28 августа — день рождения Андрея Платоновича Платонова (1899-1951).
ПРЕДИСЛОВИЕ Иосифа Бродского к повести Андрея Платонова «Котлован».
Идея Рая есть логический конец человеческой мысли в том отношении, что дальше она, мысль, не идёт; ибо за Раем больше ничего нет, ничего не происходит. И поэтому можно сказать, что Рай — тупик; это последнее видение пространства, конец вещи, вершина горы, пик, с которого шагнуть некуда, только в Хронос — в связи с чем и вводится понятие вечной жизни. То же относится и к Аду.
Бытие в тупике ничем не ограничено, и если можно представить, что даже там оно определяет сознание и порождает свою собственную психологию, то психология эта прежде всего выражается в языке. Вообще следует отметить, что первой жертвой разговоров об Утопии — желаемой или уже обретённой — прежде всего становится грамматика, ибо язык, не поспевая за мыслью, задыхается в сослагательном наклонении и начинает тяготеть к вневременным категориям и конструкциям; вследствие чего даже у простых существительных почва уходит из-под ног, и вокруг них возникает ореол условности.
Таков, на мой взгляд, язык прозы Андрея Платонова, о котором с одинаковым успехом можно сказать, что он заводит русский язык в смысловой тупик или — что точнее — обнаруживает тупиковую философию в самом языке. Если данное высказывание справедливо хотя бы наполовину, этого достаточно, чтобы назвать Платонова выдающимся писателем нашего времени, ибо наличие абсурда в грамматике свидетельствует не о частной трагедии, но о человеческой расе в целом.
В наше время не принято рассматривать писателя вне социального контекста, и Платонов был бы самым подходящим объектом для подобного анализа, если бы то, что он проделывает с языком, не выходило далеко за рамки той утопии (строительство социализма в России), свидетелем и летописцем которой он предстаёт в «Котловане». «Котлован» — произведение чрезвычайно мрачное, и читатель закрывает книгу в самом подавленном состоянии. Если бы в эту минуту была возможна прямая трансформация психической энергии в физическую, то первое, что следовало бы сделать, закрыв данную книгу, это отменить существующий миропорядок и объявить новое время.
Это, однако, отнюдь не значит, что Платонов был врагом данной утопии, режима, коллективизации и проч. Единственно, что можно сказать всерьёз о Платонове в рамках социального контекста, это что он писал на языке данной утопии, на языке своей эпохи; а никакая другая форма бытия не детерминирует сознание так, как это делает язык. Но, в отличие от большинства своих современников — Бабеля, Пильняка, Олеши, Замятина, Булгакова, Зощенко, занимавшихся более или менее стилистическим гурманством, т. е. игравшими с языком каждый в свою игру (что есть, в конце концов, форма эскапизма), — он, Платонов, сам подчинил себя языку эпохи, увидев в нём такие бездны, заглянув в которые однажды, он уже более не мог скользить по литературной
поверхности, занимаясь хитросплетениями сюжета, типографскими изысками и стилистическими кружевами.
Разумеется, если заниматься генеалогией платоновского стиля, то неизбежно придётся помянуть житийное «плетение словес», Лескова с его тенденцией к сказу, Достоевского с его захлебывающимися бюрократизмами. Но в случае с Платоновым речь идёт не о преемственности или традициях русской литературы, но о зависимости писателя от самой синтетической (точнее: не аналитической) сущности русского языка, обусловившей — зачастую за счёт чисто фонетических аллюзий — возникновение понятий, лишённых какого бы то ни было реального содержания. Если бы Платонов пользовался даже самыми элементарными средствами, то и тогда его «мессэдж» был бы действенным, и ниже я скажу почему. Но главным его орудием была инверсия; он писал на языке совершенно инверсионном; точнее — между понятиями язык и инверсия Платонов поставил знак равенства — версия стала играть всё более и более служебную роль. В этом смысле единственным реальным соседом Платонова по языку я бы назвал Николая Заболоцкого периода «Столбцов».
ПРЕДИСЛОВИЕ Иосифа Бродского к повести Андрея Платонова «Котлован».
Идея Рая есть логический конец человеческой мысли в том отношении, что дальше она, мысль, не идёт; ибо за Раем больше ничего нет, ничего не происходит. И поэтому можно сказать, что Рай — тупик; это последнее видение пространства, конец вещи, вершина горы, пик, с которого шагнуть некуда, только в Хронос — в связи с чем и вводится понятие вечной жизни. То же относится и к Аду.
