В Европе, как лесной пожар, полыхают фермерские протесты. Они начались почти год назад в Нидерландах, затем перекинулись на Испанию, Польшу, Румынию, Бельгию, Германию и вот теперь охватили Францию. В каждой стране есть свои специфические причины, но есть и общие. По европейскому сельскому хозяйству сильно ударил связанный с геополитикой энергетический кризис, резкий рост цен на топливо и электричество. Другой общий фактор – по благосостоянию фермеров бьет климатический кризис, всё более частые засухи и наводнения не способствуют стабильному производству. С другой стороны, методы современной агрокультуры, часто связанные с вредным воздействием на окружающую среду, также вносят свой вклад в изменения климата, а ограничения, вводимые ЕС в рамках реализации «Зеленого курса», нередко входят в конфликт с непосредственными интересами фермеров. Кроме того, есть проблема дешевого продовольственного импорта извне ЕС, в частности, из Украины, что особенно волнует сельхозпроизводителей в странах Восточной Европы. В результате образуется клубок противоречий, то там, то здесь прорывающийся в форме масштабных и ярких протестов, направляемых влиятельными крестьянскими профсоюзами.

Во Франции на прошлой неделе фермеры со своими тракторами начали перекрывать дороги от Пиренеев до Ла-Манша. Во многих местах горели покрышки и мусор, у госучреждений сваливались кучи навоза и сельскохозяйственных отходов. Фермеры недовольны падением доходов, повышением цен на удобрения и энергию и платы за водопользование, общей зарегулированностью сектора. Судя по широкому опросу, 82% французов поддерживают крестьянские протесты. Надо признать, новое правительство Франции во главе с 34-летним Габриэлем Атталем отнеслось к ситуации со всей серьезностью. В пятницу во время посещения фермы на юге страны Атталь заявил: «Мы решили поставить сельское хозяйство выше всего остального». Он объявил об отказе от запланированного ранее снижения субсидий на стоимость дизельного топлива для тракторов и другой сельхозтехники, об увеличении финансовой поддержки фермеров и об ускорении выплаты денег в рамках Общей сельскохозяйственной политики ЕС. Кроме того, Атталь сообщил, что президент Макрон на предстоящем 1 февраля саммите ЕС будет добиваться отказа от недавно введенного правила, согласно которому фермеры должны отводить часть своих угодий под залежные земли для стимулирования биоразнообразия. Также в пятницу министр экономики Брюно Ле Мэр и министр сельского хозяйства Марк Фесно встретились с представителями фермеров и розничных сетей. Министры обещали усилить правоприменение законов, обязывающих сети уплачивать фермерам справедливые деньги за их продукцию, и пригрозили штрафами тем компаниям и супермаркетам, которые не соблюдают это условие.

Тем не менее лидеры аграрных профсоюзов, чувствуя боевой настрой протестующих, решили добиваться более масштабных уступок. В понедельник фермеры начали «осаду Парижа», заблокировав магистрали, ведущие в столицу, колоннами тракторов, прицепов и даже грохочущих комбайнов. В свою очередь, правительство отрядило 15 тысяч полицейских с бронемашинами для недопущения въезда тракторов на улицы Парижа и обеспечения проезда к двум аэропортам и международному оптовому рынку продовольствия Рюнжи. Стоит, однако, обратить внимание, что полиция избегала столкновений. Команда Макрона стремится действовать осторожно, видя, как на недовольстве фермеров набирает очки крайне правая партия «Национальное объединение» Марин Ле Пен (та же тенденция характерна и для Нидерландов, Германии и ряда других стран). Это вызывает особую тревогу президента в связи с приближающимися выборами в Европарламент, на которых, по прогнозам, партия Ле Пен может существенно опередить партию Макрона. Не случайно президент сейчас, видимо, попытается предстать в глазах фермеров защитником их интересов перед лицом брюссельских технократов. Насколько такой сценарий покажется убедительным, пока судить рано.

Александр Ивахник

«Мы удовлетворены сегодняшними двусторонними отношениями с Арменией. Мы также очень воодушевлены решениями Армении во внешней и оборонной политике, тем сдвигом, который они решили осуществить», - с таким сигналом обратился к «городу и миру» Хавьер Коломина, спецпредставитель генсека НАТО на Южном Кавказе и в Центральной Азии. Свои основные тезисы он проговорил в интервью информагентству «Арменпресс».

Не так давно Коломина совершил визит в Ереван. Стоит заметить, что его январский вояж- седьмой по счету за последние два года. Представитель генсека Альянса, впрочем, уже не в первый раз, раздает щедрые комплименты армянскому руководству. В декабре 2023 года, в самый канун новогодних каникул в интервью Общественному вещанию Грузии Коломина выразил удовлетворение фактом отдаления Еревана от Москвы.

Ничего удивительного. Спецпредставитель Йенса Столтенберга прекрасно представляет себе ту гамму сложных чувств, которую переживают (и небезосновательно) российские представители по поводу внешнеполитической диверсификации Армении. И поэтому Коломина всеми силами стремится разжечь страсти, подогреть эмоции. Непраздный вопрос, стоит ли вестить на подобные провокации. Однако при любом раскладе крайне важно «на холодную голову» понимать, насколько серьезны предположения натовского представителя, какие реальные проекты Альянс может предложить Еревану, и какие (не)выгоды может Армянское государство от такого сотрудничества получить.

Коломина активно рекламировал проекты сотрудничества Альянса и НАТО. Все так. Однако риторический вопрос, поможет ли Армении отстоять ее региональные позиции увеличение ее миротворческого контингента в Косово. Наверное, примерно также, как помогло Грузии ее участие в операции в Афганистане. Естественно, сотрудничество с Арменией (а Коломина говорит об «амбициозных масштабах» такового), не предполагает отказа НАТО от кооперации с Турцией и Азербайджаном. И спецпредставитель генсека этого, собственно, и не скрывает: «Турция для нас – очень важный союзник. Как известно, это - единственный союзник, имеющий границы в регионе и, следовательно, являющийся ключевым игроком в регионе».

В этой связи становится очевидным, что какие бы эмоции ни кипели в армянском обществе по поводу, кризиса в отношениях с главным союзником Армении в Евразии Россией, НАТО не выглядит слишком эффективным компенсаторным механизмом. Вряд ли Альянс надежен в процессе демаркации и делимитации госграниц. Нет уверенности и в том, что он как-то повлияет на максималистские планки Азербайджана (и примкнувшей к нему Турции). Вопросов здесь возникает больше, чем готовых ответов, а эмоции далеко не всегда являются лучшим советчиком для решения проблем национальной и международной безопасности.

Сергей Маркедонов

Компания Russian Field провела опрос о кандидатах в президенты. Его результаты опубликованы в Интернете.

Результат от определившихся: Владимир Путин – 79,2%, Борис Надеждин – 10,4%, Николай Харитонов – 4,1%, Леонид Слуцкий – 2,9%, Владислав Даванков – 1,1%. Остальные кандидаты получили меньше 1% (чуть больше, чем у других, рейтинг у Ирины Свиридовой; возможно, сыграл роль «женский» фактор и фамилия, напоминающая об известном советском композиторе). Погрешность – 2,9%. Что означают эти цифры?

1. Главной интриги – кто выиграет выборы – как не было, так и нет. И быть не может.

2. Надеждин как единственный кандидат, не поддерживающий СВО, собирает голоса критиков операции. Согласно другому январскому опросу Russian Field, 62% считают важным, чтобы кандидат на пост президента выступал за СВО, а 24% ответили, что для них поддержка кандидатом СВО не важна. Еще один опрос этого же агентства показал – 21% респондентов скорее готов поддержать кандидата, критикующего действующего президента. На этом фоне активная мобилизация за Надеждина не вызывают удивления. Тем более, что он приемлем для либерального электората в существенно большей степени, чем предложенные в 2018 году кандидаты – Явлинский уже тогда воспринимался как «политический пенсионер», а Собчак в сознании респондентов тесно связана с «Домом-2».

3. Нехаризматичный и неактивный Харитонов на сегодняшний момент имеет поддержку только идеологического «ядра» электората КПРФ – поэтому Малинкович как спойлер, несмотря на нынешний скромный результат (0,5%) в случае регистрации может представлять для него проблему. От ЛДПР значительная часть избирателей ушла к действующему президенту, что предсказывалось заранее. Кроме того, партии Слуцкого надо решать проблему Дальнего Востока, где популярность ЛДПР стала снижаться еще при Жириновском. Потенциальный избиратель Даванкова сейчас у Надеждина, который значительно больше соответствует политической и идеологической идентичности либерального электората.

