевая, но москвичи, в отличие от остальной части страны, склонны планировать свою жизнь на долгосрочную перспективу и их происходящее беспокоит.

Соответственно: игнорировать факт атак дронов в масс-медиа нет оснований, хотя понятно что он работает, скорее, на дискурс украинской пропаганды.

Этому можно противопоставить другой факт: российские ПВО сбили почти все беспилотники, но проблему создают риски усиления таких атак и рост их периодичности. Игнорировать это никак нельзя.

Москва - это не Иерусалим или Тель-Авив в которых у многих жителей есть бронированные комнаты. В Москве человейники и огромное количество жителей. Есть еще метро, но инфраструктура не совсем готова: все надежды на ПВО.

Другой вопрос: можно из атак дронов сформировать общественный гнев и отмобилизовать социум? Скорее нет, социум атомизирован, а любви к москвичам в России немного. Однако для долгосрочного конфликта ненависть к врагу нужна и ее будут культивировать.

При этом отчетливо видно как разнообразным инструментарием нащупывают уязвимые места в России (то Белгород, то Брянск, то Москва).

Логично было бы сказать, что социум ждет от власти какой-то реакции, но, скорее, нет. Ничего не ждет. Социум все понимает и хочет, хотя бы, ситуативной оставленности в покое. Лето ведь скоро, а фатализм - наше все.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О превращении среднего класса в усредненный

Средний класс для стран «золотого миллиарда» является основополагающей конструкцией социальности, расширение численности которой предает социуму устойчивость и страхует его от радикальных проявлений насилия и деструктивности со стороны власти. Но Россия идет по китайско-центральноазиатскому пути формирования не субьектного среднего класса, а обширного усредненного класса, лишенного возможности не соглашаться с курсом государства.

По данным Всемирного банка, к среднему классу относятся те, кто имеет доходы в 1,5 раза больше прожиточного минимума (то есть 20-22 тыс. руб. на человека), могут один раз год ездить за границу и позволить себе иномарку. У аналитиков «РИА Рейтинг» - более адаптированные к российским реалиям критерии. Наличие автомобиля, после обязательных расходов остается минимум два прожиточного минимума на каждого человека, способность откладывать деньги на черный день. Таковых 11,5%, при этом ситуация сильно разнится по регионам. Больше всего представителей среднего класса в нефтегазовых регионах Севера и столицах, а в депрессивных регионах и на Северном Кавказе средний класс стремится к минимальным значениям (вплоть до 2-4%).

Средний класс – это категория, во многом соотносительная, основанная на субъективных оценках и восприятии существующего в стране уровня экономического неравенства, который в России один из самых высоких. В Советском Союзе рабоче-крестьянская масса ощущала себя не бедными, а усредненными («такие как все»), и это страховало их от нежелательных оценок происходящего. Сейчас, когда доходы большинства россиян падают десятый год подряд, необходимость в усреднительных моделях оценки своего статуса повышается. «У всех ухудшается», «надо потерпеть» и т.д. Все это социологи называют элементами стратегии понижающей адаптации, которую российское общество на фоне многочисленных кризисов освоило хорошо.

Между тем, размывание среднего класса в европейском понимании этого слова происходит. Это видно не только по оттоку населения и падению доходов, но и по маркетингу. Пропадает именно среднеевропейский сегмент (от обуви до автомобилей). При этом элитная и дорогостоящая техника или продукция, по-прежнему, доступны. Только за параллельный импорт роскоши и брендовой продукции высшего класса приходится платить покупателям, но 1-2% граждан, которым это по карману, – вполне себе могут переплатить.

В логике гражданского общества и политкультуры Запада такое усреднение и фактическое уничтожение среднего класса лишает социум не только устойчивости и стабильности, но и патриотизма и общественного креатива, который вносит свой вклад в ВВП. В логике китайско-центральноазиатской стилистики на это никто не обращает внимание. Средний класс с высокими возможностями мобильности, значительной степенью независимости от государства и уверенный в завтрашнем дне – это источник социального недовольства и протестов. Он способен увеличивать ВВП страны, креативен и инновационен, но вреден с точки зрения стратегий удержания власти. Поэтому, собственно, и не рассматривается верхушкой как социальная ценность. Считается, что инновации и модернизация должны быть технологическими (а не более глубокими - социальными), а управлять этими процессами должны не средний класс и частный сектор, а государство.

Российскому обществу отводится роль социума с усредненным классом, который не голодает, но живет скромно и, в значительной степени, зависит от государства и предпочитает не высовываться. Это структурное отличие от западных обществ будут и дальше ставить российский социум на китайско-эмиратскую траекторию (в том числе и в плане ценностных ориентаций). Следующим шагом будут действия, которые заставят эту усредненную массу россиян работать также упорно, как работают китайцы или узбеки. То есть, принуждающие потенциалы на этот счет будут расти, пока же они проявляются только в зачаточном состоянии.

