«Традиции - это передача огня, а не поклонение пеплу»

А вот кстати про современную национальную идентичность. До 20 ноября в усадьбе Муравьевых-Апостолов проходит ежегодная выставка «Трын-трава» - поиски русского кода через интерьерное искусство, рефлексия традиций.
Искусство - наиболее чувствительный инструмент для фиксации современности. И самый оперативный - проходят, кажется, годы от первого артефакта про тренд до его осмысления в социологической статье. Например, вспоминаю работы, посвященные фрилансерам, которые начали появляться с 2010-х. Джейсон Фил, Ким Ламарк. И честно говоря, в них уже было большинство сюжетов, которые мусолились в 2020м. Гибкость, work-life баланс, одиночество и напряжение.

А язык визуальных образов гораздо лучше подходит для эпохи, в которой визуальные компетенции развиты лучше, чем вербальные.
Было бы, кстати, неплохо на социологических факультетах курс по современному искусству.

На вопрос социологов «Вы честно отвечаете на вопросы социологов?» только 20% ответили честно, остальные решили немного схитрить.

Эти данные американских поллстеров сейчас активно обсуждали и почему-то интерпретируют в ряде пабликов так: даже близким врут, в опросах врут подавно. Но в действительности анонимному интервьюеру врать смысла гораздо меньше, чем близкому, которого можешь огорчить или нарваться на отповедь.
Это, конечно, при условии, что к социологам есть доверие.
Про него мы, кстати, поговорим 14 ноября в 15:00 на круглом столе «Публичная социология в мире информационой перегрузки: возможности, риски, решения» в ТАСС.
Трансляция будет доступна на сайте ТАСС и в группе VK

После гендерных праздников

Когда ВЦИОМ поделился данными о качествах, которые мы ценим в мужчинах и женщинах, все особенно выделили тот факт, что за 15 лет значение ума в женском рейтинге мужских качеств снизилось. И заголовок «Запрос на умных мужчин заметно упал» конечно яркий, но вряд ли справедливый.

Опрос ВЦИОМ скорее подтверждает тенденцию: на отрезке в 15 лет в глазах женщин выросла значимость других мужских качеств, и они поднялись в рейтинге (вопрос предполагал выбор 5 вариантов ответа из предложенных).

Что за черты? Мужчина в браке все чаще воспринимается как полноценный партнер, а не только добытчик. Партнер в делах, партнер в воспитании детей, и вообще партнер по жизни. И на первый план выходят качества, которые мы особенно ценим в партнере – порядочность, верность, заботливость.

А идеалы мачизма и правда тускнеют. Развивается ролевая модель ответственного папы. Но очень сложно увидеть в этом как признаки того, что «мужчины и женщины поменялись ролями», так и снижение ценности мужского ума в глазах женщины.

Про счастье, одиночество и «мурашковое общение»

Вчера планета в 13-й раз отмечала международный день счастья.

Наверное, все помнят Гарвардский 80-летний лонгитюд: если человек достигает определенного порога благосостояния, дальнейшее улучшение материального положения счастливее его не делает. Главный вклад в счастье вносят прочные социальные связи – дружеские и семейные. А главный источник несчастья – одиночество.

Еще интересные мысли на эту тему – в книге «Социальный вид» Мэтью Либермана, когнитивиста из Калифорнии. Он на материале экспериментов и МРТ-исследований показывает, что потребность в близости – базовая. На угрозу социальным связям мозг реагирует так же, как на физическую боль. Метафора разбитого сердца более буквальна, чем следует из литературоведческого определения. При физической боли и «боли» от социальной изоляции активизируются те же участки передней поясной коры.

А еще про стресс и одиночество интересно пишет Доктор Паутова в своем канале @doctor_pautova )

Причем успешность социальных связей, которая дает человеку ощущение счастья, не только в широком круге контактов и социальной востребованности. Чтобы человек ощущал себя счастливым, ему нужно не количество общения, а его качество. Нужно иметь в близком окружении людей, с которыми он может общаться откровенно и доверительно. Причем в идеале таких «точек» в жизни человека должно быть несколько, одной семьи бывает недостаточно.