4. Так что вопрос в том, зарегистрируют ли Надеждина. Если да, то у него есть хотя и ограниченный, но потенциал роста. Если нет, то сможет ли Даванков забрать сколько-нибудь значительную часть его электората. Основания для этого есть, хотя проблема с идентичностью остается. Даванков еще более осторожен и аккуратен, чем Надеждин, а его идеологические взгляды куда более размыты.

5. Снимавшиеся 30 и 31 января «кандидаты в кандидаты» собственными электоратами не обладают – так что говорить о каких-либо «перетоках» в данном случае бессмысленно.

Алексей Макаркин

В британской политике произошло довольно неожиданное и серьезное событие. После почти двухлетнего перерыва в Северной Ирландии на днях возобновят работу региональная законодательная Ассамблея и правительство. В феврале 2022 г. Демократическая юнионистская партия (ДЮП) – крупнейшая пробританская партия Ольстера – начала бойкот этих органов в знак протеста против североирландского протокола, являющегося частью Соглашения о выходе Британии из ЕС. Для сохранения открытой границы между британской провинцией и Республикой Ирландия протокол предусматривал, что Северная Ирландия остается частью единого рынка ЕС, и вводил таможенные проверки британских товаров в ольстерских портах. ДЮП потребовала полного отказа от протокола. Это разрушило систему разделения власти между юнионистскими и проирландскими партиями и оставило Ольстер под управлением Лондона и местных чиновников.

В феврале 2023 г. премьер Риши Сунак добился заключения с ЕС соглашения, которое значительно упростило действие торгового режима в Северной Ирландии. Соглашение предусматривало разделение товаров, идущих в Ольстер из Британии, на два потока. Товары, предназначенные для использования в провинции, проходят в ольстерских портах по «зеленому коридору» с минимальным оформлением, а товары, идущие в Ирландию, направляются по «красному коридору» с полной таможенной проверкой. Однако руководителей ДЮП эта сделка не удовлетворила, и партия отказалась вернуться в Ассамблею и правительство. Между тем положение в Северной Ирландии ухудшалось. Лондон держал провинцию на голодном бюджетном пайке. Двухлетний паралич власти обострил проблемы в системе социальных услуг. Росло недовольство бюджетников, зарплата которых была заморожена. В январе прошла крупнейшая за десятилетия 24-часовая забастовка медсестер, учителей, госслужащих и транспортников. Кабинет Сунака предложил увеличить финансирование Ольстера на 3,3 млрд ф.ст., но только в случае возобновления работы правительства.

И вот в ночь на 30 января лидер ДЮП Джеффри Дональдсон объявил о том, что он достиг соглашения с Лондоном, условия которого дают партии основания прекратить обструкцию региональных органов власти, и что исполком партии после 5-часового обсуждения одобрил это соглашение. Днем в интервью BBC Дональдсон сообщил, что переговоры с британским правительством шли не один месяц. Соглашение «устраняет границу между Северной Ирландией и Великобританией, и это было нашей ключевой целью», - подчеркнул Дональдсон. В среду британское правительство опубликовало текст соглашения, названного «Защита союза». Соглашение заменяет «зеленый коридор», в котором все-таки проводятся выборочные проверки товаров, предназначенных для Ольстера, «системой внутреннего рынка», которая будет управлять движением всех товаров, остающихся внутри государства и не подлежащих проверкам (за исключением подозрений в контрабанде). Товары, ввозимые в Ирландию, по-прежнему будут идти по «красному коридору». Также соглашение гарантирует, что товары, производимые в Ольстере, могут продаваться в Великобритании без ограничений. В четверг Палата общин должна одобрить это соглашение. Предполагается, что содержащиеся в нем изменения не вызовут возражений у Брюсселя.

Согласие руководства ДЮП на сделку с Лондоном стало личной победой Дональдсона, поскольку внутри партии есть ярые противники компромиссов. Ожидается, что уже в субботу основные ольстерские партии вернутся в Ассамблею и изберут спикера, а затем будут назначены первый министр, его заместитель и 9 отраслевых министров. Однако не всё так просто. Дело в том, что на выборах в Ассамблею в мае 2022 г. впервые победила общеирландская партия Шинн Фейн. Соответственно пост первого министра получит Мишель О'Нил - лидер ольстерского подразделения партии, нацеленной на объединение Ольстера с Республикой Ирландия. Представитель ДЮП станет заместителем первого министра. В принципе полномочия первого министра и его заместителя практически равны, но символы в политике имеют значение, особенно в накаленной ольстерской атмосфере. Как ДЮП будет справляться с таким унижением, пока не ясно.

Александр Ивахник

Патриотическое обсуждение нового киноварианта «Мастера и Маргариты» напомнило о знаменитой фразе «Пастернака не читал, но осуждаю». Только с одним отличием – тогда осуждающие шли от книги к автору. Сейчас – от автора к фильму.

На самом деле, именно такой фразы не было. А было письмо старшего машиниста экскаватора Филиппа Васильцева, напечатанное в «Литературной газете» 1 ноября 1958 года: «Что за оказия? Газеты пишут про какого-то Пастернака. Будто бы есть такой писатель. Ничего я о нем до сих пор не знал, никогда его книг не читал. А я люблю нашу литературу - и классическую, и советскую. Люблю Александра Фадеева, люблю Николая Островского. Их произведения делают нас сильными… Много у нас хороших писателей. Это наши друзья и учителя. А кто такой Пастернак! Читателям его произведений видно, что Октябрьская революция ему не по душе. Так это же не писатель, а белогвардеец. Мы-то, советские люди, твердо знаем, что после Октябрьской революции воспрянул род людской… Допустим, лягушка недовольна и еще квакает. А мне, строителю, слушать ее некогда. Мы делом заняты. Нет, я не читал Пастернака. Но знаю: в литературе без лягушек лучше».

При всей внешней анекдотичности этого текста, он по-своему совершенно логичен. Автор письма исходит из того, что книги должны играть мобилизующую роль для людей, которые строят светлое будущее. И при этом пришел к совершенно верному заключению, что книга Пастернака, который в «Докторе Живаго» двух станов не боец, напротив, демобилизует население, сеет сомнения – а, следовательно, опасна для рода людского. И, следовательно, писатель - белогвардеец, несмотря на его дистанцирование и от белого стана, хотя и с легкими, но опознаваемыми сигналами большего сочувствия ему (белого юношу Ранцевича спасает правильный текст 90-го псалма «во всей своей славянской подлинности», а красного телефониста не защищают искаженные «живые помощи»).

Пастернака как писателя немобилизующего он ранее не читал из-за ненужности (действительно, даже «Лейтенант Шмидт» неспособен кого-либо мобилизовать на борьбу за коммунизм: «Высшего нет. Я сердцем — у цели / И по пути в пустяках не увяз. / Крут был подъем, и сегодня, в сочельник, / Ошеломляюсь, остановясь»). А раз новая книга не только не мобилизует, но и откровенно демобилизует, то и читать ее не только бессмысленно, но и вредно.

Есть, конечно, личностное отличие. Пастернаку нельзя было предъявить обвинение в политической нелояльности за пределами текста романа и событий, имевших отношение к произведению. В остальном он был внешне политически лоялен. Поэтому критика романа была основанием и для личных инвектив в адрес его автора («квакающая лягушка).

Режиссер же «Мастера и Маргариты» проявил нелояльность – именно это стало триггером для реакции на фильм не смотревших его зрителей. И эта тема тоже имеет аналогию в советской истории, только несколько более поздней – хорошо известные запреты на творчество эмигрантов третьей волны, вне зависимости от степени критики ими советской власти. Хотя и здесь были нюансы – убрать книги с прилавков было легко, а вырезать Крамарова из знаменитых комедий – невозможно.

Сейчас же очень трудно снять с показа фильм, который «делает кассу», достигнув 30 января уровня в 500 миллионов рублей – и это только после первого уик-энда и в условиях, когда его не показывался в самое благодатное время – новогодние каникулы. И получилось, что пока одни в Интернете осуждают фильм, не смотря его, другие – и их много - идут в кино. И это тоже народ.

Алексей Макаркин

В Китае выпускается множество исторических фильмов – и все они проходят идеологический контроль. «Пионер» (Ge ming zhe; 2021 год) не является исключением. Так что речь идет не только о самовыражении режиссера, но и о тенденциях в идеологии. Такие фильмы важны для понимания страны.

