Дональд Трамп уверенно выиграл первичные выборы в Южной Каролине, получив без малого 60% голосов. Казалось, путь к победе не только открыт, но и короток: 5 марта – «супервторник», в который праймериз проходят в 16 штатах и разыгрывается 36% мандатов делегатов съезда Республиканской партии. Такими темпами уже в этот день Трамп имеет все шансы заручиться поддержкой большинства делегатов, т.е. обеспечить себе выдвижение. Есть ли «но»? Есть, и зовут ее Никки Хейли.

Она проиграла в своем родном штате, что, казалось бы, стало катастрофой. Но не совсем так: она проиграла явному фавориту, бывшему президенту, набрав почти 40% голосов – опросы ей предрекали лишь немного выше 30%. Объяснение поражения лучше всего сформулировал один из американских комментаторов: «жители Южной Каролины любят своего бывшего губернатора, но Трампа они любят сильнее». Объяснение же успеха нельзя сводить только к тому, что за Хейли очевидно голосовали многие избиратели, зарегистрированные как независимые или даже сторонники Демократической партии: в Южной Каролине праймериз «открытые», каждый избиратель может голосовать на праймериз любой партии (но только одной), а состоявшиеся в начале февраля праймериз Демократов были лишены интриги (Байден набрал более 90%) и отличались невысокой явкой – многие сторонники этой партии предпочли отдать свой голос на праймериз Республиканцев – разумеется, против Трампа.

Заслуживает внимания и то, что среди избирателей с высшим образованием она почти догнала Трампа (47% : 51%). Значит, ей удалось создать другую, «нетрамповскую» повестку в Республиканской партии. Как она сама заявила, признавая поражение: «я по образованию бухгалтер, и прекрасно понимаю, что 40% - это не 50%, но я знаю и то, что 40% - это немалая группа, огромное число избирателей на республиканских праймериз заявляют, что хотят альтернативы».

Хейли продолжает кампанию к супервторнику, и по масштабам агитации не испытывает недостатка в средствах. Она уже стала «тяжеловесом» Республиканской партии, обрела общенациональную узнаваемость и репутацию политика, способного на энергичную и эффективную кампанию. Надеется ли она, что Трамп выиграет праймериз, но получит обвинительный приговор по любому из четырех возбужденных против него дел? Напомним, что в таком случае – по опросам – более 50% всех избирателей заявляют, что в таком случае голосовать за него не будут – а это заставит руководство Республиканской партии крепко призадуматься. Но если Трамп все же станет кандидатов в президенты, то даже в случае победы в ноябре он «процарствует» только один срок – а к 2028 году в полный рост встанет проблема не только кандидата на следующих выборах, но и переопределения Республиканской партии «после Трампа» - а на весомую роль в решении этих вопросов Хейли, похоже, сделала неплохую заявку.

Борис Макаренко

Минпросвещения предлагает увеличить количество учебных часов по истории почти в полтора раза: с 340 до 476. Это следует из проекта приказа ведомства, опубликованного в четверг для общественного обсуждения. С 5-го по 8-й класс историю планируют преподавать три раза в неделю, в 9-м — два. Проект приказа предполагает, что изменения вступят в силу с 1 сентября 2025 года.

Дополнительно время на изучение истории появится благодаря изменениям в программе по обществознанию. Документом предлагается отвести на обществознание 34 часа в 9-м классе, при этом до 9-го предмет преподаваться не будет. Сейчас обществознание изучают с 6-го класса (с 6-го по 8-й класс у школьников проводится 102 урока).

В чем проблема? Понимание истории, которое сейчас активно продвигается в России, основано на представлении о том, что она должна воспитывать патриотические чувства. Такой подход выглядит привычным, потому что именно так изучали историю по учебнику Иловайского в школах императорской России, и – после известных «замечаний» Сталина, Кирова и Жданова по поводу конспекта учебника по истории СССР – в советских школах. И в том, и другом случае речь шла об истории государства – с той разницей, что если в «старой России» приоритет государственных интересов был безусловен, то в СССР возникла двойственная ситуация, когда величие государства сочеталось с признанием справедливости классовой борьбы. И получалось, что положительными героями стали и Суворов, и Пугачев. Лжедмитрий II был персонажем отрицательным, но «воевода царя Димитрия» Иван Болотников – героем.

Постсоветский плюрализм привел к двум тенденциям в понимании истории. С одной стороны, к попытке взглянуть на историю с позиций людей, которые вступали в непростые и противоречивые отношения с государством. И при этом жили своими жизнями – трудились, влюблялись, воспитывали детей. Как одни и те же люди шли на войну, а потом участвовали в той самой классовой борьбе (тот же хорунжий Пугачев). С другой стороны, к возвращению дореволюционного представления об абсолютной благодетельности государства.

Второй подход был привычнее и проще – тем более, что постсоветский стремительный отказ от надоевших марксистско-ленинских догм был связан во многом с «прораставшим» в позднесоветское время восхищением твердыми государственниками, создававшими и укреплявшими империю. Любое разногласие человека с империей трактовалось также просто – большая правота государства должна возобладать над мелкими интересами конкретных людей. Кстати, здесь уже недалеко от почитания Столыпина перейти к уважению к Сталину – что у немалого числа людей и происходило.

Патриотическая интерпретация истории отличается также и тем, что современный человек чувствует свое недостоинство перед героями прошлого. Его повседневная жизнь меркнет перед великой историей – и текущие неприятности кажутся на этом фоне мелкими, не заслуживающими большого внимания.

Что же касается обществознания, то оно учит жить не прошлым, а настоящим. Знать свои права, предусмотренные второй главой Конституции, и уметь их отстаивать в отношениях и с представителями власти, и с работодателями. Иметь представление о том, как функционирует современная рыночная экономика, в том числе на повседневном микроуровне. Видеть в государстве сервисную структуру, главной задачей которой является оказание публичных услуг гражданам, которые имеют полное право контролировать качество этих услуг. То есть являться тем самым «квалифицированным потребителем», которого небезуспешно пытались вырастить, несмотря на протесты патриотической общественности.

Но сейчас ситуация коренным образом изменилась. И продвижение исторического государственнического нарратива стало коренным образом расходиться с принципами, на которых основан курс обществознания. Поэтому неудивительно, что этот курс отходит далеко назад по сравнению с патриотической историей. Хотя сами школьники к курсу обществознания относятся неплохо, в том числе и потому, что он связан с их жизнью, которую они с полным основанием считают самоценной.

Алексей Макаркин

Кто второй?

Победитель на президентских выборах в России очевиден. Неочевидно другое: кто займет второе место? Это важно потому, что – как еще в 90-е годы отмечал Игорь Бунин (на опыте Пятой республики во Франции) – политическая партия считается в обществе «настоящей», если ее кандидат на президентских выборах выступает «достойно» - хотя это понятие, разумеется, допускает толкования.

Взглянем, как на всех прошлых президентских выборах выступали кандидаты от КПРФ и ЛДПР – эти две партии – и только они – непременные участники всех президентских и парламентских выборов, начиная с 1993 г.

У КПРФ второе место на президентских выборах было непременным. Только в ХХ веке оно выражалось в результатах 32% (в первом туре 1996) и 29% (в 2000) и отрывом от третьего места в 17 и 23 пункта соответственно. В веке нынешнем – скромнее и отрыв, и собственный результат (см. график), но все же результаты были двузначными. Добавим: личностный фактор для кандидата был не самым значимым: Н.Харитонов в 2004 и П.Грудинин в 2018 г. показывали результат, существенно выше которого вряд ли бы в те же годы поднялся и Г.Зюганов. Потому что КПРФ – реальная партия, с политической идентичностью и солидным ядерным электоратом, который и на президентских выборах, где «победитель получает все», остается верным партийному знамени.

Что же касается ЛДПР, то даже при удачах на парламентских выборах В.Жириновский (тем более – его дублер О.Малышкин в 2004 г.) показывали результаты невысокие, куда ниже своей партии на предшествовавших парламентских выборах. Лучшими для него были выборы 2008 г. (см.график), в которых – как и в нынешнем году было лишь 4 кандидата, один из которых был заведомым аутсайдером. Дело не в том, что электорат ЛДПР менее мобилизован (хотя это так): просто Жириновский на думской трибуне был привычен для всего электората и востребован немалым его популистским сегментом, а вот представить себе его в президентском кресле могли только самые преданные сторонники.

