Forwarded from Дмитрий Артис (стихи) (Дмитрий Артис)
1.
Не самое начало. Середина, которая видит финал. Но меня чаще всего спрашивали именно об этом. О том, как я уходил добровольцем. Отшучивался, дескать, встал с дивана и пошел. Ничего сверхъестественного.
Тогда не видел и сейчас не вижу в своём поступке особенного героизма. Так должен поступать уважающий себя мужчина, и для этого необязательно быть ильямуромцем. Просто идешь туда, где ты больше всего нужен. Встаёшь и идешь.
Двадцать второго февраля две тысячи двадцать второго года литературная братия замолчала, и первые месяца три сидела на своих диванах, будто воды в рот набрала. Были слышны отдельные голоса, которые наперекор всеобщему страху и недоумению начали произносить важные для того периода слова. Голосов было мало. Они походили на крики и стоны безумцев, которые тонули в проклятиях людей, объявивших войну России задолго до начала специальной военной операции.
Когда литературная братия замолчала, начал говорить. Когда объявили мобилизацию и молодые подонки ломанулось на велосипедах за границу, ушёл на фронт. Всё настолько естественно, что речи о героизме быть не может.
Но уходил тяжело. Очень тяжело.
С одной стороны понимаешь, что нынешнее время требует суровой фильтрации людей, идущих на войну. Оборотни похожи на героев до полнолуния, и не дай бог, если полнолуние окропит землю в тот момент, когда ты окажешься с ними в одном окопе. А с другой стороны…
С другой стороны не понимаешь ничего. У тебя чистое сердце, внятный разум, исполненный идеалами, но приходишь в военкомат, а там на тебя смотрят, как на презренную тварь, которую надо в утиль сдать, лишь бы не допустить к служению Отечеству.
Последний мой приход в военкомат был в конце сентября – начале октября месяца. На удивление со мной впервые за полгода поговорили нормально и не выгнали взашей, угрожая отправить на пятнадцать суток за то, что порчу людям спокойное времяпрепрповождение.
Сначала со мной общалась женщина, видимо, ведущая учёт, потом направили к мужчине в гражданской форме. Он внимательно выслушал меня и выдал три листа с перечнем врачей и справок. Глядя на эти бумаги, реальность воспринималась, как высшая форма издевательства.
Ни один здоровый человек не пройдет такого количества врачей, даже если ему на роду написано прожить с пару сотен лет. Наложите на ситуацию меня – человека, который порядка двадцати лет не был в поликлинике и вы поймете всю степень унижения, которую мне пришлось испытать.
Естественно, к врачам не пошел. Позвонил музыкантам. Отъезд из Москвы назначили на восемнадцатое октября. Буквально на следующий день мне написал прекраснейший о.Сергий – настоятель Храма Всех Святых, в Земле Российской просиявших – и пригласил в Ростов-на-Дону отработать поэтический вечер в поддержку наших доблестных войск, противостоящих западной агрессии.
Вечер нужно было отработать в паре с Аничкой Долгаревой. Зная мои чувства восхищения, которые испытываю к этой стойкой женщине и лучшему поэту своего поколения, любой поймет, что отказаться не мог. Не имел морального права.
Согласился. Увидел в стечении обстоятельств божественный промысел. Будто кто-то свыше взял меня за руку и повел. Вечер был запланирован на восьмое декабря.
Изначальный порыв съездить на учебку к музыкантам, а потом скипнуть в Ростов на поэтический вечер и только после него отправиться в зону боевых действий, не был принят.
Приезд на рекрутскую базу «Вагнеров» перенесли на двенадцатое декабря.
Отцу Сергию не пришлось уговаривать меня задержаться в гостях на пару дней после поэтического вечера, чтобы познакомиться ближе с городом и его окрестностями, а главное – побывать у него на службе. Появились время. Скажите, разве это не Божий промысел?
Провести три дня при храме, рядом с воцерколенными людьми перед уходом на фронт, чтобы очиститься от шелухи мирской жизни. Разве это не Божий промысел?
2.