Главный герой фильма – Ли Дачжао, один из основателей Компартии Китая, казненный по приказу одного из главных китайских милитаристов, Чжан Цзолина, в 1927 году. Ли Дачжао считал одним из своих наставников Мао Цзэдун, работавший под его началом в библиотеке Пекинского университета. Однако при Мао о Ли вспоминали нечасто, разве что к очередному юбилею. Даже его мемориальная усыпальница была обустроена лишь в 1983 году по инициативе Дэн Сяопина. Когда Михаил Горбачев стремился наладить отношения с Китаем, то в СССР к 100-летию Ли Дачжао была выпущена марка с его портретом.

Фильм снят в Китае миллионеров и небоскребов. Но при этом он коммунистичен. Ли Дачжао – безупречный коммунист. Компартия представлена в качестве политической силы, отстаивающей социальную справедливость и национальное достоинство. С этим связана ее легитимность как правящей партии и в настоящее время. Главная мелодия фильма – «Интернационал». Устами Ли дается определение коммунизма - когда все счастливы, а наш народ богат и силен (в общем, оно приемлемо и для современного Китая миллионеров и небоскребов).

Ли Дачжао представлен человеком без недостатков. Он интеллектуал и книжник – и в то же время мужественный организатор демонстрации, идущий в первых рядах на солдат милитаристского режима. Ли отклоняет предложение бежать из тюрьмы перед казнью, так как желает стать мучеником революционного дела. При этом в его образе есть «очеловечивающие» черты – он хороший семьянин и любитель хорошей национальной еды. Это не сталинский фильм, где главный герой недосягаемо монументален – скорее ближе к брежневскому, где партийному деятелю при всей патетике могут быть свойственны милые человеческие привычки, дополняющие светлый облик.

Мао Цзэдун безупречен и выглядит идеальным молодым коммунистом. Он ученик Ли Дачжао – в этом принципиальное отличие от маоистской пропаганды о самодостаточности Мао – и представлен достойным своего учителя. Также в отличие от маоистского времени, споры между основателями КПК представлены как дискуссия соратников, а не борьба с ревизионизмом и прочими уклонами. Другой основатель партии, Чэнь Дусю, который и до Мао, и при Мао считался «уклонистом», выглядит вполне положительным персонажем – хотя и не столь масштабным, как Ли. Внутрипартийные обличения, актуальные для большей части ХХ века, при Дэн Сяопине были оставлены в прошлом (исключая ближний круг Мао, виновный в репрессиях времен культурной революции).

Чан Кайши в фильме, безусловно, отрицателен. Холодный и жестокий, вместе с Чжан Цзолином обрекающий Ли на смерть. Никакого идейно-политического примирения с Чан Кайши нет и близко. Консенсусная фигура в отношениях с Гоминьданом – Сунь Ятсен. Кровавый разрыв с коммунистами в 1927 году - переломный момент, после которого Гоминьдан становится антинациональной силой, а единственной защитницей нации остается Компартия.

И про российский (советский) фактор. В фильме упоминается и про приход к власти большевиков, и про Советскую Россию – но дозированно, с концентрацией внимания на национальном характере китайской революции. Самый неприятный персонаж фильма – русский бандит-антикоммунист, убивающий маленького продавца газет при сообщении о победе большевиков в России. Мао ищет пути решения проблем Китая на родине, а не едет учиться во Францию или Россию – и Ли (сам учившийся в Японии, о чем в фильме не сказано) его в этом поддерживает, говоря, что надо полагаться только на себя.

Но самое интересное – что в фильме, в котором много говорится о последних днях жизни Ли, нет обстоятельств его ареста полицией Чжан Цзолина, который произошел на территории советского полпредства в Пекине. Никаких упоминаний о связях Ли с советскими представителями в фильме вообще нет – им в патриотичном фильме не место.

Алексей Макаркин

Перед началом вчерашнего саммита ЕС, посвященного выделению Украине пакета финансовой помощи в 50 млрд евро на четыре года, все глаза были устремлены на Виктора Орбана. В декабре своенравный венгерский лидер заблокировал выделение этого пакета, хотя незадолго до этого Еврокомиссия перечислила Будапешту около 10 млрд евро из фондов ЕС, замороженных из-за нарушений принципа верховенства права. Но Орбан продолжал добиваться разморозки остальных 20 млрд и настаивал, чтобы деньги Украине утверждались ежегодно. Такая неуступчивость изрядно утомила его коллег в ЕС, но единого подхода к обузданию строптивца выработано не было. С одной стороны, пошли разговоры о том, что чаша терпения скоро переполнится и Венгрию вообще лишат права голоса при решении ряда вопросов, а деньги, на которые рассчитывает Будапешт, станут практически недоступны.

С другой стороны, некоторые видные лидеры ЕС избрали метод личного общения и убеждения. Известно, что премьер Италии Джорджа Мелони имеет давние хорошие отношения с Орбаном, основанные на близости крайне правых воззрений. На этой неделе Мелони активизировала свои усилия: она беседовала с Орбаном по телефону, а накануне саммита встречалась с ним в роскошном брюссельском отеле Amigo. Либеральный же президент Франции Макрон использовал личное обаяние. В середине января он принимал Орбана в Елисейском дворце за обедом, а в среду вечером также встретился с ним в Брюсселе. Наконец, утром перед открытием саммита Макрон, Мелони, канцлер Шольц и два высших европейских чиновника – Шарль Мишель и Урсула фон дер Ляйен вели переговоры с Орбаном за закрытыми дверями. Подобная тактика кнута и пряника сработала. Вечный диссидент согласился не портить картину единства, получив взамен символические уступки для внутривенгерского потребления. Так что председатель Евросовета Шарль Мишель уже при открытии саммита смог объявить о том, что долгожданная сделка достигнута.

Неожиданностью саммита стало то, что его участникам пришлось заниматься не только вопросами помощи Украине, но и темой тяжелого положения аграриев. Лидеры стран ЕС из окон здания Евросовета могли наблюдать, как сотни тракторов заполонили улицы Европейского квартала в Брюсселе, а протестующие фермеры жгли костры, покрышки, солому и вступали в столкновения с полицией. Главные их претензии к еврочиновникам состоят в том, что аграрный сектор зарегулирован, всё новые экологические ограничения усложняют их труд, а заключенные ЕС соглашения о свободной торговле ставят их в неравное положение с зарубежными производителями. Нахождение баланса между поддержкой фермеров и сохранением верности «зеленой повестке» объективно является сложной проблемой для европейских лидеров.

Самым активным защитником интересов фермеров в последние дни выступал Макрон, столкнувшийся во Франции с наиболее масштабными крестьянскими протестами. Под его влиянием еще накануне саммита Еврокомиссия объявила о планах ограничить беспошлинный импорт сахара, птицы и яиц из Украины и временно приостановить введенное в 2023 г. правило, согласно которому фермеры для сохранения субсидий ЕС обязаны отводить часть обрабатываемых земель под залежные луга. Перед началом саммита Макрон провел беседу с главой ЕК фон дер Ляйен по вопросам поддержки фермеров. Активно о необходимости снижения зарегулированности сектора высказывался на саммите и премьер Бельгии Александр Де Кро, который в эти полгода председательствует в ЕС. По окончании саммита фон дер Ляйен, Де Кро и голландец Марк Рютте встретились с представителями фермерских организаций. Фон дер Ляйен обещала, что ЕК вскоре представит пакет мер по облегчению административного бремени. А вот позиции лидеров по вопросу о подписании соглашения о свободной торговле между ЕС и экономическим блоком МЕРКОСУР, в который входят Бразилия, Аргентина, Уругвай и Парагвай, разошлись. Макрон и премьер Ирландии Лео Варадкар выступают против соглашения, опасаясь поставок дешевой мясной продукции. Шольц настаивает на ускорении подписания соглашения, поскольку оно важно для «стратегического позиционирования Европы в мире».

Александр Ивахник

В новый политический год Грузия вступает с новым премьер-министром. Прежний глава кабмина Ираклий Гарибашвили объявил о своей отставке. Таким образом, завершилась вторая премьерская каденция Гарибашвили (его вторая попытка продолжалась без малого три года).

На внеочередном съезде правящей партии «Грузинская мечта» 1 февраля 2024 года произошло утверждение кандидатуры преемника Гарибашвили. Им стал Ираклий Кобахидзе. Партийный форум был скоротечен, он продлился всего 16 минут! Съезд лишь утвердил решение политсовета «Мечты» о выдвижении претендент на пост главы кабмина. Впрочем, такую высокую скорость «съезда мечтателей» легко объяснить. Два Ираклия Кобахидзе и Гарибашвили просто поменялись местами. Гарибашвили отныне- председатель правящей партии, а Кобахидзе, передав в надежные руки кресло партлидера, скорее всего, без особых проблем станет премьером.