Что же будет в 2024? Наиболее вероятно, что В.Путин получит рекордный результат, и на долю трех остальных придется менее 20% всех голосовавших. Судя по текущим рейтингам, Л.Слуцкий отстает от двух остальных преследователей (рейтинги порядка 2%) – это на уровне худших показателей кандидатов ЛДПР в 2000 и 2004 гг.. А вот неожиданностью стал кандидат от «Новых людей» В.Даванков: он идет вровень с кандидатом от КПРФ (по 4%). Для Даванкова – если он удержится на этом уровне – это успех, не столько его самого (политик интересный, но пока недостаточно известный массовому избирателю), сколько его политической повестки – свежей и отличной от нарративов привычной парламентской оппозиции. А вот рейтинг в 4% у кандидата от КПРФ – это похоже на провал. Дело и в маловыразительной и явно устаревшей фигуре кандидата – 20 лет назад в той же роли он казался более энергичным и интересным - и в очень невнятной кампании. Похоже, что в условиях 2024 г. далеко не все верные сторонники КПРФ проголосуют за ее кандидата.

Впрочем, до выборов еще 3 недели. Революционных изменений в рейтингах вряд ли стоит ждать, но подвижки возможны. Но все же скорее всего кандидат от КПРФ выступит хуже своих предшественников, кандидат ЛДПР – в лучшем случае повторит средний (и невысокий) результат В.Жириновского или даже не дотянется до него. А кандидата от «Новых людей» не с кем сравнивать, а потому если он не окажется на последнем месте – это уже будет успех новой парламентской партии.

Борис Макаренко

Синод Константинопольского патриархата восстановил в сане протоиерея Алексия Уминского, который будет служить в одном из константинопольских приходов в Европе. Это произошло спустя полтора месяца после лишения его сана Московским патриархатом.

Ранее в священном сане был восстановлен и московский иерей Иоанн Коваль, состоящий теперь в штате константинопольской Писидийской митрополии на территории Турции и служащий в приходе в курортном городе Анталья. Напомним, что он заменил слово «победа» на «мир» в патриаршей молитве о Святой Руси, вставленной в 2022 году в литургию. А запрещенный в служении и переведенный за штат бывший секретарь Испано-Португальской епархии экзархата Западной Европы Русской православной церкви протоиерей Андрей Кордочкин с декабря служит в клире константинопольской архиепископии Бельгии и экзархата Нидерландов и Люксембурга. «Московского» запрещения Константинополь не признал.

Таким образом продолжилась практика перехода опальных московских клириков в Константинополь, где восстановление в сане в политически окрашенных случаях происходит почти автоматически. Но при этом у Константинопольского патриархата есть сложный опыт отношений с русской эмиграцией. Достаточно вспомнить 1945 год, когда константинопольский экзарх Западной Европы митрополит Евлогий (Георгиевский), поверив в то, что в СССР восстановлена религиозная свобода, решил вернуться в Московскую патриархию без разрешения Константинополя. Вплоть до своей кончины в 1946 году он находился в крайне необычном статусе, будучи одновременно экзархом двух патриархатов (что явно не вызывало энтузиазма в Константинополе).

В последующие десятилетия отношения Константинополя с русскими православными из Западной Европы, находившимися в его юрисдикции, были на разных этапах весьма непростыми – вплоть до ликвидации Константинополем экзархата в 2018 году и последующего перехода большинства его приходов (и Свято-Сергиевского богословского института) в юрисдикцию Москвы в качестве архиепископии с особым статусом.

Теперь Вселенский патриархат исходит из того, что принятие бывших клириков Московского патриархата (а, видимо, этот процесс будет продолжаться) должно происходить в условиях, когда внутрицерковные управленческие процессы находятся под полным контролем Константинополя. Западноевропейские русские приходы, не перешедшие в Москву, объединены в викариатство святой Марии Парижской и святого Алексия Праведного. Оно названо в честь погибшей в нацистском концлагере монахини Марии (Скобцовой), известной как мать Мария, и служившего в экзархате священника Алексия Медведкова – они канонизированы Константинополем, но в московские святцы их имена не внесены. Однако это викариатство входит в состав Галльской митрополии, так что не имеет того уровня самостоятельности, которым обладал экзархат. Своего епископа в викариатстве нет – им управляет протоиерей Алексий Струве.

В прошлом году константинопольский экзархат создан в Литве – в него вошли литовские священники, лишенные сана Москвой и восстановленные Константинополем. Но возглавил экзархат не литовский священнослужитель, а иеромонах Иустин (Кивилоо) из Эстонской апостольской церкви (ЭАПЦ) Константинопольского патриархата, который изначально является константинопольским клириком. Это может связано как с возможной архиерейской хиротонией экзарха (восстановленные в сане священники относятся к белому духовенству), так с желанием Константинополя избежать любых неожиданностей.

Алексей Макаркин

Две недели назад британский премьер Риши Сунак столкнулся с провалом кандидатов-тори на двух дополнительных выборах в Палату общин, а сейчас у него новые политические неприятности. На прошлой неделе видный депутат-тори, бывший заместитель председателя Консервативной партии Ли Андерсон обвинил мэра Лондона, лейбориста Садика Хана в том, что он находится под контролем исламистов. В последнее время Хан, родившийся в семье иммигрантов из Пакистана, часто подвергался критике со стороны тори за то, что он позволял столичной полиции весьма либерально относиться к многотысячным маршам в поддержку Палестины после начала войны Израиля с ХАМАС. 21 февраля пропалестинские протестующие собрались у парламента, когда там депутаты бурно спорили по поводу резолюции, призывающей к немедленному перемирию в секторе Газа. 23 февраля Ли Андерсон в интервью правому телеканалу GB News (британскому аналогу Fox News) также критиковал действия полиции и возлагал вину на Хана. А затем сказал: «Я не считаю, что эти экстремисты получили контроль над нашей страной. Но я считаю, что они получили контроль над Ханом и над Лондоном. Он фактически отдал нашу столицу своим приятелям».

Андерсон, который сочетает свое депутатство с работой на GB News ведущим шоу, и ранее был известен скандальными, в частности, антимигрантскими заявлениями. А Хан, напротив, отстаивает прогрессистские позиции, он часто подчеркивает важность борьбы с проявлениями не только исламофобии, но и антисемитизма, мизогинии и гомофобии. Он сразу охарактеризовал заявления Андерсона как расистские и исламофобские. По его оценке, эти слова «подливают топлива в огонь антимусульманской ненависти».

Абсурдные тирады Андерсона, к тому же носящие не общий характер, а нацеленные конкретно на столичного мэра, вызвали громкий политический скандал. Мусульманский совет Британии (МСБ) – крупнейшая организация мусульман, которых насчитывается только в Англии и Уэльсе почти 4 млн человек – заявил, что комментарии депутата были «отвратительными». В письме председателю Консервативной партии Ричарду Холдену МСБ подчеркнул, что исламофобия в партии является «институциональной, терпимой для руководства и приемлемой для большой части членов». МСБ призвал партию к расследованию «структурной исламофобии» в партийных рядах. На политической сцене свое негодование инвективами Андерсона выразили не только лейбористы и либеральные демократы, но и, в той или иной степени, многие известные тори. Среди них бывший министр финансов Саджид Джавид, младший министр по делам бизнеса Нус Гани, консервативный пэр Гэвин Барвелл. Бывший министр юстиции Роберт Бакленд назвал слова Андерсона «расистскими и отталкивающими».

24 февраля перед лицом растущей критики и после отказа Андерсона извиниться за свое высказывание правительство тори исключило его из парламентской фракции. Однако, несмотря на призывы прямо осудить проявленную депутатом антимусульманскую нетерпимость, премьер Сунак занял уклончивую позицию. 26 февраля он заявил BBC, что слова Андерсона были «неприемлемыми и неправильными». Но, отвечая на вопрос, есть ли в партии исламофобские тенденции, Сунак сказал: «Нет, конечно. Расизм или предубеждения любого рода абсолютно неприемлемы». Осторожность премьера, очевидно, объясняется тем, что немалая часть правого крыла тори симпатизируют Андерсону и его взглядам. Ситуация для Сунака осложняется тем, что Андерсон, похоже, решил присоединиться к крайне правой партии Reform UK, которая будет соперничать с тори на выборах. Ее основатель Найджел Фарадж сразу призвал Андерсона вступить в ее ряды, и 27 февраля тот отметил, что находится «в политическом путешествии».

