Сегодня - 28 июля, день Крещение Руси. История Крещения Руси - это история князя Владимира.  А его история о том, как грешник стал почти святым.
Летописи много рассказывают о злодеяниях князя. Он заманил в Киев старшего брата Ярополка и дал его убить. Он жестоко расправился к полоцкой княжной Рогнедой (напомню, Владимир к ней посватался, она оскорбительно ему отказала. Владимир с войском взял Полоцк, Рогнеду обесчестил на глазах у ее родителей, которых потом убил). При нем христианина Феодора и его сына Иоанна жрецы принесли в жертву Перуну. У князя было много жен и наложниц, но это на фоне того, что я рассказала, не самый большой грех. И вот
Владимир крестился «с готовность отринуть от себя "зверя" и принять Бога». После этого он повелел «всякому нищему приходить на двор княжеский и брать все, что необходимо". А для немощных и больных он велит снаряжать телеги со всем необходимым.
Он пытается отменить смертную казнь после того, как узнаёт о заповеди «не убий» (и не казнит даже разбойников).
Меняется и вся Русь после крещения. Она из варварской страны превращается в державу, где распространена грамотность, появилось летописание, развилась архитектура, литература, искусство. Когда сегодня слышатся призывы вернуть смертную казнь - это как возврат периоду «до крещения», к варварству, к
звериному. Дай Бог нашей многострадальной Руси не скатиться в ту пору «до».

К голосам, сомневающимся в благотворности «мудрого» решения о включении почти всех журналов из так называемого «перечня ВАК» в Белый список – ЕГПНИ, добавилась «Независимая газета», которая вчера опубликовала редакционный комментарий:

https://www.ng.ru/editorial/2025-07-29/2_9304_red.html

В частности, там обращается внимание на то, что в результате вполне научными публикациями, которыми можно отчитываться, будут считаться статьи с названиями «О перспективах телепатических контактов человека с дельфином»; «Информация об ауре человека как объект правового регулирования Федерального закона «О персональных данных»; «Геокиборг – новая фаза развития ноосферы».

Причем котироваться такие публикации будут наравне, а то и выше, чем статьи в международных журналах с хорошей научной репутацией. Можно лишь согласиться с заключительным фрагментом комментария в НГ:

«Процедура распределения журналов по категориям с помощью алгебраических формул, конечно, весьма увлекательна. Но при этом совершенно забыта исходная функция рейтингов научных изданий – отслеживать наиболее актуальные направления. То, что называется «фронт науки». Возникают и другие опасения. Сложности с категорированием и ранжированием журналов. Отказ от единой методики для российских и зарубежных журналов и введение «государственного инструмента создания стимулов и ограничений» уменьшают прозрачность и повышают сложность методик. Риск формализации и дальнейшей бюрократизации научной сферы. Если система будет поощрять публикации в журналах, которые служат лишь для отчетности, это вряд ли повысит качество исследований. Да и, честно говоря, будет смахивать на очковтирательство. А это мы уже проходили…»

В далеком 1997 году в маленькой деревушке Борсеме (на фото), расположенной на границе Бельгии и Нидерландов и известной своими ветряными мельницами, случилось «ограбление века» (для местных жителей, коих около 2 тысяч, это действительно было из ряда вон выходящее событие).
Итак, примерно в семь часов вечера 2 апреля в местный банк ворвались трое в масках, вооруженные пистолетами и кувалдой. Бандиты уложили всех на пол, потребовали денег. То ли охранник банка, то ли кто-то из посетителей оказал сопротивление, и это вылилось в настоящую перестрелку. Несколько сотрудников банка были ранены. Бандиты с солидной добычей (в материалах дела сказано о «значительной» сумме в бельгийских франках) сели в машину марки BMW, за рулем которой, как утверждали очевидцы, был мужчина в бейсбольной кепке, без маски. Авто с гангстерами укатило в неизвестном направлении…
По горячим следам четверых преступников тогда найти не удалось. То ли грабители были суперпрофессионалы, то ли бельгийская полиция сплоховала. А в мае 2000 года по подозрению в участии в этом грабеже на белорусско-польской границе был задержан и потом экстрадирован в Бельгию 32-летний россиянин Сергей Рыжков. По версии следствия, именно он был за рулем машины. Опять же по версии бельгийских правоохранителей — на серьезное преступление Сергей пошел потому, что остро нуждался в деньгах, так как до этого попал в переделку. Нашелся и свидетель, который опознал Сергея. Это был водитель грузовика, который стоял на парковке у банка и видел, как уезжали преступники. Когда ему показали фото Сергея, он опознал его с «уверенностью на 99%».
Меж тем Сергей никогда там не был, у него оказалось 100 процентое алиби. Однако прошел через тюрьмы трех стран, пока его не оправдали.
В общем он до сих пор добивается справедливости (оценил моральный вред в 40 миллионов евро).
Как я о нем узнала? Пришел на презентацию моей новой книги, рассказал, показал документы. Детективная история, но она про отстаивание прав наших граждан за рубежом. Делюсь с вами.

Очень горькое пришло письмо из СИЗО № 5 Канска Красноярского края. 
Пишет женщина, которая ведет борьбу за своих крошечных детей -  2 и 3 лет. 
Ее и мужа  лишили родительских прав якобы из-за  хронической алкогольной зависимости.  Женщина уверяет, что это результат конфликта с кем-то из местных жителей или злонамеренные действия опеки.   Факт зависимости, как уверяет,  не установлен врачом-наркологом (только на основании свидетельских показаний).  
Изъяли  двоих детей (мальчика и девочку) и быстро передали бездетной паре, которая хочет их  усыновить/удочерить  и дать им свою фамилию (соответствующее обращение в суд подали).  
Женщина прислала много материалов — на 82 страницах. Там есть выданная полицией справка на ее мужа,  где сказано: ни к какой ответственности (ни уголовной, ни административной) ни разу не привлекался, работает на сельхозпредприятии, жалоб на него не поступало.  Он — официальный муж и родной отец.  Тогда на каком основании его лишили родительских прав и детей передали чужим людям?! Что касается матери — она совершила не тяжкое преступление (кражу), потом уклонилась от ограничения свободы и попала за решетку. 
Изучила я все ее обращения, решения судов.  Ощущение, что действительно никто особо не вникает в ситуации. Много формализма и отписок.
Забрали детей у родных и передали чужим.  Не видно, чтобы кто-то из администрации села Юдино, из опеки пытался  помочь семье. Как будто изъятие детей — единственное решение.
Совсем пропащая женщина не будет бороться за детей так, как борется эта женщина. 
И еще. Я видела много неблагополучных семьей, но если там детей не били и не морили голодом, то детям в этих семьях было лучше, чем в детдоме или чужих семьях. Помню мальчика, которого увидела в сиротском доме и который плакал: «Мама пила, но в   так ее люблю! Я так хочу к маме! Мне не нужно другой! Верните меня Моей Маме!»