Глава кабмина Грузии утверждается в парламенте. Но в высшем представительном органе власти у «мечтателей» большинство, в их руках 75 из 150 мест. Правящая партия вместе со своей союзницей- движением «Сила народа» образует группу в 85 человек. Этого достаточно для выражения вотума доверия кабмину. Таким образом, особых сюрпризов при голосовании не ожидается. Негативная реакция парламентской оппозиции просчитывалась, оппоненты властей не подвели и на этот раз.

2 февраля Кобахидзе представил новый состав правительства, хотя реально новым его назвать не представляется возможным. Меняется только один министр. Во главе военного ведомства Джумбера Бурчуладзе заменит Ираклий Чиковани, вице-спикер парламента. К слову сказать, в биографии Кобахидзе есть опыт работы в должности спикера.

В чем же смысл таких рокировок? Показывающих, прежде всего, что реальная власть в Грузии сосредоточена по-прежнему в руках Бидзины Иванишвили, а не формальных премьера или спикера. У Гарибашвили опыт и репутация кризисного менеджера, тогда как Кобахидзе привычнее чувствует себя в публичной сфере. Скорее всего, с этим связан перевод экс-премьера на «штабную работу» (премьер не может возглавлять предвыборный штаб избирательного объединения). Таким образом, Кобахидзе будет обеспечивать эффектный и эффективный пиар для работы кабмина, а Гарибашвили- командовать правящей партией в ее электоральной борьбе. Ставки высоки, 2024 год- время главной избирательной кампании четырехлетия.

Сергей Маркедонов

Дискуссия о конституционной реформе в Армении де-факто превращается в спор об армянской национальной и внешнеполитической идентичности. В интервью программе «Безопасная среда» Общественного радио Армении премьер-министр Никол Пашинян заявил, что Декларация независимости от 23 августа 1990 года, ставшая фундаментом постсоветской армянской государственности не обеспечивает мира для его страны и ее граждан. Самоопределение Армении, основанное на идее «миацума» (объединения АрмССР и Нагорного Карабаха) видится главой кабмина республики, как проект, создающий риски для будущего нации.

Пашинян сравнил армянскую политическую идентичность (установленную Декларацией-1990 и Конституцией) с «красной одеждой», раздражающей «быков» и предложил ее снять ради ликвидации угроз. При этом он признал, что такой наряд мог быть «сшит любимой бабушкой», которой уже нет в живых. Таким образом, премьер предложил фундаментальную ревизию армянской государственности, то есть полный отказ от Карабаха и идеи «широкой Армении». Собственно, тех принципов, на которых основывалась постсоветская государственность «третьей республики».

Остроты ситуации добавляет тот факт, что подобные идеи практически синхронно продвигает президент Азербайджана Ильхам Алиев. Вот и в ходе встречи с Мартином Чунгонга, генеральным секретарем Межпарламентского союза 1 февраля 2024 года президент Ильхам Алиев эту цель четко и недвусмысленно сформулировал. Никакого открытия он не сделал, официальный Баку многие годы обозначал данный подход. Но сегодня промоушн конституционных реформ в Армении происходит после двух ее военных поражений и деарменизации Карабаха.

Заявления и метафоры Пашиняна ожидаемо вызвали разноречивые оценки. Исполнительный директор Общественного радио Гарегин Хумарян даже извинился за интервью с премьером. «Нам сказали: турки сильные, армяне — слабые, турки убивают армян. И этого можно было сделать вывод: "Давайте усиливаться". Вместо этого прозвучало: "Давайте перестанем быть армянами"», - резюмировал журналист.

Но частная оценка медиаперсоны – недостаточный индикатор для фиксации общественного недосольства. Куда важнее партийно-политические оппозиционные инициативы. Похоже, сегодня мы наблюдаем формирование одной из них. 6 февраля снова о себе снова громко заявил координатор движения «Айякве» («Армянское голосование») Аветик Чалабян. Он- не новичок в политике, за его плечами создание разных фондов, партий. В 2022 году он даже арестовывался и подвергался уголовному преследованию. Сегодня Чалабян говорит о действиях Пашиняна и его команды, как о попытке конституционного переворота. По его словам, «армянскому народу предлагают сделать выбор между войной и бесчестьем».

Действительно, предложения Пашиняна трудно назвать оптимистическими. Напротив, они способствуют расчесыванию самых тяжелых национальных травм. Однако признавая данные факты (а также обоснованность опасений армянских политиков и избирателей), трудно не озадачиться вопросами: «Есть ли реальные возможности для армянской армии, государства, социума остановить пашиняновское «пораженчество» и переломить негативные тренды без риска новых потерь?». И, пожалуй, самый главный: «Кто смог бы стать гарантом извне и движущей силой изнутри для новой «рекарабахизации» или миацума-2.0?»

Сергей Маркедонов

В Северной Ирландии после двухлетнего перерыва возобновилась работа законодательной Ассамблеи и правительства. Это стало результатом соглашения между Лондоном и Демократической юнионистской партией (ДЮП), которое, по сути, отменяет проверки товаров, ввозимых из Великобритании в Ольстер. Долгие перерывы в работе региональных органов власти случались и раньше. На этот раз новизна в том, что восстановление системы разделения власти между юнионистами и ирландскими националистами происходит после того, как на выборах в Ассамблею в мае 2022 г. общеирландская партия Шинн Фейн обошла ДЮП. Впервые в истории Северной Ирландии первым министром правительства стала лидер ольстерского подразделения Шинн Фейн Мишель О'Нил. В своей речи в субботу при вступлении в должность О'Нил обещала «быть первым министром для всех». Обращаясь к юнионистам, она сказала, что их «национальная идентичность, культура и традиции важны для нее».

Подчеркнуть значение достигнутого межобщинного согласия решил и британский премьер Риши Сунак. В понедельник он посетил Белфаст, встретился с О'Нил и заместителем первого министра Эммой Литл-Пенджели, представляющей ДЮП, а затем со всеми членами правительства. Также он побеседовал и с прибывшим в Белфаст премьером Ирландии Лео Варадкаром. Сунак назвал происходящее «историческим и важным днем для страны, поскольку политики Северной Ирландии вернулись к исполнению своих полномочий, к принятию решений от имени своего народа». Сунаку было чему радоваться. Ведь восстановление работы региональной власти в Ольстере – одно из немногих его реальных достижений. Но это также и победа лидера ДЮП Джеффри Дональдсона. При назначении на посты в Ассамблее и правительстве он смог нейтрализовать своих внутрипартийных соперников и продвинуть соратников. Председателем Ассамблеи стал Эдвин Путс, который боролся с Дональдсоном за пост лидера в 2021 г., а на посту спикера должен будет проявлять умеренность. А на пост заместителя первого министра лидер ДЮП продвинул свою верную сторонницу Литл-Пенджели, которую после выборов 2022 г. он кооптировал на свое место в Ассамблее, оставшись в Палате общин.

Сейчас все четыре партии, входящие в правительство Северной Ирландии - Шинн Фейн, ДЮП, Альянс и Юнионистскую партию Ольстера, объединяет один первоочередной интерес вне зависимости от этно-конфессиональной принадлежности. Речь идет об объемах бюджетных выплат из Лондона. Кабинет Сунака предложил увеличить финансирование провинции на 3,3 млрд ф.ст. Сунак охарактеризовал этот пакет как «щедрый и справедливый». Но новое правительство считает эту сумму недостаточной для решения накопившихся финансовых проблем и призывает Лондон увеличить бюджетное предложение. Пока британский минфин не готов идти на это.

Однако это противоречие в долгосрочном плане не главное. Уже звучат тревожные предположения о том, что приход на пост первого министра представителя Шинн Фейн, ставящей целью воссоединение Ирландии, раньше или позже вызовет к жизни конституционные дебаты о будущем Северной Ирландии. Соглашение Страстной пятницы 1998 г. предусматривает, что Лондон должен провести референдум об объединении Ольстера с Ирландией, если когда-то будет ясно, что большинство его избирателей поддерживают эту идею. В тексте соглашения с ДЮП правительство Сунака отметило, что такой референдум «не является реалистической перспективой». Мишель О'Нил в речи при вступлении в должность не упомянула об объединенной Ирландии. Но в интервью Sky News 4 февраля она заявила, что «абсолютно оспаривает» утверждение правительства. По ее словам, сейчас меняется очень много вещей, «все старые нормы, природа этого государства». «Я считаю, что наступило десятилетие возможностей», - подчеркнула О'Нил. Конечно, она пока не будет форсировать ситуацию. Но демографические пропорции в Ольстере меняются в пользу ирландцев-католиков, по переписи 2021 г. они впервые обошли протестантов. Если на следующих региональных выборах через три года Шинн Фейн продолжит наращивать свое преимущество над ДЮП, то разговоры о референдуме могут перейти в практическую плоскость.