Между тем, по информации издания Politico, умеренные депутаты-тори считают, что после неизбежного поражения партии на грядущих всеобщих выборах Сунаку не удастся сохранить пост лидера, и полный контроль в партии попытаются захватить влиятельные правые популисты. Поэтому умеренные уже сейчас начинают поиски лидера, который сможет противостоять этой попытке. Проблема в том, что фигура такого лидера пока не просматривается.

Александр Ивахник

Николай Иванович Рыжков был честным и добросовестным человеком. Сделал успешную карьеру советского производственника, а затем правительственного администратора. В ЦК КПСС занимался экономикой, принадлежал к числу чиновников нового поколения, которых продвигал Юрий Андропов на смену партийным и правительственным геронтократам.

Рыжков искренне хотел реформировать советскую экономику, давая больше самостоятельности предприятиям и несколько ослабляя жесткий контроль над ними со стороны центра. И дать определенные возможности для развития частной инициативы посредством кооперации, которую он видел в качестве дополнения к доминирующему государственному сектору по образцу Восточной Европы. А сам нарождающийся бизнес – как ленинских «цивилизованных кооператоров», которые либо заменяют государство в сервисной сфере, либо продвигают новые технологии.

Еще Рыжков был популярен в Армении как куратор работ по ликвидации последствий страшного землетрясения в декабре 1988 года. Он показал себя там как не только как управленец, но и как человек, способный к проявлению эмпатии, что было необычно для советских лидеров.

Но честный и добросовестный Рыжков оказался премьером в ситуации быстрого развала экономики, к которому его правительство готово не было – оно состояло из людей, для которых естественной и органичной была экономика советская, управлявшаяся из единого центра. Попытки сделать этот центр лучше и гуманнее привели к ускорению развала, снижению исполнительской дисциплины, растаскиванию ресурсов директорами и аффилированными с ними структурами. Кооператоры в соответствие с законами бизнеса стали работать не там, где полезнее государству, а там, где можно было быстрее и больше заработать. Долгосрочные планы развития устаревали еще до их принятия.

Правительство Рыжкова оказалось неудачным, но сам премьер неожиданно для многих сохранил неплохую репутацию среди населения, а в современной России двадцать лет представлял в Совете Федерации Белгородскую область. Оттягивая принятие непопулярных решений, он не связал свое имя ни с масштабным повышением цен, ни с конфискационной денежной реформой – все это произошло уже при Валентине Павлове. А либерализация цен и обесценивание вкладов в сберкассах – уже после распада СССР.

И тогда, в суровом мире первоначального накопления, когда людям объясняли, что они должны сами заботиться о себе, а не надеяться на государство, вспомнили о премьере, который хотя бы переживал о судьбах народных и что-то пытался сделать. При этом голосовать за возглавляемый им блок «Власть – народу!» не стали – на думских выборах 1995 года он получил 1,6% голосов. В его способности как современного политического лидера не верили – но за запомнившуюся эмпатию не осудили, как эмоционально осуждали Михаила Горбачева и Бориса Ельцина. Так что вердикт населения в отношении Николая Рыжкова оказался более мягким, чем мнение экономистов о результатах работы его правительства.

Алексей Макаркин

Несмотря на происходящий отход ЕС от ряда положений экологической повестки Европарламент во вторник принял в заключительном чтении знаковый законопроект «О восстановлении природы». У этого законопроекта, который является одним из ключевых элементов объявленного в конце 2019 г. «Зеленого курса», длинная история. Он был предложен Еврокомиссией летом 2022 г. и нацелен на борьбу с деградацией различных экосистем – лесных, водных, сельскохозяйственных, городских. Законопроект предусматривает восстановление в ЕС 20% деградировавших земель и водоемов к 2030 г. и всех площадей, нуждающихся в восстановлении, к 2050 г. В частности, предлагается масштабное высаживание лесов, расчистка рек и озер, восстановление 30% торфяников, ныне используемых в сельскохозяйственных целях, озеленение городов.

В июле прошлого года Европарламент принял этот законопроект в первом чтении, преодолев сопротивление крупнейшей фракции – правоцентристской Европейской народной партии (ЕНП), а также правой фракции «Европейские консерваторы и реформисты» и крайне правой фракции «Идентичность и демократия». Лидеры ЕНП заявляли, что его реализация вызовет сокращение сельскохозяйственных площадей, поставит под угрозу традиционные источники существования европейских фермеров и рыбаков, снизит продовольственную безопасность и приведет к повышению цен на продукты. Осенью по тексту законопроекта шли переговоры между Европарламентом и Евросоветом, объединяющим руководство стран-членов. В результате переговоров некоторые целевые установки законопроекта были заметно ослаблены, национальным правительствам была предоставлена бóльшая гибкость в отношении того, как применять его положения. В текст был внесен пункт об «аварийном тормозе», который может активировать Еврокомиссия для тех стран, которые сталкиваются с продовольственным кризисом.

Тем не менее, накануне заключительного голосования в Европарламенте фракция ЕНП приняла решение выступить против согласованного ранее текста законопроекта. Совершенно очевидно, что на позицию ЕНП повлияли охватившие Европу широкие протесты фермеров, которые видят в принятых экологических мерах серьезное дополнительное бремя. Влиятельные союзы фермеров призвали евродепутатов отвергнуть законопроект «О восстановлении природы». Европейская народная партия, объединяющая умеренно-консервативные и христианско-демократические партии, перед грядущими выборами в ЕП стремится позиционировать себя как профермерская сила.

При голосовании во вторник 329 евродепутатов поддержали законопроект, 275 выступили против и 24 воздержались. При этом полностью повторился сценарий голосования в июле прошлого года. Законопроект был одобрен фракциями социал-демократов, «зеленых», левых и бóльшей частью либералов. Провалить законопроект пытались фракции ЕНП, «Европейские консерваторы и реформисты» и «Идентичность и демократия». Законопроект был принят лишь благодаря тому, что вопреки позиции руководства 25 членов фракции ЕНП проголосовали «за» и еще 10 воздержались. При этом стоит отметить, что в первые годы работы нынешнего состава Европарламента вся фракция ЕНП солидарно с фракциями социал-демократов, «зеленых» и либералов поддерживала меры в рамках «зеленой повестки».

Теперь законопроект будет отправлен в Евросовет для финального голосования, которое, видимо, будет формальным, и после этого вступит в силу. Сторонники «Зеленого курса», как в рядах евродепутатов, так и среди многочисленных экологических НПО, вздохнули с облегчением. Но в новом составе Европарламента, где, по всем прогнозам, усилятся крайне правые фракции, наметившееся блокирование с ними правоцентристской ЕНП не сулит ничего хорошего для дальнейшего продвижения природоохранных инициатив.

Александр Ивахник

Конкуренция идей?

У нас часто политическую конкуренцию сводят лишь к одному ее компоненту – тому, что в британской традиции называют «лошадиными скачками» - кто победил и с каким результатом? Гораздо хуже у нас с другой составляющей – делиберацией - конкуренцией идей и программ. А как с этим дело обстоит в нынешней президентской кампании?

Как с этим обстоит у троих оппозиционных кандидатов? Как обычно на российских федеральных выборах. Они знают, что не победят, а потому отвечать за выполнение программ им не придется. А значит – можно в них писать что угодно. А угодно кому? Их избирателю, которого они хорошо знают. Реалистичность и компетентность тут не важны. Да и откуда взяться компетентности? Если в 90-е годы во многих оппозиционных партиях были люди с опытом управления крупными структурами, то сейчас, при двадцати с лишним годам доминирования одной партии таковых почти не осталось – старые ушли, новым у оппозиции взяться неоткуда (исключения есть, но их по пальцам пересчитать можно). Если шесть лет назад по крайней мере в некоторых программах были какие-то рассуждения о реформе политической системы, то сейчас почти ничего про это нет, кроме вялого и непонятного «правительства народного доверия» у Харитонова, да еще у Даванкова про самоуправление и независимый суд. А кроме этого – дежурные ламентации про засилье бюрократии и коррупцию.

