Переговоры Ирана и «евротройки» в Стамбуле: иллюзия дипломатии.

Прошедшая в Стамбуле встреча представителей так называемой «евротройки» в лице Великобритании, Германии и Франции с Ираном изначально вызывала скепсис в экспертных кругах. Несмотря на заявления о намерении продолжить диалог, итоги встречи скорее подтверждают тенденцию имитации переговорного процесса, нежели демонстрируют реальные подвижки по существу иранской ядерной повестки. Конструктивность обсуждений осталась под вопросом, а общий характер коммуникации вновь приобрел форму «переговоров ради самих переговоров».
Евроучастники встречи всячески стремятся сохранить за собой статус посредников и субъектов в процессе урегулирования иранского ядерного вопроса. Однако эта претензия на политическое влияние не подкреплена практикой. Ни до выхода администрацией Трампа из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) в 2018 году, ни после, «евротройка» не смогла реализовать свои обязательства перед Ираном, в том числе в рамках предложенного самими же европейцами финансового механизма INSTEX, призванного обойти американские санкции. Все, что было реализовано европейской стороной в рамках механизма INSTEX, так это единичная торговая операция, осуществлённая в разгар пандемии COVID-19, когда из Европы в Иран была поставлена партия медицинских товаров.
Более того, текущий раунд консультаций повторяет риторику аналогичной встречи, которая прошла также в Стамбуле 16 мая этого года. Тогда дипломатические заявления также носили обнадеживающий характер, а «евроучастники» поспешили объявить о прогрессе в переговорном процессе. Однако менее чем через месяц произошло резкое обострение ситуации в регионе: Израиль нанес серию ракетных ударов по иранским объектам, а ситуация быстро эскалировалась до угрозы прямого вооруженного столкновения. В итоге «двенадцатидневной войны» впервые в истории Соединённые Штаты нанесли удар по Ирану, ударив по ядерному объекту в Фордо, обозначив тем самым радикальное изменение уровня допущения к применению силы против иранской ядерной инфраструктуры.

В этом контексте стамбульская встреча не только не добавляет оптимизма, но и подчеркивает ограниченность дипломатических механизмов, которыми располагает «евротройка». В условиях, когда реальный баланс сил формируется за пределами переговорных залов, а ключевые игроки – Вашингтон и Тель-Авив – действуют преимущественно в логике жесткости, попытки Парижа, Берлина и Лондона вернуть себе посредническую значимость выглядят протокольно, либо, как попытка нащупать почву и понять, что сейчас может потребовать Тегеран.

Собственно, у «евротройки» было не одно окно возможностей продемонстрировать свою состоятельность в качестве самостоятельных и эффективных переговорщиков в диалоге с Ираном. Однако каждый из этих шансов либо был упущен, либо сведен к серии формальных жестов, не подкреплённых институциональной последовательностью и политической волей. Как уже отмечалось выше, один из наиболее ярких индикаторов несостоявшейся европейской стратегии — механизм INSTEX. Если бы он был реализован в полном объёме, а не остался символическим инструментом, задействованным лишь однажды в гуманитарных поставках, уровень доверия Тегерана к европейцам сегодня был бы принципиально иным.

Даже принимая во внимание сильнейшее внешнеполитическое давление со стороны администрации Дональда Трампа, которому европейские лидеры фактически не смогли противостоять, остаётся открытым вопрос: почему за четыре года нахождения у власти администрации Джо Байдена, официально заявлявшей о намерении вернуться к ядерной сделке и демонстрировавшей умеренность, «евротройка» так и не смогла отыграть назад собственную зависимость и восстановить утраченные каналы влияния? Ответ, по-видимому, кроется не столько в отсутствии политического ресурса, сколько в утрате самой субъектности. Европейцев не только никто не слушал — их, по сути, никто и не спрашивал.

🔽 Продолжение 🔽