Бытие в тупике ничем не ограничено, и если можно представить, что даже там оно определяет сознание и порождает свою собственную психологию, то психология эта прежде всего выражается в языке. Вообще следует отметить, что первой жертвой разговоров об Утопии — желаемой или уже обретённой — прежде всего становится грамматика, ибо язык, не поспевая за мыслью, задыхается в сослагательном наклонении и начинает тяготеть к вневременным категориям и конструкциям; вследствие чего даже у простых существительных почва уходит из-под ног, и вокруг них возникает ореол условности.
Таков, на мой взгляд, язык прозы Андрея Платонова, о котором с одинаковым успехом можно сказать, что он заводит русский язык в смысловой тупик или — что точнее — обнаруживает тупиковую философию в самом языке. Если данное высказывание справедливо хотя бы наполовину, этого достаточно, чтобы назвать Платонова выдающимся писателем нашего времени, ибо наличие абсурда в грамматике свидетельствует не о частной трагедии, но о человеческой расе в целом.
В наше время не принято рассматривать писателя вне социального контекста, и Платонов был бы самым подходящим объектом для подобного анализа, если бы то, что он проделывает с языком, не выходило далеко за рамки той утопии (строительство социализма в России), свидетелем и летописцем которой он предстаёт в «Котловане». «Котлован» — произведение чрезвычайно мрачное, и читатель закрывает книгу в самом подавленном состоянии. Если бы в эту минуту была возможна прямая трансформация психической энергии в физическую, то первое, что следовало бы сделать, закрыв данную книгу, это отменить существующий миропорядок и объявить новое время.
Это, однако, отнюдь не значит, что Платонов был врагом данной утопии, режима, коллективизации и проч. Единственно, что можно сказать всерьёз о Платонове в рамках социального контекста, это что он писал на языке данной утопии, на языке своей эпохи; а никакая другая форма бытия не детерминирует сознание так, как это делает язык. Но, в отличие от большинства своих современников — Бабеля, Пильняка, Олеши, Замятина, Булгакова, Зощенко, занимавшихся более или менее стилистическим гурманством, т. е. игравшими с языком каждый в свою игру (что есть, в конце концов, форма эскапизма), — он, Платонов, сам подчинил себя языку эпохи, увидев в нём такие бездны, заглянув в которые однажды, он уже более не мог скользить по литературной
поверхности, занимаясь хитросплетениями сюжета, типографскими изысками и стилистическими кружевами.
Разумеется, если заниматься генеалогией платоновского стиля, то неизбежно придётся помянуть житийное «плетение словес», Лескова с его тенденцией к сказу, Достоевского с его захлебывающимися бюрократизмами. Но в случае с Платоновым речь идёт не о преемственности или традициях русской литературы, но о зависимости писателя от самой синтетической (точнее: не аналитической) сущности русского языка, обусловившей — зачастую за счёт чисто фонетических аллюзий — возникновение понятий, лишённых какого бы то ни было реального содержания. Если бы Платонов пользовался даже самыми элементарными средствами, то и тогда его «мессэдж» был бы действенным, и ниже я скажу почему. Но главным его орудием была инверсия; он писал на языке совершенно инверсионном; точнее — между понятиями язык и инверсия Платонов поставил знак равенства — версия стала играть всё более и более служебную роль. В этом смысле единственным реальным соседом Платонова по языку я бы назвал Николая Заболоцкого периода «Столбцов».
Если за стихи капитана Лебядкина о таракане Достоевского можно считать первым писателем абсурда, то Платонова за сцену с медведем-молотобойцем в «Котловане» следовало бы признать первым серьёзным сюрреалистом. Я говорю — первым, несмотря на Кафку, ибо сюрреализм — отнюдь не эстетическая категория, связанная в нашем представлении, как правило, с индивидуалистическим мироощущением, но форма философского бешенства, продукт психологии тупика. Платонов не был индивидуалистом, ровно наоборот: его сознание детерминировано массовостью и абсолютно имперсональным характером происходящего. Поэтому и сюрреализм его внеличен, фольклорен и, до известной степени, близок к античной (впрочем, любой) мифологии, которую следовало бы назвать классической формой сюрреализма. Не эгоцентричные индивидуумы, которым сам Бог и литературная традиция обеспечивают кризисное сознание, но представители традиционно неодушевлённой массы являются у Платонова выразителями философии абсурда, благодаря чему философия эта становится куда более убедительной и совершенно нестерпимой по своему масштабу. В отличие от Кафки, Джойса или, скажем, Беккета, повествующих о вполне естественных трагедиях своих «альтер эго», Платонов говорит о нации, ставшей в некотором роде жертвой своего языка, а точнее — о самом языке, оказавшемся способным породить фиктивный мир и впавшем от него в грамматическую зависимость.