Но обращаются трое кандидатов все же к разным избирателям. За КПРФ на думских выборах 2021 г. голосовало немало протестных (в т.ч. молодых) избирателей как за самую крупную оппозиционную партию. Но Николай Харитонов обращается не к ним, а к ядерному коммунистическому электорату – весьма пожилому и ностальгирующему. Его программа – про возвращение в прошлый век, про отмену всего, что с таким трудом создавалось в рыночной экономике и обществе, желающем жить в современном мире. Отменить (неполный список): крупный частный капитал, членство в ВТО и МВФ, сбор на капитальный ремонт, Болонскую систему и ЕГЭ, НДС и НДПИ, акцизы на ГСМ, повышение пенсионного возраста, остановить пропаганду антисоветизма (???) и возродить советскую экономическую модель, столь бесславно провалившуюся к 90-м годам прошлого века. А что? Все равно ведь этого ничего не будет, а ностальгирующему пожилому избирателю понравится.

Адресат Леонида Слуцкого – «маленький человек», нижний средний класс, фрустрированный и недовольный тяготами повседневной жизни, но при том – «маскулинный». Отсюда – вынесение в первые строки тезиса о победе в СВО, отсюда – многократные упоминания Владимира Жириновского, который у таких людей был популярен, отсюда – гневные филиппики в адрес тех, кто уехал из страны. А что кроме этого? Чтобы богатые делились… чтобы везде жили как в Москве… чтобы бедные не платили налоги (у Харитонова про это тоже есть), заморозить цены (ну в это его электорат вряд ли поверит – у него все же менталитет рыночный и более современный), вернуть советские вклады (с упоминанием, что их могут получить и наследники), снизить ставки по кредитам в микрофинансовых организациях. Ну и отдадим должное – совершенно разумные положения об уважении к человеку труда и развитии науки и образования.

Программа Владислава Даванкова совсем иная. Она прогрессистская, четко ориентированная на человека деятельного – городской средний класс, который может и хочет в жизни всего добиваться своими усилиями, для чего нужна соответствующая среда, свободная от излишних пут и плюралистичная. Некоторые фразы из программы звучат очень непривычно для доминирующего у нас политического дискурса: «мир и переговоры», «большое и сильное государство – не одно и то же», «справедливый независимый суд», «главное условие развития страны – это свобода предпринимательства и конкуренция», «Россию невозможно отколоть ни от Европы, ни от Азии». Все это – попытка завоевать доверие именно такого сегмента общества.
Эти наблюдения, повторим, не про «кто победит?» и «с каким счетом?» - это про то, с чем кандидаты в президенты обращаются к обществу, желая заручиться его доверием.

Борис Макаренко

В Российской империи панихиды по «неблагонадежным» были одним из способов общественного протеста, который, как представлялось их участникам, не должен был повлечь за собой санкций со стороны государства. На самом деле, все могло быть иначе.
Панихида отличается от отпевания тем, что может быть заказана в любое время любым православным человеком. В церкви, как и перед отпеванием, могут поинтересоваться, был ли скончавшийся крещен в православии. Куда реже спрашивают, нет ли канонических препятствий к совершению панихиды - то есть не покончил ли человек жизнь самоубийством (если да, то панихида возможна только в случае разрешения из епархиального управления на основании справки о психическом расстройстве покойного).
Но в Российской империи панихида, ставшая общественным событием, могла повлечь за собой опалу для ее участников. Первый пример «политической панихиды» - события в Казани после расстрела крестьян в селе Бездна в 1861 году. Участниками панихиды по крестьянам были студенты университета и духовной академии, на ней присутствовало до 450 человек, а профессор Щапов призвал к введению демократической конституции.
Щапова уволили, наиболее активных студентов исключили. Священнослужителей, участвовавших в панихиде (они тоже были студентами академии), также наказали – иерея Иоанна отправили в Соловецкий монастырь, а иеродиакона Мелетия, которому до окончания академии оставалось только защитить кандидатскую работу – в Иркутскую епархию. Потом он все-таки стал кандидатом богословия, прославился многолетней миссионерской деятельностью и был причислен к лику святых (является местночтимым святым Рязанской епархии).
В начале ХХ века по требованию молодежи служили панихиды и по жертвам 9 января 1905 года, и по расстрелянному лейтенанту Шмидту. Служили не только по революционерам – после убийства черносотенцами либерального депутата I Думы и подписанта Выборгского воззвания Михаила Герценштейна также заказывали панихиды. Герценштейн принял православие в 1888 году, так что никаких канонических запретов не было – но политические возникали.
Когда в 1907 году, через год после гибели Герценштейна, панихиду по нему служил один из священников Пензенской епархии, то правящий архиерей, епископ Тихон, под давлением светского начальства перевел иерея в другой приход. Однако это сравнительно мягкое решение вызвало недовольство премьера Столыпина, который потребовал от обер-прокурора Синода уволить не только «мятежного попа», но и епископа. Владыка Тихон был уволен – формально по состоянию здоровья – и смог получить в управление новую епархию лишь в 1912 году, после смерти Столыпина.
Для епископа Тихона увольнение на покой стало неожиданным. На прощании с пензенскими верующими плакали и сам владыка, и прихожане. «Пензенские епархиальные ведомости» писали, что «рыдали от мала до велика все, присутствующие во храме». Плакали и во время проводов на вокзале, где собралось множество верующих, приехали и все главные губернские и городские начальники. Преемник владыки Тихона, епископ Митрофан, с грустью констатировал, что в нынешние тяжелые времена «трудно жить пастырям, а архипастырям еще труднее».
Впрочем, церковное начальство осознавало явную несправедливость наказания – на покое епископ Тихон управлял знаменитым Новоиерусалимским монастырем, а уже в 1913 году был возведен в сан архиепископа. Он также причислен к лику святых.
Алексей Макаркин

Вчера в испанской политической жизни произошло важное событие. Верховный суд Испании решил открыть уголовное производство по обвинению в терроризме в отношении Карлеса Пучдемона, который в период проведения незаконного референдума о независимости осенью 2017 г. возглавлял правительство Каталонии, а затем бежал в Бельгию. Но материалы дела касаются не событий 2017 г., а действий «Демократического цунами» - тайной сетевой каталонской группы, которая в октябре 2019 г. организовала ряд бурных протестов против судебных приговоров лидерам сепаратистского движения, которые возглавляли организацию референдума. В ходе этих протестов тысячи участников блокировали правительственные здания, автострады и перекрыли подъезды к международному аэропорту Барселоны, в результате чего было отменено более 100 авиарейсов и 115 человек были ранены в столкновениях с полицией.

Верховный суд заявил, что решение об открытии производства было принято после рассмотрения обращения судьи Мануэля Гарсиа-Кастеллона, включающего «данные, которые, по его мнению, доказывают участие Карлеса Пучдемона в расследуемых событиях», в частности, его вовлеченность в создание группы «с целью подорвать закон и порядок и серьезно дестабилизировать демократические институты». При этом Верховный суд проигнорировал заключение собственной прокурорской службы, которая неделей раньше отвергла требования предъявить Пучдемону обвинения в терроризме в связи с «Демократическим цунами», указав, что в деле «нет фактической основы», связывающей политика с этой группой, т.к. он не принимал участия в протестах и не призывал к насилию.

Также Верховный суд выразил отсутствие сомнений в том, что действия, которые осуществляло «Демократическое цунами», соответствуют юридическому определению терроризма. В заявлении суда используется термин «уличный терроризм» - преступление, целью которого является «подорвать конституционный порядок, серьезно нарушить общественный мир и спровоцировать состояние страха среди населения или его части». В Испании отмечают, решение Верховного суда вводит широкое определение терроризма, которое противоречит устоявшимся представлениям о том, что настоящими актами террора были действия боевиков баскской организации ETA или джихадистов. Критики такой интерпретации терроризма подчеркивают, что она снижает серьезность этого термина и упускает из виду политические корни беспорядков в Каталонии. Испанский премьер-социалист Педро Санчес на последнем саммите ЕС в Брюсселе отвергал подобную интерпретацию и подчеркивал, что «каталонское движение за независимость – это не терроризм».