(дальше больше, но не сразу, потому что продолжение всегда следует)
#добровольцы
Не самое начало. Середина, которая видит финал. Но меня чаще всего спрашивали именно об этом. О том, как я уходил добровольцем. Отшучивался, дескать, встал с дивана и пошел. Ничего сверхъестественного.
Тогда не видел и сейчас не вижу в своём поступке особенного героизма. Так должен поступать уважающий себя мужчина, и для этого необязательно быть ильямуромцем. Просто идешь туда, где ты больше всего нужен. Встаёшь и идешь.
Двадцать второго февраля две тысячи двадцать второго года литературная братия замолчала, и первые месяца три сидела на своих диванах, будто воды в рот набрала. Были слышны отдельные голоса, которые наперекор всеобщему страху и недоумению начали произносить важные для того периода слова. Голосов было мало. Они походили на крики и стоны безумцев, которые тонули в проклятиях людей, объявивших войну России задолго до начала специальной военной операции.
Когда литературная братия замолчала, начал говорить. Когда объявили мобилизацию и молодые подонки ломанулось на велосипедах за границу, ушёл на фронт. Всё настолько естественно, что речи о героизме быть не может.
Но уходил тяжело. Очень тяжело.
С одной стороны понимаешь, что нынешнее время требует суровой фильтрации людей, идущих на войну. Оборотни похожи на героев до полнолуния, и не дай бог, если полнолуние окропит землю в тот момент, когда ты окажешься с ними в одном окопе. А с другой стороны…
С другой стороны не понимаешь ничего. У тебя чистое сердце, внятный разум, исполненный идеалами, но приходишь в военкомат, а там на тебя смотрят, как на презренную тварь, которую надо в утиль сдать, лишь бы не допустить к служению Отечеству.
Последний мой приход в военкомат был в конце сентября – начале октября месяца. На удивление со мной впервые за полгода поговорили нормально и не выгнали взашей, угрожая отправить на пятнадцать суток за то, что порчу людям спокойное времяпрепрповождение.
Сначала со мной общалась женщина, видимо, ведущая учёт, потом направили к мужчине в гражданской форме. Он внимательно выслушал меня и выдал три листа с перечнем врачей и справок. Глядя на эти бумаги, реальность воспринималась, как высшая форма издевательства.
Ни один здоровый человек не пройдет такого количества врачей, даже если ему на роду написано прожить с пару сотен лет. Наложите на ситуацию меня – человека, который порядка двадцати лет не был в поликлинике и вы поймете всю степень унижения, которую мне пришлось испытать.
Естественно, к врачам не пошел. Позвонил музыкантам. Отъезд из Москвы назначили на восемнадцатое октября. Буквально на следующий день мне написал прекраснейший о.Сергий – настоятель Храма Всех Святых, в Земле Российской просиявших – и пригласил в Ростов-на-Дону отработать поэтический вечер в поддержку наших доблестных войск, противостоящих западной агрессии.
Вечер нужно было отработать в паре с Аничкой Долгаревой. Зная мои чувства восхищения, которые испытываю к этой стойкой женщине и лучшему поэту своего поколения, любой поймет, что отказаться не мог. Не имел морального права.
Согласился. Увидел в стечении обстоятельств божественный промысел. Будто кто-то свыше взял меня за руку и повел. Вечер был запланирован на восьмое декабря.
Изначальный порыв съездить на учебку к музыкантам, а потом скипнуть в Ростов на поэтический вечер и только после него отправиться в зону боевых действий, не был принят.
Приезд на рекрутскую базу «Вагнеров» перенесли на двенадцатое декабря.
Отцу Сергию не пришлось уговаривать меня задержаться в гостях на пару дней после поэтического вечера, чтобы познакомиться ближе с городом и его окрестностями, а главное – побывать у него на службе. Появились время. Скажите, разве это не Божий промысел?
Провести три дня при храме, рядом с воцерколенными людьми перед уходом на фронт, чтобы очиститься от шелухи мирской жизни. Разве это не Божий промысел?
2.
(дальше больше, но не сразу, потому что продолжение всегда следует)
#добровольцы