Мне думается, что поэтому Платонов непереводим и, до известной степени, благо тому языку, на который он переведён быть не может. И всё-таки следует приветствовать любую попытку воссоздать этот язык, компрометирующий время, пространство, самую жизнь и смерть — отнюдь не по соображениям «культуры», но потому что, в конце концов, именно на нём мы и говорим.
(1973)
#персонадня #литературныйкалендарь
#платонов #бродский #котлован #ардис
Мне думается, что поэтому Платонов непереводим и, до известной степени, благо тому языку, на который он переведён быть не может. И всё-таки следует приветствовать любую попытку воссоздать этот язык, компрометирующий время, пространство, самую жизнь и смерть — отнюдь не по соображениям «культуры», но потому что, в конце концов, именно на нём мы и говорим.
(1973)
#персонадня #литературныйкалендарь
#платонов #бродский #котлован #ардис
5 новых книг, которые стоило прочитать этим летом
📕 «Тело: у каждого своё. Земное, смертное, нагое, верное — в рассказах современных писателей»
Издательство АСТ, «Редакция Елены Шубиной»
39 текстов о теле и телесности, написанных известными прозаиками и поэтами, драматургами, сценаристами и критиками. О проблеме «телесности» заговорило новое поколение писателей, как будто решивших справиться со старым культом молодого, красивого, идеального тела и больше писать о связи реального тела и ментальности. Замысел этой книги — редакторская попытка сделать своеобразный срез отношения к телу очень разных поколений современной литературы старым добрым способом: попросив написать рассказы. Получилось очень любопытно. Долгая работа над сборником окупилась сполна, а состав авторов говорит сам за себя: Татьяна Замировская, Евгений Водолазкин, Вера Богданова, Марина Степнова, Евгения Некрасова, Татьяна Толстая, Даша Благова, Алексей Сальников, Дмитрий Данилов, Николай Коляда — и многие другие.
📕 Оливия Лэнг «Сад против времени. В поисках рая для всех»
Издательство Ad Marginem
У Лэнг есть излюбленный прием, благодаря которому она написала несколько книг, столь любимых читателями: она отталкивается от личного события или ситуации и закапывается в историю, искусство, антропологию, геологию и во что угодно ещё, что помогает ей это событие прожить, осмыслить, а может, и пережить, — получается что-то вроде культурной самотерапии. В этой книге писательница покупает старенький дом во время пандемии коронавируса, занимается его ремонтом и расчисткой сада — и да, это богатейшая почва для обращения к мировой культуре. Самый очевидный ход мысли вынесен в название — сад как образ рая, модель мира. Внутри много куда менее очевидных и куда более интересных.
📕 Гэй Тализ «Фрэнк Синатра простудился и другие истории»
Издательство Individuum
Тализ — живая легенда, один из отцов «Новой журналистики», направления, которое поставило во главу угла Историю с большой буквы «и». Первый расцвет его карьеры пришелся на 1960-е — именно тогда он стал штатным автором журнала Esquire, где работал вместе с Томом Вулфом и Норманом Мейлером. Именно в Esquire вышла статья, прославившая его и давшая название этому сборнику: редакционное задание — интервью со звездой — оказалось невозможно выполнить, и Тализ создал настоящий текстовый перформанс из этой невозможности, пообщавшись со всеми, кто знал Синатру, из тех, до кого он только мог дотянуться. Помимо этого материала, в книгу вошло еще несколько текстов, которые помогут составить первое знакомство с Тализом: об итальянской мафии и о порноиндустрии, о The New York Times и его отце, о китайской футболистке Лю Ин и об английском актере Питере О’Туле. Небольшой, но отличный сборник, возвращающий читателю понимание, откуда пошли лучшие современные журналистские тексты.