Александр Ивахник

История с поездкой в Россию Такера Карлсона напоминает о том, что с американскими изоляционистами стремилась выстроить отношения еще Советская Россия.

Современная Россия отличается от Советской подчеркнутым уважением к православию и российским государям (даже Геннадий Зюганов положительно отозвался об Александре III – Ленин был бы от этого в ужасе). Соответственно, предпочтительные для нее партнеры на Западе – это не левые, а традиционалисты, консервативные антиглобалисты, противники однополых браков и современной культуры. В общем, те, кого в СССР называли «реакционерами».

Но интересно, что уже в 1960-е годы общение с немалой частью западных левых стало изрядно напрягать советскую бюрократию, которая по своей стилистике становилась все более консервативной. И дело было не только в еврокоммунизме и в уходе старой коминтерновской гвардии, привыкшей беспрекословно слушаться Москву. Образцом в искусстве со школьных времен для советской бюрократии были художники-реалисты, Репин-Суриков-Шишкин. Соответственно, она знала, что Пикассо – это прогрессивный художник, но внутренне не принимала художественных поисков ХХ века, «модернизьма-абстракционизьма»). Хрущев в Манеже прямо и искренне сказал то, о чем думали многие его коллеги.

Так что после распада СССР сближение с традиционалистами опиралось на определенную культурную основу – к которой добавились и «постсоветское» подчеркнутое уважение к религии, и обращенность к истории, и ориентация на привычную норму в морально-нравственной сфере.

Но в современной России мало известно то, что еще в 1920-е годы СССР в своей американской политике играл на трех досках. Во-первых, были отношения с коммунистами по линии Коминтерна. Во-вторых, связи с куда более влиятельной «прогрессивной общественностью», симпатизировавшей советскому опыту (некоторые из ее представителей в 1930-е годы примыкали к компартии, но большинство тяготилось догматизмом и дисциплиной – см. фильм «Оппенгеймер»).

Но на третьей доске была политика в отношении республиканцев-изоляционистов, выступавших против вмешательства США в европейские дела. Изоляционисты сорвали ратификацию американским сенатом Версальского договора и вступления в Лигу Наций, исходя из того, что страна не должна брать на себя столь масштабные международные обязательства. Они же были противниками поддержки белого движения в России, исходя из того, что русские должны сами разобраться со своими внутренними проблемами, а правительство США не может дополнительно обременять налогоплательщиков.

При этом изоляционисты идеологически не принимали коммунизм, так что союзнических отношений с большевиками у них, разумеется, быть не могло. Но главным советским месседжем в отношении изоляционистов было то, что Советская Россия (а потом СССР) – это нормальная страна, которая не вмешивается в американские дела и готова на взаимовыгодной основе к развитию торговых отношений. Раз она хочет строить у себя (но не в Америке) социализм – пусть строит. К СССР позитивно относился один из лидеров изоляционистов, председатель сенатского комитета по иностранным делам, республиканец Уильям Бора.

Занятно, что Бора получил общеамериканскую известность как прокурор по делу профсоюзного лидера Уильяма «Большого Билла» Хейвуда, обвиненного в соучастии в убийстве губернатора Айдахо. Оправданный судом Хейвуд умер в эмиграции в Москве и похоронен в Кремлевской стене. А Бора тем временем выступал за установление с СССР дипломатических отношений, чтобы было удобнее торговать.

Можно назвать конкретную дату, когда изоляционисты стали неприемлемы для СССР – 22 июня 1941 года, когда изоляционизм стал препятствием для военно-технической поддержки Советского Союза. Но прагматичный опыт остался. Теперь же у России и нынешних американских изоляционистов куда больше точек для соприкосновения – для них опасным леворадикалом представляется Джо Байден, а Владимир Путин выглядит христианским лидером, защищающим традиционные ценности.

Алексей Макаркин

По шансам Герта Вилдерса сформировать в Нидерландах правительство большинства и стать первым в современной Европе откровенно ультраправым премьер-министром нанесен серьезный удар. Его «Партия свободы» (ПС), неожиданно победившая на ноябрьских парламентских выборах, вела переговоры о формировании правительственной коалиции с праволиберальной «Народной партией за свободу и демократию» (НПСД), центристской партией «Новый социальный контракт» (НСК) и правопопулистской партией «Фермерское гражданское движение». Переговоры, посредником на которых выступал назначенный парламентом бывший министр образования Рональд Пластерк, шли тяжело. Сменившая Марка Рютте на посту лидера НПСД министр юстиции Дилан Йешилгёз и создатель и лидер НСК Питер Омцигт с большой настороженностью относились к идейному багажу исламофоба и евроскептика Вилдерса и добивались для начала его отказа от установок, явно противоречащих конституции. Вилдерс, стремясь в кресло премьера, шел на уступки, и худо-бедно консультации продолжались.

Но вечером во вторник Омцигт неожиданно объявил о выходе из переговорного процесса, причем сделал это не за столом переговоров, а в письме членам своей партии. Лидер НСК сослался на разногласия с Вилдерсом по теме государственных финансов. Он пояснил, что был шокирован полученными конфиденциальными материалами из министерств, которые свидетельствуют о серьезных дырах в бюджете. На прошлой неделе центробанк страны сообщил, что будущему правительству придется сократить расходы на 17 млрд евро, чтобы снизить дефицит бюджета до 2% ВВП, как того требуют правила ЕС. Вилдерс как истинный популист ранее заявлял о нежелании ужимать госрасходы, обещал ввести бесплатный проезд в автобусах, увеличить финансирование здравоохранения и социальной помощи и одновременно снизить налоги. Партия Йешилгёз, традиционно отстаивающая бюджетную дисциплину, высказывалась за ограничение расходов, а НСК Омцигта выступала за увеличение налогов на богатство для покрытия необходимых трат. В своем письме Омцигт подчеркнул, что у ПС и НСК «различные финансовые ожидания» на предстоящие годы. «Ни при каких обстоятельствах НСК не будет давать голландскому народу обещания, которые, как она заранее знает, являются пустыми и не смогут быть выполненными за время существования будущего кабинета. Воздушные замки не являются основой для безопасного существования», - заявил Омцигт.

Правда, глава НСК выразил готовность поддерживать по определенным вопросам правительство меньшинства из трех продолжающих переговоры партий. Но это совсем не то, чего хотел Вилдерс, рассчитывая на создание прочного и самодостаточного кабинета. Начинавшие переговоры четыре партии имеют 88 мест в 150-местной Палате представителей, а без НСК правительство сможет опираться лишь на 68 депутатов. Вилдерс назвал поступок Омцигта «невероятно разочаровывающим» и «неуважительным». Йешилгёз и лидер фермерской партии Каролин ван дер Плас также выразили крайнее удивление и надежду на продолжение переговоров. Теперь медиатор Пластерк 12 февраля должен представить парламенту доклад о сложившейся ситуации и свои предложения о дальнейших действиях, а депутаты проведут голосование по этим предложениям.

Собственно, у Пластерка всего два варианта. Он может рекомендовать продолжение переговоров между тремя партиями с целью формирования правительства меньшинства во главе с Вилдерсом. Либо предложить формирование коалиции в другом составе. В таком случае основой коалиции должен будет стать альянс «Партии труда» и партии «Зеленые и левые» во главе с бывшим вице-председателем Еврокомиссии Франсом Тиммермансом. Этот левый альянс занял второе место на выборах, но получил лишь 25 депутатских мандатов. Создать вокруг него дееспособную коалицию будет еще труднее, тем более что лидер НПСД Йешилгёз сразу отвергла возможность союза с левыми. Если ни один из этих вариантов не окажется реализуемым, то Нидерландам предстоят досрочные выборы. Но сейчас никто из партийных лидеров, кроме Вилдерса, в них не заинтересован. С ноября электоральный рейтинг подрос лишь у «Партии свободы», причем существенно.

Александр Ивахник

«Мастер и Маргарита» Михаила Локшина – жизнь без Бога.

Фильм Михаила Локшина отличается от булгаковского романа, в первую очередь, не отсутствием тех или иных привычных сюжетов, в том числе связанных с московским бытом 1930-х годов, но полным отсутствием куда более важного – Бога. У Булгакова тоже нет Бога в сталинской Москве, которая отдана Воланду для его самовыражения и самоутверждения. Но когда решается судьба мастера, то Левий Матвей как Божий посланник ограничивает воландовский произвол, исходя из того, что хотя мастер не заслужил света, но заслужил покой.