Устойчивость автократий: мир-системные контуры



Победа Р.Т. Эрдогана на выборах президента Турции вновь актуализировала вопрос об устойчивости автократий в современных условиях. В лице Китая и общей геополитической конфронтации вызревают условия для укрепления автократий по всему миру.

Автократ – это не всегда диктатор, который фальсифицирует выборы. Автократ – это актор, который проводит планомерную политику по усилению собственного влияния за счет снижения значимости других акторов и институтов. В этом плане Эрдоган, конечно же, автократ, хотя и легитимный, но речь не про него.

В логике мир-системного анализа Центр (как источник технологических инноваций) почти всегда создает более современные политические режимы, в которых демократия и права человека обеспечиваются. Полупериферия создает такие режимы лишь эпизодически, а периферия вся состоит из автократий и диктатур.

За последние тридцать лет США, как мировой гегемон, включили в Центр страны Восточной Европы (бывший соцлагерь) и попытались интегрировать в мир-систему Россию, но на положении ресурсной полупериферии. Эта попытка принесла лишь краткосрочные успехи.

Показательно: успехи США по расширению Центра мир-системы относятся к 1990-м гг., а дальше были теракты 11 сентября 2001 г., бесславная и глупая война в Афганистане, а потом нарастающий объём сложностей с Россией и Китаем.

Устойчивость автократий в нынешних условиях – это следствие ошибочной стратегии по расширению Центра мир-системы США. Она явно забуксовала, а на горизонте возник новый альтернативный гегемон – Китай, который поощряет автократии по всему миру (Центральная Азия, Латинская Америка, Африка). Пекин предпочитает договариваться с местными элитами и игнорирует интересы всех остальных жителей полупериферийных и периферийных государств.

СВО сейчас – это узловой, самый яркий (но вряд ли последний) элемент противостояния США и Китая. Пекин собирается навязывать свою игру в борьбе за влияние во всей полупериферии мировой системы (или странам второго мира типа Аргентины, Бразилии или ЮАР).

В формате жесткой геополитической конфронтации условий для вызревания режимов либеральной демократии в полупериферии все меньше: это работает на устойчивость автократий.

Несколько лет назад активно обсуждался вопрос противостояния национальных государств и транснациональных корпораций, однако автократы типа Эрдогана хорошо показывают, что способны справиться с этими угрозами и заставить транснационалов подчиняться своим правилам игры (судебные процессы против Google или мировых соцсетей).

Китай будет укреплять автократии по всему миру и формировать альтернативный контур мироустройства. Это более прагматичная политика нежели дело интернационала и поддержка коммунистических режимов по всему миру со стороны СССР.

Несмотря на то, что автократы, как правило, обычно плохо договариваются между собой – китайская стратегия может иметь успех, тем более, что потенциал расширения либерального и правового Центра в нынешней мир-системе ограничен. А истеблишмент США и Евросоюза не собирается пересматривать устаревшие и плохо работающие подходы.

Не норма, но и не проблема: как российский социум воспринимает репрессивность



Российское общество не любит репрессий, но воспринимает их индифферентно, без особого эмоционального неприятия и без проявления эмпатии: это происходит в силу нескольких причин.

Самая поверхностная – атомизация: «меня это не коснется». Здесь все очевидно. В условиях очень слабой активности гражданского общества – это работает.

Другая: «не нужно высовываться», «не иди против власти и все будет нормально». Это устоявшаяся позиция лукавого российского двоемыслия, которая выработалась за века доминирования российского государства-Левиафана над крепостным/несвободным социумом. Такой подход апеллирует к негласному договору с властью, который, впрочем, последняя может постоянно пересматривать.

Третья причина: можно уйти от конфликта с Левиафаном который тебе не нравится (бегство за Волгу крестьян, Белая эмиграция, релоканты и т.д.).

Но самая главная причина в том, что социум не верит в возможность выстраивания социальной жизни на репрессиях и терроре в долгосрочной перспективе. Социум не верит в северокореизацию и имеет на это основания.

Репрессии и террор не могут быть главными средствами обеспечения устойчивости функционирования системы в долгосрочной перспективе так как парализуют людей и отбивают у них желание работать. Необходимы другие мотивационные основания для поддержания, например, социально-экономических отношений.

А если так: возможности для действия и социальной активности остаются, но, опять-таки в лукаво-двоемысленном режиме. Есть формальные и законодательные ограничения, а есть возможности договориться, решить вопрос неформально, обойти запреты по принципу: «нельзя, но если очень хочется – то можно, главное нужные каналы найти».

Наученный лукавому двоемыслию российский человек отлично научился играть в эти игры с государством. Причем играть не только активно, но и умея вовремя уйти в сторону и промолчать.