📕 Миэко Каваками «Летние истории»
Издательство «Синдбад»
Каваками, лауреат престижной премии Акутагавы, замечательно дополняет ряд женских голосов современной японской литературы, в последнее время активно переводимых на русский язык: Саяка Мурата («Человек-комбини»), Юкико Мотоя («Брак с другими видами»), Еко Огава («Полиция памяти»). «Летние истории» — роман, поднимающий целый ряд вопросов, с которыми сталкиваются современные женщины в Японии, но за счёт того, как он написан и сделан (психологизм, детали, проявления характеров персонажей в представленных обстоятельствах), он может считаться универсальным и быть прочитанным в любой стране мира. Главная героиня, очень непросто относящаяся к себе самой, тяжело переживает приезд сестры и ее дочери, в их проблемах невольно отражаются её собственные. Что значит завести ребенка? Что значит для нее быть матерью? Можно ли встретить партнера, не стремясь меняться и понравиться? И вообще, не тяжело ли об этом думать перед лицом жестокого биологического времени, когда на горизонте маячит то, что люди зовут одиночеством и старостью?
📕 Джоан Терни «Криминальный гардероб. Особенности девиантного костюма»
Издательство «Новое литературное обозрение»
📕 «Тело: у каждого своё. Земное, смертное, нагое, верное — в рассказах современных писателей»
Издательство АСТ, «Редакция Елены Шубиной»
39 текстов о теле и телесности, написанных известными прозаиками и поэтами, драматургами, сценаристами и критиками. О проблеме «телесности» заговорило новое поколение писателей, как будто решивших справиться со старым культом молодого, красивого, идеального тела и больше писать о связи реального тела и ментальности. Замысел этой книги — редакторская попытка сделать своеобразный срез отношения к телу очень разных поколений современной литературы старым добрым способом: попросив написать рассказы. Получилось очень любопытно. Долгая работа над сборником окупилась сполна, а состав авторов говорит сам за себя: Татьяна Замировская, Евгений Водолазкин, Вера Богданова, Марина Степнова, Евгения Некрасова, Татьяна Толстая, Даша Благова, Алексей Сальников, Дмитрий Данилов, Николай Коляда — и многие другие.
📕 Оливия Лэнг «Сад против времени. В поисках рая для всех»
Издательство Ad Marginem
У Лэнг есть излюбленный прием, благодаря которому она написала несколько книг, столь любимых читателями: она отталкивается от личного события или ситуации и закапывается в историю, искусство, антропологию, геологию и во что угодно ещё, что помогает ей это событие прожить, осмыслить, а может, и пережить, — получается что-то вроде культурной самотерапии. В этой книге писательница покупает старенький дом во время пандемии коронавируса, занимается его ремонтом и расчисткой сада — и да, это богатейшая почва для обращения к мировой культуре. Самый очевидный ход мысли вынесен в название — сад как образ рая, модель мира. Внутри много куда менее очевидных и куда более интересных.
📕 Гэй Тализ «Фрэнк Синатра простудился и другие истории»
Издательство Individuum
Тализ — живая легенда, один из отцов «Новой журналистики», направления, которое поставило во главу угла Историю с большой буквы «и». Первый расцвет его карьеры пришелся на 1960-е — именно тогда он стал штатным автором журнала Esquire, где работал вместе с Томом Вулфом и Норманом Мейлером. Именно в Esquire вышла статья, прославившая его и давшая название этому сборнику: редакционное задание — интервью со звездой — оказалось невозможно выполнить, и Тализ создал настоящий текстовый перформанс из этой невозможности, пообщавшись со всеми, кто знал Синатру, из тех, до кого он только мог дотянуться. Помимо этого материала, в книгу вошло еще несколько текстов, которые помогут составить первое знакомство с Тализом: об итальянской мафии и о порноиндустрии, о The New York Times и его отце, о китайской футболистке Лю Ин и об английском актере Питере О’Туле. Небольшой, но отличный сборник, возвращающий читателю понимание, откуда пошли лучшие современные журналистские тексты.
📕 Миэко Каваками «Летние истории»
Издательство «Синдбад»
Каваками, лауреат престижной премии Акутагавы, замечательно дополняет ряд женских голосов современной японской литературы, в последнее время активно переводимых на русский язык: Саяка Мурата («Человек-комбини»), Юкико Мотоя («Брак с другими видами»), Еко Огава («Полиция памяти»). «Летние истории» — роман, поднимающий целый ряд вопросов, с которыми сталкиваются современные женщины в Японии, но за счёт того, как он написан и сделан (психологизм, детали, проявления характеров персонажей в представленных обстоятельствах), он может считаться универсальным и быть прочитанным в любой стране мира. Главная героиня, очень непросто относящаяся к себе самой, тяжело переживает приезд сестры и ее дочери, в их проблемах невольно отражаются её собственные. Что значит завести ребенка? Что значит для нее быть матерью? Можно ли встретить партнера, не стремясь меняться и понравиться? И вообще, не тяжело ли об этом думать перед лицом жестокого биологического времени, когда на горизонте маячит то, что люди зовут одиночеством и старостью?