Например, мы сейчас с бизнес-школой Сколково проводим исследование деловых сообществ и бизнес-клубов. Стереотипно в деловые сообщества идут ради решения бизнес-вопросов – найти заказчика, партнера, работу. Но по результатам интервью одна из базовых потребностей участников – это общение с единомышленниками, вовлеченное обсуждение вопросов, представляющих общий интерес, и возможность встретить понимание. Предприниматель – в специфичной ситуации, он часто наращивает особый опыт, который с ним не может разделить его старое окружение. Здесь появляется чувство непринятости и одиночества. Вчера в интервью основатель одного из виднейших деловых клубов России рассказал, как участники приходят в клуб «через боль» и как им важно «мурашковое общение» – чувство открытости и принятия другими.

Индустрия борьбы с одиночеством цветет – на рынке бум всевозможных сообществ. И вероятнее всего это только начало.

Счастья всем! 😘

Сегодня началась главная социологическая конференция года – Грушинская.
Главная тема конференции – человекоцентричность. Это, конечно, океан смыслов. Вот один из тех, что цепляет меня: где место человека-автора в мире генерации контента и как меняется наше представление об авторстве. Обсуждали это на секции Сергея Давыдова.

Мы привыкли, что за контентом есть человек (даже если это не всегда тот человек, которому контент атрибутирован – за начальника пишет прессек). Сегодня все больше того, что мы потребляем, сгенерировано, человек пишет только ТЗ. Это касается и профессиональных авторов и тех, кто создает ugc, пишет от себя и про себя. Например, когда ведение соцсетей превратилось из самовыражения в необходимость, все больше разных людей обращаются к нейронкам чтобы генерировать посты.
Сгенерированное часто не хуже и не отличимо от «человекописного», хотя мы до сих пор оцениваем созданное человеком выше, чем созданное машиной.

Неизбежно представление об авторстве будет меняться. И на самом деле этот процесс начался довольно давно. В 1922 году художник Ласло Мохой-Надь представил «телефонные картины». Он надиктовал работнику фабрики по производству вывесок, как должна выглядеть картина (абстрактная), ширину полос, их расположение и т.д. Работы изготовили на фабрике, а он подписал их своим именем. Ручное исполнение – не неотъемлемая часть произведения. Произведение искусства – это «идея + качественное исполнение». Наверное, нечто подобное происходит с контентом.

Пост сгенерирован chat gpt 4.

Измены, несмотря на распространенность (в том, что были неверны, признаются 37% совершеннолетних, по данным ВЦИОМ), видимо, не утрачивают привкуса тайны и запрета и раз за разом становятся основной сюжетов в искусстве – драматических, комических, детективных. Мне лично больше нравятся комические, лучше отражают бытовой фарс большинства адюльтеров.

Сложно сказать, к какому сюжету отнести тот факт, что женщины до 34 лет чаще признаются, что изменяли, чем их сверстники-мужчины. Это не очень вписывается в традиционную картину. Хотя, наверное, будет с радостью воспринято борцами с развращающим влиянием сериалов на молодых девушек.

У меня есть пара других гипотез.

Можно посмотреть на разницу в понимании измены. Характер романтических и эротических отношений каждый трактует в меру своей философской искушенности. Один семейный знакомый, например, считает, что прогулки с поцелуями – это дружба. Другой – что свидания с дамами из приложений (без продолжений) – это форма психотерапии. Еще один как-то сказал: «в сравнении с тем, что я делал раньше, сейчас я практически святой». Для одних - континуум форм человеческой близости, для других - однозначная граница.

Можно также посмотреть на разницу в том, как мальчики и девочки определяют статус отношений. Анализ данных переписей населения, например, показывает разницу в самоопределении мужчин и женщин в незарегистрированных союзах. Может быть, мы одно и то же трактуем как свободу и не-свободу? И, соответственно, по-разному атрибутируем себе какие-то обязательства?