При этом структура экономики устроена так, что львиная доля ресурсов у государства: это значит, что получить финансовое благополучие можно прежде всего за счет подчеркнутого византийского лоялизма, что, собственно, и демонстрируют в возрастающем объёме допущенные до ресурсного пирога т.н. элита и околоэлита. Не за счет self-made man, не за счет историй бизнес-успеха, а за счет нужных связей и придворного византизма.

В то же время, вся административная и бизнес-элита страны прекрасно понимает, что репрессии могут коснуться их, но выйти из этой системы отношений гораздо сложнее чем войти в них. Сейчас призрак «военного коммунизма» и угрозы раскулачивания витают над Рублевскими поместьями, но в этих условиях потенциальные объекты воздействия могут лишь молиться Богу и надеяться, что их пронесет. Впрочем, вариант бегства из страны по-прежнему есть, но он чреват огромными потерями. А собственность у рублевских «колхозников» – это главный идентификационный признак.

Постоянная чрезвычайщина & Адаптированные губеры



Много говорят о том, что СВО формирует дополнительную и очень серьезную нагрузку для региональных администраций, но с точки зрения логики госуправления ситуация схожа с ковидными годами, и вообще является привычной для губернаторов: в целом они уже адаптировались к режиму постоянной чрезвычайщины.

С точки зрения технологий управления ковид характеризовался сокращением собственных доходов регионов, проблемами с бизнесом, а также необходимостью формирования отдельной категории соцполитики. Раньше это были ковидные (госпитали, вопросы вакцинации, повышенное внимание медикам и дань уважения им), а сейчас мобилизованные (добровольцы, помощь семьям мобилизованным, выплаты, договоренности с бизнесом о поддержке, пункты набора контрактников, героизация участников СВО).

Ковид и СВО не стоит сравнивать, это совершенно разные биосоциальные феномены, но общим у них является необходимость тратить значительное количество экономических и управленческих ресурсов.

В этом плане с точки зрения логики социального управления поменялось не так много: обе темы требуют чрезвычайных мер и, вообще, все вместе это сливается в единую картину о том, что региональное госуправление живет в режиме постоянной чрезвычайщины.

В обоих случаях государственный аппарат ведет себя схожим образом: борьба с пандемией и дело СВО объявляется задачей №1 и значительная часть ресурсов мобилизуются на ее решение. Все остальное – на втором плане. С одной стороны, это сложная задача, дополнительная нагрузка для губернаторов и их аппараты, а с другой с помощью эффективных кейсов по главной теме можно скостить недоработки в других сферах и, прежде всего, в социально-экономической политике.

Плюс за эти чрезвычайные годы (а они идут уже с марта 2020 г., то есть уже более трех лет) губернаторам полюбился режим чрезвычайщины. За это время многие из них повысили управляемость территорий, снизили контрэлитную фронду, поставили под контроль многие нелояльные масс-медиа и забетонировали социальное недовольство, вместе с протестом.

Однако все это не ведет к улучшению социально-экономических показателей регионов, скорее, даже наоборот. Поэтому логично было бы ждать от федерального центра усиления контроля за губернаторами и недопущение их превращение в свои вотчины в которых они правят как самодуры-автократы. Для этого реализуется режим возрастающей зависимости региональных администраций от федерального центра: собственные доходы регионов сокращаются, но им дают возможность занимать, плюс центр помогает всем регионам, подавляющее большинство уже давно и окончательно (при текущей модели госуправления) дотационные.

Тем не менее, сокращение ресурсной доли, рано или поздно, даст о себе знать, причем не только в здравоохранении, где уже наблюдаются необратимые процессы. В этих условиях чрезвычайная стилистика регионального госуправления почти не имеет возможностей быть отмененной в ближайшие годы.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

Об антиэлитном запросе и возможностях его системного выражения

В России, по данным Credit Suisse, – самый высокий уровень экономического неравенства в мире: неудивительно, что в последнее время вновь заговорили об антиэлитном запросе в социуме. В первый год СВО власть отчасти удовлетворила, а отчасти потушила этот запрос за счет инфоповодов о том, что некоторые высокопоставленные чиновники в регионах и депутаты Госдумы демонстративно отправились воевать в зону СВО. Сейчас же рублевские обитатели стали объектом атак со стороны рассерженных патриотов.

Рублевская часть социума – это очень узкая, но крайне влиятельная прослойка, которая обладает доступом к распределителю государственных ресурсов и на этом формирует свое привилегированное положение. Осложняет ее статус тот факт, что борьбой с «пятой колонной» (диссиденты, несистемная оппозиция, малоизвестные иноагенты и т.д.) социум сыт по горло. До сих пор не слишком глубоко мыслящие чиновники в регионах списывают экологические и прочие формы локального протеста на «руку Запада» и «манипуляторов извне», но эта тема уже изживает себя. Государство плотно зачистило инфраструктуру гражданского несогласия, и на этом фоне все сваливать на осколки несистемной оппозиции и прочих несогласных, «спонсируемых с Запада» – только бросать камень в огород влиятельных силовиков («недосмотрели»).
Большинство несистемных уехали либо за рубеж, либо перешли в режим внутренней эмиграции. А «рублевские» - вот они: прекрасно выглядящие, купающиеся в роскоши, не желающие скидываться на нужды СВО, да еще и с высокомерными манерами. Они и их капиталы - очень хороший объект для будущих проскрипционных списков и переделов собственности. При этом та же гражданская бюрократия, представители банковского капитала и медиократия, в своей основной массе, всячески постараются показать свою значимость власти, но этого может оказаться недостаточно.