📕 Джоан Терни «Криминальный гардероб. Особенности девиантного костюма»
Издательство «Новое литературное обозрение»
Когда мы говорим о моде, на ум приходят именитые дизайнеры из Парижа, Милана, Нью-Йорка. Как-то привычно думать, что их эксперименты влияют на то, что и как будут носить люди завтра. Однако мода устроена гораздо сложнее, и книга убедительно предлагает об этом вспомнить и поговорить. В сборнике, составленном историком моды Джоан Терни, речь идёт о стиле «плохих парней», о том, как вещи, изначально связанные с криминальным поведением, атмосферой насилия на улицах, бедными районами, куда не приезжает полиция, становятся мейнстримом и почему. Авторы подошли к делу с разных сторон: мы читаем о происхождении приспущенных штанов, свитерах норвежских преступников, о худи и парнях, с ног до головы одетых в adidas, о том, как сформировался образ исполнителей хип-хопа и что носили перед падением социалистической Венгрии.
#чтопичитать #новыекниги
#чтопичитать #новыекниги
Иосиф Бродский
«Дождь в августе»
Среди бела дня начинает стремглав смеркаться, и
кучевое пальто норовит обернуться шубой
с неземного плеча. Под напором дождя акация
становится слишком шумной.
Не иголка, не нитка, но нечто бесспорно швейное,
фирмы Зингер почти с примесью ржавой лейки,
слышится в этом стрекоте; и герань обнажает шейные
позвонки белошвейки.
Как семейно шуршанье дождя! как хорошо заштопаны
им прорехи в пейзаже изношенном, будь то выпас
или междудеревье, околица, лужа — чтоб они
зренью не дали выпасть
из пространства. Дождь! двигатель близорукости,
летописец вне кельи, жадный до пищи постной,
испещряющий суглинок, точно перо без рукописи,
клинописью и оспой.
Повернуться спиной к окну и увидеть шинель с погонами
на коричневой вешалке, чернобурку на спинке кресла,
бахрому жёлтой скатерти, что, совладав с законами
тяготенья, воскресла
и накрыла обеденный стол, за которым втроём за ужином
мы сидим поздно вечером, и ты говоришь сонливым,
совершенно моим, но дальностью лет приглушенным
голосом: «Ну и ливень».
1988 г.
#Бродский
«Дождь в августе»
Среди бела дня начинает стремглав смеркаться, и
кучевое пальто норовит обернуться шубой
с неземного плеча. Под напором дождя акация
становится слишком шумной.
Не иголка, не нитка, но нечто бесспорно швейное,
фирмы Зингер почти с примесью ржавой лейки,
слышится в этом стрекоте; и герань обнажает шейные
позвонки белошвейки.
Как семейно шуршанье дождя! как хорошо заштопаны
им прорехи в пейзаже изношенном, будь то выпас
или междудеревье, околица, лужа — чтоб они
зренью не дали выпасть
из пространства. Дождь! двигатель близорукости,
летописец вне кельи, жадный до пищи постной,
испещряющий суглинок, точно перо без рукописи,
клинописью и оспой.
Повернуться спиной к окну и увидеть шинель с погонами
на коричневой вешалке, чернобурку на спинке кресла,
бахрому жёлтой скатерти, что, совладав с законами
тяготенья, воскресла
и накрыла обеденный стол, за которым втроём за ужином
мы сидим поздно вечером, и ты говоришь сонливым,
совершенно моим, но дальностью лет приглушенным
голосом: «Ну и ливень».
1988 г.
#Бродский
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Все мы в чём-то сталкеры в последний летний день.
Написанное в далёком 1967-ом Арсением Тарковским, это стихотворение не потеряет своей актуальности, пока будет существовать человечество.
Читает Александр Кайдановский.
#вотилетопрошло
Написанное в далёком 1967-ом Арсением Тарковским, это стихотворение не потеряет своей актуальности, пока будет существовать человечество.
Читает Александр Кайдановский.
#вотилетопрошло
Вот и наступает новый учебный год! Его бонусная опция — «отложенный старт» — должна облегчить запуск всех расслабившихся за лето когнитивных механизмов и помочь сфокусироваться на главном :)
Всем причастным, и учащимся и их наставникам, желаем успехов, терпения, трудолюбия, рационального тайм-менеджмента и верного выбора первоисточников. А в качестве напутствия и путеводной звезды на этом тернистом пути интеллектуального совершенствования — слова любимого нашего Германа Гессе: «Образование предполагает наличие того, что образовывать, а именно: характер, личность. Там, где их нет, где образование протекает без субстанции, как бы в пустоте, в лучшем случае возникнет только знание, но не любовь и не жизнь. Чтение без любви, знание без благоговения, образование без сердца тягчайшие грехи перед духом.»