Измены, говорят, самая частая причина/триггер разводов. И эти данные - хороший повод подумать о смысле супружеских отношений в современности. Сегодня отношения хрупкие, потому что мы и сами часто не осознаем, и уж тем более не договариваемся, о том, каков смысл и наполнение союза, который мы заключаем на всю жизнь.

1 апреля в эпоху постиронии

Традиция массово разыгрывать друг друга, просуществовавшая с петровских времен, угасает – это ощущается интуитивно в последние годы, а данные superjob подтверждают тенденцию.

Возможно, вокруг столько юмора, что 1 апреля сложно выделиться. Фабрики мемов работают в четыре смены, форматы юмористических шоу, включая пранк, разнообразны как никогда.

Правду от вымысла отличить все сложнее. Дезинформация – это уже повседневность и проблема, а не игра. Пандемия вот стала одним большим днем дурака и от фейковых новостей, кликбейта, дипфейков уже не смешно. В обществе растёт чувствительность к манипуляциям и недоверие.

К тому же, как и День святого Валентина или Хеллоуин, 1 апреля стал активно коммерциализироваться. Розыгрыш перешел в формат брендовых акций и PR-поводов. Обычно это быстро обесценивает спонтанные активности.

Неофициальный и не институциализированный праздник сложно выживает без внешней поддержки (медиа, школа, корпорация). А там шутить в последние годы, на фоне непреходящей напряженности инфополя, как-то не пристало.

Наверное, в эпоху постиронии нужен день метадурака.

Ускользающая сущность

На прошедшей Грушинке Светлана Бодрунова из СПбГУ организовала интереснейшую дискуссию о том, что такое мнение. Это очень красиво ложится на идею конференции имени Бориса Грушина, у которого есть такой тезис: «Нужно понимать, что мы в действительности изучаем, когда думаем или делаем вид, что изучаем общественное мнение».

Дискуссия социологов, журналистов, математиков, лингвистов, ИИ-инженеров, психологов, интернет-исследователей показывает, что мнение – ускользающая сущность.

(Вопросы ниже - очень старые, но звучат до сих пор свежо)

Мнение с точки зрения логики противопоставлено знанию и фактам, оно связано с оценкой и обязательно имеет субъекта. Это важно, так как мнением часто называют то, что им не является – сообщение (например, в опросе) о факте, о поведении, о знании или незнании, о чувствах, самоописание эмоционального состояния.

Мнение - это субъективное суждение, которое не надо проверять и доказывать. Поэтому общественное мнение - это социальный факт.

Мнение опирается на то, что человек на данный момент знает, каков его опыт и интересы. Это подвижная сущность, на которую влияют информационные интервенции – оно меняется исходя из новых знаний и интерпретаций. В этом смысле мнение – это некая производная от информационного шума.
К тому же мнением мы чаще всего интересуемся, когда речь идет об объектах, находящихся вне сферы нашего непосредственного опыта, информацию о которых мы получаем через медиа.

С точки зрения медийщика мнение – это индикатор и топливо интереса. Если за медийным событием появляется мнение – событие интересно. А общественная дискуссия, в свою очередь, порождает аргументы, которые становятся триггерами для других – они высказывают свои мнения и продлевают интерес.

Общественное мнение в публичном поле - это слепок, который демонстрирует поддержку и используется как аргумент в общественно-политической дискуссии.

В практике социальных исследователей мнение – это коммуникационная единица, эксплицированное выражение отношения. Оно появляется в общении как ответ на стимул, например, вопрос интервьюера, либо произвольно (например, в соцсетях). При этом мы не понимаем, какова связь между отношением, которое есть «на самом деле», и высказыванием. Высказывание и мнение – это две разные сущности? Или мнение рождается в процессе высказывания?