Диспозиция такова: антиэлитный запрос в социуме есть, но в задачи кураторов внутренней политики входит не допустить его масштабного выражения. Поэтому, вполне возможно, будет выработан некоторый суррогат этого процесса. Борьба с малоресурсной и полуразложившейся «пятой колонной» становится гораздо менее актуальной. Скорее, стоит прогнозировать дальнейшее обострение внутриэлитных противоречий под прицелом борьбы с коррупцией и пособничеству врагам России. Упреки по этому поводу есть в отношении многих представителей бизнес-элиты и номенклатуры. Исключенный из «Единой России» экс-депутат Госдумы М.Гаджиев, которого недавно признали иноагентом, - похоже, лишь первая ласточка. Будет продолжение.

Учитывая контроль власти над социумом, классовые противоречия актуализировать всерьез не дадут, но в этой ситуации нужны новые виноватые. Ими будут уже не «пятая колонна», диссиденты и релоканты: ими будут сами представители властных кругов, а в каком составе и с какими формулировками – они сами решат в классической битве бульдогов под ковром.

Антиэлитный запрос в социуме пока будет удовлетворяться за счет таких точечных действий. В пользу этого говорит полная слабость социума, его атомизированность и безсубьектность. В этом плане я не сильно верю в попытки натравить «глубинный народ» на «рублевских». Скорее, в среднесрочной перспективе мы увидим новые попытки кристаллизировать правящий класс под видом неосоветской номенклатуры полусталинского типа. Но эта кристаллизация, вероятнее всего, будет болезненной, с чистками и объявленными врагами Отечества. Выживут в этой переплавке элит далеко не все. Это опасная игра, которая откроет возможности для разных вариантов развития событий, в том числе - и опрокидывающих, но их бы я не переоценивал. А в том, что условия для начала такой игры созревают, – сомнений все меньше.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О влиянии фактора приближающихся президентских выборов на ключевые политические процессы в России

До выборов президента России остается девять месяцев: очевидно, что их результат сейчас является абсолютно предсказуемым, но тут важно оценить, какое влияние будут оказывать этот фактор на другие процессы.

Глава государства в последнее время много говорит о том, что нужно повышать благосостояние граждан: вероятно, здесь идет реагирование на реальную социологию (а не на византийскую, которую публикуют сертифицированные полстеры). Действительно, имперский проект России в нынешних условиях не будет давать ожидаемого в начале 2022 года эффекта, но и заменить неоимперскую мечту на стандарты растворяющегося общества потребления для усредненного большинства социума тоже вряд ли получится. Экономика не в том состоянии, да и ресурсный пирог истощился, плюс очень многое тратится на геополитику.

Но на что-то социум все же может надеяться. На мой взгляд, это «что-то» можно сформулировать так: стремление власти избежать новых волн мобилизации и прочих шок-факторов. Тезис тут простой: по мере приближения к президентским выборам вариант с новыми волнами мобилизации будет все менее и менее вероятен. Это не исключает возможности того, что все-таки мобилизационные мероприятия будут, но власти явно и искренне постараются этого избежать. Например, губернаторы уже много месяцев подряд реально делают достаточно много для того, чтобы закрыть поставленный план по добровольцам.

Другой аспект: решится ли власть на усиление контроля и давления за региональным и муниципальным уровнями перед президентскими выборами? Полагаю, что нагрузка на губернаторов и мэров возрастет, но, скорее всего, не с точки зрения эффективности решения социально-экономических задач, а с точки зрения наращивания рейтингов поддержки главы государства. Муниципальное и региональное госуправление минимизацией критики в свой адрес занимается активно и добивается в этом определенного результата, но положительно на качество решения самих локальных проблем в регионах это, чаще всего, не влияет. В этом плане ожидается, что «Единая Россия», «Народный фронт» и правительство перед выборами немного усилят давление на региональные администрации, но вряд ли это даст какой-то ощутимый эффект.

Федеральные кураторы прекрасно понимают, что ресурсные возможности регионалов и, тем более, муниципалов, резко ограничены и вряд ли будут ставить им нерешаемые задачи. Также не стоит ждать массированной антикоррупционной кампании: опять-таки не те условия. Скорее, перед выборами главы государства губернаторов и мэров нужно представлять как эффективных и сильных управленцев и настоящих патриотов. А они, в свою очередь, покажут, как говорят византийские политологи, «управляемость электоральными процессами». В этом плане я бы сказал, что у губернаторов не все так плохо: СВО и грядущие президентские выборы дают им возможность отчитаться о проделанной работе первостепенной значимости с точки зрения руководства страны.