У Локшина Левия Матвея нет вообще. Иешуа из фильма – это, конечно же, не Христос, а Иисус из книги Ренана, сохранявшей широкую популярность в булгаковские времена и не забытой до сих пор. Иисус как замечательный человек и проповедник добра и нравственности, любивший окружавших его людей. Но не более того. Такой Иешуа действительно может наравне прогуляться с Пилатом по лунной дороге. У Булгакова Пилат только бежит по ней, сопровождаемый отсутствующим в фильме Бангой, а Иешуа находится в конце этого пути.

В фантастической Москве фильма воплощен сталинский архитектурный идеал и летают дирижабли, на которые до 1938 года (гибели «СССР-В6», пытавшегося эвакуировать папанинцев со льдины) реально возлагались немалые надежды. Но в этом феерическом городе торжествует зло, сопряженное с доносами и насилием. Сталинская страна представлена в фильме как жуткая аномалия, что полностью расходится с принятой сейчас на государственном уровне концепцией непрерывности истории, встраивающей советский период в общую логику исторического процесса. Впрочем, таков же подход и Булгакова – в этом фильм преемственен по отношению к книге. И здесь фильм будущего депутата Госдумы от Владимира Бортко, вышедший на экраны в 2005 году (когда госполитика была еще совершенно иной) не менее антисоветский, чем фильм Локшина.

Отличие в том, что фильм Бортко оставляет возможности для исправления, хотя и не показывает их. Фильм Локшина куда более пессимистичен, что частично связано с вполне понятным ростом пессимизма модернистских групп российского общества. А частично – с фантастичностью мира несостоявшейся Москвы с Дворцом Советов на месте Храма. Сжигается ведь не реальная Москва, а город, которого не было в истории. Гибель идеальной сталинской Москвы – символ крушения советского проекта, который не «дотянул» до столетия СССР. А нынешние мечты о восстановлении величия представляют собой симбиоз имперского и советского. И в них есть место многому, но не рассуждениям о несуществовании Иисуса с апелляцией к «мифологической школе», устаревшей еще при жизни Булгакова.

Но в фильме Локшина нет и эстетизации зла – одного из самых опасных соблазнов, которым подвержены, разумеется, не только читатели Булгакова. В Воланде нет ничего величественного и даже особо загадочного – он никак не похож на профессора, занимающегося рукописями Герберта Орильякского. Свита Воланда не меняется в финале: Коровьев не превращается в темно-фиолетового рыцаря, кот – в «худенького юношу, демона-пажа», а Азазелло не становится «демоном безводной пустыни».

И такое зло не производит впечатления всемогущего, способного вершить мировыми судьбами –и это позволяет предположить, что авторы фильма, в котором нет Бога, не отрицают существование Господа, который попускает существование зла по причинам, о которых веками спорят люди. И в связи с этим возникает вполне понятный вопрос – кто же попустил и сожжение нечистой силой богоборческого града.

Алексей Макаркин

Ильхам Алиев празднует очередную победу. Он переизбран на пятый президентский срок. Согласно итогам голосования, оглашенным Центризбиркомом Азербайджана после обработки 93% голосов, действующий глава государства обеспечил себе неоспоримое преимущество. Утром 8 февраля его результат оценивался в 92, 05% голосов. Нет оснований полагать, что данная цифра критически изменится.

На предыдущих президентских выборах в 2018 году Алиева поддержали 86,22% избирателей при явке 74,5%. Таким образом налицо прирост числа симпатизантов президента. В 2024 году второе место после Алиева занял Захид Орудж с 2,1%. Впрочем, не стоит делать вид, будто бы прошедшие выборы были реальной конкуренцией кандидатов и политических программ. В кампании принимали участие политики, которых было бы правильно назвать «оппозицией Его Величества, а не Его Величеству». «Несистемные» игроки, представляющие партии «Мусават» и НФА (Народный фронт Азербайджана) выборы бойкотировали.

Победа Ильхама Алиева была предсказуема. Однако стоит иметь в виду несколько нюансов. Активное использование административного ресурса в ходе кампании не отменяет того, что оппозиция в Азербайджане слаба и дезорганизована. И в этом нет эксклюзивной вины азербайджанской власти. Среди оппозиционеров нет ярких лидеров, а возможности для критики президента ограничены на фоне успехов его политики по «собиранию земель». Перебить карабахскую карту не получилось бы даже при условии реальных политических дебатов и участия в кампании всего спектра политиков.

Среди первых иностранных лидеров, поздравивших Ильхама Алиева, турецкий лидер Реджеп Тайип Эрдоган, президент РФ Владимир Путин, председатель КНР Си Цзиньпин, премьер-министр Венгрии Виктор Орбан. Журналисты из США и стран ЕС делают акцент на том, что успех Алиева приятен авторитарным руководителям. Но не стоит обманываться. Ведь и Эрдоган, и Орбан- важные партнеры и для Вашингтона, и для Брюсселя, с их мнением вынуждены считаться. Как, впрочем, и с мнением Алиева. Внутри ЕС вообще имеется определенное разделение ролей. Европарламент принимает жесткие резолюции в отношении Баку, а Еврокомиссия акцентирует внимание на конструктивном и взаимовыгодном партнерстве. Таким образом, с международной легитимацией выборов у Азербайджана не должно возникнуть особых проблем.

Однако говорить о «наступлении «золотого века» не приходится. Карабахский период азербайджанской постсоветской истории завершен. Нужно формулирование новых целей, задач, стратегий и тактик. Выборы подвели черту под «собиранием земель», но ведь этим вопросом вся национальная повестка не ограничивается. Борьба за Карабах многих заставляла забывать о претензиях к властям, консолидация вокруг «великого возвращения» была ключевым фактором госстроительства. Насколько хватит карабахского эффекта для внутри-и-внешнеполитической стабильности? Ответ на этот вопрос уже формулируется «здесь и сейчас».

Сергей Маркедонов

«Сказка» Александра Сокурова – Бог и последний шанс.

«Сказка» - это фильм о Боге, который дает последний шанс грешникам, отправляя их в лимб до определения их окончательной участи. Причем Бог дает такую возможность даже Гитлеру, который по церковным канонам никак не может рассчитывать на какое-либо снисхождение как самоубийца. Но милость Господня неисповедима – и канонами Он не ограничен.

В лимбе присутствует Христос – но означает ли это, что и его участь, согласно трактовке автора «Сказки», до сих пор является неопределенной. Разумеется, нет – присутствие Христа должно дать грешникам шанс для того, чтобы обратиться к нему и перестать думать только о себе, тешить себя иллюзиями, вести нудные и бессмысленные разговоры и постоянно наслаждаться воспоминаниями о временах, когда им поклонялись миллионы. Христос каждый день находится рядом – так что нельзя сказать, что церковь далеко, а священник недоступен. И дел никаких у мертвых уже нет – поэтому нельзя отговориться важными государственными нуждами. А все равно люди заняты собой – и теряют даже тот малый шанс, который они получили.

Мы не знаем, почему из «сокуровского» лимба удалось благополучно выбраться Наполеону – только вряд ли за Гражданский кодекс и иные многочисленные заслуги перед французской государственностью, которые отмечают историки. Можно только догадываться – режиссер не хочет все раскладывать по полочкам, оставляя возможность для зрительского домысливания.

Но история «сказочного» спасения Черчилля проходит перед нами. И опять-таки, самое простое рассуждение заключается в том, что западник Сокуров подыгрывает западной же демократии. И тут же возникает модное ныне слово «русофобия», которое, скорее всего, и объясняет отказ фильму в российском прокатном удостоверении – тем более, что автор исходит из того, что ворота в рай закрыты и перед Сталиным, и перед Гитлером (что, кстати, никак не противоречит позиции любой церкви, в том числе и Русской православной, отвергающей «православный сталинизм»).

Но если внимательно посмотреть фильм, то о демократии непосредственных рассуждений в нем нет. Сокурова интересуют не режимы, а люди. Поэтому есть другое, человеческое – Черчилль вместо эйфорических воспоминаний постоянно заботится о судьбе королевы. Даже у Бога, уже получив собственное спасение, находит возможность спросить о ее участи (которая, как можно судить по фильму, весьма благоприятна, так как великой грешницей она никак не является). То есть он не замкнут на себе, а способен к эмпатии. Более того, королева появляется в фильме не просто так – она символизирует служение Черчилля стране и ее институтам (одним из главных и является монархия), а не собственным амбициям.