Когда проводится опрос, мы не знаем, есть ли за высказыванием сформированное отношение или мы создали мнение в момент, когда задали вопрос? Соответствует ли логика нашего вопроса логике нашего собеседника или мы редуцировали мнение к заданной нами структуре? А если сформированное отношение есть, то готов ли человек им делиться?

В исследовании социальных сетей мнение – это публично выраженная позиция – через высказывание или реакцию (лайк, дизлайк). Мнение – часть смыслового поля текста, которое может быть обнаружено и интерпретировано алгоритмами. При этом у каждого высказывания есть контекст – кто и для чего высказался (и не был ли это бот), кому адресовалось высказывание. Поэтому для адекватного отражения мнения нужно добавлять «метаданные».

Мнение для математика — это то, что можно формализовать и включить в модель социальных взаимодействий, числовая характеристика позиции человека.

Для машины мнение – это число.

Если резюмировать, то есть такие интересные вопросы в области изучения мнений.

Каково отношение между высказыванием, между тем, что мы наблюдаем, и психологической реальностью человека?

Есть ли какой-то наиболее адекватный инструмент для того, чтобы понять мнения? Или каждый инструмент редуцирует его к своим системам знаков и производит в процессе измерения?

Что значит («на самом деле») динамика мнения? Как она выглядит?

В этом калейдоскопе смыслов от неизбежного хаоса нас, честно говоря, спасает только умение редуцировать, упаковывать смыслы в продукты и делать красивые презентации.

Есть еще такая интересная тема в исследовании мнений: как мы интерпретируем то, что получаем в соцсетях?

Опросы нередко и заслуженно винят в том, что они навязывают вопросы и структуру ответов. И часто можно услышать, что настоящее общественное мнение надо искать в спонтанных высказываниях в соцсетях. В нашей области исследований сложно найти клиента, который бы не использовал постоянно мониторинг и аналитику на основе сетей – потому что она доступная, оперативная и т.д.

Если оставить за скобками искажения, которые создают боты (это отдельная большая тема), самый важный вопрос при исследовании массива мнений из соцсетей – какова природа этих данных.

В этнографии есть такой популярный пример. Мы видим, что человек прыгает вокруг костра. Что это значит? Он совершает ритуал призыва дождя? Объелся мухоморов и «разговаривает» с огнем? Его укусила ядовитая змея и он пытается пропотеть и избавиться от токсинов? Не зная мотива мы не поймем действия.

Люди в соцсетях прыгают вокруг костра высказываются и оставляют реакции. И эти действия, как и любые другие, встроены в свой смысловой алгоритм. Пойми мотив – поймешь как интерпретировать действие.

1️⃣ Мы спонтанно высказываемся, когда тема нам важна, событие резонирует с нашими интересами и ценностями, мы эмоционально вовлечены. Например, по поводу скандального исторического фильма выскажутся самые идейные, а еще историки, которых искренне возмущает неправильная форма эполет. Они всегда создадут в инфополе ситуацию, когда вовлеченное меньшинство доминирует.

Анализируя спонтанные высказывания, мы можем узнать мнение наиболее вовлеченной аудитории. И это здорово. У нас есть возможность увидеть органические темы и категории, в которых рассуждают люди. - это может быть полезно как само по себе, так и перед проведением опросов или интервью.
Но мы ничего не узнаем о мнении молчаливого большинства. И это нужно учитывать в темах, где мнение молчаливого большинства важно.
Еще важно, что мы узнаем из анализа массива высказываний только о первой реакции на событие. Не об интерпретации события. Не о влиянии этого на образ и репутацию нашего клиента.

2️⃣ Так как самую высокую вовлеченность дает острое недовольство, среди отзывов о продуктах с большей вероятностью будут доминировать критики. И мы ничего не узнаем о тех, кому их новая китайская тачка – ок.

Можем составить хорошее представление о недостатках продукта, что очень полезно. Но о достоинствах, о "нормальных" сценариях использования нам будет судить сложнее.

3️⃣ У соцсетей своя драматургия. Публичное выражение мнения – это часть самовыражения и самопрезентации.