(Герман Гессе «Магия книги»).
Илл.: литография Хорста Янссена
Всем причастным, и учащимся и их наставникам, желаем успехов, терпения, трудолюбия, рационального тайм-менеджмента и верного выбора первоисточников. А в качестве напутствия и путеводной звезды на этом тернистом пути интеллектуального совершенствования — слова любимого нашего Германа Гессе: «Образование предполагает наличие того, что образовывать, а именно: характер, личность. Там, где их нет, где образование протекает без субстанции, как бы в пустоте, в лучшем случае возникнет только знание, но не любовь и не жизнь. Чтение без любви, знание без благоговения, образование без сердца тягчайшие грехи перед духом.»
(Герман Гессе «Магия книги»).
Илл.: литография Хорста Янссена
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Сентябрь выметает широкой метлой
Жучков, паучков с паутиной сквозной,
Истерзанных бабочек, ссохшихся ос,
На сломанных крыльях разбитых стрекоз,
Их круглые линзы, бинокли, очки,
Чешуйки, распорки, густую пыльцу,
Их усики, лапки, зацепки, крючки,
Оборки, которые были к лицу.
Сентябрь выметает широкой метлой
Хитиновый мусор, наряд кружевной,
Как если б директор балетных теплиц
Очнулся и сдунул своих танцовщиц.
Сентябрь выметает метлой со двора,
За поле, за речку и дальше, во тьму,
Манжеты, застежки, плащи, веера,
Надежды на счастье, батист, бахрому.
Прощай, моя радость! До кладбища ос,
До свалки жуков, до погоста слепней,
До царства Плутона, до высохших слёз,
До блёклых, в цветах, элизейских полей!
(Александр Кушнер, «Сентябрь»)
#сентябрь
Жучков, паучков с паутиной сквозной,
Истерзанных бабочек, ссохшихся ос,
На сломанных крыльях разбитых стрекоз,
Их круглые линзы, бинокли, очки,
Чешуйки, распорки, густую пыльцу,
Их усики, лапки, зацепки, крючки,
Оборки, которые были к лицу.
Сентябрь выметает широкой метлой
Хитиновый мусор, наряд кружевной,
Как если б директор балетных теплиц
Очнулся и сдунул своих танцовщиц.
Сентябрь выметает метлой со двора,
За поле, за речку и дальше, во тьму,
Манжеты, застежки, плащи, веера,
Надежды на счастье, батист, бахрому.
Прощай, моя радость! До кладбища ос,
До свалки жуков, до погоста слепней,
До царства Плутона, до высохших слёз,
До блёклых, в цветах, элизейских полей!
(Александр Кушнер, «Сентябрь»)
#сентябрь
#достоевскийпопонедельникам
Профессор запретил давать Лужину читать Достоевского, который, по словам профессора, производит гнетущее действие на психику современного человека.
(Владимир Набоков, «Защита Лужина»)
P. S. Кстати, Оскар Уайльд (которого Набоков не любил так же как и Достоевского) в своём эссе «Критик как художник» писал: «Скверные художники вечно восторгаются друг другом. Они именуют свои восторги широтой вкуса и свободой от предвзятости. Но истинно крупный мастер не способен представить себе, что можно показывать жизнь и творить красоту не теми способами, которые он избрал для самого себя. Творчество целиком поглощает и растворяет в себе критическую способность, ему отпущенную. Оно не оставляет ничего, что пошло бы на суждение о других».
Профессор запретил давать Лужину читать Достоевского, который, по словам профессора, производит гнетущее действие на психику современного человека.
(Владимир Набоков, «Защита Лужина»)
P. S. Кстати, Оскар Уайльд (которого Набоков не любил так же как и Достоевского) в своём эссе «Критик как художник» писал: «Скверные художники вечно восторгаются друг другом. Они именуют свои восторги широтой вкуса и свободой от предвзятости. Но истинно крупный мастер не способен представить себе, что можно показывать жизнь и творить красоту не теми способами, которые он избрал для самого себя. Творчество целиком поглощает и растворяет в себе критическую способность, ему отпущенную. Оно не оставляет ничего, что пошло бы на суждение о других».