Таким образом Черчилль спасается, причем незаметно для коллег по лимбу, которые по поры (как говорится в фильме, недолгой) продолжат свое каждодневное времяпровождение вместе с черчиллевскими двойниками. Которые, как сказано в фильме, потом последуют вслед за аутентичным Черчиллем.

Алексей Макаркин

В связи с приближением выборов в Европарламент мейнстримные партии ЕС сейчас в первую очередь занялись теми проблемами, которые активно эксплуатируют набирающие силу национал-консервативные и праворадикальные партии. Одна из этих проблем – выступления фермеров, которые протестуют, в частности, против зарегулированности аграрного сектора и всё новых экологических ограничений. Еврокомиссия и лидеры стран ЕС были вынуждены отказаться от ряда крайностей «зеленой повестки». Вторая острая проблема, вызывающая растущее недовольство местного населения, - новый всплеск иммиграции. В 2023 г. Агентство ЕС по безопасности внешних границ зафиксировало 380 тыс. незаконных пересечений границы – наивысший уровень с 2016 г. В 2022 г. в ЕС было зарегистрировано почти 800 тыс. ходатайств о получении убежища, за 11 месяцев 2023 г. – более миллиона.

В последнее время руководящие органы ЕС форсировали разработку и принятие общей миграционной политики, которая позволила бы снять остроту этой проблемы. 20 декабря после трехдневных обсуждений и споров представители правительств стран ЕС и Европарламента одобрили «Новый пакт по миграции и предоставлению убежища», состоящий из пяти законов. После этого специалисты ЕС проводили работу по выверке текста законов, а 8 февраля Комитет постоянных представителей стран-членов ЕС в Брюсселе рассмотрел и принял миграционный пакт. Этот пакт призван упорядочить регулирование миграционного притока и покончить с десятилетием односторонних действий отдельных правительств, которые подрывали коллективное принятие решений на уровне ЕС. Нужно сразу уточнить, что пакт касается прежде всего выходцев из Азии и Африки и не затрагивает беженцев из Украины, положение которых регламентируется специальной директивой о защите.

Новые правила предусматривают, что сразу после первого въезда на территорию ЕС мигранты будут подвергаться скринингу. У них будут собираться биометрические данные, информация о национальности, возрасте, состоянии здоровья. Будут осуществляться проверки на предмет угрозы безопасности. Все эти данные будут храниться в общей базе данных ЕС, к которой будут иметь доступ правоохранительные органы и Европол. Положение о процедурах предоставления убежища выделяет два типа процедуры. Одна – традиционная, которая нередко занимает много месяцев. Вторая - ускоренная приграничная процедура. Под нее будут подпадать мигранты, которые лгали при первичном скрининге, вызывают подозрения в плане безопасности или прибыли из стран, выходцам из которых редко предоставляется убежище (например: Пакистан, Турция, Тунис, Марокко). При ускоренной процедуре просители убежища будут находиться в закрытых центрах содержания близ границы. Максимальный срок рассмотрения их ходатайств составит 12 недель. В случае отказа в предоставлении убежища в течении следующих 12 недель они должны депортироваться в страну происхождения или «безопасную третью страну».

Наконец, новый пакт устанавливает систему «обязательной солидарности». Речь идет о помощи странам, куда прибывает основная масса нелегальных мигрантов (прежде всего Италии, Греции и Испании). Предусмотрено, что релокации из этих стран будут подлежать 30 тыс. мигрантов в год. Доля каждой страны ЕС на прием релокантов будет исчисляться, исходя из размера ВВП и населения. Но принудительных квот не будет. Если страна не желает принимать мигрантов, она должна будет выплатить 20 тыс. евро за каждого человека, которые пойдут в общий фонд ЕС. Эти средства будут расходоваться для помощи гостеприимным странам, а также на строительство центров скрининга и содержания мигрантов.

Теперь новый пакт будет передан в Европарламент, голосование в котором пройдет в апреле. Конечно, пакт подвергся резкой критике правозащитных организаций, которые расценили его как потакание крайне правым силам. Но есть вопросы и с точки зрения его практической реализации. У ЕС и отдельных стран-членов почти нет соглашений со странами происхождения мигрантов об их депортации в случае отказа в предоставлении убежища. В результате многие десятки тысяч людей могут зависнуть в правовой неопределенности.

Александр Ивахник

«Министр отметил безоговорочную, полную и твердую приверженность Франции поддержке суверенитета и устойчивости Армении». Данный комментарий, посвященный переговорам главы французского МИД Стефана Сежурне с его коллегой из Армении Араратом Мирзояном, был размещен 9 февраля на официальном сайте внешнеполитического ведомства Пятой республики.

Насколько важной была встреча двух министров? Открыла ли она некие новые тренды или закрепила старые? Прежде всего, стоит отметить, что в ходе визита Арарата Мирзояна в Париж состоялась его первая личная встреча со Стефаном Сежурне. Этот политик, генсек партии «Возрождение» стал министром Европы и иностранных дел всего месяц назад, 11 января 2024 года. Таким образом, важно было подчеркнуть преемственность французских подходов. И в ходе переговоров с Мирзояном Сежурне показал, что для Парижа особые отношения с Арменией остаются важным приоритетом. Другой вопрос, как сочетать имеющиеся возможности Франции и завышенные ожидания армянской стороны. Но факт остается фактом, преемственность сохраняется.

Визит Мирзояна прошел на фоне двух непростых для Еревана трендов. Отношения со стратегическим союзником Россией пока что оставляю желать лучшего. В своем недавнем пространном интервью Общественному радио Армении Никол Пашинян заявил, что «раньше 95-97% наших отношений в оборонной сфере были с Российской Федерацией, теперь это невозможно как по объективным, так и по субъективным причинам». В этом контексте именно Франция видится в Ереване как ключевой элемент внешнеполитической диверсификации.

Второй не менее важный тренд- простой мирного процесса. К новогодним каникулам было много прогнозов о скором подписании армяно-азербайджанского договора о мире. Однако и в феврале они пока что не стали реальностью. И если Ереван надеется на внешних гарантов нового регионального миропорядка, то Баку выступает за закрепление своих военно-политических успехов в диалоге с армянской стороной без внешних соглядатаев. Армения полагает, что Франция способна выполнить эту задачу.

Но здесь не все так просто. Несмотря на все имеющиеся симпатии к Армении во французскому обществе и политикуме, Париж просто физически не в состоянии заменить собой Москву. Французская сторона во время переговоров 9 февраля заверила армянских партнеров в продолжении гуманитарной поддержки беженцев из Карабаха. Спору нет, сегодня это крайне важно для страны, потерпевшей чувствительное поражение и утратившей регион, считавшийся фундаментом национальной идентичности. Здесь Париж в информационном плане пытается переиграть Москву, как минимум, создать себе выгодный имидж.

Однако далее общих слов о поддержке посредничества Евросоюза и США Сежурне не пошел (да и вряд ли смог бы пойти). Франция не готова к жесткому разрыву с Азербайджаном и Турцией, максимум- пикировке. Вряд ли у Парижа есть ключи к распутыванию клубка демаркационных пограничны проблем. Снова и снова возникает зазор между ожиданиями и возможностью воплотить их на практике.

Сергей Маркедонов

На армяно-азербайджанском фронтире снова неспокойно. Этот факт уже заслуживает самого пристального внимания. Просто потому, что февральское военное обострение- первое за несколько месяцев затишья. Как и в прежние времена, стороны дают разные картинки происходящего. В Баку утверждают, что имело место армянская провокация, тогда как министерство обороны Армении доказывает, что огонь по их позициям в районе села Неркин Ханд открыла азербайджанская сторона. При этом комментаторы из Еревана особо подчеркивают, что нынешние инциденты происходят на территории не Карабаха, а собственно Республики Армения.

Что позволяет зафиксировать этот инцидент вне зависимости от ответа на вопрос, кто первым начал? Тем более, что в скором времени полной объективности в установлении ответственных добиться не получится. Мы воочию убедились, что мирный процесс не стал необратимым, что бы ни говорили политики и дипломаты в канун новогодних торжеств. В декабре 2023 года не было недостатка в оптимистичных прогнозах. Между тем, стоило бы обратить внимание на январский комментарий такого искушенного дипломата, как помощник президента Азербайджана Хикмет Гаджиев. В интервью «Berliner Zeitung» он констатировал, что между сторонами имеется значительный прогресс по тексту мирного соглашения, но при этом остается «несколько нерешенных вопросов.