Но дело, по большому счету, не в юридических определениях терроризма. Решение Верховного суда, в котором преобладают судьи консервативных взглядов, ставит в крайне сложное положение правительство Педро Санчеса. Его работа зависит от поддержки в Конгрессе депутатов со стороны сепаратистской партии «Вместе за Каталонию» (ВзК), фактическим лидером которой является Пучдемон. После летних парламентских выборов Санчес добился утверждения на посту премьера только в результате того, что договорился с партией Пучдемона о проведении законопроекта о всеобщей амнистии для деятелей сепаратистского движения. Законопроект предусматривает освобождение от уголовного преследования более 300 лидеров, активистов и рядовых участников движения за независимость Каталонии, против которых испанским правосудием выдвинуты обвинения в подстрекательстве к мятежу и нарушении общественного порядка. Но при голосовании 30 января ВзК неожиданно выступила против принятия закона. Сейчас ведутся переговоры по доработке текста. ВзК требует, чтобы ссылки на терроризм не были основанием для исключения из применения закона об амнистии. Это обеспечило бы гарантии безопасности для возвращения в Испанию Пучдемона. Правительство, со своей стороны, опасается, что в таком случае закон может быть отклонен Конституционным судом. Выхода из этого политико-юридического тупика сейчас не видно, и положение кабинета Санчеса будет становиться все менее устойчивым.

Александр Ивахник

В Иране прошли парламентские выборы – главной интригой была явка. Упадет она или останется на прежнем уровне в условиях бойкота выборов со стороны реформаторов. В результате практически осталась – в 2020 году было 42,5%, сейчас – 41%.

Иранская электоральная статистика дает интересные результаты. На первых выборах в парламент Исламской республики Иран явка составила 52%. Это свидетельствовало не о непопулярности аятоллы Хомейни и Исламской республики, а об усталости от голосований. За год их было четыре. Референдум об учреждении Исламской республики прошел разу после революции, в марте 1979 года – официальная явка 89%, «советская» цифра в 99,3% «за», что немудрено при открытом голосовании, репрессиях против сторонников шахского режима и отсутствии какого-либо контроля.

Референдум о принятии Конституции в декабре 1979-го – здесь явка уже 75%. В январе 1980-го на президентские выборы пришли 67%. А парламентские выборы состоялись в марте 1980-го – к тому времени избиратели «выдохлись». Но, одновременно, цифры становились более правдоподобными, так как на парламентских выборах была реальная конкуренция между различными политическими силами – соответственно, появились механизмы контроля.

В Исламской республике сложился политический режим, предусматривающий участие в выборах только исламских политических групп, причем любой кандидат может быть отведен специальным органом (Советом стражей) по весьма расплывчатому набору причин. Однако по неформальным правилам полностью лишить права участия какую-либо из влиятельных групп было невозможно. Кроме того, в условиях запрета политических партий сформировались условно реформаторское и консервативное политические сообщества, каждое из которых включало в себя различные группы.

На парламентских выборах 1984 года явка составила 64%, 1988 года – 59% (голосования проходили в «мобилизационный» период ирано-иракской войны). Первые послевоенные выборы 1992 года сопровождались массовыми дисквалификациями реформаторов – и явка несколько снизилась, но некритично – до 57%, так как представительство реформаторов все равно было значительным. В 1996 году политизированных дисквалификаций существенно меньше – и явка подскакивает до 71%, сходная цифра и в 2000 году – 69% (тогда реформаторы добились наибольшего успеха).

В 2004-м на исходе «реформистского» президентства Хатами консерваторы демонстрируют, кто реально контролирует положение дел в стране, дисквалифицируя многих сторонников президента. Плюс общественное разочарование от бессилия реформаторов, которые мало что могли сделать в условиях, когда реальным лидером страны является консервативный рахбар Али Хаменеи. В результате резкое падение явки до 51%. Тот же результат в 2008-м, когда сняли даже кандидатуру внука имама Хомейни.

В 2012 году – подскок явки до 66%. Реформаторов по-прежнему снимали, но внутри консервативного лагеря развернулась реальная борьба, на которую отреагировали избиратели. В 2016 году явка также довольна высока – 61% - что связано с активной конкуренцией между реформаторами и консерваторами при «реформистском» президенте Рухани.

С выборов 2020 года Хаменеи и КСИР берут курс на полный зажим политической системы с тем, чтобы избежать любых случайностей в условиях ухудшения состояния здоровья Хаменеи и, значит, близящейся передачи власти новому рахбару. Неформальные правила отброшены, реформаторы полностью маргинализируются, от власти отодвигаются даже умеренные консерваторы. Дисквалифицируются множество действующих членов парламента, что обеспечивает полную победу консерваторам при явке в 42%.

В нынешнем же году реформаторы вообще бойкотировали выборы, но явка сильно не упала. Апатию избирателей в Тегеране частично компенсирует мощная явка в глубокой провинции, где выборы носят куда более управляемый характер. Вопрос легитимности иранскую власть не волнует, так как она опирается на консолидированный силовой ресурс, способной подавить протесты. А альтернативного центра влияния (которым при шахском режиме было духовенство) в стране не существует.

Алексей Макаркин

«Нам жаль, что армянское руководство приняло, судя по всему, сознательное решение последовательно вести линию на ухудшение отношений с Российской Федерацией, на обвинение России во всем, что произошло с Нагорным Карабахом. Это не по-союзнически, конечно». С таким жестким заявлением в адрес официального Еревана на пресс-конференции по итогам дипломатического форума в Анталье выступил глава МИД РФ Сергей Лавров. Министр коснулся и такого щепетильного вопроса двусторонней повестки, как участие Армении в евразийских интеграционных проектах. По его словам, Еревану следовало бы принять окончательное решение относительно участия в работе ОДКБ. Пока же, считает Лавров армянские партнеры стремятся к селективному участию в структурах, развитие которых Москва рассматривает, как особый приоритет. В ОДКБ Ереван свое участие «замораживает», а ЕАЭС, напротив, представляет для Армении интерес.

После третьей, самой кратковременной карабахской войны в сентябре 2023 года отношения двух стран переживают не самые лучшие времена. По-разному Москва и Ереван трактуют политическую и этническую «деарменизацию» Нагорного Карабаха. Армения по факту поставила на паузу свое участие в ОДКБ, и напротив, нарастила военно-техническую кооперацию с другими странами. Но одно дело, когда партнером является Индия, с которой и Москва развивает динамичные отношения, и совсем другое, когда происходит укрепление франко-армянской и греко-армянской связки.

Обычно отношения России и Армении эксперты привыкли рассматривать в контексте карабахского конфликта, выбора приоритетов Москвы между Баку и Ереваном. Все это имело место и раньше, имеет и сейчас, и будет иметь в будущем. Но сегодня контекст российско-армянских отношений намного сложнее. После 2022 года внешняя политика России стала носить более идеологизированный характер. Если раньше во главу угла ставились принципы старого доброго реализма, то сегодня конфронтация с Западом воспринимается не только, как борьба за сферы интересов и влияния, но и как ценностное противостояние. И при таком подходе, доминирует стремление к тому, чтобы любой партнер РФ определился бы с геополитическими принципами. И выбрал бы «правильную сторону» вместо «сидения на двух стульях».

И в этом контексте стремление армянской власти не просто нарастить кооперацию с Западом (только в течение последнего месяца высшие представители Еревана побывали в Париже, Мюнхене, Берлине), но и подвергнуть системной переоценке отношения с Россией, воспринимаются, как опасный дрейф союзника в «западный лагерь». В то время, когда нюансы, ранее востребованные, становятся не слишком актуальными. И пока Москва борется за многополярность, некоторые принципы биполярного мира, хорошо знакомые нам по временам «холодной войны», возвращаются и в риторику, и в практику.

РФ и Армения сегодня стоят перед непростыми дилеммами. Полная «смена вех» (вестернизация армянской политики или переключение российских приоритетов на азербайджано-турецкий тандем) вряд ли решит все имеющиеся проблемы. Но и те, что есть, достаточно сложны. И требуют нетривиальных методов.