ММКЯ этой осенью пройдёт с 4 по 8 сентября в «Экспоцентре» (Краснопресненская наб.,14), в павильоне № 5.
Из всей обширной программы Ярмарки (более 200 мероприятий!) выбрали для себя самое интересное, что хотелось бы успеть посетить:
🔘 4 сентября, 19:00–19:50
Главная сцена (Пав. №5, 2-й этаж, зал 5.2)
«Тайны Карениной»: сериал и выставка по бестселлеру Павла Басинского
🔘 5 сентября, 16:00–16:45
Пространство чтения: будущее книги (Улица перед Пав. №5, шатёр 5.7)
Цифровые бестселлеры. Актуальные форматы
🔘 5 сентября, 17:15–18:00
Библиотеки Москвы (Пав. №5, 2-й этаж, зал 5.1)
«Нехорошая квартира» в жизни и творчестве Михаила Булгакова
🔘 5 сентября, 18:00–18:50
Главная сцена (Пав. №5, 2-й этаж, зал 5.2)
Становление легенды: Влияние Холли Блэк на жанр Young Adult фэнтези .
Презентация книги «Принц Эльфхейма. Украденный наследник»
🔘 6 сентября, 16:00–16:50
Главная сцена (Пав. №5, 2-й этаж, зал 5.2)
Презентация завершающей части цикла «Во главе конца» Лии Арден
🔘 6 сентября, 17:30–18:15
У страниц нет границ (Пав. №5, 1-й этаж, зал 5.4)
Ринат Валиуллин представляет роман «Время гладить кошек»
🔘 6 сентября, 18:30–19:30
Пространство мастер-классов (Улица перед Пав. №5, шатёр 5.5 / Московская международная детская книжная ярмарка)
Судим по обложке. Учимся технике коллажа
🔘 7 сентября, 18:00–18:45
Литературная гостиная (Пав. №5, 1-й этаж, зал 5.3)
Мршавко Штапич. В погоне за современным героем
🔘 7 сентября, 19:00–19:50
Главная сцена (Пав. №5, 2-й этаж, зал 5.2)
Как жить счастливо с самыми близкими? Встреча с Ниной Зверевой
🔘 7сентября, 19:00–20:00
Детская сцена (Улица перед Пав. №5, шатёр 5.5 / Московская международная детская книжная ярмарка)
Презентация сборника детских стихотворений Антона Шагина «Небыляндия»
Вся программа книжной ярмарки здесь.
Режим работы:
4–7 сентября: 10:00 – 20:00
8 сентября: 10:00 – 17:00
📍 Вход в этом году свободный, без билетов и регистраций!
#ММКЯ
Из всей обширной программы Ярмарки (более 200 мероприятий!) выбрали для себя самое интересное, что хотелось бы успеть посетить:
Главная сцена (Пав. №5, 2-й этаж, зал 5.2)
«Тайны Карениной»: сериал и выставка по бестселлеру Павла Басинского
Пространство чтения: будущее книги (Улица перед Пав. №5, шатёр 5.7)
Цифровые бестселлеры. Актуальные форматы
Библиотеки Москвы (Пав. №5, 2-й этаж, зал 5.1)
«Нехорошая квартира» в жизни и творчестве Михаила Булгакова
Главная сцена (Пав. №5, 2-й этаж, зал 5.2)
Становление легенды: Влияние Холли Блэк на жанр Young Adult фэнтези .
Презентация книги «Принц Эльфхейма. Украденный наследник»
Главная сцена (Пав. №5, 2-й этаж, зал 5.2)
Презентация завершающей части цикла «Во главе конца» Лии Арден
У страниц нет границ (Пав. №5, 1-й этаж, зал 5.4)
Ринат Валиуллин представляет роман «Время гладить кошек»
Пространство мастер-классов (Улица перед Пав. №5, шатёр 5.5 / Московская международная детская книжная ярмарка)
Судим по обложке. Учимся технике коллажа
Литературная гостиная (Пав. №5, 1-й этаж, зал 5.3)
Мршавко Штапич. В погоне за современным героем
Главная сцена (Пав. №5, 2-й этаж, зал 5.2)
Как жить счастливо с самыми близкими? Встреча с Ниной Зверевой
Детская сцена (Улица перед Пав. №5, шатёр 5.5 / Московская международная детская книжная ярмарка)
Презентация сборника детских стихотворений Антона Шагина «Небыляндия»
Вся программа книжной ярмарки здесь.