Про формы поддержки малого бизнеса и прочую риторику власти последних лет и говорить не стоит. Институционализация мобилизованных и их семей как отдельного направления социальной политики уже произошла: здесь тоже кардинальных изменений ждать не стоит. А по объёму прямых выплат населению (например, семьям с детьми) можно будет судить: насколько властям важно лоялизировать граждан перед главными выборами в стране. Некоторые выплаты будут, но обширных вряд ли стоит ожидать. При этом у властей всегда есть возможность умножить прямые выплаты гражданам и повысить лояльность к себе, но, похоже, это перед выборами главы государства делать не планируют.

Игры в партнерство & Остроумная отмазка для крупного бизнеса


Вопреки многим комментариям заявление первого вице-премьера российского правительства А. Белоусова звучит не как попытка еще сильнее надавить на бизнес, а «отмазать» его от новых выплат по итогам 2023 г.

Заявление Белоусова о том, что идея налога на сверхприбыль (так называемого windfall tax) в 300 млрд руб. принадлежит самому бизнесу, который получал гигантские сверхприбыли по итогам 2021-2022 гг. не несет в себе что-то новое, а выглядит как продуманное и достаточно остроумное заявление.

Сюзерен и без того считает, что крупный бизнес должен мобилизовываться и отдавать все, что попросит государство сейчас, когда идет СВО. Тем более, что и в ковидные годы и в посткрымские власти активно помогали крупному бизнесу, а сейчас ждут возвратных движений.

Формат: «все в государстве принадлежит Сюзерену» (в том числе и крупный бизнес) давно уже маячит в качестве стандарта, но никогда не реализуется полностью. Ведь такой вариант развития событий будет означать не просто уничтожение рыночной экономики, но и провалы в параллельном импорте, гигантскую инфляцию и, возможно, коллапс всей экономики.

Сейчас же идет своеобразная игра в логике жесткого, но еще не тотального госкапитализма. Власть давит и требует дать больше, а бизнес думает, как бы увернуться и поменьше платить. Ничего принципиально здесь не меняется и не может поменяться: два года назад тот же Белоусов рассуждал о том, что металлурги «нахлобучили» государство на 100 млрд. руб. и нужно подумать о том, как эти деньги вернуть: в итоге подумали и вернули.

Возможности увернуться и платить поменьше по-прежнему есть. Поэтому Белоусов и говорит, что по итогам 2023 г. прибыли бизнеса проседают и вряд ли он захочет заплатить такой налог. Именно это самое актуальное в его заявлении.

Это с точки зрения прямого, как его называет Белоусов, партнерства государства (старший брат) и бизнес (младший брат) последний ничего не может сделать. Но это в чистом виде идеологема, упаковка. С точки зрения византийских реалий возможности бизнеса по-прежнему значительны. По мере ухудшения экономической ситуации значимость бизнеса будет возрастать, но только до тех пор, пока законы самосохранения системы власти будут работать. Пока они работают.


Для молчаливо-атомизированного большинства же ситуация второстепенная: про дополнительные сборы с граждан в связи с СВО говорят лишь депутаты, в основном, для переключения внимания социума с других проблем. На повестке всерьез этот вопрос не прорабатывается.

Релоканты & Эмигранты: какая конфигурация нужна властям



Помощник президента России М. Орешкин на ПМЭФ: половина россиян, уехавших из страны после объявления частичной мобилизации, уже вернулись в страну. Возвратный поток, действительно, наблюдается, так как многие релоканты банально уезжали переждать и не имели достаточно количества ресурсов для длительного пребывания за границей. Но и масштаб эмиграции значителен. Минимальные его оценки характеризуются цифрами в сотни тысяч человек, а, скорее, речь идет примерно про 0,5 млн чел.

Полное перекрытие потока уезжающих не нужно властям. Несколько огрубляя ситуацию можно сказать: релоканты властям не нужны, а эмигранты – рассматриваются как необходимое зло.

Те, кто имеет особое мнение, не согласен с политикой государства и имеют экономические возможности для отъезда из страны – будут уезжать по-прежнему. Происходит, скорее, не перекрытие потоков для возможности отъезда из страны, а сокращение возможностей для формирования таких граждан: независимый от властей бизнес, неподконтрольные государству масс-медиа, очаги либерального высшего образования все это в значительной степени истощается.

Этатизированный и полностью зависимый от государства социум будет производить желающих уехать из страны по политическим мотивам в гораздо меньшем объёме. А отъезд подпитавшихся из кормушки государства экс-бюрократов и околовластных деятелей, или талантливых, но аполитичных, айтишников, как правило, происходит тихо и не наносит урона общественно-политической ситуации.