Однако среди этих «нескольких» такой мега-сюжет, как демаркация и делимитация границы, судьба анклавов/эксклавов, (не)возможности для внешних гарантий мира. Заметим, что в случае с Арменией, потерявшей Карабах, речь идет и о переформатировании самого государственного проекта, в котором армянское самоопределение провозглашалось бы в отрыве от нагорно-карабахского.

Сегодня Армения и Азербайджан, несмотря на многократные призывы друг к другу согласовать очередной драфт мирного договора, сохраняют противоречия. И по-прежнему обе стороны находятся в разных «скоростных режимах» движения к миру. И понимают они его по-разному, для Еревана важно «спасение лица», а для Баку- (само)утверждение в регионе. Увы, старая истина подтверждается снова. Если конфликтующие стороны не достигают серьезных компромиссов, или достигнутые компромиссы незначительны и не слишком обязывающие, сохраняется риск возобновления противостояния. В той или иной форме.

Сергей Маркедонов

Про губернатора Алиханова и философа Канта. Часть 1.

Высказывания калининградского губернатора Алиханова о кенигсбергском философе Канте в последние дни цитируются активно, но выборочно – в основном о том, что Кант «имеет прямое отношение к военному конфликту на Украине». Но на самом деле текст Алиханова куда более обширен и опирается на речь российского философа Владимира Эрна «От Канта к Круппу», произнесенную 6 октября 1914 года, то есть после шока от уничтожения Лёвенской библиотеки и обстрела Реймсского собора.

Но, пожалуй, не меньшим шоком для российских интеллектуалов стал манифест 93 немецких интеллектуалов «К культурному миру», опубликованный 4 октября – за два дня до речи Эрна. В нем знаменитые профессора полностью оправдывали военные преступления своей армии, подчеркивая, что «германский милитаризм является производным германской культуры». А в заключении говорилось о святости для немцев символов этой культуры – Гёте, Бетховена и Канта.

Эрн ответил, присоединяясь к тезису о происхождении германского милитаризма от германской культуры, но трактуя его противоположно – как вину германской философии в военных преступлениях. В близком к тексту изложении Алиханова главная мысль Эрна звучала так: «Кант положил начало немецкой классической философии, прокачал немецкую волю, одновременно отрезав её от Бога и высших ценностей. Соответственно, лишенная Бога и высших ценностей немецкая философия создала такую социокультурную ситуацию, в которой национальная воля отдалась пушкам Круппа, а пушки Круппа выстрелили в Россию». Можно сделать лишь одно уточнение - в своей речи Эрн, говоря о жертвах агрессии, называл не только сожженный польский город Калиш, входивший в состав Российской империи, но и бельгийский Лёвен, и французский Реймс.

Владимир Эрн за 34 года, которые он прожил, прошел путь от попытки соединить христианство и левый радикализм до православного консерватизма (сходный путь проделал и его друг Павел Флоренский, консерватизм которого, впрочем, не отличался ортодоксальностью). Он критиковал не только Германию - в своих поздних текстах Эрн был противником западного рационализма, противопоставляя ей в брошюре 1915 года «святую Русь», «православный Восток», русскую «несокрушимую твердыню духа».

Эрн видел одну из задач России в том, чтобы воскресить на Западе все, что «было верно Отцу и небесам», то есть средневековую религиозную традицию, несовместимую с французскими просветителями еще больше, чем с Кантом. Это похоже на распространенное в нынешней России стремление отделить прежнюю Европу от современной – правда, сейчас под прежней Европой обычно понимается и Кант, чего Эрн бы не одобрил.

Эрн умер весной 1917 года, не застав «мужичков-богоносцев», которые жгли библиотеки в помещичьих усадьбах, а потом спокойно наблюдали за превращение храмов в зернохранилища. Но противопоставление бездуховного Запада и святой Руси актуализировалось в результате фрустрации от распада СССР. Тем более, что к тому времени марксизм-ленинизм себя дискредитировал, современную западную мысль в СССР знали плохо (в том числе и из-за языкового барьера) и оказались востребованы тексты из «России, которую мы потеряли». Вначале антикоммунистические, а после распада СССР – антилиберальные. Более популярными, чем Эрн, в России 1990-х годов стали охранители – Данилевский, Леонтьев, Победоносцев. Но, как видим, и размышлениям Эрна тоже нашлось место.

В комментариях на выступление Алиханова немало говорится об адаптивности российских чиновников к политической моде (вспомним, что еще десятилетие назад Кант рассматривался на официальном уровне как один из символов русско-немецкой дружбы). Но можно обратить внимание и на другое. В дореволюционной России были не только высоты духа, но и немало ретроградного. При этом ретроградность часто находилась на интеллектуальной периферии – так, российские философы в большинстве своем с уважением относились и к Канту, и германской философии в целом. Но сейчас именно эта периферия (как дореволюционная, так и эмигрантская) служит обоснованием для современных идеологов.

Алексей Макаркин

Про губернатора Алиханова и философа Канта. Часть 2.

Локальная история с критикой, которой губернатор подверг философа, позволяет задуматься над эволюцией отношения к Канту в России.

В дореволюционной России философия Канта была закономерной частью университетского курса, а сам Кант воспринимался интеллектуальным классом как ученый мирового масштаба. Резко критичная в отношении Канта тенденция существовала в основном в духовных академиях, где кенигсбергского философа вполне естественно упрекали в несоответствии православной ортодоксии. Но и там ситуация не носила всеобщего и линейного характера. На смену критикам во второй половине XIX века в духовные академии стали приходить довольно многочисленные поклонники Канта, которым, в свою очередь, оппонировал с антикантианских позиций Павел Флоренский, друг Владимира Эрна. Однако позиция Флоренского (как и Эрна) тогда воспринималась как точка зрения меньшинства, молодых талантливых людей, эпатировавших солидных профессоров.

В СССР отношение к Канту на разных этапах истории существенно различалось. Верхом неприятия были проработки 1944 и 1947 годов, когда за слишком благожелательное отношение к немецкой классической философии досталось (правда, не слишком сильно) одному из главных работников философского фронта Георгию Александрову. Но в то же время после взятия Кенигсберга могила Канта была взята под государственную охрану. Полностью отказаться от Канта, посмертно отправив его в Соловки, советская власть никак не могла из-за статьи Ленина о трех источниках марксизма, к коим, наряду с английской политэкономией и французским утопическим социализмом, относилась и немецкая классическая философия. Ленина можно было осторожно корректировать, но не более того.

После смерти Сталина о немецкой классической философии стало можно писать существенно свободнее. Постепенно из советского философского мейнстрима применительно к Канту уходило словосочетание «буржуазный философ-идеалист», которое использовали только старые бойцы философского фронта. В 1973 году Валентин Асмус пишет в своей известной книге, что «Кант - великое имя в истории мировой культуры, в истории не только немецкого народа, но и всего человечества».

В современной России снятие цензурных ограничений привело к тому, что о Канте, как и о любом другом философе, можно было писать, не оглядываясь на ленинские цитаты. Кант стал одним из главных брендов Калининграда – в его честь назвали университет, восстановили памятник. Научным мейнстримом стало не просто восприятие Канта как великого мыслителя, но и встраивание в мировой процесс изучения его наследия – как и других философов. Крупнейшим достижением считалось преодоление барьера, отделявшего советскую науку от мировой.

В то же время, кроме мейнстрима, в условиях свободы появилась и другая тенденция, восходящая к дореволюционной радикальной критике Запада и западничества. Именно в 1990-е годы – период максимальных идеологических свобод – стало можно открыто говорить о Западе как абсолютном зле и обличать Канта с позиций православной ортодоксии (то есть вернуться к подходам XIX века с добавлениями Флоренского и Эрна) или же с позиций российского патриотизма (так Канта несколько лет назад критиковал вице-адмирал Игорь Мухаметшин), или же с любых других позиций (Алиханов ссылался в своей речи на идеолога русского национализма Константина Крылова, который никак не был ортодоксом).

Другое дело, что все это существовало в неакадемической среде и выглядело маргинальным. Но чем сильнее были политические расхождения с Западом, тем меньше было маргинальности (и аэропорт «Храброво» в условиях резкого ухудшения отношений с Германией не назвали в честь Канта – думается, что до 2014 года проблем бы не было). А полный разрыв с Западом привел к тому, что научный мейнстрим стал восприниматься как подозрительный, не соответствующий государственным задачам. Соответственно, для антимейнстримных точек зрения появился шанс – разумеется, не только в области истории философии, но и в других гуманитарных науках.

Алексей Макаркин