Сергей Маркедонов

Азербайджан и Иран сделали важный шаг на пути к нормализации двусторонних отношений. В рамках чрезвычайного заседания Совета министров иностранных дел Организации исламского сотрудничества в Джидде прошла встреча глав внешнеполитических ведомств двух стран. И хотя ключевым вопросом форума была ситуация в Палестине, на его «полях» нашлось место и обсуждению сложностей в отношениях между Баку и Тегераном.

Джейхун Байрамов и Хосейн Амир Абдоллахиан рассмотрели возможности и шаги для восстановления полноценной работы азербайджанского посольства в Исламской республике. Напомним, что 27 января 2023 года диппредставительство Азербайджана в Тегеране подверглось нападению. Погиб Орхан Аскеров, сотрудник азербайджанских спецслужб, обеспечивавших безопасность объекта. Еще 1 человек был ранен. Этот трагический инцидент привел к серьезной «заморозке» в ирано-азербайджанских отношениях. Работа посольства Азербайджана в Тегеране была приостановлена. Год назад было немало прогнозов об их развитии по негативным сценариям, включая и возможные вооруженные эскалации.

Однако ситуацию удалось развернуть в позитивном направлении. Понятное дело, это случилось не само по себе, а благодаря усилиям дипломатов и политиков двух стран. Через год после теракта прошло первое заседание суда по этому кейсу. Иранская сторона фактически в режиме реального времени информировала коллег из Баку и о проводимых следственных действиях, и подготовке к судебному разбирательству, а затем и о его ходе. В скором времени азербайджанские дипломаты вернуться в Иран и будут трудиться для выравнивания отношений с соседней страной.

Конечно же, в ирано-азербайджанских отношениях не наступит «золотой век». Останутся разночтения в вопросах о кооперации Азербайджана с Израилем (на фоне Палестины это особенно остро воспринимается), никуда не денется и турецкий фактор, стратегически важный для Баку. Впрочем, «согласие на несогласие» - это тот рецепт, которому два соседних государства не раз следовали на протяжении последних трех с половиной десятилетий. Отношения Азербайджана и Ирана знали взлеты и падения, «заморозки» и нормализации. Но неизменным было одно: обе стороны всегда стремились не пересекать опасных черт и не приводить ситуацию к точке невозврата.

Сергей Маркедонов

«Супервторник» 5 марта на американских праймериз ожидаемо не принес сенсаций, но подтвердил неоднозначность поддержки «нелюбимых фаворитов» выборов – Дональда Трампа и Джо Байдена. Напомним, у обоих антирейтинг выше положительного рейтинга (56% : 40% у Байдена и 54% : 42% - у Трампа), причем 18% американцев негативно оценивают обоих кандидатов – цифры весьма близкие к тому, что было в 2016 г., когда доминировали негативные оценки и Трампа, и Хиллари Клинтон.

Начнем с демократов: реальных конкурентов у Байдена не было, за исключением его самого. Главной – скорее символической, чем болезненной - осечкой стало голосование 19% участников праймериз в Миннесоте «ни за кого» - упрек Байдену за его позицию по ситуации в Газе. В большинстве же остальных случаев – от 80% до 90% за него, и даже в Миннесоте – 70%.

У республиканцев Трамп победил в 14 из 15 штатов и заручился почти 800 «своими» делегатами на партийный съезд, вплотную приблизившись к цифре абсолютного большинства (которого, несомненно, достигнет еще в марте). Но «ложка дегтя» в этой победе все же есть.

Как оценивать тот результат, которого Трамп достигает на праймериз? Как кандидата – фаворита? Тогда его результаты впечатляют. Или как президента, идущего на перевыборы? Сравнивать не с кем: бывшие президенты выходили на выборы в 1892 и 1912 годах, когда системы праймериз в нынешнем виде не существовало. А действующему президенту редко кто бросает серьезный вызов в собственной партии; исключения – Рональд Рейган в 1976 г. (против Дж.Форда) и Эдвард Кеннеди в 1980 г. (против Дж.Картера) – и в обоих случаях эти вызовы внутри собственной партии стали предвестниками поражения действующих президентов на всеобщих выборах. Трампу же продолжает оппонировать Никки Хейли, и вчерашнее ее выступление не было «поражением в одну калитку». Сравнив результаты праймериз с имеющимися опросами по 12 из 15 штатов, отметим: лишь в одном из них (Северной Каролине) Трамп победил более уверенно, чем предполагали опросы, в остальных Хейли набирала больше – гораздо больше или немного больше, а Трамп – меньше, чем по опросам. В одном из штатов – Вермонте – Хейли даже одержала победу (50% : 46%), хотя опросы давали Трампу преимущество в 30 (!) пунктов. При прочих равных Трамп выступил лучше в «густо-красных», т.е. заведомо прореспубликанских штатах, Хейли – в «синих», Трамп более уверенно выигрывал на «закрытых» праймериз, в которых участвовали только республиканские избиратели, Хейли больше набирала при «полузакрытых» или «открытых» праймериз (где в республиканских праймериз могли участвовать соответственно и независимые или все избиратели). Это – наглядное подтверждение того, что Трампу верны "ядерные» избиратели его партии, но у него серьезные проблемы с завоеванием симпатий колеблющихся и независимых.

На данный момент Хейли не выступала с заявлением о продолжении кампании или выходе из нее, но представитель ее штаба заявил, что «во многих штатах сохраняется многочисленная группа избирателей республиканских праймериз, которые выражают серьезную озабоченность по поводу Дональда Трампа».

Каковы прогнозы? Непопулярность Трампа среди независимых была бы для него фатальной, если бы столь же непопулярным не был и Байден. У последнего «в пассиве» - возраст и состояние здоровья (плюс к непопулярности политики), у Трампа – риск получить обвинительный вердикт по любому из четырех возбужденных против него дел (что – по опросам – лишит его поддержки немалой доли избирателей). Продолжаем следить за кампанией.

Борис Макаренко

Опрос Russian Field показал реальное размежевание в современном российском обществе.

Стереотипным является представление о том, что в России есть «партия телевизора» и «партия Интернета». Первая – консервативная, вторая – модернистская. Однако такой расклад не учитывает одного важного обстоятельства – большинство россиян и смотрят телевизор, и пользуются Интернетом. И для немалой части таких «продвинутых телезрителей» телевизор играет нормативную роль, подсказывая «правильные» интерпретации.

Соответственно, информация в Интернете дополняет телевизионную (как более подробная и оперативная), но принципиально не влияет на оценки событий. Кроме того, в политизированном Рунете эта аудитория обычно посещает лояльные государству ресурсы – от государственных медиа до военкоров. Поэтому жесткой грани между условными «партиями» телевизора и Интернета не существует.

Опрос Russian Field показал, что реальный раскол близок к советскому. 70% респондентов не читают публикации журналистов и СМИ, признанных иностранными агентами, и зарубежных СМИ. 27% такие публикации читают. С возрастом вполне закономерно уменьшается доля тех, кто читает публикации журналистов и СМИ, признанных иностранными агентами, и зарубежных СМИ: от 40% среди молодежи до 19% среди респондентов старше 60 лет.

Число читателей зарубежных источников и СМИ-иноагентов меньше всего среди планирующих голосовать за Владимира Путина (19%). Среди сторонников Владислава Даванкова абсолютное большинство (70%) такие СМИ читают. Доля читающих зарубежные СМИ и СМИ-иноагентов значимо меньше среди сторонников партии Единая Россия (15%). Читателей таких источников больше всего среди электората «Яблока» (75%). Среди сторонников «Новых людей» почти поровну – 45% читают, 49% - нет.

Кстати, такое различие в предпочтениях сторонников Даванкова и «Новых людей» подтверждает переток к Даванкову избирателей, ранее заинтересовавшихся кандидатурой Бориса Надеждина. Они уже мобилизовались на поддержку Надеждина, многим демобилизоваться некомфортно и следует выбор в пользу наиболее близкого из оставшихся кандидата.

В СССР раскол проходил между теми, кто получал информацию из официальных источников (телевидение, радио, газеты, журналы, книги), и теми, кто дополнял эту информацию сведениями, полученными из западных «голосов» и самиздата. Причем слушали в основном более молодые, образованные, жители крупных городов – «картинка» очень похожа на современную. При этом доверие к «запретному плоду» у этой аудитории было выше, чем к официозу.