Не официальный, но работающий лозунг: «не согласен – уезжай» сохраняет свою актуальность, в силу ресурсных возможностей, примерно для 2-3% граждан. Для остальных эмиграция – невозможна.

Прекращение России в закрытую страну северо-корейского типа не предполагается, ведь в таком случае вероятен вариант закупорки каналов по которым из страны утекают не только деньги, но и несогласие. Власти за последние 10-15 лет научились вымывать из страны протестные сегменты достаточно успешно. Отток уезжающих – это тоже, в определенной степени, инструмент повышения уровня лоялизма социума и рейтингов доверия руководству страны.


С другой стороны, в Европе количество россиян и русскоязычных граждан сопоставимо с населением небольшой страны, входящей в Евросоюз (типа Словакии, а, возможно и даже Венгрии). И тут у западной политической элиты встает вопрос как работать с этим сегментом альтернативного русского мира.

Попытки наделения несистемной оппозиции правом политического представительства над эмигрантами идут, но очень робко. Как историческое явление, альтернативный/прозападный Русский мир не сложился, а перед глазами исследователей яркий пример. Волны белой эмиграции сто лет назад так и не привели к чему-то существенному в политическом смысле.

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук

О факторах трансформации политического дискурса в России

После начала СВО ключевые акторы власти обозначили стремление унифицировать политический дискурс и вписать его в жесткие рамки патриотического консенсуса. Успешность таких попыток не гарантирована, а любые попытки жесткого исключения несогласия и критики могут быть успешны только на краткосрочную перспективу. В качестве побочного эффекта формируются отчетливые риски в виде усиления влияния на общественное мнение эмигрантского интеллектуального дискурса.

Зампред СовБеза Д.Медведев определил желаемое состояние публичной политики в стране так: «любой политический лидер, который попытается изменить возникший после 24 февраля 2022 года дискурс развития страны, будет подвергнут анафеме как предатель». Здесь имеется ввиду прежде всего невозможность оспаривания ключевых нарративов власти (от СВО-патриотизма до осуждения ЛГБТ).

Сейчас, когда с начала СВО прошло 16 месяцев, можно сказать, что эту рамку удается обеспечивать в отношениях значительной части социума. Российское общество в нынешних реалиях еще не утратило, но стремительно утрачивает инструментарий для критического осмысления СВО-реальности и возможности смены ключевых нарративов.

Социум давно уже приучен жить в условиях диктата власти, которая периодами ослабевает (Перестройка, ельцинские 1990-е гг.), а периодами, как сейчас, снова усиливается. Показательно, как из общественного сознания в последние годы буквально пропал термин «революция», который в советское время получал позитивные коннотации не только в политической сфере. Аналогичное касается и слов «демократия» и «либерализм», которые оказались опошлены и маргинализированы. Это не явный, а косвенный пример того, как власть управляет публичным дискурсом.

После 24 февраля 2022 года власти попытались исключить из публичной сферы критиков (типа иноагентов и признанной нежелательной в России «Медузы») и системных либералов (типа «Эхо Москвы»): сейчас этот «аппендикс» публичной сферы, казалось бы, «успешно» удален и практически не востребован властью. Однако он оказался ожидаемо востребован за пределами страны (в основном, в Европе): с помощью него идет не только агитация части российского общества против СВО, но и успешно формируются проукраинские нарративы.

В условиях невозможности запретить YouTube и жестко надавить на Telegram, запреты признанных экстремистскими Instagram и Facebook выглядят как половинчатая мера, которая мало что решила. Более того, внимательный анализ пропагандистских масс-медиа показывает, что они по-прежнему вынуждены отвечать различным «экстремистским» и «нежелательным» медиа-ресурсам и блогерам. То есть, исключить из общественного сознания их не удается: конечно, византийские социологи могут показывать в высоких кабинетах результаты замеров, в которых будет указано, что никто эти ресурсы не читает и не смотрит, но реальность иная.

Политизированная часть социума, а это 10-15% граждан страны (вне зависимости от того, в России они находятся или за ее пределами) в курсе нарративов и дискурса не только Медведева, но и несистемной оппозиции. Провластные политологи любят рассуждать о том, что интерес к политике в стране падает и политизированных все меньше. На это хочется возразить: да нет, просто ваш византийский контент с массой ограничений мало кому интересен, равно как и обильное размещалово в каналах с сотней тысяч подписчиков-ботов.

А оппонировать диссидентскому дискурсу становится просто некому: ситуация будет и дальше развиваться в эту сторону. Прекратить все это можно будет только по белорусско-ДНР-овскому стандарту (с досмотром правоохранителями смартфонов «подозрительных» граждан на улицах и угрозе реальных санкций за подписку на вражеские Телеграм- и Ютуб-каналы). Пока российская власть далека до такого уровня демонстрации суверенитета, но, возможно, и этот рубеж придется брать.