Можно изучить то, каким человек хочет выглядеть, но не всегда – его истинные мотивы и его практики.

4️⃣ Мы делаем высказывания в определенном контексте – и контексты, например, моей ленты в соцсети, и мамского форума – разные. В итоге, то, что и как я скажу в одном месте, я не скажу в другом.

Важно анализировать не только что сказано, но и где оно сказано.

5️⃣ Высказываясь публично, мы действуем с оглядкой, так как есть риски для репутации, нашего лица, а иногда и для здоровья.

Можно не услышать ту часть общества, которая сильно рискует, высказывая, например, недовольство решениями начальства. Да и в целом мало поймем про мнение «большинства» по темам острым и рискованным.

6️⃣ Публичное пространство – это игра за определение и переопределение разных смыслов – что произошло, кто виноват, что делать. В этой игре есть профессиональные участники.

Хорошо бы уметь выделять «профессионалов» и иначе интерпретировать их высказывания. При этом помнить, что профучастники сильно влияют на остальных – разжигая запал или заставляя замолкнуть.

В общем, контекст – это все. Изучение соцсетей тоже должно быть «понимающим».

Доктора КТО обвинили в чрезмерной приверженности повестке diversity - впервые и доктора, и спутника сыграют темнокожие актеры. Рассел Ти Дэвис критиков послал дышать своими «токсичными выхлопами» подальше.

Мы много раз уже обсуждали адаптированную классику и главный конфликт, на мой взгляд, в том, что вместо создания новых историй про новых героев происходит переписывание культовых историй прошлых эпох.
Причем замещение привычного непривычным вместо уничтожения границ и стереотипов часто приводит к обратному эффекту - противопоставлению персонажей с разным полом и цветом кожи. Зрителя такие истории неизменно ставят перед вопросом: «А чем тысяча чертей была плоха наша русалочка»?

Вообще в адаптации и локализации нет ничего необычного. Посмотрите на образы Иисуса и Богоматери в национальных традициях, например, в Перу, Японии, Корее или близкой нам Грузии. Их встраивают в свой мифологический мир, переодевают, придают лицам местные черты. Но в случае с массовой культурой адаптация транслируется на весь мир, в том числе на те уголки, где нет социальной базы для темы расовой идентичности, например. И это становится уже совершенно оторванным от контекста.

На тему истоков повесточки в 2023 году вышла отличная книга. Яша Мунк, политолог и автор «Ловушки идентичности», прослеживает, как мы пришли к новой морали, где групповой опыт и историческая травма вытесняют индивидуальные качества.
В американских и британских университетах с 80-х активно развивались критические теории. Постмодерн, постколониализм, деконструкция, расовая и гендерная критика стали мейнстримом в гуманитарных науках. В России, например, традиции этих направлений не сложились как мощные интеллектуальные школы. Их переводили, обсуждали в узких кругах, но они не стали частью массовой академической программы.
В 2010-х годах теории начали стремительно выходить за пределы университетов и формировать новую общественную повестку. Немало этому способствует тесная связь западных университетов с медиа, культурной индустрией, активизмом. Сформировалась инфраструктура для экспорта идей.
Теории, объяснявшие угнетение и несправедливость, получили прикладное значение: сначала это казалось освобождающим. Активисты использовали их в борьбе за равноправие и представительство. Но при этом академические идеи были упрощены до лозунгов, вырваны из контекста, лишены нюансов. Упростились до состояния «понятно за минуту в Твиттере».
И вот новая модель справедливости — компенсации исторической боли.
Личность отступает перед группой. Идентичность — это политический ярлык. Справедливость теперь измеряется не универсальными стандартами, а балансом обид. Появляется моральная иерархия угнетённости: чем больше страдала твоя группа — тем весомее твой голос.

Как предупреждает Мунк, такая система ведёт к фрагментации. Общий культурный язык теряется. Универсальные права — свобода, равенство, достоинство — звучат всё тише на фоне разговоров о репрезентации, травме и исторической вине. Вместо объединения мы получаем конкуренцию за признание. Вместо равенства — новую форму сегрегации.