Однако в 1990-е годы и позднее в условиях фрустрации немалая часть бывших слушателей «голосов» стали тосковать по Брежневу, «Вечному зову» и информации о уборке урожая из программы «Время». Поэтому бывшая молодежь советского времен сейчас «закрывается» от нелояльных государству источников информации. А у нынешней молодежи фрустрации нет, и она куда охотнее смотрит и читает иноагентов и зарубежные СМИ.

В советское время государство глушило зарубежные «голоса» - сейчас эту функцию выполняет блокировка интернет-ресурсов. Но возможностей дойти до своей аудитории у современных аналогов «голосов» куда больше - технический прогресс на месте не стоит. Отсюда и запрет рекламы у иноагентов и популяризации сервисов для обхода блокировок. Цель та же самая, что и в советское время – предельно сократить аудиторию нелояльных источников информации.

Алексей Макаркин

«Решительная позиция Ирана заключается в поддержке территориальной целостности и суверенитета стран региона, исключении изменений международно признанных границ». С таким обращением выступил министр обороны Исламской республики, бригадный генерал Мохаммад Реза Аштиани. 6 марта он принял в Тегеране своего армянского коллегу Сурена Папикяна, который посетил Иран с визитом.

Два министра подтвердили важность двусторонних отношений. Сегодня, когда отношения Армении и России переживают период «заморозков», официальный Ереван многие в Москве обвиняют в переходе на «сторону Запада». «Масла в огонь» подлила недавняя инициатива армянской стороны по выводу российских погранвойск из столичного аэропорта Звартноц.

Но демонстрируя готовность к укреплению кооперации с Ираном, а также с Индией армянские власти пытаются опровергнуть этот тезис. Сейчас ключевым словом в Ереване является слово диверсификация. И иранское направление занимает в этом контексте важное место. Визиты высокопоставленных лиц двух стран носят регулярный характер. Так в канун новогодних каникул в Ереване побывал глава МИД Исламской республики Хоссейн Амир Абдоллахиан.

Впрочем, говоря об армянской внешнеполитической диверсификации, хочется сказать, что попытки выстроить систему балансов, гарантий и сдержек вместо России не выглядят чем-то эффективным. И дело не в том, что автор этих строк- обладатель паспорта красного цвета. Во-первых, Иран, заявляющий об особых отношениях с Арменией и поддержке ее территориальной целостности, не строит конфронтационные отношения с Азербайджаном. И точно не станет «сдерживать» Баку ради выгод на армянском направлении. Символично, что практически синхронно с визитом Папикяна главы азербайджанского и иранского МИД договорились на полях Совета министров иностранных дел Организации исламского сотрудничества в Джидде о нормализации дипломатических отношений. Дипмиссия Азербайджана в Тегеране скоро возобновит свою деятельность в полном объеме.

Во-вторых, схема «Иран вместо России» не сработает еще и потому, что у Исламской республики крайне сложные отношения с Западом. Между тем, Ереван делает значительные усилия по укреплению связей с той же Францией, отношения двух стран уже называют стратегическими. Но и Париж, и ЕС в целом, и США, и НАТО вряд ли заинтересованы в появлении на Кавказе такого «челленджера», как Исламская республика. А значит и с этой стороны Ереван попросят «делать выбор», хотя может быть и сделают это непублично в отличие от Москвы.

Таким образом, диверсификация или новая версия «комплементаризма», чтобы быть эффективной тактикой, должна строиться на основе принципа «вместе, а не вместо». Более того, такой опыт у Армении и ее элиты уже наработан. Отказ же от одних гарантов в пользу других может привести к тому, что и старые союзнические связи будут потеряны, и новые не компенсируют потери прежних.

Сергей Маркедонов

Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев 11 марта начал свой двухдневный визит в Азербайджан. Программа визита представляется насыщенной и содержательной. Запланированы переговоры казахстанского лидера с его азербайджанским коллегой Ильхамом Алиевым. Токаев также примет участие в Первом заседании Высшего межгосударственного совета двух стран.

В канун визита в Баку президент Казахстана дал развернутое интервью информационному Агентству «AПA». В нем зафиксированы не просто дежурные политически корректные тезисы, полагающиеся по умолчанию для дипломатического формата. Токаев обозначает ряд принципиальных идентитарных моментов, имеющих не только международное, но и внутриполитическое измерение. Так, президент Казахстана своеобразным «осевым временем» обозначает свой официальный визит в Азербайджан в 2022 году. Токаев называет его «прорывным». Отношения Астана и Баку и до этой даты развивались динамично. Но нынешний казахстанский лидер, подчеркнуто отстраивающийся от своего предшественника Нурсултана Назарбаева, говорит о себе, как о государственном деятеле, претендующем на открытие новых смыслов и стратегических направлений. Как следствие, особое внимание к азербайджано-казахстанской Декларации об укреплении стратегических отношений и углублении союзнического взаимодействия, подписанной аккурат в 2022 году.

Сегодня Токаев формулирует такую цель, как формирование «прочных отношений между Казахстаном и Азербайджаном как в стратегическом, так и в союзническом смысле». Какие токаевские идеи будут благосклонно приняты в Баку? Прежде всего, поддержка азербайджанской территориальной целостности. «Мы уже сегодня видим, как динамично возрождается Карабах. В этом регионе проводится большая созидательная работа», - констатирует Токаев. Впрочем, данный тезис для него- не дань дипломатическому этикету и не стремление (как минимум, не только оно) сделать приятное Ильхаму Алиеву и в его лице всему азербайджанскому политикуму.

Казахстан всегда особо подчеркивал необходимость сохранения ныне существующих границ. Многие вещи Токаев публично не артикулируют, внутри страны это делают эксперты. Можно проследить и трансформацию казахстанского законодательства последних лет, касающееся сепаратистских проявлений. Таким образом, казахстанский президент делает сотрудничество с Азербайджаном логическим продолжением внутриполитических устремлений и подходов к нациестроительству. Впрочем, Токаев делает и определенную оговорку, подчеркивая, что мир между Баку и Ереваном соответствует интересам его страны.

Конечно же, две страны связывают многие совместные экономические интересы. Одно перечисление транспортно-логистических проектов могло бы составить объем нескольких комментариев. Не менее значимая тема- энергетика. Стоит отметить и актуализацию идеи тюркского братства. Но, пожалуй, самое интересное то, что и в своем интервью, и в диалоге с азербайджанским коллегой Токаев пытается избегать обращение к теме «холодная война- 2.0.» Лидеры двух стран пытаются подчеркнуть собственную значимость и самоценность. Интересный кейс в условиях, когда и политики, и эксперты стремятся выстроить для простоты двухцветную картинку мира.

Сергей Маркедонов

Граждане Ирландии не поддержали конституционные поправки, нацеленные на укрепление гендерного равенства и расширение понятия семьи. В Ирландии все поправки к Конституции принимаются на референдуме.

Голосование включало два вопроса. Первый касался статьи, обязывающей государство защищать семью как основную ячейку общества. Гражданам предложили убрать упоминание о браке как основе, «на которой зиждется семья», и заменить его пунктом, в котором говорится, что семьи могут быть основаны «на браке или других прочных отношениях». В случае принятия это стало бы 39-й поправкой к Конституции.

Предлагавшаяся 40-я поправка должна была устранить утверждение о том, что место женщины в семье обеспечивает общее благо, которое не может быть дано государством, и исключила бы положение, по которому матери не обязаны работать по экономической необходимости, если это приводит к пренебрежению их обязанностями по дому. Взамен предполагалось прописать, что государство будет стремиться поддерживать «оказание членами семьи помощи друг другу».

Особенностью референдума была поддержка поправок всеми основными политическими силами – как входящими в правительственную коалицию, так и большинством оппозиционных. Исключение составили две правые парламентские партии. Одна из них - «Аонту» («Единство», одно место в парламенте), выступающая за объединение страны, за социально ориентированную экономику и традиционные ценности в морально-нравственной сфере (в том числе против абортов), ограничение иммиграции. Другая – правоконсервативная «Независимая Ирландия» (три места в парламенте), также выступающая против абортов и миграции.