«Заблудшие овцы» & Левиафан: отработать релокантов


Высшее начальство не собирается оставлять тему релокантов. Целый ряд чиновников и политиков в последнее время выступили с однотипными тезисами о том, что половина/больше половины уехавших с начала СВО граждан вернулись в Россию.

Пропаганда таких граждан «ласково» называет «заблудшими овцами» (а не «блудными сынами») и подчеркивает их статус. Возвратный процесс действительно осуществляется, многие приезжают, не видя перспектив и не имея ресурсов для длительного пребывания за границей.

Тут нужно не забывать, что работу с возвращением уехавших в СССР вели практически на протяжении всего периода существования государства, а волны эмиграции возникали вновь и вновь.

И сейчас зафиксировать баланс не получится. Гайки подкрутили, возможности для оттока в будущем граждан уменьшены. Но и сами релоканты, уезжавшие на несколько месяцев переждать, вынуждены констатировать, что еще несколько месяцев пребывания за границей их не спасут.

Похоже, высшему начальству нужно отчитаться перед Сюзереном и показать, что работа по возвращению «заблудших овец» идет хорошо и это свидетельствует о силе государства.

Релоканты, как и мобилизованные на СВО, оказываются значимыми фигурами общественно-политического ландшафта и, соответственно, перед выборами главы государства эту тему предстоит обширно отработать.

Этот фактор будет отрабатываться с точки зрения развития антизападных настроений в социуме и с точки зрения осуждения русофобии на Западе (хоть в кавычках, хоть без). А вот принципиально конфигурация не поменяется: закупорка каналов и запрет выезда из страны для недовольных пока не рассматривается.

Демография & Рабочие руки: траектория структурных проблем


Власти в последнее время реально ощущают потребность в улучшении показателей демографии и очень нуждаются в притоке рабочих рук. Для страны с нефтегазовой зависимостью и огромным экспортом много людей, как правило, не нужно: они просто не находят себе место в структуре разделения труда. В России как петрократии подавляющее большинство всегда было отсечено от рентных благ. Соответственно, и власти нуждались в этом большинстве постольку-поскольку.

Однако СВО сформировало ситуацию, когда власть высказала живейшую заинтересованность в т.н. глубинариях (жители региональной периферии) из числа которых и формируются в основном мобилизованные и добровольцы. Ранее про эти группы населения предпочитали иногда вспоминать губернаторы, а также муниципальные власти в периоды выборов для обеспечения явки.

Стоит напомнить, что за несколько месяцев до начала СВО власти готовились запустить муниципальную реформу, которая привела бы к двукратному сокращению муниципальных образований по всей стране. Иными словами, власть готовилась к отходу и сокращению своего присутствия из депрессивных городков и сел, в которых она видела мало перспектив. Но СВО все поменяла: и муниципальных депутатов и сами муниципальные образования решено было сохранить, в том числе и потому что они выполняют значимые задачи по добровольцам и контрактникам, а также выступают проводниками лоялизма на местах.

Руководство России позиционирует исторически минимальный уровень безработицы (3,3%). Это смотрится внушительно, но имеет оборотную сторону в виде оттока квалифицированных и образованных специалистов, дефицит которых несомненен. Рабочие руки нужны правящей верхушке очень сильно.

На днях вице-премьер правительства М. Хуснуллин, курирующий стройку, даже съездил в Душанбе для того, чтобы переговорить по поводу «контролируемого увеличения числа трудовых мигрантов из Таджикистана» с Э. Рахмоном, который сам крайне заинтересован в том, чтобы из его полунищей и полуфеодальной страны молодежь уезжала на заработки в России. Однако визит столь высокопоставленного чиновника в Душанбе показывает, что в этом вопросе теперь нужно договариваться с центральноазиатским князьком. То есть тема стала предметом торга, что очень симптоматично. При этом сам Рахмон в октябре 2022 г. жаловался В. Путину что не может добиться приезда в Душанбе простого министра федерального правительства. Но сейчас многое поменялось.

Полная, грозящаяся превратится в тотальную (по аналогии с Китаем и системой социальных рейтингов), подконтрольность социума власти актуализирует вопрос о квалифицированных кадрах и улучшении демографии. Ведь нет никакой оппозиции и даже квалифицированные кадры должны сохранять либо политлояльность, либо находится в статусе внутренних эмигрантов и помалкивать. Тем не менее, пока социум не ощутит долгожданную, хотя бы советскую стабильность с усредненно-ровным положением для подавляющего большинства ситуация не изменится. А по пути естественного роста благосостояния граждан, когда демографические проблемы решаются в следствии уверенности молодежи в завтрашнем дне и стабильной ситуации, нынешняя власть идти уже не сможет.