Режим работы:
4–7 сентября: 10:00 – 20:00
8 сентября: 10:00 – 17:00
#ММКЯ
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
— Есть у тебя какие-нибудь политические идеалы?
— Не думаю.
— А какое-нибудь самое захудалое мировоззрение?
— Мировоззрения нет.
— Что же у тебя есть?
— Миросозерцание.
— Разве это не одно и то же?
— Нет. Разница примерно такая же, как между штатным сотрудником и внештатным.
— По-моему, ты чересчур умничаешь.
— Стараюсь.
— И всё-таки, как насчёт идеалов? Ты же служишь на политической радиостанции. Идеалы бы тебе не помешали.
— Это необходимо?
— Для штатных работников — необходимо. Для внештатных — желательно.
— Ну, хорошо, — говорю, — тогда слушай. Я думаю, через пятьдесят лет мир будет единым. Хорошим или плохим — это уже другой вопрос. Но мир будет единым. С общим хозяйством. Без всяких политических границ. Все империи рухнут, образовав единую экономическую систему…
— Знаешь что, — сказал редактор, — лучше уж держи такие идеалы при себе. Какие-то они чересчур прогрессивные.
(С. Довлатов «Филиал», 1987)
Сегодня, 3 сентября, Сергею Донатовичу Довлатову исполнилось бы 83 года.
#персонадня #Довлатов
— Не думаю.
— А какое-нибудь самое захудалое мировоззрение?
— Мировоззрения нет.
— Что же у тебя есть?
— Миросозерцание.
— Разве это не одно и то же?
— Нет. Разница примерно такая же, как между штатным сотрудником и внештатным.
— По-моему, ты чересчур умничаешь.
— Стараюсь.
— И всё-таки, как насчёт идеалов? Ты же служишь на политической радиостанции. Идеалы бы тебе не помешали.
— Это необходимо?
— Для штатных работников — необходимо. Для внештатных — желательно.
— Ну, хорошо, — говорю, — тогда слушай. Я думаю, через пятьдесят лет мир будет единым. Хорошим или плохим — это уже другой вопрос. Но мир будет единым. С общим хозяйством. Без всяких политических границ. Все империи рухнут, образовав единую экономическую систему…
— Знаешь что, — сказал редактор, — лучше уж держи такие идеалы при себе. Какие-то они чересчур прогрессивные.
(С. Довлатов «Филиал», 1987)
Сегодня, 3 сентября, Сергею Донатовичу Довлатову исполнилось бы 83 года.
#персонадня #Довлатов
Forwarded from Паранормальные чтения
Ко дню рождения Сергея Довлатова.
7 сентября, 16:30. Сад имени Баумана.
Сергей Довлатов. «Когда-то мы жили в горах…»
💥 7 сентября в Саду имени Баумана пройдёт спецпроект Паранормальных чтений в честь дня рождения Сергея Довлатова. На вечере прозвучат малоизвестные шедевры короткой прозы классика юмора, в том числе отрывки из записных книжек. Участие бесплатное, нужна регистрация.
Репосты анонса приветствуются!
Программа «Когда-то мы жили в горах» осмысливает ностальгическую мысль «А раньше было лучше…», которая не первую тысячу лет терзает лучшие умы человечества. Во все времена люди восторженно вздыхали о прекрасном прошлом, романтизировали его и воспевали в произведениях искусства.
🤔 Из рассказов Сергея Довлатова мы попробуем узнать, существовало ли оно хоть когда-нибудь, это идеальное «раньше», в котором нам было бы лучше, чем сейчас. Длительность программы — один час.
7 сентября, 16:30. Сад имени Баумана.
Сергей Довлатов. «Когда-то мы жили в горах…»
💥 7 сентября в Саду имени Баумана пройдёт спецпроект Паранормальных чтений в честь дня рождения Сергея Довлатова. На вечере прозвучат малоизвестные шедевры короткой прозы классика юмора, в том числе отрывки из записных книжек. Участие бесплатное, нужна регистрация.
Репосты анонса приветствуются!
Программа «Когда-то мы жили в горах» осмысливает ностальгическую мысль «А раньше было лучше…», которая не первую тысячу лет терзает лучшие умы человечества. Во все времена люди восторженно вздыхали о прекрасном прошлом, романтизировали его и воспевали в произведениях искусства.
🤔 Из рассказов Сергея Довлатова мы попробуем узнать, существовало ли оно хоть когда-нибудь, это идеальное «раньше», в котором нам было бы лучше, чем сейчас. Длительность программы — один час.