История ирландских референдумов в последние десятилетия показывает, что население поддерживает либеральные новации, причем все более активно. Драматичным было голосование в 1995 году по поводу 15-й поправки к Конституции, разрешающей разводы, ранее запрещенные в стране со строгой католической идентичностью. За разводы тогда высказались 50,2%. В 2001 году 62% проголосовали за конституционную отмену смертной казни (21-я поправка; к тому времени смертная казнь уже не действовала, в последний раз преступника казнили в 1954 году, причем для этого пришлось приглашать палача из Великобритании, а в 1990-м был принят закон об отмене смертной казни). В 2015-м – за легализацию однополых браков (34-я поправка; «за» тоже проголосовали 62%). В 2018-м – за разрешение абортов (36-я поправка, 66% «за») и за отмену уголовного наказания за богохульство (37-я поправка, почти 65% «за»).

Теперь же против «поправки о семье» (39-й) проголосовали более 67%, а против «поправки о женщинах» (40-й) - даже почти 74%. Политики и наблюдатели говорят о неясности вопросов для многих избирателей (на фоне предыдущих референдумов, где вопросы были куда более четкими), о невнятности разъяснительной кампании. Люди почувствовали неуважение к себе – когда им говорят, что надо проголосовать непонятно за что, следует обратная реакция.

Кроме того, «поправка о женщинах» интерпретировалась многими как стремление государства снять с себя ответственность за уход за нетрудоспособными, переложив его на членов семьи. Что же до «поправки о семье», то она должна была уравнять зарегистрированные и незарегистрированные браки. Но, видимо, у людей есть потребность в том, чтобы в Конституции были узаконены именно семейные отношения как нормальные и более стабильные, чем то, что в России привыкли называть «гражданским браком». Тем более, что формулировка о «прочных отношениях» выглядела крайне расплывчато.

Кроме того, могла быть и еще одна общая причина – немалая часть людей не считают эти поправки актуальными ни для себя, ни для других граждан. В том числе и те, кто живет в незарегистрированном браке – новых реальных прав они бы не получили. И избиратели выразили протест против того, что элиты поддерживают неактуальную повестку. Так что референдум показал, что даже в либеральном обществе «либерализирующие» поправки принимаются далеко не гарантированно.

Алексей Макаркин

Парламентские выборы в Португалии продемонстрировали рост поддержки крайне правых – это стало общеевропейской тенденцией.

Резко выросла явка – с 51 до 66%. В последние годы она была стабильно низкой. Давно ушли в историю 1970-е годы, когда на первое голосование после свержения диктатуры (выборы 1975 года в Учредительное собрание) пришли 91,7% избирателей. С рутинизацией политической жизни явка плавно снижалась, но еще в 2005-м составляла 64%. А далее уровень в 60% не удавалось преодолеть в течение почти двух десятилетий, в 2019-м на выборы впервые в новейшей португальской истории пришло меньше половины избирателей (48%), в 2022-м – немногим больше (51%). И вдруг скачок.

Сейчас на выборы пришли абсентеисты, «забытые люди», для которых разница между лево- и правоцентристами была невелика. Настроенные антиэлитно, считающие, что «верхи» не обращают внимания на жизнь простых людей. Евроскептики, не любящие европейскую бюрократию и современное понимание прав человека и экологии. Противники миграции. Не желающие возврата салазаровского авторитаризма, но полагающие, что при нем было немало хорошего – порядок, более герметичное (этнически однородное – и, как следствие, психологически комфортное) и стабильное общество. Именно эти люди добавили голосов партии Chega («Хватит!»), основанной 41-летним бывшим футбольным комментатором Андре Вентурой и шедшей на выборы под лозунгом «Очистить Португалию!». Если на выборах 2019 года она получила 1,3% голосов, в 2022 году – уже 7,3%, то по итогам нынешнего голосования - 18%.

Рост популярности крайне правых перед этими выборами связан как с постоянными темами (миграция, порядок и др.), так и с двумя триггерами. Первый – общеевропейский, связанный с последствиями пандемии. Все мейнстримные политические силы тогда поддержали локдауны – и из этого консенсуса выбились только крайне правые, привлекшие в результате на свою сторону раздраженное меньшинство – в первую очередь, малый бизнес, который зависит от ежедневного притока покупателей. А также наиболее ревностных верующих, недовольных тем, что им, возможно, в первый раз не удалось посетить пасхальную службу.

Второй триггер связан с португальской спецификой. Нынешние выборы досрочные, вызванные отставкой левоцентристского правительства из-за коррупционного скандала, одним из главных фигурантов которого стал руководитель аппарата премьера Антониу Кошты. Если учесть, что предыдущего премьера от Социалистической партии Жозе Сократеша скоро собираются судить также по экономическому делу, то понятно, что тема честности в политике стала одной из главных при выборе избирателей. Неудивительно, что поддержка социалистов рухнула – с 41 до 28,6%. Они уже заявили, что переходят в оппозицию.

Но и правоцентристы добились немногого. Они вели кампанию под лозунгами обновления («Верьте в перемены!», «Перемены в ваших руках!»), но образ перемен значительно лучше использовали крайне правые, чем правоцентристы, которые уже многократно были у власти. Они получили лишь 29,5% - чуть больше, чем социалисты. Причем надо учесть, что в 2022 году главная правоцентристская партия – Социал-демократическая – участвовала в выборах самостоятельно и получила 29,1%, а сейчас в рамках коалиции «Демократический альянс» вместе с Народной партией (в 2022 году набрала 1,6%).

Однако ни одна политическая сила, кроме правоцентристов, сейчас не может даже попытаться сформировать правительство, причем у них есть два варианта. Первый – «правительство меньшинства», которое сформирует «Демократический альянс», договорившись с социалистами о том, что те не будут его торпедировать. Но это будет слабый, «подвешенный» кабинет. Второй – коалиция с участием «Хватит!». Хотя перед выборами социал-демократы отвергали такой вариант, но он способен придать правительству большую устойчивость. А «Хватит!» может в этом случае оказаться в роли младшего партнера по коалиции, который по определению не может полностью реализовать свою программу и вызывает разочарование избирателей. Как Маттео Сальвини в Италии.

Алексей Макаркин

Киев и Тбилиси снова обменялись политическими уколами. Два стратегических союзника по-прежнему не могут преодолеть кризис в двусторонних отношениях. Украинские власти заинтересованы во всесторонней поддержке со стороны Грузинского государства, которая могла бы заключаться в создании проблемных полей для России на Кавказе. Но проблема в том, что главные партнеры Киева внутри Грузии- это жесткие и последовательные оппоненты правящей партии. Таким образом, принятие «украинской правды» чревато для «Грузинской мечты» серьезными издержками не только из-за геополитических причин, но и в силу внутриполитических резонов.

11 марта правительство Грузии обнародовало специальное заявление, в котором представили список прегрешений со стороны украинских партнеров. Триггером для публикации стал визит Зураба Адеишвили в составе официальной делегации Украины в качестве одного из советников. Этот человек в свое время входил в ближний круг экс-президента Саакашвили. Адеишвили дважды занимал посты министра юстиции, 3, 5 года был генпрокурором. Но после ухода в отставку команды Саакашвили против него самого и ряда его соратников были возбуждены уголовные дела. Адеишвили нашел пристанище на Украине.

В Киеве же преследование команды третьего грузинского президента рассматривают, как действия в интересах Кремля. После заявления официального Тбилиси Давид Арахамия, соратник Владимира Зеленского и глава пропрезидентской фракции «Слуга народа» в Верховной раде выступил с контрпредложениями. По его словам, нормализации грузино-украинских отношений мешает заключение Михаила Саакашвили и восстановленное авиасообщение с Россией. Арахамия полагает, что нынешние власти Грузии являются прокремлевскими. Эту политическую философию разделяет и грузинская оппозиция. Вряд ли официальный Тбилиси готов с ней согласиться. Для правящей партии «Грузинская мечта» действия Киева - это вторжение во внутриполитическое пространство страны и игра на стороне противников власти.

Таким образом, история грузино-украинских отношений показывает, что нет раз и навсегда сформированной реальности. Союзники могут расходиться и обнаруживать общность интересов. И хотя даже сегодня Киев и Тбилиси объединяют многие претензии к Москве, международные перспективы для себя каждая из сторон видит по-разному.

Сергей Маркедонов