Мунк не предлагает игнорировать несправедливости прошлого. Но он настаивает: путь вперёд лежит не через каталогизацию обид, а через возвращение к общим ценностям. Те, что объединяют — не по признаку расы, гендера или происхождения, а по факту принадлежности к человечеству. Старомодно и одновременно радикально: поверить, что свобода и равенство — всё ещё рабочие идеи.

На мероприятиях классических форматов – конференции, форумы и т.д., сейчас очень заметно, что сменилось поколение и стилевые рамки устаревают. Как у Зиммеля – новая жизнь втекает в старые формы.

Недавно на солидном деловом мероприятии часть зала дремала, другая – браузила, третья тихонько заканчивала разговоры, начатые на кофебрейке. Вдруг модератор задает спикеру вопрос: «А представитель любого поколения может просрать бизнес или это прерогатива зумеров?» (речь шла о наследовании бизнесов). Аудитория немедленно оживилась, поддерживала выступающих аплодисментами, смехом до конца сессии. Выступления стали более эмоциональными, с жизненными примерами, а словосочетание «просрать дело» переходило из одного спича в другой. Будто все получили разрешение расслабиться.

Не скажу, что именно в слове «просрать» найден универсальный рецепт оживления конференций. Но все же: радостно воспринимается все, что рушит официоз. Гостям нужно ощущение дружеского разговора - содержательного и расслабленного. Они ценят искренность и человечность.

А эталонные бизнес-презентаторы скучны. Недавно я была в жюри одного Russian Award. Посреди EBITDA, роста площадей, RR и др. вдруг на сцену выходит основатель бизнеса: «у меня нет презентации, и я не буду говорить про цифры - они есть в буклете. ДАВАЙТЕ ПРОСТО ПОГОВОРИМ. Про смыслы». Это была любовь, если честно.

Еще про честность. В презентациях принято говорить только о хорошем. А один спикер заявил, что у них «визуально очень посредственный клуб», тесные раздевалки, плохая вентиляция. «А еще мы очень искренние»… И далее рассказ о том, как они устраивают в клубе вечеринки под девизом «утром ЗОФ - вечером кутеж» и разыгрывают брендированные вибраторы. Можно по-разному относиться к вибраторам, но согласитесь, тут есть стиль. И, кстати, есть результат: оценка его заявки была существенно выше «эталонных», потому что рассказ, в котором честно подсвечены недостки, - более выпуклый, в нем ярче светятся и достоинства.

Феминизм как ругательство

Сегодня на подкасте о женских и мужских профессиях ведущая просит: давайте поговорим о том, как складываются все эти стереотипы, культурные границы, почему нас не пускают в разные профессии, НО, конечно, без всякого феминизма.

«Я конечно не феминистка, но …» стало обязательным к произнесению как текст про иноагента.

Прямых синонимов нет, тк это термин с чётким историческим и политическим значением, которое в нашей культуре дискредитировано и вызывает у простых женщин большие опасения столкнуться с критикой.
Близкие или частичные синонимы не лучше, если вообще понятны в нашем контексте.
Гендерное равенство? Эмансипация? Так легко и нарваться) «За права женщин но не феминистка» - какой то оттенок извинения.

В общем, женщинам очень тяжело. Хочется обсуждать важные вопросы стеклянного потолка и совмещения материнства и карьеры. А приличных слов для этого нет, буквально.

FOMO руководителя

Обсуждали сейчас в эфире заявление Льва XIV о ИИ как главном вызове, имея в виду человеческое достоинство и право на труд. В связи с этим вспомнились все наши исследования вокруг этой темы.
У работодателей на фоне ИИ-гула массово развивается какой-то новый подвид FOMO – «FOMO руководителя» – страх, что ты постоянно упускаешь возможность сделать быстрее и дешевле.
В итоге – постоянное нытье что сотрудники давно должны делать свою работу в 10 раз быстрее.