Задача улучшения демографических показателей и роста числа квалифицированных кадров стала отнюдь не номинальной, а реальной для нынешней номенклатуры в России. Верхушка вынуждена многое импортозамещать, а ее руководство хочет не попасть в полную зависимость от Китая. Однако условий для кардинального изменения демографической ситуации нет, равно как и системно решить проблему с квалифицированными кадрами в ближайшие годы не представляется возможным.

Но все же, ситуация формирует условия, когда власти постараются избежать резких движений, способных вызвать всеобщий коллапс. Более того, тут можно даже рассчитывать на понимание Евросоюза, который не заинтересован в смуте, способной сформировать многомиллионную волну беженцев из регионов европейской части России. В этом плане рост сторонников заморозки конфликта с Украиной в ближайшие месяцы будет расти и на Западе.

Ва-банк & Монополия на насилие


То, что самый известный российский варлорд Е. Пригожин пойдет ва-банк было понятно давно: сейчас это происходит. Высокая вероятность такого варианта развития событий была заложена отсутствием возможности договориться с руководством Минобороны и возросшими амбициями.

Для административных элит и главных бенефициаров действующей власти из числа номенклатуры и рублевского олигархата ситуация выглядит как страшный сон и только усиливает желание поскорее закончить СВО. Однако от гражданских чиновников мало что зависит.

Перед лицом не совсем системного Пригожина остальные представители власти консолидированы и вряд ли кто-либо поддержит его публично. Это практически исключено. А вот осудят - почти все.

Сам Пригожин подчеркивает, что не покушается на устои государственного правления и хочет только вендетты против руководства Минобороны, но происходящее уже выглядит как слишком острое блюдо для того, чтобы его кушали в России.

Очевидно, что нарыв должен лопнуть, а структурные последствия будут. Государственная власть попытается восстановить частично утраченную/делегированную монополию на насилие. Решения на сей счет приняты уже давно: осталось их реализовать.

P.S. Если же будет силовое сопротивление и мятеж – ситуация потребует другого, более основательного анализа, но такой вариант развития событий пока не кажется слишком вероятным.

Диалектика момента & Ресурсы стабилизации


Глава государства экстренно выступил с обращением к гражданам и показал, что намерен твердой рукой подавить измену и мятеж.

Диалектика в том, что прекращение смутных и изменнических процессов внутри России возможно только путем завершения военных действий, но такой опции сейчас руководство в принципе не рассматривает.

Административная элита (гражданские) ничего не может сделать. Трудно даже ожидать, что она сможет оказать какое-то давление на возможности принятия решения по поводу СВО или мирных переговоров. Запрос на мир останется не только неудовлетворенным, но и отодвинутым на второй план.

Номенклатура сейчас очень боится, многие откровенно будут выжидать, ставку на Е. Пригожина публично никто не сделает, но уже началась активная борьба со скрытыми симпатизантами, которые подбадривали нынешний вариант развития событий.

Вероятность того, что с мятежом справятся – высокая, но дальше может последовать каскад жестких решений: нужно будет вылавливать скрытых симпатизантов сценария «Корниловский мятеж». Они, безусловно будут. В любом случае.

Пригожин – не Наполеон и быстро до Парижа/Москвы он дойти не сможет, но окопаться в Ростовском или Воронежском регионе вполне способен.

Общий вывод: турбулентность растет, а ресурсы для стабилизации уменьшаются, но пока не истощились полностью. Ключевым фактором будет Москва: если столица останется стабильной – все остальное второстепенно. Но до поры до времени. Для обеспечения безопасности системы власти и общества нужно завершение спецоперирования, а к этому пока руководство не готово.

Промежуточное спокойствие & византийская риторика


Белоруссия никак не напоминает остров Эльбу и уж, тем более, не походит на остров Святой Елены. В Белоруссии пребывает экс-глава Киргизии К. Бакиев, но это в чистом виде малоинтересный экс-политик. Нынешний маневр с переездом в Белоруссию Е. Пригожина выглядит как промежуточный.

Мятеж не подавлен, он рассосался, в том числе и за счет переговоров. Это самый лучший из возможных вариантов для российской номенклатуры, а общество толком не успело испугаться (если не считать жителей Ростовской области и Москвы).

Ресурсы для стабилизации у власти есть, но показаны и сценарии их истощения. Это только первый акт. Скорее всего, последуют и другие: возможно с более тяжелыми исходами.

Пока же система будет работать на подчеркивание авторитета Сюзерена, но механизмы лукавого двоемыслия уже активно включены и именно они будут определяющими в придворных настроениях, а не верноподданнические заявления депутатов, губернаторов, министров, олигархов и далее по списку. Этого добра в Византии всегда хватало, но устойчивость и эффективность государственного управления обеспечивается не этой слащавой риторикой.

С точки зрения стремления к миру и перспектив завершения спецоперирования позитивных итогов нет никаких. Отрицательных, возможно, тоже.