Конечно, решение в том, чтобы искать людей, на постоянной основе думающих о повышении операционной эффективности с помощью ии. То есть пока ии не то что не убивает, а даже создает новые рабочие места)

Гуляя в Белграде я, конечно, немного пританцовываю под звучащий в голове мотив Бреговича, вспоминаю фильмы Кустурицы. И думаю над тем, как все по настоящему смешное на самом деле трагично.

Надрыв и бурлеск, гордость и самоуничижение, бредовость жизни на обломках системы.
Черный абсурд - визитная карточка югославского искусства.
А за всем по настоящему смешным с точки зрения социальной науки стоит история конфликтов, потерь и отчуждения.
В 60-е в Югославии зарождается движение «Чёрная волна» — аналог французской «новой волны», но с маргинальными персонажами и сюрреализмом, как способ подсветить двойную мораль, разрыв между идеологией и реальностью. Глянец официального, цензура рождают культурное сопротивление, стремление к гротескному изображению порока.
Гражданская война, экономический крах привели к всплеску тёмного и гротескного искусства. На этой волне Кустурица стал культовой фигурой.
Примеры горькой комедии есть почти в любой культуре в разные периоды, но особенно яркие традиции в Чехии, Польше, Израиле, России, Великобритании (где корни в жесткой классовой системе и требовании сдержанности), Ирландии. Еще черный юмор, видимо, распространяется с волнами миграции, например, в Америке яркая невротическая традиция нью-йоркского юмора - вклад еврейской эмиграции.

Шампань-бар «Е…чий туман»
Такое название родилось у находчивого спутника на вершине вулкана Креницына, где мы оказались после трёх часов подъёма — чтобы увидеть... гуйтейший туман. На втором часу ожидания и третьей бутылке шампанского и родилась идея поп-ап бара с соответствующим названием.
Для меня в этом не было драмы. Мы прошли остров пешком, вспотели, замёрзли, выпили, посмотрели по сторонам. Видели и природу вокруг, и сам легендарный «вулкан в вулкане» — правда, только на чужих фотографиях. Но кое-кто из наших был разочарован. Это ведь маст-си Курил! Раз не увидел — считай, зря шёл. Придется вернуться.
Эта ситуация заставила задуматься: что вообще значит «увидеть место»?
Посмотреть фото — недостаточно. Нужно прийти лично. Но и придя физически — мы всё равно можем ничего не увидеть.
Джон Урри предлагал смотреть на туристический взгляд как на фильтр — набор идей, навыков и ожиданий. Чтобы что-то стало предметом созерцания, нужна рамка — культурная линза, позволяющая заметить, что именно здесь «интересное».
Курилы, откуда я только что вернулась, — это «уникальная первозданная красота». Кальдерра - «космическое место». Мы преодолеваем расстояния, тратим силы и деньги, чтобы попасть в труднодоступные места и испытать там катарсис. Но в самой кальдере нет ничего *само по себе* красивого. Мы всматриваемся в неё с предвкушением, потому что *знаем*: тут должно быть впечатляюще. И на этом фоне пропускаем не менее важное — всё остальное, что нас окружало — гораздо менее растиражировано, чем та самая кальдера, и потому куда более уникальное. Просто у нас не было рамки дял их созерцания. Может быть и разные виды тумана можно забрендировать, чтобы путешественники возвращались с фото 50 оттенков серого и с гордостью рассказывали знакомым.
Продолжая тему рамок. Уродливы ли, например, облезлые хрущёвки Петропавловска? А ржавые гаражи у трассы? Для пары попутчиков, знакомых с «эстетикой ебеней», это уродство — эстетично. Или хотя бы — выразительно. Оно тоже становится объектом созерцания.
В путешествии мы смотрим не столько на мир, сколько — на себя.
Наш взгляд формирует место — не наоборот. И чем дальше мы уезжаем, тем отчётливее понимаем: экзотика — не в географии, а в культурной оптике.